Справедливым будет отметить, что высказаны и негативные оценки в адрес Концепции. Так, Е.А. Борисова пришла к следующему выводу: «…положения, изложенные в главах 52–53 Концепции единого ГПК РФ, как не учитывающие достижений науки гражданского, арбитражного процесса, опыта российского и зарубежного гражданского процессуального законодательства, судебной практики, статистических данных, не могут рассматриваться в качестве теоретической и практической основы будущего нормативного регулирования апелляционного, кассационного, надзорного производств».
Высказываются серьезные опасения относительно того, что разработка законопроекта может затянуться на долгие годы, как это случилось с проектом Исполнительного кодекса Российской Федерации.
Полагаем, что большинство предложений, содержащихся в Концепции, могут быть поддержаны, поскольку являются квинтэссенцией положительного правоприменительного опыта и результатом многолетних научных дискуссий. Так, заслуживает внимания предложение о введении единой терминологии в отношении судебных актов, что, безусловно, поставит точку в многочисленных ненужных дискуссиях в отношении наименования процессуальных документов и придаст процессуальному документообороту однозначность.
Вместе с тем вызывает серьезные нарекания идея переноса института арбитражных заседателей из собственно арбитражного процесса в единый гражданский процесс, поскольку, как показывает практика, только и исключительно профессионализм юридически грамотного судьи выступает единственной гарантией справедливого правосудия.
Резюмируя вышесказанное, отметим следующее. Сопоставительное исследование ГПК РФ и АПК РФ приводит к следующим важным выводам: во-первых, в указанных кодексах действительно содержатся дублирующие нормы, которые требуют унификации; во-вторых, если абстрагироваться от этих дублирующих норм, то ГПК РФ и АПК РФ следует рассматривать как общее и частное, что приводит к выводу о возможности и необходимости интеграции специальной регламентации рассмотрения экономических споров в ГПК РФ.
Важно, чтобы при разработке единого ГПК РФ уделялось внимание не проблемам примата гражданского или арбитражного процесса, а поиску наиболее эффективных процессуальных подходов и конструкций, содержащихся в ныне действующих процессуальных кодексах с целью их имплементации в единый ГПК РФ и, как следствие, достижения оптимального результата в виде состояния защищенности основных прав и свобод человека и гражданина.
Подчеркнем: несмотря на то что отечественный исторический опыт свидетельствует о «волнообразности», проявляющейся в закономерной смене векторов унификации и интеграции на специализацию и дифференциацию в процессе реформирования процессуального законодательства, на данном историческом этапе принятие единого гражданского процессуального кодекса является объективным и закономерным явлением.
Считаем полезным до принятия единого ГПК РФ снять максимум вопросов, возникающих в процессе унификации процессуального законодательства: внести коррективы в существующие нормы и институты, создать новые правила, сообщая им такие качественные характеристики, которые способны и в перспективе продолжить процесс унификации.
Таким образом, в настоящий момент в России, по сути, происходит одновременное реформирование и материального, и процессуального разделов частного права, что дает законодателям, а также ученым и практикам, задействованным в разработке концепций и проектов законов, учесть все имеющиеся проблемы и недостатки законодательства и сформировать основу целостной системы законодательства, регулирующего частноправовые отношения.
I. Теория и история государства и права
С.Г. Воронцов, кандидат юридических наук, доцент кафедры предпринимательского права, гражданского и арбитражного процесса юридического факультета ФГБОУ ВО «Пермский государственный национальный исследовательский университет»
«Эффективный»: правовое содержание понятия и способы определения
Термин «эффективный» наряду с различными однокоренными модификациями эксплуатируется в российском законодательстве и юридической литературе, если можно так выразиться, нещадно. Как следствие, любой отечественный правовед без труда воспроизведет на память с десяток юридических конструкций с этим прилагательным: «эффективное правотворчество», «эффективное государство», «эффективное право», «эффективный механизм правового регулирования», «эффективное правоотношение», «эффективное государственное управление», «эффективная правовая норма» и т. п.
В силу частого использования «эффективности» разного рода, вида и свойств начинают казаться нам чем-то понятным, общеизвестным и не требующим каких-либо пояснений. Вместе с тем можно утверждать, что различий в представлениях об «эффективности» в российском правоведении настолько много, что использование этого термина без специальной, дополнительной, оговорки превращает его в понятие с совершенно неопределенным юридическим содержанием.
Например, в отечественной юридической литературе термин «эффективный» можно встретить в следующих значениях:
– приводящий к намеченной цели. Результативный (В.К. Мамутов);
– приводящий к результату в кратчайшие сроки. Быстрый (В.В. Васькин, Г.Н. Хон, В.П. Сальников);
– приводящий к цели с наименьшими затратами. Экономичный (Л.Ш. Берикашвили);
– превосходящий аналоги. Лучший (М.П. Лебедев);
– оказавший воздействие, не обязательно положительное. Влиятельный (М.Д. Шаргородский);
– оказавший исключительно позитивное воздействие. Полезный (А.С. Пашков, Д.М. Чечот);
– отношение цели и результата. Рентабельный (В.В. Глазырин, В.Н. Кудрявцев, В.И. Никитинский, И.С. Самощенко).
Список не является исчерпывающим и при желании его можно продолжить. Например, российскому правоведению известен так называемый комплексный, интегративный подход (Г.С. Беляева). Смысл этого приема сводится к тому, что интересующее явление, например право, рассматривается как система, состоящая из взаимосвязанных и взаимообусловленных подсистем и элементов. Эффективность работы системы в целом может определяться путем диагностирования состояния основных, отдельных составляющих или каждой из ее частей. Из-за многочисленности элементарного состава количество способов и приемов оценки эффективности при этом множится практически неограниченно и, как следствие, превращает этот подход в громоздкий «методологический борщ», практическое применение которого становится маловероятным. Назовем этот вариант представления об эффективности структурно-функциональным. Система эффективна, если диагностика всех, основных или отдельных, ее элементов говорит о том, что все они функционируют в пределах допустимых значений.
Еще одно понимание рассматриваемого термина можно вывести из «межотраслевого метода познания», сформулированного в ряде работ профессора М.Ю. Челышева. В частности, в свое время он писал: «реализации норм права может препятствовать неэффективность или отсутствие правовых норм других отраслей права». Таким образом, «эффективность» означает в этом случае не только определенное качество, но и особый, резонансный режим взаимодействия с другими элементами правовой системы, например, с нормами других отраслей.
Если следовать логике профессора М.Ю. Челышева, но не ограничиваться при этом правовыми межотраслевыми взаимодействиями, можно теоретически выделить и различные виды эффективного или неэффективного взаимодействия права с другими видами социального нормирования. Действительно, право может находиться в диссонансе с моралью, религиозными нормами и т. д. Но может и работать с ними, что называется заодно, достигая при этом синергетического эффекта.
Еще одно понимание термина «эффективный» вытекает из «теории эффективного правотворчества», разрабатываемой на кафедре предпринимательского права, гражданского и арбитражного процесса Пермского государственного национального исследовательского университета. Согласно этой концепции эффективность права зависит прежде всего от того, насколько успешно организованы передача и усвоение данных, транслируемых законодателем, соответствующими адресатами нормативной правовой информации. Этот синоним эффективности можно обозначить как информативный.
Таким образом, можно констатировать, что юридическое содержание термина «эффективный» имеет в российской юридической литературе, даже в самом общем приближении, не менее 11 смыслов.
Современный российский законодатель в целом стремится к повторению этого многомыслия. К счастью, в отличие от академических исследователей, делает он это с меньшим разнообразием. Правда, меньшая вариативность с лихвою компенсируется тем, что, в отличие от теоретиков, российские законотворцы создают зачастую не рафинированные юридические конструкции, а сложные симбиотические гибриды. Например, легальное понятие «эффективный» в России может означать следующее:
– отношение полезного эффекта к затратам (п. 4 ст. 2 Федерального закона от 23 ноября 2009 г. № 261-ФЗ «Об энергоснабжении и о повышении энергетической эффективности и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»). То есть полезно-рентабельно-экономичный;
– достижение заданного результата при использовании наименьшего объема средств (ст. 34 Бюджетного кодекса РФ). Результативно-экономично-лучший;
– достижение наилучшего результата с использованием определенного объема средств (ст. 34 Бюджетного кодекса РФ). Результативно-превосходящий, но экономный и т. д.
Необходимо заметить, что нередко вместо термина «эффективный» в законодательстве и юридической литературе употребляются синонимы с тождественными смыслами. Эти варианты, например, могут возникнуть благодаря иноязычным заимствованиям или плохо адаптированным к смыслам русского языка переводам.
Примером такого заимствования является весьма спорный перевод с немецкого языка термина «правовое государство». Когда в 1813 г. это понятие было введено в научный оборот немецким правоведом К. Велькером, в него вкладывалось совершенно иное содержание, отличное от современного, привычного понимания. «Правовое государство» К. Велькера представляло собой идею справедливого общественного устройства, сопоставимую с «идеальным государством» Платона, «Городом Солнца» Томазо Компанеллы и другими идеальными абстракциями.
Употребление этого понятия в качестве основания (цели) конституционной нормы в ряде стран (Россия, Бразилия, Китай и т. д.) превратило эту абстракцию в осязаемый продукт и предоставило возможность классифицировать государства в зависимости от их правового или неправового статуса. Таким образом, мы наделили этот термин новым содержанием. И теперь, говоря о «правовом государстве», мы имеем в виду не отвлеченные идеи К. Велькера, а конкретные государства, обладающие отличительной степенью превосходства, в смысле «более эффективные».
Кроме правового понимания термин «эффективный» обладает и другими значениями, которые могут вытекать из этимологии, философии, физики, социологии, кибернетики, экономики и ряда других дисциплин или научных представлений, среди которых существуют целые теории эффективности.
Разобраться во всем этом многообразии не представляется возможным без упрощения и схематизации, в качестве которой можно предложить следующий пошаговый рецепт: субъект – функция – метод.
Первый шаг – определение субъекта. То есть предикатом какого субъекта является термин «эффективный»? Или, другими словами, чью эффективность вы собрались определить? Это может быть система в целом (правовая система, судебная система, система правоохранительных органов и т. д.); подсистема или подсистемы (подотрасли права, подсистема судов общей юрисдикции); основные элементы; группы элементов; отдельный элемент (норма права, статья закона…); структурные составляющие элементарных единиц (основание, гипотеза, диспозиция, санкция правовой нормы), системных или внутрисистемных взаимодействий…
Второй шаг – диагностика функционального состояния субъекта. Субъект эффективен, если функционирует в заданных параметрах. Отсюда следуют три возможных варианта или степени определения эффективности:
– работает или не работает (субъект, система, подсистема, элемент, взаимодействие…)?
– как работает? хорошо или плохо? соответствует или отклоняется от заданных значений?
– насколько хорошо или плохо (степень соответствия или отклонения от заданных функций)?
Третий шаг заключается в выборе методики диагностирования состояния избранного субъекта на предмет эффективности. Именно на этом этапе исследователь и должен определиться с тем, какие грани из многочисленных вариаций термина «эффективный» будут им использоваться в качестве эталонной меры: экономичность, рентабельность, быстрота, информативность, полезность, резонанс, синергия или что-то еще.
О.Г. Зенина, кандидат юридических наук, доцент, заведующая кафедрой гражданского права и процесса Института права ФГБОУ ВО «Челябинский государственный университет»
О.В. Кузнецова, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданского права и процесса Института права ФГБОУ ВО «Челябинский государственный университет»
Законодательство о высшем образовании как элемент единого правового пространства Российской Федерации
Единое правовое пространство – это формируемое государством пространство, созданное на основе общих для всех субъектов российского права условий и требований осуществления юридически значимой деятельности. Оно предполагает единую правовую систему на всей территории Российской Федерации. Традиционно единое правовое пространство понимают в широком и узком смысле.
В широком смысле создание и обеспечение единого правового пространства связано с определением не только правовых предписаний, но и единых социальных условий для их реализации в рамках определенной территории (пространства). К социальным условиям реализации единых правовых предписаний можно отнести факторы экономического (уровень развития экономики, выравнивание экономического положения субъектов территориального образования и т. п.), идеологического (условия духовно-культурной сферы, менталитет общества и т. п.), политического (степень интеграции российского общества, осознание субъектами Российской Федерации себя составной частью единого государства и т. п.), организационного (степень развития информационных технологий) и иного характера.
В узком смысле под единым правовым пространством понимается создание государством единого, не противоречащего Конституции РФ системного законодательства.
В настоящее время единое правовое пространство РФ имеет сложную структуру, включающую в себя нормы различных отраслей права. Постоянное совершенствование действующего законодательства позволяет сохранять единое правовое, в том числе образовательное, пространство в условиях инновационных изменений, носящих системный характер.