Наверное, здесь нужно остановиться и кое-что объяснить.
Много лет назад папа встретил маму на рыночной площади и немедленно влюбился. Для мамы это было не таким уж редким событием; по правде говоря, незнакомцы влюблялись в нее то и дело. Как вы можете догадаться, она была женщиной исключительной красоты – хотя и не в общепринятом смысле слова. Нет, мама обладала тем типом красоты, что разрушает жизни и лишает мужчин рассудка. Лицо ее не поддавалось никакому описанию, а кожа сияла так, будто солнце ходило за ней по пятам и регулярно целовало то в одну щечку, то в другую. И хотя многие чаролесцы могли похвастать прекрасной кожей (смуглая от природы, она даже в разгар зимы отливала золотом), мама затмевала их всех. Струящиеся шелковые кудри, обрамлявшие это роскошество, не оставляли поклонникам ни одного шанса на спасение, а большие ослепительные глаза затягивали в себя так, что прохожие при виде ее нередко падали в обморок. (Думаю, вы уже поняли, от кого Лейли унаследовала облик.) За мамой ухаживали почти все молодые люди Чаролеса, которым только хватало смелости добиваться ее расположения. Но хоть она и не ненавидела свою красоту, маму раздражало, когда ее оценивали через внешность, а потому она разворачивала всех поклонников, едва они появлялись на горизонте.
Но с папой сложилось по-другому.
Не отличаясь особой привлекательностью, он жил ради чувств – и прямо-таки умирал от желания влюбиться. Когда он узнал, что мама работает в зубоврачебной клинике своих родителей, у него появился план. Каждый день в течение месяца он платил, чтобы она выдрала ему очередной здоровый зуб – лишь бы провести время с любимой. Лежа в кресле, он слушал ее милую болтовню, а затем шел домой с распухшей щекой и розовыми сердечками в глазах. Незадолго до того, как у него закончились зубы, мама наконец ответила ему взаимностью. Папа всегда гордился необычной историей их ухаживания – хотя Лейли считала ее невыразимо дурацкой, и вам пришлось бы приложить немало усилий, чтобы убедить девочку рассказать о знакомстве родителей.
Надеюсь, вам понравилось.
Как бы там ни было, папа казался безнадежен. Лейли ненавидела и обожала его с равной страстью. Хотя она с искренней теплотой вспоминала их прежние счастливые годы, девочка не могла не винить его в теперешнем равнодушии. Папа испытывал чересчур много чувств разом – и обладал сердцем таким огромным, что в нем немудрено было заблудиться. Лейли знала, что составляет важную часть его жизни, но по сравнению с другими вещами, которые требовали папиного внимания, эта часть оказывалась печально крохотной.
Именно в эту секунду – свернувшись калачиком на холодном полу ванной, стиснув начавшие серебреть ногти и сжав зубы, чтобы не расплакаться, – Лейли и услышала тот звук, с которым разбивается стекло.
* * *
Лейли выскользнула в коридор и настороженно огляделась. Впервые за очень долгое время она испытала легчайший укол страха – и это чувство оказалось отнюдь не неприятным.
Как ни странно, маминого призрака нигде не было видно. Лейла перегнулась через перила и внимательно всмотрелась в темноту первого этажа, раздумывая, куда тот мог подеваться. Но все было тихо. Очень подозрительно.
А затем раздались они – шепотки.
Лейли навострила уши, ловя малейшие признаки опасности. Шепотки стали громче, злее – кто-то спорил? – и Лейли потребовалась еще одна секунда, чтобы осознать: шум доносился из ее собственной спальни. Сердце девочки пустилось вскачь; страх и предвкушение смешались в ней, как зелья из двух колбочек, и наполнили голову пьянящим волнением. С ней еще никогда не происходило ничего столь загадочного, и теперь она удивилась, как же ей это понравилось.
Лейли на цыпочках, будто заправский сыщик, двинулась к двери своей комнаты. Но стоило ей повернуть ручку в полной готовности встретиться со взломщиками лицом к лицу, как она увидела нечто настолько ужасное, что завопила в полный голос, отшатнулась, со всего маху ударилась пальцем ноги и издала еще два вопля – один другого громче.
* * *
– Пожалуйста… Не бойся…
Но Лейли была в ужасе. Она попятилась обратно к перилам и попыталась успокоить дыхание, от которого грудная клетка вздымалась, как море в шторм, – однако девочку переполняла такая буря позабытых эмоций, что она буквально не могла выдавить ни слова. Лейли была готова к восставшему трупу, мятежному призраку, даже стае бешеных гусей, но не… не к…
Посреди ее комнаты стоял мальчик.
По правде говоря, выглядел он довольно жалко: наполовину замороженный, наполовину подтаявший – и мокрый с головы до ног. Хуже того, с него уже натекла грязная лужа. Лейли по-прежнему была слишком оглушена, чтобы говорить. Мальчик последовал за ней в коридор: руки подняты, глаза безмолвно умоляют – но при этом исподтишка изучают хозяйку. Лишь тогда Лейли сообразила, что ее разглядывают с любопытством, и это помогло ей наконец собраться с духом и сбежать по лестнице.
На первом этаже Лейли выхватила из камина кочергу, стянула с вешалки бахромчатый шарф, набросила его на голову и туго обмотала вокруг шеи. Руки у нее дрожали – дрожали! Так чудно́! Она уже начала мысленно готовиться к драке, как вдруг услышала позади новый голос.
Лейли развернулась, тяжело дыша.
На этот раз перед ней оказалась девочка, с которой тоже капало, – и до чего же она была странной! Но самым странным было даже не то, что она дрожала и заламывала мокрые руки, а то, что она явно собиралась расплакаться.
– Мне ужасно жаль, что Оливер такой идиот, – выпалила она, – но, пожалуйста, не бойся! Клянусь, мы не причиним тебе вреда.
От этой беззащитности Лейли почувствовала себя увереннее.
Стоящая перед ней девочка была до того миниатюрной, что казалась ненастоящей. Если бы Лейли не водила знакомство с таким множеством духов, то могла бы по ошибке принять ее за призрака. Кожа девочки отливала снежной белизной – как и волосы, брови и густые ресницы, обрамляющие светло-медовые глаза – единственные капли цвета в этой монохромной картине. Особенно непривычно она смотрелась в Чаролесе, жители которого славились бронзовой и медовой кожей и глазами цвета драгоценных камней. Лейли невольно ощутила любопытство.
Паника ее понемногу улеглась, а пальцы на рукояти кочерги расслабились. Нет, не только любопытство – Лейли почувствовала к этой девочке доброту. И хотя сама она не считала себя добрым человеком, Лейли знала цену доброте. А еще была заинтригована. Она сто лет не встречала ровесницу.
– Кто ты? – наконец спросила Лейли. Голос прозвучал грубо – так давно им не пользовались.
– Меня зовут Алиса, – ответила девочка и улыбнулась.
Лейли ощутила странный толчок в сердце; старые привычки подсказывали ей улыбнуться в ответ, но она заглушила их и старательно нахмурилась. Затем откашлялась и сурово спросила:
– И зачем ты вломилась ко мне в дом?
Алиса потупилась, заметно смущенная.
– Это Оливер сломал окно. Мне так жаль! Я говорила ему, что можно просто постучаться – что мы должны зайти, как все цивилизованные люди, – но мы так ужасно замерзли, и он все твердил, что лучше сократить путь…
– Оливер – это мальчик?
Алиса кивнула.
– И где он? – Лейли бросила взгляд за спину гостьи.
– Прячется, – сказала Алиса. – Думаю, он испугался, что ты хочешь его убить.
Лейли перестала всматриваться в темноту лестницы и вздернула бровь.
Ее губы снова попытались изогнуться, но она пресекла на корню и эту улыбку.
– Можно мы ненадолго останемся? – робко спросила Алиса. – Мы проделали ужасно долгий путь и просто кошмарно устали. Искали тебя целую вечность.
Лейли крепче стиснула пальцы на кочерге.
– Искали меня? – поинтересовалась она. – Это зачем же?
Алиса моргнула.
– Чтобы помочь, конечно.
* * *
– Не понимаю, – сказала Лейли. – Как это вы собираетесь мне помочь?
– Ну, я… – Алиса замялась. – Видишь ли, я сама не совсем уверена.
И девочка принялась крутить в пальцах прядь волос. У ног ее уже собралась немаленькая лужа.
– Это довольно долгая история. На самом деле… Начать нужно с того, что мы с Оливером не отсюда. Мы приехали из другого города, который называется Ференвуд. Ты, наверное, никогда о нем не слышала, но это еще одна вол…
– Разумеется, я слышала о Ференвуде, – отрезала Лейли. Может, она и не получила полного образования, как другие дети, но уж дурой-то точно не была. – Мы проходили множество волшебных земель во втором классе.
Алиса побелела еще сильнее – если такое было возможно.
– Множество волшебных земель? А я только что узнала про твою…
Лейли не шелохнулась. Эта девочка или была отчаянно глупа, или нарочно притворялась таковой, – и Лейли никак не могла решить, что хуже.
– Ладно, неважно, – торопливо продолжила Алиса. – Каждую весну у нас проходит Сдача, на которой мы представляем свои магические таланты, а взамен получаем Задание. И, в общем… Мне задали тебя.
Лейли по-прежнему ничего не понимала.
Еще несколько минут ушло на объяснения, что такое Сдача (волшебная церемония, доказывающая зрелость человека и характерная именно для Ференвуда) и Задание (цель его всегда заключалась в том, чтобы выручить кого-то или что-то из беды). Под конец Лейли была не просто раздражена – она была откровенно зла и хотела только, чтобы Алиса убралась домой.
– Мне не нужна твоя жалость, – сказала Лейли. – Ты зря тратишь время.
– Но…
– Забирай своего друга и оставь меня в покое. У меня был длинный день, с утра нужно переделать еще кучу работы, и я не могу отвлекаться на ваши… – Она нахмурилась и помахала в воздухе рукой. – Эксцентричные жесты благотворительности.
– Но пожалуйста, – затараторила Алиса, – постарайся понять: меня бы не отправили сюда, если бы у тебя не было проблемы, которую я могу решить! Если бы ты только рассказала, что с тобой не так, я…
– Что со мной не так? – в изумлении спросила Лейли.
– Ну, я не имела в виду… – И Алиса нервно рассмеялась. – Конечно же, я не хотела сказать, будто с тобой что-то не так…
– Святые прянички, Алиса. Оставил тебя на минуту – и мы уже на пороге катастрофы? – Оливер подкрался к ним так бесшумно, что обе девочки подпрыгнули.
– Что вы здесь забыли? – рявкнула Лейли, наставляя на него кочергу. – Вы вообще кто?
– Мы здесь, чтобы исправить то, что тебя тревожит, – с улыбкой ответил Оливер. – Алиса именно это и пыталась объяснить, верно? Ты только посмотри, какая она милая и обходительная.
Лейли в смятении опустила кочергу – но только чуть-чуть.
– Ты о чем?
– Ах, – сказал Оливер, приподнимая бровь. – Кажется, мы где-то потеряли чувство юмора.
– Оливер, пожалуйста! – закричала Алиса. – Просто помолчи!
Лейли, которая была по горло сыта этой чепухой, сузила глаза, крепче перехватила кочергу… и принялась расстилать постели для дорогих гостей, мимоходом интересуясь, не желают ли они чего-нибудь выпить. В очаге ярко пылал огонь, и в доме царили такие тепло и уют, каких она не помнила уже много лет. Лейли редко растапливала камин (это было дорогое удовольствие) и весь год старательно копила стопку дров; самые суровые ночи были еще впереди, и девочка планировала расходовать поленья как можно бережнее, чтобы дотянуть до весны. Теперь же она с улыбкой смотрела на танцующее пламя, лишь отчасти сознавая, что эти незнакомцы заставили ее в одночасье прикончить весь запас дров, и с невыразимой нежностью думала, как бы половчее их за это убить.
* * *
Теперь Алиса и Оливер были сухими и в высшей степени приятными гостями. Тяжелые пальто сохли у камина – и благодаря жарко полыхающему пламени уже почти избавились от следов влаги. Оливер выглядел совершенно довольным жизнью. В отличие от него, Алиса казалась все более испуганной, то и дело бросала встревоженные взгляды на Лейли (которая в ступоре рассматривала свои руки, пытаясь отличить левую от правой) и то и дело принималась дергать мальчика за рубашку с яростным:
– Ну хватит, Оливер! Прекрати сейчас же!
Лейли моргнула.
– Да все с ней в порядке, Алиса! Только истерик нам и не хватало.
– Если ты не прекратишь это немедленно…
– Иначе она не разрешила бы нам остаться! И вообще проткнула бы тебя кочергой!
Лейли склонила голову к плечу, разглядывая пятно на стене, и лениво задумалась, кто эти люди.
– Это мое Задание, Оливер Ньюбэнкс, и ты сделаешь так, как я скажу! И не моя вина, что она хотела проткнуть меня кочергой. Может, если бы ты не разбил окно…
– Да мы бы околели снаружи!
– Клянусь, Оливер, если ты испортишь мне Задание, я тебя никогда, ни за что не прощу!
– Ладно, – сдался он со вздохом. – Хорошо. Но я делаю это только пото…
Лейли вдохнула так резко, что у нее закружилась голова. Кровь медленно начала приливать обратно к мозгу. Девочка потерла глаза и сощурилась, ослепленная ярким светом камина, – но, как бы старательно она ни напрягала извилины, смысл увиденного от нее ускользал. Как она здесь очутилась? И что это за незнакомцы, которые расположились у нее в гостиной, будто у себя дома?
А затем все воспоминания вернулись разом.
Лейли крутанулась на месте в поисках своего импровизированного оружия, как вдруг Оливер закричал:
– Лейли, пожалуйста!
И она застыла.
Ей было почти страшно спрашивать, откуда он знает ее имя.
Оливер держал руки поднятыми, будто прося пощады, и Лейли вдруг подумала, что убить его сможет и позже. Когда как следует разглядит.
У него были такие же серебристые волосы, как у нее; но, в отличие от Лейли, цвет шевелюры Оливера казался естественным. Синие глаза – столь яркие, что в сумерках отливали фиолетовым – эффектно выделялись на фоне смуглой кожи. Все в этом мальчике было странно острым, блестящим (и привлекательным), и чем дольше Лейли на него смотрела, тем вернее ее охватывал неожиданный и непривычный трепет. Это чувство так выводило из равновесия, что ей захотелось ткнуть Оливера кочергой, просто чтобы от него избавиться.
– Мы не причиним тебе зла, – сказал он. – Пожалуйста…
– Вам нельзя здесь оставаться, – отрезала Лейли. Щеки девочки окрасил гневный румянец. – Это запрещено.
– Я знаю… знаю, что это не лучшая идея – пускать с ночевкой пару человек, которых ты видишь впервые в жизни. Но если бы ты только позволила нам объясниться…
– Нет, – мрачно ответила Лейли. Ей стоило огромных трудов держать себя в руках. – Вы не понимаете. Этот дом защищает древняя магия. Здесь могут находиться только мордешоры.
Казалось, ни Алису, ни Оливера это открытие особо не встревожило – хотя Оливер по-прежнему не сводил взгляда с хозяйки.
– Что за мордешоры?
– Это я. Так называются люди, которые омывают тела мертвых и готовят их к переходу в Запределье. Мы – мордешоры.
– Божечки, звучит просто ужасно, – сказала Алиса, похлопывая Лейли по руке. В глазах ее читалось бездонное сочувствие. Лейли ощетинилась и немедленно вырвала ладонь, но Алиса этого, похоже, даже не заметила – только указала на кресло: – Ты не против, если я присяду?
– Вы должны уйти, – отрезала Лейли. – Сейчас же.
– О, насчет нас не беспокойся, – ответил Оливер с улыбкой. – Парочки мертвецов мы не испугаемся. Нам просто нужно теплое место, чтобы передохнуть.
Лейли с такой силой закатила глаза, что чуть не увидела коридор у себя за спиной.
– Вы двое придурков. Здесь у вас нет защиты. Вы просто не доживете до утра.
На лице Алисы наконец промелькнул страх.
– Почему? – тихо спросила она. – Что с нами случится?
– Души умерших всегда боятся перехода в иной мир. Им проще цепляться за знакомую человеческую жизнь. Но призрак может существовать в мире людей, только если носит кожу человека. – И Лейли смерила гостей тяжелым взглядом. – Если вы останетесь здесь, они снимут с вас плоть. Сделают костюмы из вашей кожи, пока вы будете спать, и оставят тела гнить в луже крови.