Дэн не верил в подобное, считал предрассудками. Гораздо больше сейчас его волновало то, что на его автоответчике сообщения, адресованные покойнику. Вот от чего мурашки по спине бежали.
Спасибо, что не от покойника.
Телефон зазвонил поздно вечером где-то через неделю. Дэн уже собирался ложиться спать и вздрогнул — звонок был непривычный и довольно громкий. Он обернул полотенце вокруг бёдер, так как только вышел из душа, и поднял трубку.
— Да, Дэн Рикман слушает.
— Ал..ло… — даже по обрывкам слова в звенящем голосе легко можно было узнать уже знакомый. — Здравствуйте, наверное, номером ошибся, — пролепетал незнакомец и уже явно собирался пробормотать извинения, а потом отключиться, но Дэн быстро его перебил:
— Стой, ты звонишь Ронни, да?
— Что? Да, — теперь в голосе слышалось удивление, и это немного ободряло. Значит, голос был способен и на другие эмоции, кроме тоски и звона разбитого стекла.
— Слушай, — вообще-то не Дэн должен был говорить о смерти чужого любовника, но и дальше просто терпеть эти звонки он не хотел. Как не хотел просто отговориться тем, что Ронни больше здесь не живёт. Если этот парень не заслужил быть рядом с ним, то заслужил хотя бы знать о его смерти. — Как тебя зовут?
— Энди.
— Энди, — Дэн вздохнул. Что ж, по крайней мере, он не объявляет о смерти чьей-то мамы. Это было бы гораздо сложнее. — Послушай, Энди, Ронни… тут больше не живёт. Он… — прочистив горло, Дэн всё же договорил: — он умер. Ещё в прошлом месяце.
С другой стороны трубки стояла гробовая тишина. И Дэн даже забеспокоился, не упал ли Энди в обморок и не принялся ли резать себе вены своим же стеклянным голосом.
— Я знаю, — вдруг ответил Энди, снова ломаясь. — Я знаю, что он умер.
— Тогда зачем ты звонишь сюда? — пришла очередь Дэна удивляться. Полотенце предательски сползало с бёдер, и Дэн, зажав трубку между ухом и шеей, принялся его поправлять, потому что разговаривать совершенно обнажённым с незнакомым человеком, которому он только что рассказал о смерти близкого… друга — на любовника язык не повернулся, — было бы слишком даже для его эмоционального диапазона.
— Я не думал, что кто-то уже въехал в его квартиру, — негромко сказал Энди. — А мне так легче. Будто бы ничего не произошло. Будто мы просто ещё раз поссорились. Извини, я больше не буду звонить.
Короткие гудки оглушили, а Дэн даже ничего не успел сказать. Впрочем, наверное, оно и к лучшему. Говорить всё равно было нечего.
Но внутри всё равно отчего-то было тяжело. И Дэн ни за что бы не стал искать этого Энди, чтобы проверить, всё ли с ним нормально, но если бы знал его лично, то обязательно зашёл бы в гости.
Мистер Паркер определённо взъелся на него за первую промашку. Шёл уже третий месяц работы в Бостоне, а ни одного доброго слова в свой адрес на планёрках и общих собраниях Дэн не слышал. Он не особо придавал этому значение, но Мэмфис постоянно делал круглые глаза и одними губами шептал: «Он тебя ненавидит». Ненавидит, соглашался Дэн, но не увольняет. При всём его отношении к работе, к абсолютно спокойному ритму и нежеланию ускоряться, он всё ещё выполнял свои обязанности хорошо. И всё ещё отчаянно хотел в Коннектикут.
— Не понимаю, почему ты до сих пор сидишь здесь, — сказал ему как-то Мэмфис, когда они сидели в баре в пятницу вечером.
— Здесь? В баре? — конечно, Дэн понимал, что речь вовсе не о стакане виски в руках.
— Не делай вид, что глуп, крошка Дэнни, — закатил глаза Мэмфис. — Я о тебе и твоей должности. И работе. И карьере. Ты же всё это ненавидишь.
— Нет, не ненавижу.
— Тогда где твой горящий взгляд и желание перейти океан?
— Много ты горящих взглядов у нас в офисе видишь?
— У Мэгги, когда к нам приходит Стивенсон из отдела продаж.
— Вот разве что Мэгги, — согласился Дэн. — Ни у кого не будут гореть глаза, когда работаешь с обработкой данных.
— У меня же горят.
— У тебя зад горит из-за сальсы, которую ты поглощаешь килограммами. В глазах у тебя отблески.
— О, Джордж Карлин всё ещё вертится в гробу, — хохотнул Мэмфис.
Наверное, Дэн привык. И привык привыкать. Сколько людей так живут? Да почти все. Дэн категорически отказывался вылезать из зоны комфорта. Как и все. Потому что в тридцать с копейками тяжело перестраиваться. Это в двадцать пять Мэмфиса ещё можно было послать всё к чёрту и пойти начинать карьеру с самого нуля. У Дэна бы так не вышло. Не тот характер, не тот стержень, не то желание.
Домой он вернулся к полуночи. И, не успев разуться и оставить пальто на вешалке, услышал телефонный звонок. Свой номер он так никому и не дал, поэтому звонить мог только один человек. Если, конечно, агентство по раздаче миллиона долларов не работало в ночную смену.
— Да, Дэн Рикман слушает, — сказал он, беря трубку.
И надо же, не ошибся.
— Привет, — это действительно был Энди. Он говорил всё так же тихо, надломлено и с хрустальными шариками в голосе. — Я знаю, что ты не Ронни. Но по привычке набрал. Извини.
Дэн не знал, что ответить. И поэтому просто молчал, вслушиваясь в чужое дыхание.
— Я поговорю с тобой немного, ладно? Больше не с кем.
— У тебя нет друзей? — Дэн принялся раздеваться, не отнимая телефона от уха.
— Есть, но они не поймут.
— Почему? Многие тяжело переживают смерть… друга.
— Но он был мне не другом, и мои друзья не поймут этого.
— Тогда зачем тебе такие друзья?
Энди замолчал. И молчал долго, только сосредоточенно дышал. Дэн опустился на диван и тоже вздохнул. Только страдающих по покойным любовникам геев ему не хватало. Он никогда не отличался большой долей сочувствия, а здесь и вовсе не мог ничего сказать — он не знал лично ни Ронни, ни Энди.
— Можно я буду иногда звонить?
— Что? — удивлённо переспросил Дэн.
— Я знаю, мы не знакомы, и, наверное, тебе это в тягость. Но я не буду занимать много времени. Просто так действительно немного легче.
— Потому что мы не знакомы?
— Именно.
И Дэн согласился. Это не было в его привычках — соглашаться на разговоры с людьми, которых он не знал. Но почему-то отчасти понимал, что это для кого-то очень важно. А ему… он ведь всё равно ничем особым не занят дома, кроме просмотра старых комедий на таких же старых дисках из-за отсутствующего кабельного.
В его жизни почти не было места спонтанным решениям. Он всегда шёл по уже знакомому маршруту и не собирался с него сворачивать. А сейчас, дав согласие, уйдя с привычного пути, вдруг почувствовал себя чуточку лучше, по-другому. И это не принесло облегчения, но немного освежило.
Энди действительно начал звонить. Нечасто. Раз в несколько недель. Но каждый их разговор длился на пару секунд дольше. Так Дэн узнал, что Энди только заканчивает университет и подрабатывает когда кем приходится. Что Энди чуть-чуть за двадцать, а с Ронни они вместе учились в школе. Что Ронни был маленьким, тощим и веснушчатым, очень стесняясь этого. А стекло в голосе Энди, когда он упоминал Ронни, дребезжало особенно сильно.
— Сколько времени уже прошло? — спросил однажды Дэн.
Энди немного помолчал и выдохнул:
— Почти полгода.
Полгода. Выходило, что и он, Дэн, в Бостоне уже полгода. Не самый долгий срок. Всего только два лета в Коннектикуте.
Всё чётче Энди обретал форму. Дэн не знал, как он выглядит, но почему-то представлял его небольшим, тонким и прозрачным, как его голос. Наверное, светловолосым, с белой кожей и пустыми глазами. И с каждым звонком он представлял его всё более чётко. Но никогда бы не решил проверить, предложив встретиться или добавив друг друга в друзья на фейсбуке.
— Может, ты влюбился? — Мэмфис имел слабость к неудобным вопросам. Дэн имел привычку не отвечать на них.
— Я не гей. И даже не би, — напомнил он.
— Только твоё общение с тех пор, как ты переехал в Бостон, сводится ко мне, на котором ты отрабатываешь свою карьеру стенд-ап-комика, и этому парню, с которым у тебя секс по телефону.
Дэн прищурился и наградил Мэмфиса очередным мрачным взглядом. И ничего не ответил.
Наверное, Мэмфис был отчасти прав. Не влюбился Дэн, конечно, но определённо что-то испытывал. Когда ничего не испытываешь, то не ждёшь звонка, поглядывая на дни в календаре и прикидывая, не вскрылся ли Энди где-то между парами и очередной подработкой. Его номера Дэн не знал и не спрашивал, Энди звонил сам. И в последние пять недель молчал.
Дэн не переживал, не волновался, старательно убеждал себя в этом. Но всё равно невольно вслушивался в голоса на улице — вдруг. Случайности тоже бывают, как и люди, которые выигрывают в лотереи. Он не доводил себя до исступления, не старался Энди найти, потому что это было невозможно, хотя Мэмфис и предлагал свою помощь со связями в телефонной компании. Дэну просто не хотелось верить, что он, словно в мыльном сериале, которые так любила смотреть его бабушка из Коннектикута, вдруг влюбился в голос на другом конце провода.
Мужской голос. Это смущало больше всего.
— И что? — уточнил Мэмфис, когда они опять вместе обедали. В этот раз не в офисе, а в небольшом кафе. — Ну, парень он. И что?
— Ты так же говорил, когда кувыркался с тем парнем из колледжа?
— Ну, почти. Да не в этом дело. Не в наличии члена.
— То есть вы кувыркались и не трогали друг друга ниже пояса? — фыркнул Дэн. Обсуждать подобное вслух — не приключения Мэмфиса в колледже, а его отношение к другому парню, которого, боже, он даже ни разу не видел, — с каждой минутой становилось всё более неловко.
— Прекрати ёрничать, чувак, я тебе о высоком, а ты о том, что ниже пояса, — Мэмфис даже губу выпятил, но тут же забыл про обиду. — Я говорю о том, что неважно, сиськи у человека или член в двадцать сантиметров, если он тебе нравится, то почему бы не попробовать? Дело же вот тут, — и Мэмфис постучал по виску. — То, что снизу пояса, уже другое дело. Тоже важное, но потом разберёшься, если срастётся.
— Я не знаю его номера телефона, не знаю, как он выглядит, не знаю, точно ли это то, что мы с тобой обсуждаем, но ты говоришь «срастётся»?
— Ага. Потому что всё, опять же, вот тут, — и Мэмфис снова постучал пальцем по виску.
Проблема была не только в том, что чувствовал и как относился к этому Дэн, проблема была и в Энди, который разговаривал с ним из-за того, что он жил в квартире Ронни. И каждый их разговор не обходился без его упоминания. И больше всего Дэна смущало именно это.
Прошло полгода, а Энди никак его не отпускал.
Телефонный звонок раздался ближе к концу весны. С их последнего разговора прошло почти два месяца, и Дэн уже не ждал. Старательно не думал об этом, но всё равно каждый день, приходя домой, смотрел на автоответчик и поджимал губы — красная кнопка, как у светофора, не горела. Впрочем, лотерейные выигрыши тоже никто не предлагал.
— Привет. Давно не слышал тебя, — и снова голос, как разжёванное стекло. У Дэна бежали мурашки уже от этого.
Они никогда не говорили долго. Не больше двадцати минут, но в этот раз разговор затянулся. И Дэн ловил себя на страхе, что если он повесит трубку, то придётся ждать ещё два месяца.
— Почему ты до сих пор работаешь там, где не получаешь удовольствия от работы? Ничего не получаешь. Никаких эмоций.
— Потому что я уже очень долго работаю в этом направлении, — фыркнул Дэн.
— В том, чтобы не получать эмоций?
— Смотрите-ка, кто-то научился шутить.
Энди затих, но Дэн был уверен, что тот улыбается. Он не знал, как Энди выглядит, но почему-то знал, какая у него может быть улыбка.
— Никогда не поздно начинать что-то новое.
— Так легко думать, когда тебе двадцать.
— Двадцать три.
— Двадцать три и юношеского максимализма целый фургон. Ты поймёшь меня лет через десять.
— Нет, потому что я не стану заниматься тем, что мне не нравится.
— Я тоже так думал в твоём возрасте, — хмыкнул Дэн.
— Нет, не думал, — отозвался Энди. — Ты никогда не выбирал другой путь. И не выберешь.
Было очень похоже на правду.
— А ты? Разве ты выбираешь другой путь, всё ещё не забывая Ронни? — наверное, получилось чуть более резко, чем он хотел, но сдержаться Дэн не смог.
Молчание на другом конце провода заставило поморщиться от желания удариться головой об стену.
— Но если я забуду Ронни, то не смогу звонить тебе, — прозвенел Энди. — Прости, — и снова ненавистные короткие гудки. Дэн застонал, опадая на диван и прикрывая глаза. Как же он хотел научиться хоть немного угадывать чужие мысли, потому что сейчас совсем не понимал происходящего.
Мистер Паркер на собрании высказывался об итогах месяца в своей привычной форме — резко и сердито, шевеля гусеницами-бровями. Мэгги сидела за ним, перемалывая жвачку и листая пальцем с длинным ногтем фотографии в инстаграме. Её происходящее не касалось вовсе, но из кабинета она никуда не выходила.
— И, Рикман, твои отчёты опять оказались у меня на почте с утра, не вчерашним вечером, — напоследок припечатал Паркер.
Дэн поднял взгляд и подумал, что ему максимально плевать. Никто отчёты не читает вечером, а утром они отправляются ещё до начала рабочего дня. Он не видел проблемы, кроме той, что ему до смерти надоело это слушать. Мэмфис, сидевший рядом, старательно шевелил бровями, пародируя Паркера, а Дэну вдруг стало очень смешно, потому что получалось очень похоже.
— Я говорю что-то смешное? — уточнил Паркер.
— Всегда, мистер Паркер, — вылетело совершенно внезапно, Мэмфис даже замер, а Дэн поднялся со своего места. Отчего-то вспомнился вчерашний разговор с Энди. И да, наверное, он был прав, когда говорил, что даже в двадцать он не думал о том, что работа ему должна нравиться. Он шёл по самому удобному пути. — И, знаете, сэр, моё заявление на увольнение будет на вашей почте точно в срок. Полагаю, пять минут вас устроит?
Судя по тому, как ёрзал на стуле Мэмфис, он был готов ему аплодировать, а Дэн действительно ощущал себя победителем. Но победа была не над Паркером, а над самим собой — гораздо ценнее.
И он понятия не имел, чем будет заниматься дальше. Кроме одного.
— Эй, Мэмфис, — Дэн обернулся к нему, — я всё-таки воспользуюсь услугами твоего знакомого из телефонной компании.
Мэмфис ответил ему широкой улыбкой и отсалютировал.
В небольшом кафе, куда Дэн зашёл отметить свою личную победу и выбор нового пути, о назначении которого ещё не знал, было довольно уютно и светло. Дэн выбрал столик у окна и следил за тем, как весенний дождь бьёт каплями по уже раскрывшимся свежей зеленью листьям. Всё-таки не так плохо в Бостоне. Даже, может быть, лучше, чем в Коннектикуте у бабушки.
А свежей выпечкой пахнет точно так же.
— Добро пожаловать в «Эклер». Могу я помочь вам с выбором? — на стол перед Дэном легла корочка меню, а голос разрезал очень знакомый хруст стекла.
Он резко поднял голову и встретился со слегка удивлённым, но совсем не пустым взглядом тёмных глаз.
— Простите, с вами всё в порядке? — это точно был Энди. Его разбившиеся нотки, хрусталь в каждом слове и лёгкий перезвон оставшихся стеклянных шариков. — Вам что-то подсказать?
— Да, — хрипло проговорил Дэн, думая, что, наверное, выбранный им путь очень правильный. — Твой номер телефона. Несправедливо, что звонить мне можешь только ты.
А глаза у Энди вовсе не прозрачные, не светлые, как Дэн думал, а очень сознательные и всё ещё удивлённые. А через секунду уже понимающие.
— Да, конечно, — а улыбка точно такая же, как Дэн и представлял.
Лучше, чем в Коннектикуте. Определённо.