– Это правда? – спросила девушка, когда Сверчок закончил.
Сверчок кивнул:
– Он просто забрал чужие документы и ключи и вернулся в Москву.
Сверчок был бывший актер и давний приятель Драматурга, а Лаура его новая пассия. Чтобы произвести на девушку впечатление, он выдавал вымышленную историю за реальную. А Драматург, герой этой вымышленной история, помалкивал.
– А дальше?
– Он просто зажил чужой жизнью, – ответил Сверчок. – Здесь.
Лаура провела пальцем по клавишам печатной машинки.
– Значит, это все не ваше? – спросила она Драматурга.
Д. не ответил, а пожал плечами. Ему было досадно, что Сверчок обманывает Лауру. В чертах ее лица было что-то бурятское или алтайское. Русская азиатка, она ему все больше нравилась. А старый донжуан Сверчок просто хотел затащить девушку в постель.
– А как же родственники… чей труп… – Лаура по-детски наморщила лоб. – Которого вы нашли на пляже?
– Он жил один, – ответил Сверчок. – Его никто не разыскивал.
– Тогда в Таиланде пропали тысячи людей, – заметил Д. – Обычная история.
– Обычная? – переспросила Лаура.
– Он узнал об этом, когда вернулся в Москву, – продолжал Сверчок. – А заодно выяснил, что его тоже никто не ищет.
Лаура смотрела то на Сверчка, то на Драматурга.
“Почему Сверчок, а не я?” – подумал Д.
В сумерках короткие черные волосы девушки отливали синевой. Она привычно встряхивала головой, словно откидывая длинные пряди.
И ответил: “Ты не умеешь обманывать”.
История в Таиланде, была, действительно, одной из тысяч. Они хотели повторить медовый месяц, а угодили в цунами. Волна прошла по другой стороне острова, но в неразберихе их зачислили в пропавшие без вести. И труп на пляже тоже был, но никакого паспорта Д. не присваивал, просто заявил о страшной находке в полицию.
Вернувшись в Москву, они решили жить отдельно, как будто волна, не тронув на море, накрыла их дома. После развода жена ушла из театра и уехала в другой город. Д. перебрался в Замоскворечье. Он поселился напротив церкви. Через квартал от дома находилась мечеть. Звон колоколов смешивался с азаном. Идеальное, на его вкус, место.
Из театра Д. ушел тогда же, семьей не обзавелся и жил один, сутками просиживая перед экраном компьютера с рюмкой. Свое одиночество он сравнивал с выселенным под снос домом, по которому ты бродишь, открывая дверь за дверью. По брошенной в комнатах мебели, по бумажкам на полу и фотографиям можно было судить о людях, которые когда-то здесь жили. Но в какой-то момент приходило осознание того, что все эти фотографии – твои собственные, и бумажки тоже. За каждой дверью, которую ты открывал, теперь могла быть стенка. Только деревня, в которой он купил старую избу, отвлекала от мыслей о самоубийстве.
История с цунами забылась бы, но университетский приятель Д., писатель Саша Сухой, решил взять сюжет с утопленником для книги. В романе жена героя гибнет, и, чтобы сбежать от горя, он придумывает жуткую вещь – снимает с утопленника ключи и паспорт и возвращается в Москву под чужим именем. Новый адрес, призрачная жизнь в квартире покойника – списанной вот с этой, с коврами и Буддами, соседкой Любой через стенку и церковью, чей фасад “бросал желтоватый отсвет на стены комнаты”. А все остальное было выдуманным.
Они вышли на балкон.
– Понравилась? – спросил Сверчок.
Он прикурил и протянул зажигалку.
Д. щелкнул, затянулся и выпустил дым:
– По-моему, она меня жалеет.
Он посмотрел вниз. Сочетание новогодних гирлянд и по-осеннему сухой, голой и чистой улицы выглядело нелепым. Д. перевел взгляд на балконную дверь. Через стекло он увидел, как Лаура здоровается.
Это был Саша Сухой, он пришел со своим приятелем, португальским дипломатом Карлушем, и его девушкой. Д. видел эту девушку впервые. Она представилась: Яна.
Саша вынул из портфеля вино и махнул Сверчку, которого недолюбливал, считая злым неудачником. К тому же там, где находился Сверчок, много курили. Курил за компанию и Саша, а потом у него болела голова.
– Послушайте, там в лифте… – начал Карлуш, но Саша не дал ему закончить.
– Карлуш из Португалии. – сказал он Лауре.
– Шпион! – Сверчок наставил палец. – Он говорит по-нашему?
– Он же шпион, – невозмутимо ответил Карлуш.
Португалец говорил по-русски почти без акцента. Он был невысокий, лысеющий господин неприметной наружности; тип из советской очереди, шутил Саша – не хватает только авоськи.
– Для шпиона у вас слишком выразительные глаза, – заметила Лаура.
Действительно, глаза Карлуша были даже не голубые, а бирюзовые.
– Там в лифте… – повторил он.
– Да! – Саша повернулся к Д. – Кажется, твоя соседка что-то потеряла в лифте.
– Я проверю. – Д. поискал ключи.
– Сколько мы ждали счет, помнишь? – Саша стал вспоминать Лиссабон. – Португальцы все-таки страшно медлительный народ.
– Сорок минут, около, – негромко ответил Карлуш. – Но это из-за фадо. Пока звучит фадо, счет не приносят.
Д. поднялся к лифту и заглянул в кабину:
– Люба!
Немолодая дама отвернулась от зеркала, укоризненно посмотрела на Д.
– Анто-о-о-н… – пропела она. – Здравствуй.
Последний год она называла его “Антоном”. В руке она держала пакет из магазина. В этом магазине они виделись утром, когда Д. покупал вино. Он забрал продукты и взял Любу под руку. Они медленно спустились на площадку.
– Ключи, Люба. – попросил Д.
Она послушно протянула связку. Д. открыл дверь. Из квартиры пахнуло прокисшим, прогорклым. Так из любиной квартиры пахло давно, так уже давно пахло от нее самой.
Единственный сын Любы жил в Черкассах.
– Заходите к нам, Люба, – предложил Д. – Проводим год.
– Нет-нет, – ответила она. – Я жду мужа. Есть тут одно местечко.
Когда Д. вернулся, за столом громко спорили.
– Эта земля тоже будет нашей, – говорила Яна. – Дайте время.
Д. подумал, что к ее черному кожаному пиджаку не хватает красного банта.
– Чужая земля – вашей? – злился Саша.
– Она всегда была нашей, – отвечая Саше, Яна покусывала губы. – Мы просто восстановили историческую справедливость.
– Первыми на этой земле были греки, – заметил Карлуш.
– Скифы, – Сверчок.
Яна оглядела компанию:
– Историческая справедливость имеет временные рамки.
– Интересно, кто их устанавливает, – пробурчал Саша.
– Мы, – просто ответила Яна. – Государство. И не забывайте, там наша база.
Д. и Карлуш вышли на балкон.
– Где ты нашел ее? – Д. щелкнул зажигалкой. – Боевая машина пехоты.
Карлуш кивнул и прикурил:
– На Кавказе.
Яна была журналисткой и работала на федеральном канале, а Карлуш приехал на Кавказ в составе европейской комиссии по правам человека.
– Странное место для романтического знакомства, – заметил Д.
– За её болванской риторикой есть драма, – продолжал Карлуш. – Унижение или обида, я это чувствую. Хочу понять ее.
Они помолчали.
– Как ты съездил в Стамбул?
– Могло быть и лучше, – ответил Карлуш.
После развода его жена Эсра увезла дочку в Стамбул. Теперь, чтобы увидеть ее, Карлушу приходилось ждать, когда этого захочет Эсра.
– Смотри, – Карлуш протянул телефон.
С экрана улыбалась девочка с голубыми, как у отца, глазами – Мелисса. Она держала на коленях плюшевую панду.
– Она забывает язык, – сказал Карлуш.
Когда они вернулись с балкона, в комнате громко спорили:
Саша: Это уже ни в какие ворота!
Сверчок: Может, и Аляску?
Яна: Только если решит народ.
– Ты слышал? – Саша окликнул Драматурга. – Теперь у себя в деревне ты тоже можешь провозгласить независимость.
– А Лёху сделаем президентом, – пошутил Д.
– Кто такой Лёха? – спросила Лаура.
– Местный алкаш.
Когда их глаза встретились, Д. подумал – хорошо бы она забыла о том, что наплел Сверчок.
– Призыв к изменению территориальной целостности, – объявила Яна. В ее голосе звучала насмешка.
– А если я не согласен? – Саша.
– Несогласных мы отпускаем. Уезжайте к своим.
– К своим? – переспросил он.
– Стоп, стоп, стоп! – очнулся Д.
Пора было переменить, пока все не переругались, тему. Он оглядел компанию и торжественно поднял палец.
– Моя соседка Люба сошла с ума, – сказал Д. и показал на дверь. – Я обвиняю в этом тебя, писатель.
Он посмотрел на Сашу:
– Ты свел ее с ума в романе. А теперь она спятила по-настоящему. – Д. снова показал на дверь. – Ждет мужа, который двадцать лет назад умер.
Когда вошла Люба, в прихожей запахло старыми вещами. На Любе были белая летняя шляпа и белое платье в черный горошек. Она протянула Д. желтый теннисный мячик.
– Вашему сыночку от Любы, – сказала она.
– Спасибо, Люба. – Д. взял подарок и посмотрел на гостей: “Ну?”
– Может, посидите с нами? – предложил Сверчок.
– Люба, правда, – это сказала Лаура.
– О нет, нет, – Люба кивнула на дверь. – Муж. Идет. Жду.
Она расправила перед зеркалом юбку и, не отрывая взгляда от собственного отражения, попрощалась.
Когда дверь захлопнулась, первым очнулся Сверчок:
– И давно это с ней?
– Она может спалить дом, – Яна.
– Может быть, скорую? – Лаура. – У нее кто-то есть вообще? – Она посмотрела на Д.
Он покачал головой:
– Сын в другом городе. – И добавил: – У нее ключи от моей квартиры…
На несколько секунд все замолкли.
– Что скажешь? – Д. перевел взгляд на Сашу, который был поражен больше всех.
– Рассказывайте, писатель, – примирительно сказала Яна.
Саша с сомнением посмотрел на нее.
– У меня по сюжету герой заселяется в квартиру утопленника, – начал он. – Там есть соседка, я ее с Любы списывал. Между ними завязывается роман, и Люба узнает, что герой не тот, за кого выдает себя. Чтобы избавиться от нее, он… – Саша кивнул на Д., – как бы случайно запирает девицу в подвале. В этом доме есть подземный ход в церковь. Ты не рассказывал? Там она и сходит с ума.
Д. промолчал. Он бросил взгляд на Лауру, но девушка слушала, рассеянно глядя в окно.
– Нет, – тихо ответил Д. и взял сигареты.
– Человек состоит из фантазий, – продолжал Саша, – просто они, может быть, не такие эффектные как в романах. Поэтому книжные образы часто заменяют читателю его собственные. И когда эти фантазии сталкиваются с реальностью, происходит цунами.
Он подлил себе вина.
– Так Люба читала вашу книгу? – спросила Яна.
– Не думаю.
– Тогда вы просто хороший психолог, – сказала она. – Уже тогда вы увидели в ней то, что случилось сейчас.
Саша не нашел что ответить.
Он услышал Лауру.
– Люба живой человек, – девушка говорила и краснела. – Ей плохо, а вы рассуждаете о ней как о персонаже. – Лаура встала. – Как…
– По-моему, ей хорошо, – хмыкнул Сверчок.
– Я могу сходить за ней, – предложил Карлуш, но ему никто не ответил. Гости снова разговорились о политике, а Лаура незаметно выскользнула из комнаты. Когда Д. вернулся с балкона, в квартире ее не было.
3. Сухой
31 декабря, утро
Саша Сухой проснулся от звука дождя, который шелестел наверху, словно ощупывая крышу. Первое, что пришло ему в голову, – было то, что он каким-то образом очутился на даче, где дождь шелестел точно так же. На последний этаж старого дома со стеклянной шахтой лифта они переехали накануне Нового года, и то, как звучит в этой квартире дождь, Саша не знал. В шуме воды, которая за ночь съела остатки снега, вчерашняя мысль выглядела безжалостной. Он поздравлял с наступающими и принимал поздравления, отвечал на письма, собирал и отправлял семейство на дачу, искал подарки жене и сыну, записывался на радио и даже проводил год в гостях у приятеля-драматурга – но пришло последнее утро года, и он понял, что напрасно потратил время. Никакой “Красной планеты” не будет.
Сырой воздух ворвался в окно. С холодной маской этого воздуха на лице Саша вышел из комнаты. И новая квартира, где еще пахло краской, и собственная, неожиданно выцветшая и грузная фигура в зеркале выглядели чужими. Он рассчитывал, что “Красная планета” будет его лучшей книгой, а теперь и письменный стол, подаренный женой, и окно, через которое струился ровный матовый свет, стали ненужными. Саша злился на себя, но еще больше он злился на Вадим Вадимыча, случайного ночного собеседника, с которым он познакомился год назад в Кёльне. В разговорах с этим странным типом ему и пришла идея “Красной планеты”.
– Доброе утро, сегодня эфир, ждем вас как обычно, – тараторила девушка.
– Да, конечно, – он переложил трубку к другому уху.
– Без четверти, – продолжала она, – я вам отправила напоминание.
Саша полистал странички.
– Послушайте… – начал он, но трубка уже отключилась. Саша читал на радио готовые вещи, но перед Новым годом, поддавшись на уговоры ведущей, пообещал “что-нибудь новенькое”. Они смонтировали анонс “Красной планеты” и теперь баритон, каким озвучивают хронику преступлений, рекламировал главы того, чего не было. Можно было отменить эфир, сославшись – на что? “Расскажу какую-нибудь историю, – решил Саша. – Да вот хотя бы про Вадим Вадимыча. Да, точно”.
Саша набрал “Вадим Вадимыч” и несколько фраз, и отправил новый анонс на радио. Потом он открыл второе сообщение – жена прислала адрес кафе, где сегодня он должен забрать индейку. Третье было от Лены. Она написала, что заказ поступил, но получить книгу можно теперь только после праздников, и что, если он хочет, можно не ждать, а встретиться сегодня.
Они познакомились в букинистическом отделе большого книжного магазина совсем недавно. Первое, что он увидел, когда спустился в подвал, до потолка уставленный стеллажами старых книг, – была его собственная книга. Желтая брошюра лежала сверху стопки, которую несла, прижав подбородком, какая-то девушка. Когда она составила книги на полку, он недоверчиво взял потрепанную чужими руками брошюру. “Саша Сухой. “Ангина”. Книга стихотворений”. Привет из прошлой жизни.
Лена работала в букинисте консультантом. Ее светлые волосы были собраны на затылке, а взгляд казался “вскинутым”, словно удивленным.
– Вы совсем не изменились, – сказала она, заметив фотографию на обложке.
Саша замешкался, а потом спросил о другой какой-то книге. Лена опустила глаза на экран:
– Нет, нету… – с искренним разочарованием в голосе ответила она. – Но вы можете оставить заказ.
Не дожидаясь ответа, она легко выскользнула из-за конторки.
– Вы, наверное, занимались танцами, – сказал он, когда Лена вернулась.
– Гончарова “Фрегат “Паллада” есть?” – спросил за спиной кто-то.
Саша извинился, а потом сделал то, чего не ожидал от себя. Он протянул Лене визитку магазина и негромко попросил:
– Дайте ваш номер.
– Заказ принят, – ответила Лена, послушно записывая цифры.
Саша не стал звонить, через несколько дней он просто зашел. Был конец смены, и Лена быстро освободилась. О чем говорить со вчерашней школьницей, он не представлял, но в кафе, куда они зашли, Лена смотрела тем самым взглядом – и Саша разговорился. Он опомнился только у метро, когда поцеловал Лену, а она ответила. Больше между ними ничего не было, но то, что он хотел, чтобы между ними было, заставляло удалять ее сообщения из телефона. С легкостью проживая в романах чужие жизни, он не думал, что сам будет жить двойной жизнью. Теперь он мечтал о другом романе. Когда Саша представлял себя с Леной, ему казалось, что с его “Красной планетой” тоже не все потеряно.
В сообщении, которое он написал, он спросил, когда ей удобно. Лена долго не отвечала, потом телефон пискнул: “В 4”.