— Мальчик! У тебя слишком богатое воображение, — одобрительно захихикала Каджисо. — Конечно, для добровольного, но можно с извращениями и связыванием.
Санасар испуганно замотал головой, Тима тоже состроил на лице скептическую морду. Потом решил поучаствовать в торгах сам:
— На нормальный я согласен. Только не со всеми сразу.
— Конечно, нет, только с той, кто будет тебя обучать, — улыбнулась их старшая, Адвара. И кивнула стоящей в стороне белокожей черноволосой красавице: — Он твой, Бахати.
Как то это — «он твой» заставило меня очень сильно напрячься. Тимоха был МОЙ, а не какой-то там… Бахати! Но вроде все добровольно, домовенок не против, так что…
За Санасара, вообще, чуть драка не разгорелась, а этот мелкий прятался у меня за спиной и слабо попискивал, что он еще не готов к такому ответственному шагу, и вообще… и не сейчас, точно… и…Но когда к нему подошли одновременно Абангу и Каджисо, вдруг взял и ринулся к их главной. А та лишь едва заметно улыбнулась, но в глазах засверкали проказливые чертики, когда она соперницам чуть ли не язык показала. И, погладив парнишку по волосам, объявила, что он, и правда, еще слишком юн, так что сначала обучится, а потом уже расплатится. Мы с Санасаром одновременно облегченно выдохнули, потому как я же тоже за него переживала. Планировалось, что веду на поиски сенсея, а привела к озабоченным маньячкам. А через годик он уже на человека будет похож, а не на недокормыша.
И тут я вдруг осознала… что осталась одна. Не пристроенная. И все три нимфы смотрят на меня с хищным таким выражением лица, а я то… я то… Убиться плеером! И что делать?
— Жаль, мальчик, но у тебя нет даже зачатков природной магии, — спасла меня от полного провала или еще более полного позора Адвара. — Ты — один сплошной огонь. Но, конечно, если тебе нравится кто-то из девочек, думаю, они не откажут…
Я энергично закивала:
— Конечно, спасибо большое, обязательно буду иметь в виду, но не сегодня.
Тут я вспомнила про Агату и решила уточнить, ну так, на всякий случай:
— А девушку вы бы согласились поучить? И если да, то…
— Девушку мы возьмемся обучать просто так, — заверила меня Адвара.
— Из женской солидарности, — хихикнула Каджисо, при этом многообещающе мне подмигнув: — И всему, что знаем!
Ох, боюсь, Робби не скажет мне за это спасибо…Из леса обратно в замок я побрела одна-одинешенька, потому что Тим и Санасар остались тренироваться и потом, возможно, расплачиваться. Даже думать об этом не хочу! Мой Тимоха и… какая-то чужая девица! Кошмар…Какая-то чужая черноволосая красавица и МОЙ домовенок!
— Рин?! Я тебя уже долей двадцать в этом лесу ищу! — а это — чужой черноволосый красавец.
Интересно, что он здесь забыл?
— А зачем ты меня ищешь? — главное, вовремя поймать и задавить кокетливые нотки в голосе, чтобы спросить спокойно и естественно. Вообще, нормальный вопрос после заявления, что человек ради меня уже примерно… сейчас… ага, полчаса, где-то… по лесу бродит.
— Фонзи сказал, что вы к природницам пошли.
Вот… продажный артефактор! Хотя я же не просила его хранить цель нашего похода в великой тайне, а они все — Фредо, Робби и Фонзи — с одного курса по некромантии, вместе уже шесть лет, конечно, никаких секретов друг от друга. А еще у меня создалось странное такое, подозрительное ощущение, что вся честная компания с воодушевлением пытается избавиться от Эззи. А тут так удачно я подвернулась.
— Ну да, мы возле их домиков болтали, на поляне. Странно, что ты нас не увидел.
Действительно, странно. Вот же, если по этой тропинке пройти немного, ну буквально, две елки, три сосны, и будет та самая поляна…
— Наверное, о чем-то секретном разговаривали, — улыбнулся Фредо, а у меня сердце уже привычно сначала замерло, потом застучало быстро-быстро. — Потому что я прекрасно знаю, где живут эти женщины, — в голосе не то чтобы презрение, а легкое пренебрежение, и не понять, то ли к тому, что «женщины», то ли конкретно к этой вот пятерке. — Но гулял по тропе туда и обратно, пока ты не появился из-за деревьев, и вот теперь я снова не вижу этого поворота!
Я обернулась и поняла, что тоже потеряла то место, с которого только что шагнула на тропинку. Вроде бы из-за этой елки… Или из-за этой? В моем мире так лешие развлекаются. А тут, значит, магички-лесовички, прибрали себе к рукам двух парней и дорогу нам к их спасению перекрыли? А я, дура, сама им этих двоих привела и лично выдала?!Так, в панику не впадаем, договор был добровольный, а Тимка — здоровый парень, растущий организм, ему самому, наверное… это самое… не помешает, короче. А то, что дорогу перекрыли — тоже правильно, чтобы от учебы не отвлекали всякие искатели.
— Робби с Агатой уже закончили отношения выяснять? — уточнила я. — А то он так на нее накинулся…
— Конечно, она же не то что разрешения не спросила, даже в известность его не поставила. А он ее под свою ответственность взял. И как бы он в глаза лэру Сеттимайо смотрел, если бы с ней что-то случилось? Как он, вообще, сам бы себя чувствовал? Это был очень, очень неуважительный поступок. Я бы свою женщину за такое не простил.
Ну и подумаешь! Какие мы серьезные, прямо убиться плеером! Неуважительный… Да просто не пустил бы Робби Агату на эту дуэль, если бы все заранее узнал. А лэру этому… кстати…
— А кто такой этот лэр Сеттимайо? — что-то неуловимо знакомое, но никак не могу вспомнить.
— Заведующий кафедрой факультета магии жизни. Лэр Сеттимайо Алюменио, — ага, веселый такой дедулька, с которым мы в деканате общались. Уверена, он уже поставлен в известность о случившемся. А, скорее всего, вообще знал о дуэли заранее. Так что, если бы хотел, мог бы вмешаться и остановить. — Он создал при кафедре отдельную группу для всех попавших в наш мир магически одаренных девушек, даже занимается с ними.
И опять это снисходительное пренебрежение в голосе, словно заниматься с девушками — бессмысленная потеря времени. Хорошо, что я ему не призналась… Думаю, его мнение о девушках мои успехи в магии нисколько не улучшили, а, скорее всего, ухудшили. Вот Агата…
— То есть они с Робби поругались? — уточнила я печально. Раз начались пафосные фразы про неуважение, значит…
— Нет, он даже не вернул ее обратно к остальным девушкам, хотя бы на время, — судя по суровому выражению лица, Фредо считал такой поступок слабостью. Кто бы рожи корчил? Вазелинку свою воспитывай, а Роберто — молодец, сумел перешагнуть через местные предрассудки. Хотя, насчет «возвращения» я не очень поняла. Они что, живут вместе? Я почти побежала по тропинке в сторону замка, но этот самоуверенный… гендерный шовинист… схватил меня за руку и развернул к себе. По телу тут же заструилась приятная успокаивающая прохлада, весь агрессивный настрой выветрился, даже желание стукнуть его чем-то… легонечко, но ощутимо… пропало.
— Подожди! — я так уставилась взглядом на сжимающие мое запястье пальцы, что Фредо догадался ослабить захват, но полностью руку не выпустил. И, его черные глазищи сверкнули очень решительно. Похоже, обнаружив меня одну и без охраны, парень собрался воспользоваться возможностью и тоже устроить небольшое выяснение отношений. — Слушай, я…
Решительность резко испарилась, сменившись… Ну не робостью, конечно, но какой-то непонятной неуверенностью, что ли. Как будто Фредо боится, что я его сейчас оттолкну. А я ведь могу… Вот из вредности и этой самой женской солидарности! Могу, но не хочу, потому что мне очень нравится ощущение его энергии во мне.
— Давай, я тебе про кольцо расскажу, хочешь? — я даже не успела уточнить, что за кольцо, как он быстро-быстро продолжил: — Старшая сестра моей бабушки сбежала с простым матросом, бросив и мужа и троих детей. Эту позорную историю рассказывали шепотом, но о ней знали все.
Какая знакомая, потрясающе знакомая ситуация. Бывают же такие совпадения…
— А потом я выяснил, что мать тайком от отца встречается с садовником. Я следил за ними и… глупо поступил, как мальчишка! Взял и вызвал его на дуэль. Обычного человека, прислугу… Я даже не применял против него магию и позволил самому выбрать оружие. Отец потом обозвал меня идиотом и… наказал, чтобы в следующий раз помнил, кто я, а кто они. Но я тогда не очень понимал, что делаю…
Фредо говорил вроде бы спокойно, хотя на последней фразе голос едва заметно дрогнул. Только создавалось ощущение, что слова торопятся выбежать из него, обгоняя друг друга, и ему почему-то очень важно рассказать мне эту историю. Поделиться еще одной частичкой себя. Интересно, сколько ему тогда было? Думаю не очень много.
— А перед смертью мать позвала меня и отдала вот это кольцо, — расстегнув жилетку, Фредо показал мне висящее на цепочке колечко, практически идентичное моему, только глаза у змеи были черные, — сказав, что оно будет вечно напоминать мне о ней и о том, что я сделал. — Вот теперь голос у него дрогнул очень заметно. — И что с этим кольцом она передает мне проклятье, с которым живут все женщины у нее в роду.
Парень медленно и очень аккуратно спрятал кольцо обратно и только после этого посмотрел на меня своими бездонными черными глазами.
— Скажи, твои тебя тоже прокляли?
Пока Фредо рассказывал, между нами как будто бы проявлялась незримая нить, крепкая и прочная, а после этого вопроса она даже зазвенела, настолько туго натянулась.
Мальчишка, которому с детства рассказывают страшилку о том, как двоюродная бабушка сбежала, бросив семью, застает мать изменяющей отцу. Да даже без предыстории про бабку — это все равно стресс, мне ли не знать. Первого приведенного матерью домой любовника я восприняла очень тяжело. А ведь старалась, уговаривала себя, что это нормально и естественно. Но больно… больно было все равно. А для Фредо, наверное, вообще, был шок.
— Ты ее очень любил? — я проигнорировала его вопрос о проклятье, пытаясь проанализировать и осознать, что именно чувствовал этот парень тогда, наткнувшись на мать и… садовника. Ну да, для него это было двойным шоком, ведь еще классовые и гендерные предрассудки взыграли во всей красе.
— Очень, — Фредо посмотрел на меня как-то странно, попытавшись резко отгородиться.
Мне показали поверхностный слой переживаний и не рассчитывали, что я полезу копаться глубже. Но я принялась настойчиво пытаться протиснуться в приоткрытую дверь его воспоминаний.
— Я не хотел, чтобы она тоже сбежала, — очевидно, не увидев на моем лице ни насмешки, ни презрения, ни банального любопытства, Фредо решился открыться еще больше. — Но с тех пор она всегда смотрела так, словно я — пустое место, разговаривала только на Вы…
Перекатывающиеся желваки на скулах и двигающийся вверх и вниз кадык очень хорошо демонстрировали мне, что я сейчас играю с огнем, подобравшись слишком близко, почти вплотную к незажившей ране, которую можно попробовать излечить, заштопать, сделать сначала грубым швом, а затем — тонким шрамом, а можно нечаянно задеть и получить удар под дых. И еще проблема доверия и привязанности: когда между людьми есть такая тайна, их отношения первое время как хрустальная ваза — чуть тронь, и разобьется. Надо ли мне оно? Зачем мне все это надо?! Для чего я лезу в чужую душу, пытаясь понять, принять… простить…Да, простить его отношение к женщинам, оправдывая вот этой ситуацией с матерью. Предательство самого дорого, самого родного, самого любимого человека. Двойное предательство — сначала мать предала отца, потом отвернулась от сына. А ведь вместо того, чтобы тихо сообщить все взрослым, Фредо вызывал виновного на дуэль. То есть поднял до своего уровня, если я правильно понимаю все эти классовые заморочки. И еще…
— Ты ведь думал, что перед смертью она тебя простит? — не знаю, почему я задала этот вопрос. Просто это было логично и естественно, надеяться и рассчитывать на прощение все время, пока она была жива и уж тем более, когда она, умирая, призвала его к себе. Фредо вновь сжал мое запястье. Сжал с такой силой, что я едва удержалась, чтобы не вскрикнуть.
— Извини… Прости, я не хотел! — прямого ответа на свой вопрос я не получила, но мне было уже и не надо. Картинка сложилась полностью.
— Нет, меня не проклинали, но у женщин в моем роду очень похожая ситуация. Только это никак не зависит от кольца.
Вроде бы… Или я чего-то не знаю? Или есть отдельное проклятье с магнитом и отдельное с кольцом? Убиться плеером!
Глава 15. Прогулки перед сном полезны для здоровья
Вместо того чтобы бежать в замок, как с самого начала собиралась, неожиданно для самой себя я проплутала вместе с Фредо по лесу, пока окончательно не стемнело. Наручный артефакт, показывающий время, был у Тимошки, ему Фонзи подарил или расплатился за какую-то идею, — я не очень вникала. Мне же обычно хватало часов, развешанных на стенах замка. Но в лесу время посмотреть было негде, зато рядом был интересный собеседник, чей голос обладал надо мной какой-то завораживающей властью, да и глаза… Притягивающие и отпугивающие, одновременно. Прекрасный готический принц и я, совершенно простенькая, без всяких изысков, как внутри, так и снаружи. Что это Совершенство нашло во мне, не понятно. Почему я, как тупейший на всю голову мотылек, порхаю вокруг него — тем более не ясно. Ниммей проще, надежней, понятнее, в конце концов! Даже по менталитету ближе — нет у него никаких классовых предрассудков, не замечен. И гендерных тоже нет. Правда, и интереса ко мне, как к девушке, тоже нет. Вроде бы нет… Так и у Фредо — нет! Он вообще, к счастью, не знает, что я — девушка.
— Замри! Стой тихо и не шевелись. А теперь плавно, очень плавно скоси глаза влево и чуть вверх, — и все это мне на ухо, едва слышным шепотом, почти касаясь губами мочки, а ладонями крепко сжав мне плечи, чтобы и приятное спокойствие от его магической энергии, и тепло от его дыхания, и внутри все обмерло…
На ветке, едва заметная среди зеленой листвы, сидела остроклювая птичка, сочно-салатового цвета с иссиня-черными крыльями. Мы же замерли, не дойдя до нее пары метров. Она нас не замечала, любуясь заходом местного светила, ничем внешне не отличающегося от нашего. Его название наш встроенный в голову переводчик так и перевел — Солнце. Наконец, птичка присвистнула, потом издала забавный тренькающий звук, снова свистнула. Дальше раздалось что-то типа: «трищи-щищи», потом свист, треньк, свист, снова трищи-щищи… и дальше уже без пауз, быстро-быстро…
— Ее зовут почти как тебя, — едва шевеля губами и обжигая меня своим дыханием до мурашек, прошептал Фредо. — Ильринка. Птица заката.
— А сколько сейчас времени? — тоже вроде бы шепотом спросила я, но ильринка тут же замолчала, склонила голову на бок и возмущенно свистнула.
— Половина пятнадцатого где-то, — выдохнул Фредо. — Хорошо погуляли. Я все думал, как бы тебя выкрасть от твоих телохранителей, а тут такое везение.
Да уж, я сама прямо ему в руки и запрыгнула. А, главное, к природницам мы направились в тринадцать, то есть около восьми вечера по-нашему. И пусть где-то полчаса с ними проболтали, хорошо. Но все остальное время, два с лишним часа, я прогуляла с этим гендерным шовинистом и даже не заметила?! А ведь, правда же, хорошо было. И, спроси меня, о чем мы болтали — не вспомню, наверное. Нет, если напрячься…Начали мы с географии. Сначала я выяснила, наконец, как мир называется — Анардинья. Такое вот красивое женское имя у мира оказалось. Потом мне рассказали, что Надзихар — пограничная застава целой страны, Хитхгладэ. Самой большой страны в этом мире. Затем… Да, о том, что материков — восемь, морей — три, а стран — семь. А еще есть океаны, северный и южный, прямо как у нас. Только на полюсах жизни нет, никакой, потому что это — места для сражений.
Раз в пять сотен лет с северного полюса к крепости приходят проигравшие предыдущую битву и оставляют «Книгу пророчеств». Ровно в тот момент будущие воины осознают, за кого им придется сражаться, за светлых или за темных, а дальше цель одних — разгадать предсказания в книге и предотвратить их. А задача их противников, естественно, сделать все, чтобы сбылось как можно больше. Ну, а у оставшихся магов головная боль похлеще — сделать так, чтобы вся эта забава не отразилась на простых людях. Ведь «Книга пророчеств» — это только одна часть веселья. После того, как призванные бойцы будут ею озадачены, на полюсах Анардиньи начнутся сражения сил тьмы и света. Причем обе армии припрут в этот несчастный мир все свое тайное оружие массового поражения, которое напридумывали с прошлой битвы. Ну и старое, уже проверенное веками.