Ход куклой - Маргарита Сосницкая 2 стр.


0/XXII Замыкая круг процессии Таро, спешит вприпрыжку в желтом солнечном кафтане, шут, Дурак с растрепанными пшеничными космами, песню распевая:

-Кто не Дурак, тот Дура!

А что не мрак, то утро!

Дуракам – счастье! Иван-Живан-живулечка – дурак. Умная голова дураку досталась. Пьяному море по колено, а лужа по уши. Но только дурак до лужи напивается. Потому и пословица: «Не река топит, а лужа».

Трижды обойдя вокруг софы, вереница колоды старших арканов – старков – остановилась. Колода поднялась в воздух и опустилась на софу круговым пасьянсом или же двумя подковами, составившими круг, при этом идеально вписавшись, даже влившись в цветовую гамму гобелена.

Из строя выступил Император и, ударив палицей об пол, воззвал к кукле-мотанке:

– Я – Батя! Всех, всем и всюду: в костеле, котельной, castle, castello3, где касты тело, а ты, о, нитяная Саstа Divа4, настолько приятно-шерстяная, мохеровая, насколько певуча Мария Каллас, колоссальное диво, Дива высшей касты, птица певчая, подобная Аугусте Импаратрис дель Кастильо5 – Име Сумак, вышедшей из лона Солнцебога Инти, предка Бати. Атауальпа, последний повелитель инков, – наш общий предок. Мне преклоняются императоры в граде Каносса.

– Заноза, – послышалось Аудаше.

– Саnossa!! – будто услышал ее мысли и повторил на латыни старк Батя. -Да и в граде Каркассон, – с сарказмом прибавил. – Все у моих ног, кто не Дурак. Императоры, прокураторы, пророки, проповедники, я – Батя – хан всех императоров. Только птицы певчие выше меня летают. Иди ко мне, ой-ля-ля, Ляля, Ляля, ля-ля-ля!

– Стой, стоп! – возмутилась Ляля.– Ты же Папа, Иерофант! Ты же был кентавром! И уже был у меня! Откуда ты снова взялся?

– Из другой колоды. Райдера Уайта.

– Уходи, – простонала Ляля, – у меня сил нет на все колоды.

– Да, но во всех колодах – снова я. Одна из моих сутей.

– Не только у тебя, у всей дружины Таро, – заслонилась рукавом Ляля. – Уходи!

– Постой! – поднял руки Батя.

Его красная мантия стала облезать, будто шкура у змеи, оголяя белую ткань, тиару сдуло, на голове, оказавшейся лысой, выросли белые волосы, борода, – из портала карты до потолка поднялся колосс в белом одеянии до пят, подпоясанный кушаком, в руках – посох и молот. Ляля упала ему в ноги. «Каста Дива», – донеслось пение не то Каллас, не то Сумак, и всё потонуло в сиянии.

Аудаша зашлась в блаженстве от этого голоса и сияния – Северного в миниатюре. Даже вытянулась во весь рот на своем подоконнике.

I Когда она очнулась от обморока наслаждения, Ляля кружилась, расставив свои нитяные руки, нитью же перевязанные на запястьях, вскинув ленточную накидку бледно-абрикосового цвета, приблизилась к первому старку Магу, волхву, кудеснику, шаману и вошла в его плоскость через его серебристую рамку. Аудаша нажала на часиках кнопку секундомера; они оглушительно затикали. Маг затрепетал:

– … помни, маг,

          уж летит бумеранг,

Как того заслужил твой ранг,

В облаках

Летит, с ветром, свистом поёт,

Что ты столько смог,

          стольким ты помог,

Всемогущий маг,

          а и есть то богъ.

После него она стала входить в портал каждого старка, как нитка с иголкой в бусины.

II К верховной Жрице-звездочтице, астрологине, пошла босиком, распустив косу. На подоле ее платья вышит вензель «Б-Я». «Почему монашки постригаются?» – крикнула ей. Ветром прошелестел ответ Жрицы: «Спроси Самсона!»

III В портал Императрицы она вошла в венке из полевых цветов и переднике. Вышла без передника, зато в венке прибавилась красная роза.

IV На Императорский олимп Ляля отправилась, порывшись в лабиринте своей нитяной юбки и извлекши оттуда таблетку анальгина. Вышла она под крики благодарности: «Волшебница, знахарка! Легче, мне теперь легче! Как же я устал быть мужем и отцом всех!» «Странно, – пожала плечами кукла, – неужели он супруг Императрицы? Та – сама безмятежность, а этот все мечется, мечется. Мечет, впрочем, и молнии. Электричество, однако, имеет высокое напряжение».

V За самодержцем мира галопом примчался полуконь, самодержец духа:

– Vale! – приветствовал он Лялю.

На сей раз она не потеряла бдительности:

– Опять? Ну, нет уж! – покачала она головой.

– Бог любит троицу! – стоял на месте кентавр.

– А я не бог, а кукла.

– Богиня!

– Тем более, люблю единственного, как я. – Паганини не повторяет! – и потихоньку обошла Батю третьей дорогой…

VI Влюбленным голубкам, так и стоявшим на распутье, она вручила компас:

– Не простой он. Не только стороны света показывает, но правильное решение.

Тут из-за облаков выплыли два лебедя, они подлетели, подхватили влюбленных на спину и понесли ввысь. Ляля только успела схватиться за их хвосты и болталась между ними, точно лягушка-путешественница. Молодые тихо смеялись, ветерок овевал их лица, развевал волосы, они обменивалась милыми словечками:

– Ладушка моя!

– Соколик!

– Лебедушка!

– Солнышко!

Расстояние между лебедями расширилось, кукле не хватило длины рук удержаться, и она полетела на землю. Хорошо, нитки не бьются.

VII Она упала с высоты на Колесницу на ходу, и та прогрохотала колесами по мостовой, удаляясь в свой портал. «Эх, не приучена молодежь к лошадям! А много теряет. Сейчас ее и считать в уме отучивают, и писать рукой. Способности мыслить она лишится»,– подумала Ляля и на ходу же соскочила с Колесницы.

VIII В портале Справедливости кукла положила руку на голову Фемиды, и та замерла, будто попала в пушистые лапы гипноза: «Я тебя в клинику Фёдорова отправила бы, – произнесла Ляля. – Восстановить зрение. И бинт не надо было бы вязать на глаза. Ты же не контуженная. Иначе справедливости не быть. Чтобы ведать, надо видеть, – подъяла вверх руку, точно боярыня Морозова на картине Сурикова. – Веждать! – и завершила после паузы. – Вслепую только в русскую рулетку играют».

X Отшельника в темном лесу Ляля нашла по светильнику. Он прижал палец к губам:

– Т-с-с. Путь одолеет идущий. Слушай.

И она услышала зеленоглазую тайну леса. Вышла из карты просветленная, вдохновленная, сильная.

X Мимо катилось Колесо Фортуны. Из-под ног выскочила рыжая лиса, исчезла в траве, между деревьев мелькнула накидка, усеянная звездами. Ляля поняла, что она уже во владениях Фортуны. Но что ей здесь перепадёт? Нежный голос обласкал кукольный слух: «Ты побывала у меня в гостях – и это уже удача!»

XI Лялю выбросило на камни – хорошо, что она нитяная: хоть с небоскрёба падай – ушиба не будет. Хараколо занёс остроконечный камень над царём зверей, сейчас размозжит ему череп.

– Не смей! – бросилась к нему Ляля. – Это ж кот.

– Да, но… – возмутился Хараколо.

Ляля уже трепала льва за ухом, шарила в лабиринте юбки, что-то вынула оттуда и сунула зверю в пасть, тот со вкусом стал жевать, а она гладить ему лапы, чесать брюхо:

– Не в силе бог, а в ласке. Ласка любую силу одолеет.

XII Царя зверей победила ласка, но что же делать с Прометеем?! По(д)вешенным… Крови его натекла круглая лужица. Видя вблизи его муку, напомнившую то, как китайцы выкачивают у медведя живьём жёлчь из печени для своей медицины, Ляля схватилась за голову:

– Как тебе, узник, помочь?! – возвопила.

– Промыть, – простонал Подвешенный.

– Что промыть? Рану? Мозги?

– Про мыть…

И тут у Ляльки закрутилась в голове центрифуга памяти, и она затараторила:

– Я ж крутка, а в Мовлянде мотанка, а на мове мыть – это миг, а он высыть догоры дрыгом, вверх тормашками, а мыть догоры… – это «тым»… так, так, так, тым – time… time – мить6… так, так, так, мотанке перемотать, крутке перекрутить… – и заорала не своим голосом. – Да переведите же обратно часы-ы-ы!

Аудаша испугалась, схватилась за заводное колесико мам-маминых часиков и стала поворачивать стрелки в обратную сторону. А с ними поворачивался и Прометей, и красная лужица поднималась вверх. И по мере того, как он поворачивался с головы на ноги, превращался в… великолепную, роскошную, пышногрудую бабу! А лужица повисла над её головой закатным диском.

–Так ты женщина? – ахнула Ляля.

– Мить – она, – ответила молодица, зардевшись, – время – это пора, и пора тоже она. По солнышку, по Ра, по солнечным часам все и вершится.

XIII Из-за скалы выехала верхом Та, у которой осиная талия. Пригласила Лялю рукой в роскошной замшевой перчатке:

– Садись, покатаю.

– Да что я тебе, Орфей? Не поеду.

– Садись.

– И не Эвридика я, – упорствовала кукла.

– Чего ты боишься? – тоном Снежной королевы спросила надушенная до безпамятства Мечта самоубийцы. – Тебя змея не ужалит – ты ж нитяная. И не умрёшь. Нитки смерти не знают.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад