И после сброса самодельного напалма к всеобщей какофонии звуков добавились вопли смертельно обожжённых или страшно напуганных людей. Гудящее пламя прожигало всё, да и пищи для разгорающихся пожаров оказалось слишком много. Взвивающиеся к небу языки огня и облака дыма, мечущиеся под ногами гражданские и придворные «лица» ещё более дезорганизовывали гигантскую структуру непобедимой армии завоевателей мира.
Но всё-таки армейская дисциплина сказывалась в любом случае. Не имея приказа от императора и не зная, что с ним случилось, командиры окружающих охранных подразделений рёвом своих глоток всё-таки принудили подчинённых действовать как настоящих воинов, а не как перепуганных бессловесных скотов. Особенно в трёх местах на дальних перифериях долины, сообразительные офицеры заставили стрелков рассредоточиться, чтобы не мешать друг другу и вести непрерывную стрельбу по орлам катарги. И именно они нанесли наибольший урон разумным птицам. А нападающим элементарно не хватило бомбового и огненного запаса, чтобы окончательно порушить порядок в ставке армии, расположившейся на огромном пространстве. Основные жертвы среди нападающих были связаны с самонадеянностью: часть хозяев небесного простора вздумали убивать людей, проносясь у них над самыми головами.
А на верхушке башни единственный оставшийся в живых человек, продолжил борьбу за собственное спасение. По уговорам с Мурчачо тот не должен был снижаться до опасной высоты получения пули, пока его кормилец не подаст строго определённый сигнал: «Я готов!» Но ещё хоть как-то помочь до этого момента был обязан. Только что делать, следовало решить всё-таки человеку, и он попытался действовать.
Выбрался из-под крыла и первым делом подхватил с пола короткий меч и кинжал, которые находились на размочаленных телах телохранителей. Двумя прыжками метнувшись вперёд, попытался заглянуть в проём ведущей вниз лестницы. Оттуда неслись вопли, неразборчивые команды, лязг железа и поднимался дымок от тлеющего дерева. Оказалось, что верхний лестничный пролёт от взрыва раскололся и рухнул вниз, но солдаты уже надстраивали некое возвышение из непонятных остатков мебели. И одна голова в кольчужной шапочке уже готова была выглянуть наверх. Удар мечом по макушке, и тело солдата свалилось вниз, увлекая за собой поддерживающих его товарищей. Тотчас с нижнего этажа открылась пистолетная пальба, не давая Менгарцу больше возможности заглянуть вниз даже краешком глаза.
Тогда он отскочил назад и, сложив руки с оружием в виде стрелки, направил их на провал внутренней лестницы. А сам после этого шустро завалился опять на прежнее место за парапетом, прикрываясь от возможных осколков телом погибшей Чарины. И когда падал, думал только об одном: «Остались ли у Мурчачо ещё бомбы?»
Как оказалось – остались. Целых две штуки. Но зато орёл, для большей точности попадания и не желая больше рисковать жизнью друга, решил снизиться до самой оптимальной высоты. Понадеялся, что вокруг самой башни стрелки фактически больше не являли собой значительной опасности. При этом он совершенно не считался с грохотом пистолетных выстрелов. А зря! В момент снижения бравый орёл получил сразу три легких ранения. Пули хоть и маленькие для такого огромного тела, но всё равно спровоцировали злобный клёкот пострадавшего катарги и несколько излишнее проседание пернатого вниз.
Зато обе бомбы идеально точно попали в зев лестничного пролёта. И вряд ли кто внизу, по крайней мере, на верхнем этаже, остался после этого в живых. Да и сразу бросившийся к месту взрыва Менгарец успел рассмотреть, что и второй лестничный пролёт обрушился. А значит, можно было попытаться вырваться отсюда с помощью Мурчачо. Тем более что тот продолжал опускаться, уже зависнув на высоте десяти метров и сбросив вниз конец своего лассо с петлёй.
Тут уже было не до раздумий! Виктор отбросил меч в сторону, кинжал переложил в правую руку, а левую вскинул, стараясь попасть ею в петлю. Пернатый друг ещё резче провалился вниз, а заметив, что рука человека крепко ухватилась за верёвку и петля на ней затянулась, чуть приподнялся, делая натяжение, и, поднимая свою ношу, перенёс её над парапетом. А через секунду ринулся в сторону гор. Причём он не стал резко набирать высоту, потому что в таком случае мог стать гораздо лучшей мишенью для стрелков из винтовок, а летел очень низко, да ещё стараясь петлять в особенно густых клубах поднимающегося дыма.
В последний момент, уже отлетая от разгорающейся башни, Менгарец успел рассмотреть, что от её подножия довольно резво стартовала компактная группа рыцарей. Щитоносцы прикрывали плотно всё пространство у себя над головами, но всё равно в центре просматривался не кто иной, как узурпатор Севера. А значит, Павел Первый остался живёхонек и целёхонек. Раз бежал наравне со всеми. И, наверное, правильно делал, что не стал хорониться на нижнем этаже каменной башни. Она старая, стопорные балки ослабли от гнили, взрывов и времени, могли межэтажные перекрытия рухнуть вниз, сделав братскую могилу под собой, а то и вся башня могла завалиться целиком. К тому же, как раз к тому времени бомбардировка стала затихать: у орлов попросту заканчивался боезапас.
Несмотря на ранение пистолетными пулями, Мурчачо летел вполне уверенно. Сделал несколько зигзагов, обходя особенно большие скопления людей, которые могли пальнуть в небо над собой от испуга, увидев массивную тень проносящегося катарги. Так что в какой-то момент Виктор Палцени уверовал, что они так и выберутся из этого ада если не целыми, то хоть живыми.
Но тут рвануло с той стороны, где находились склады. Рокочущий, нарастающий грохот уплотнил воздушное пространство, а взрыв страшной силы разметал строения и находящиеся там ящики с оружием. Похоже, детонировала, а может, и взорвалась от пламени часть гранат или мин, доставленных к ставке из долины Вдохновения.
Ударная волна оказалась настолько сильна, что мелкие камни, стальные осколки и обломки досок и брёвен при разлёте накрыли треть всего жилого городка. И даже частично достали некоторых орлов. Приложило хорошо и Мурчачо. Катарги чуть не сбило наземь, и только несуразный пируэт с переворотом, выполненный на пределе усилий и умения, спас разумную птицу от падения на землю. Бешено забив крыльями, он выровнялся и опять стал набирать высоту. Потому что летящий над шатрами человек уже поджимал колени к самому подбородку.
И горы уже были совсем рядом!
Да только стрелки` не переставали вести огонь по орлам. Несмотря на жуткую задымленность данного места, ещё одна пуля попала отважному летуну в корпус, и тут же вторая – в лапу. Обе раны оказались несмертельными, но зато перегруз с такой ношей, как человек, стал критическим. Набравший высоту Мурчачо вновь резко стал проседать вниз, и у Виктора на раздумья оказалось всего лишь несколько секунд. Либо он падал вместе со своим пернатым другом наземь, либо…
Решение пришло моментально:
– Лететь к горам! – свистнул он команду орлу и, подгадывая нужный момент, перерезал кинжалом верёвку лассо. Благо тот оказался острым, как бритва, а предполагаемое место падения приближалось в виде покатой крыши огромного шатра. Увы, до крыши не долетел, но получилось в итоге ещё лучше. Вмазавшись со скоростью в боковую часть тяжёлой, непромокаемой ткани, человек удачно погасил скорость, после чего под собственным весом сполз вниз и встал на ноги. И тут же присел, стараясь, чтобы облако дыма, вращаемое ветерком, не забило дыхание.
На земле творилось сущее светопреставление, потому как данный квадрат занимали не военные, а гражданские лица. Вернее тоже воины и рыцари, но только те, которые признают над собой только приказ императора. Пожар разгорался, паника зашкаливала, единого командования здесь не было. Люди носились в разные стороны, сшибая друг друга с ног, взбесившиеся лошади, рвущиеся к чистому воздуху, вели себя страшно и агрессивно. А какие-то интенданты, слуги и оруженосцы пытались во всём этом аду спасти хозяйское имущество, а порой и вытащить в спокойное место самого хозяина. Кто кричал от растерянности, кто тщился позвать на помощь, кто пытался командовать другими, сам себя не слыша в этой гуляющей волнами какофонии звуков. Довольно часто слышен был визг женщин, которых тут виднелось невероятное множество.
Надеяться Менгарцу на счастье быть замеченным в таком густом дыму иными орлами, которые умели пользоваться лассо, было бы глупо. Следовало вначале как можно быстрее выбраться на открытое пространство.
В шатре, который так удачно послужил «тормозом» при падении, кто-то был. Потому что осевший и ощупывающий свои раны Монах явственно услышал истерический вскрик какой-то женщины и её испуганное бормотание.
– Что это было?! На шатёр бросили огонь?! Сейчас всё загорится! Бежим быстрее!
– Дура! Стой! – рявкнул на неё озлобленный мужской голос. – Я всё не унесу! Хочешь, чтобы мы нищими остались, если всё сгорит?! Держи мешок крепче и не вздумай его бросать! И от меня ни на шаг! Сразу двигаемся по проходу вправо и до самого конца! Если успеем, вырвемся из пожара…
– Ох! Как тяжело!.. – застонала женщина, видимо, основательно нагруженная. – Ещё не хватало, чтобы меня приняли за воровку, пользующуюся пожаром.
– Не бойся! Только не забывай сразу крикнуть, что ты служанка рыцаря Липуха Стройного из Башни! – высокопарный голос прервался ёканьем, видимо, и сам рыцарь взвалил на себя нечто тяжёлое. – Пошли!
– Как же… – ворчала тяжело дышащая служанка, видимо, реально знавшая, насколько её хозяин рыцарь и всё остальное. – Кто тут тебя знает?.. В лицо-то не помнят!.. Ай! Сколько дыма!..
Шатры здесь стояли в два ряда настолько плотно, что между ними надо было протискиваться боком, да в тылах их разделяла довольно узкая дорожка. Но теперь у Виктора уже возникла идея, как добраться до открытого пространства. Раз его сразу не заметили во время падения и не бросились резать и топтать со всех сторон, значит, есть отличный шанс на пару мгновений стать таким, «как все»!
И опять должен был выручить трофейный кинжал.
Глава 6
Хамелеон
Разрезая своим единственным оружием стенку шатра, Виктор ускорился втрое. И ещё успел увидеть ярко-синее платье служанки, согнувшейся под тяжестью внушительного мешка, впопыхах сделанного, скорее всего, из чёрного рыцарского плаща.
Дорога была каждая секунда. Так что подраненный эмиссар действовал с максимальной скоростью и отменной сообразительностью. В том числе и по причине того, что за выходом из шатра дыма оказалось многократно больше, чем ожидалось. То есть пожар буйствовал в полную мощь, и если уж не сгореть, то задохнуться в вязком и вонючем дыму было проще простого.
Вставки с зубов и расширители носа – вон! Куртку, благо что там ничего личного или ценного – рывком снять и в угол! Головой, на которой цвет волос изменён и волнистость распрямлена, – в бадью с водой, которая оказалась в шатре как нельзя кстати. На тело – лёгкую цигейку золотистого цвета. Пусть и яркая, зато резко меняет внешний облик. На лицо – нечто белое и плотное, но предварительно смоченное всё в той же воде. В руки и на спину – некий тюк с каким-то барахлом, который, похоже, банально не спешили распаковать после поселения.
Вид ещё тот, как у настоящего погорельца! Но ведь к этому и стремился!
Ну и рывок из шатра наружу. Сразу поворот направо, и чуть ли не на четвереньках, пригибаясь к земле из-за густых клубов дыма, лазутчик в чужом стане ринулся к открытому пространству.
Да только сразу понял, что рыцарь Липух Стройный из Башни – совсем никудышный в ориентации человек. Потому что впереди не просто было всё перекрыто дымом, там уже просматривалось яркое, гудящее пламя. Видимо, пал, летящий по пропитанным жиром шатрам, оказался таким же страшным, как и в хвойном лесу.
«Да он не Липух! – мысленно орал Менгарец, обо что-то споткнувшись и падая на живот. – Он – Лопух! Сам наверняка сгорит и бабу угробит! А куда же мне теперь? Ведь назад – это в центр всего городка!..»
Он припал к земле и, смочив слезящиеся глаза краем сочащейся на лице тряпки, попытался рассмотреть, что впереди, а что сзади. Впереди виднелась довольно массивная стена пламени. Похоже, какой-то шатёр вообще завалился на проход или был сбит туда обезумевшими лошадьми. А на фоне этого огня лежали слабо шевелящиеся, содрогающиеся от кашля, а некоторые уже и застывшие, людские тела. Ведь ни у кого из них на лицах не было мокрой повязки, хоть как-то сдерживающей поступление ядовитого дыма в лёгкие. Хотя и они не спасают от углекислого газа. Виктору бросилось в глаза яркое, синее платье и приваливший его сверху чёрный мешок из рыцарского плаща. То есть погорельцы, родом из княжества Башня, не успели пробежать и пятидесяти метров, как просто рухнули от переизбытка углекислоты в лёгких.
Следовало немедленно бежать назад, пока сам не задохнулся, но в голове у выходца из большого Космоса словно переключились некие реле, толкая мысли вроде как в верном направлении. Отбросив свой тюк, он рывком преодолел пространство, разделяющее его от задохнувшихся людей, и потянул мешок чёрного цвета на себя. Взору открылась женская рука, которая так и сжалась в предсмертных судорогах на куртке довольно молодого мужчины, у которого под правой рукой громоздился ещё больший мешок с личным добром. А значит, по любом размышлении, в багаже всё самое ценное и… подтверждающее личность усопшего. Ну разве что ещё рыцарский медальон пригодится, свисающий с шеи несчастного искателя приключений. И так как эти подтверждения гораздо больше могут пригодиться беглецу, то он не раздумывая снял медальон, повесил его себе на шею, подхватил оба тюка и, стараясь не дышать и внимательно просматривать препятствия у себя под ногами, ринулся в противоположную сторону.
Пробегая мимо покинутого шатра, заметил на его крыше уже пляшущий язычок пламени. Похоже, ветер кидает горящие лоскутки кожи и тряпок очень далеко, раздувая их на лету. Так что, скорее всего, данный квадрат палаточного города выгорит полностью. Спасти здесь походные шатры не смогут при всём желании.
Ещё пятьдесят метров, преодолённых в сгущающемся дыму, и Виктор стал задыхаться. Причём сразу два тяжеленных мешка его не слишком и тяготили, а вот дым стал главной проблемой. Плюс ещё и нечаянные падения, которые привели к тому, что беглец расцарапал себе лоб и разбил губу. И уже мелькнула мысль сбросить груз, как впереди появилось чистое окошко воздушного пространства. За ним – следующее. А ещё через двадцать метров удалось выскочить на открытое пространство проспекта, разделяющего городок на квадраты. И как раз тут оказались сосредоточены все силы людей, пытающихся погасить пожар.
Всё-таки наличие проспектов изначально предполагало некие действия при определённых катастрофах. В том числе и при локализации пожаров. Один квадрат выгорит – зато остальные будут спасены. И командующие здесь офицеры знали, что делать. На спасение людей им было плевать, зато они правильно организовали обвал и разрушение всех крайних шатров, до которых огонь ещё не добрался. После чего уже пал и яркое пламя становились невозможными. В том числе офицеры весьма грамотно пытались определить возможных мародёров, которые, пользуясь катастрофой, могли попросту схватить самое ценное из рук гибнущего соседа. Потому что как иначе можно было характеризовать грубый окрик в сторону зачумленного от дыма Менгарца, когда тот на подкашивающихся ногах с двумя мешками попытался пересечь проспект:
– Стой! Кто такой?
Покрытый сажей, с несуразной мокрой тряпкой на плече и с проплешинами ожогов на одежде, Виктор вначале дёрнулся как от удара, но потом сообразил, что его в таком виде никто не опознает, и довольно нагло, добавив в голос спеси, апломба и надменности, рыкнул в ответ:
– Рыцарь Липух Стройный из Башни!
Презрительное фырканье боевого офицера ясно показало, как он относится к подобным авантюристам, которые прибыли даже не из покорённого государства, а из захолустного, никому не нужного нищего княжества. После чего доблестный воин империи Севера бесцеремонно сгрёб в ладонь кругляш медальона, и, притянув его ближе к себе вместе с хозяином, стал рассматривать. Попутно с губ его сорвался приказ:
– Гляньте! Что у него там?
Два солдата с нахмуренными лицами вырвали мешки у погорельца и быстро их раскрыли для всеобщего обозрения. И тут же, с некоторой брезгливостью стали перебирать и просматривать вещи и детали вооружения: