Роли леди Рейвен. Книга 1 - Снежная Дарья 7 стр.


«Вода камень точит», – печально вздыхала она и нежно перебирала тонкими пальцами прямоугольники визиток, хранившихся в большой малахитовой шкатулке.

И только леди Эрилин Рейвен вместо того, чтобы приносить хоть какую-то пользу, лишь угрожала благополучию и без того страдающего семейства.

А что я могла? Сопровождать маменьку не вариант. Я пусть и достигла уже преклонного возраста для потенциальной невесты, но более, чем привлекательна и к тому же не дура. Дамы с сыновьями боялись лишний раз пускать меня в дом, а дамы с дочерями опасались конкуренции.

Помогать отцу в делах? Он бы хотел, но… семейной коммерческой жилки, которую в высших кругах принято прикрывать везением, я была лишена начисто. И даже получи я образование в этой области, вряд ли смогла бы быть действительно полезной. Что поделать, если нужным талантами меня Господь обделил, одарив вместо этого какими-то совершенно для леди бестолковыми.

В тон моим мыслям невыносимо зачесалось под правой лопаткой, и я потерлась о спинку стула, раздраженно чувствуя себя беспородной блохастой дворняжкой. Опять колебания фона? Вечно после них печать то зудит, то ноет…

Я бросила взгляд на часы, ужаснулась и перестала уныло катать горошины по тарелке.

Пальто, шляпка с вуалью, перчатки, прямая осанка, приподнятый подбородок – спустя двадцать минут леди Эрилин Рейвен покинула особняк на Молочной улице.

Карванон – неровный круг, очерченный серыми гранитными стенами – был поделен на девять округов, и план его, выложенный цветным камнем на Ратушной площади, был похож на гигантский цветок. Желтая монетка посередине – Центр – Королевский холм, сердце столицы и буферное кольцо парков, отделяющее его от всех остальных округов. А от него лепестки. Красный Север – фабричные районы. Оранжевый Северо-Восток – ремесленные кварталы. Розовый Восток – речной порт. Зеленый Юго-Восток – торговля. Голубой Юг и Синий Юго-Запад – жилые кварталы. Фиолетовый Запад – военный и тюремный округ. А по насмешке судьбы рядом с ним Черный округ Северо-Запад, трущобы.

На самом деле четким деление на округи было лишь пару веков назад, когда каждый лепесток был огорожен еще и замковой стеной, разделявшей столицу на девять городков. Карл V, отец ныне правящего Эдгара VII, еще в юности велел эти стены разобрать и пустить на строительство общегородских укреплений в виду грозящего военного конфликта с Форсией8 и стесненного бюджета. Конфликт погрозил-погрозил да и рассосался с помощью удачного брака, а собирать полуразобранные стены обратно стеснило бы бюджет еще больше.

Первыми расползлись по всему городу торговцы. За ними потянулись фабрики, уверенно тесня в обе стороны и трущобы, и ремесленников. Часть трущобных жителей перебралась в порт, часть в подопустевший Зеленый округ и теперь там вылизанные до блеска бульвары дорогих бутиков чередовались с проплешинами дешевых рынков, куда, не приковав кошелек на цепь, сунуться было страшно. В жилых кварталах жители побогаче подобрались, брезгливо поджались к Центру, уступая окраины расплодившимся увеселительным заведениям и отгородившись от них слоем среднего класса. И только военный округ почти не претерпел изменений.

Ланландский всенаучный университет, в котором из леди сделали человека, десять лет назад находился прямо под боком у королевского дворца, символизируя монаршую просвещенность. Однако Эдгар VII решил, что с него просвещенности не убудет, если юные, шумные и время от времени даже буйствующие соседи переедут чуточку подальше. Самую малость. Всего-то за Волчий Лес – дикий парк, некогда отделявший Центр от Черного округа. Мы, его величество король, даже озаботимся построить целый университетский городок, снеся несколько сотен ночлежек (а на деле подремонтировав их до уровня студенческих общежитий) и возведя блистательное мраморное здание Нового Ланландского всенаучного университета. Здание действительно блистало, особенно на солнышке, а крысы… да где их нет, этих крыс, ну если по правде-то?

Так что, благодаря приятному соседству, в столице я чувствовала себя уверенно, несмотря на то, что прожила большую часть сознательной жизни в глухой провинции. Вздрагивать от каждого шороха быстро устаешь, а избегать слишком опасные места учишься еще быстрее. И хотя из общежития я со второго же года обучения съехала – спасибо папеньке и его предпринимательскому таланту – на съемную комнатку у почтенной вдовы в Голубом округе, опыт жизни там оказался незабываемым.

Поэтому гулять по всей столице пешком я не боялась. И даже любила.

Каблуки звонко стучали по мостовой. В воздухе пахло осенью – дождем, мокрой желтеющей листвой. Узкие дома Молочной улицы быстро сменились широкими фасадами особняков людей состоятельных. Родители к выбору места жительства подошли ответственно. Резиденция виконта Рейвена стояла ровно на границе двух миров – среднего класса и аристократии – вроде бы здесь, а вроде бы там. И дешевле, и достоинство не уронить.

Мне предстояло прогуляться по «верхушке» Синего округа, пройти сквозь Янтарный парк, насквозь весь Центр и дальше, через Северные сады в самое сердце Красного округа, где между стекольным заводом и ткацкой фабрикой возвышалась узкая, словно стиснутая двумя этими мрачными невыразительными зданиями церковь Святого Виссария.

В ней было пусто. Еще бы, разгар рабочего дня. Прихожане отца Герберта все поголовно трудились на окрестных фабриках, зарабатывая себе на жизнь и гробя ее же. Маги-целители почти все проходили практику в Красном округе.

Пылинки плясали в цветных витражных лучах, а воздух наполняло негромкое, но веское и густое бормотание – отец Герберт репетировал вечернюю проповедь. Заметив меня, он оторвался от записей, выпрямился, приветливо улыбнулся и двинулся мне навстречу. Узкое лицо, близорукий прищур серых глаз, седые виски, белоснежная сияющая колоратка под острым подбородком – священник на первый взгляд казался человеком тяжелым и резким, что совершенно не соответствовало действительности.

Мы встретились посередине нефа. Я присела в почтительном реверансе, священник взял меня за плечи и одарил отеческим поцелуем в лоб.

– Простите меня, святой отец, я согрешила. – Моих губ коснулась улыбка.

– Отпускаю тебе грехи твои, дочь моя, – совершенно серьезно отозвался отец Герберт.

– Что, даже не спросите, какие именно?

Следуя приглашающему взмаху руки, я опустилась на длинную деревянную скамью.

– Убила кого-нибудь? – деловито осведомился священник.

– Нет, – я оскорбленно помотала головой.

– Обесчестила?

– Скорее наоборот, – пробормотала я себе под нос.

Отец Герберт ухмыльнулся и подытожил:

– Ну а все остальное, дочь моя, в нашем жестоком мире поправимо. Оставим беседы о Боге тем, кто в них нуждается, Он пустословия не любит. Ты писала, что нужна помощь.

Я приосанилась и поведала отцу Герберту обо всем, что мне было известно в связи с убийствами и о собственных приоритетных версиях – черные ритуалы и старые культы. Я посетовала, что не могла взять из отдела фотографии с мест убийств, но святой отец расспрашивал так досконально, в таких деталях, что под конец, я была убеждена, что картину он себе составил совершенно точную.

Отец Герберт задумался, потирая подбородок.

– Если сходу, Эрилин, то я думаю, что ваши специалисты не ошиблись. Любой культ я могу отмести сразу же – ни одно божество из тех, в кого веруют люди, не примет в дар больной орган. Это абсолютное неуважение к высшим силам.

– А если убийца просто не знал о пьянстве? Мы же тоже не сразу выяснили…

Священник покачал головой.

– Ни один священнослужитель не возьмет первую попавшуюся жертву. Из тех же соображений. Всех без разбору когда-то резали только во имя Кровавого Бога Мцани, но его последователям было далеко до изящества вашего убийцы. Не даром до сих пор на жертвенных алтарях все рисуют юных девственниц. Дело не только в чистоте и непорочности – но и в жизненной силе. Так что жертв отбирают тщательно, чтобы божество было довольно. Даже если у остальных жертв нет проблем со здоровьем, я не верю, что возможен такой прокол с первой. Что же касается запретной магии и черных ритуалов… магия оставила бы яркие следы.

– Их могли затереть, – возразила я.

– Могли, – согласился отец Герберт. – Но тогда их затерли бы полностью, а не забывай, мы живем в столице.

Я недоуменно нахмурилась, пытаясь разгадать загадку, и почти сразу сообразила:

– Затереть можно только всю магию!

И правда, нас же учили этому. В Карваноне находятся две магические школы, не говоря уже о тысячах работающих магов. Магический фон здесь никогда не бывает совершенно спокойным, и все амулеты считывают его с поправкой. И если бы они вдруг выдали полное отсутствие фона, тела бы сразу же перешли к нам.

– Именно. Столичные маги-преступники предпочитают маскировать чары, запутывать их, постепенно уводя след в никуда, или же… ну да ты и сама знаешь.

И правда, знала. И сейчас корила себя за глупое предположение о затирании. Как быстро растрясаются знания с университетской скамьи. Надо будет взять за привычку перечитывать конспекты. А еще лучше пару книжек нужной тематики для домашнего чтения купить. Важно только, чтобы мама через плечо демонстрационные иллюстрации не увидела…

– Ну а ритуалы, – продолжал отец Герберт. – Меня смущает такая нерегулярность. Ритуалы, как правило, это четкий, строгий набор правил, по которым их и можно отследить. Такие скачки во времени для них не характерны. Да и протяженность… но с полной уверенностью утверждать не буду, еще покопаюсь в вопросе, переговорю с парой знакомых специалистов. Если что-то найду – дам знать.

– Спасибо, святой отец.

Я поднялась. Было самую малость досадно – в глубине души мне по-детски хотелось верить в чудо и как можно быстрее утереть нос Трейту. Но чудес не бывает. Как бы это ни провокационно звучало в храме Господнем.

– Не за что, дитя мое. Береги себя.

Я вышла из церкви, постояла несколько мгновений, запрокинув голову и разглядывая небо, затянутое дымом и паром, закопченные трубы и местами разбитые провалы окон. Вздохнула и зашагала обратно.

Людской водоворот, немного чуждый после особенной церковной тишины, легко утянул меня за собой под хриплые надрывающиеся вопли мальчишек-газетчиков: «Убийство! Убийство! Убийство на Конюшей! Кровавые подробности! Живодер снова вышел на охоту!».

Живодер, значит. Ну вот и поименовали…

Роль 3. Сестра милосердия

– Умру во цвете лет и никому – никому! – до этого нет дела!

– Вы как всегда преувеличиваете, маменька, – сдержанно отозвалась я, слишком занятая отсчитыванием капель. Под беспрестанные причитания делать это было ох как непросто. – Тридцать шесть, тридцать семь…

– Что ты там бормочешь? Молитву? Я еще не настолько умираю, Эрилин! Но начну! Начну прямо сейчас! Где мои капли?

Я только закатила глаза и продолжила отсчитывать.

На часах – шесть утра, в родительской спальне остро пахло мятой, от которой у меня у самой уже голова шла кругом. Я – в пеньюаре поверх ночной сорочки, лохматая, как ведьма, и бледная от недосыпа, как вампир, стояла и наблюдала, как мучительно медленно падали в стакан капли из пузатого коричневого пузырька с завлекательной надписью: «Сироп доктора Вифля. Семь бед – один ответ!». А все почему?

А все потому, что Марианна отпросилась на три дня к себе в деревню на свадьбу младшей сестры. Замену она себе, естественно, подыскала, матушка ее одобрила, обе проинструктировали, так что девушка вчера весь вечер ходила с круглыми глазами и деревянной осанкой. Наверное, боялась лишний раз тряхнуть головой и расплескать ценное знание.

Но доверить приготовление лекарства «не-Марианне» маменька никак не смогла.

А вдруг она не умеет считать? Хорошо, вдруг она не умеет считать до семидесяти пяти? А вдруг просчитается, а вдруг недосчитается? А вдруг разобьет?..

Отец при первых же душераздирающих стонах малодушно сбежал в кабинет на первом этаже, а я, констатировав, что заткнуть уши подушкой не выходит, а песнь умирающего лебедя и не думает стихать, отправилась исполнять дочерний долг.

Жест маменька, кажется, оценила, ибо теперь снова со мной разговаривала.

Семьдесят три, семьдесят четыре, семьдесят пять!

– Вот, маменька, держите ваше зелье.

– Микстуру! – строго поправила многоуважаемая виконтесса, пропустив шпильку мимо ушей.

Она приняла у меня стакан, зажмурившись, опрокинула в себя его содержимое, как заправский пьяница, и содрогнулась всем телом.

– Прекрасно! Просто прекрасно! Я уже чувствую себя лучше. Доктор Вифль просто волшебник, он творит чудеса. Я тебя всенепременно к нему запишу, он наверняка поможет.

– С чем, мама?

– Ты себя в зеркало видела, дорогая моя? Побледнела, осунулась… привидение, а не уважающая себя леди. Уважающая себя леди и разбуженная среди ночи должна выглядеть нежным полураспустившимся розовым бутоном…

«Нежный бутон» в моем сонном лице широко зевнул, прикрыв рот ладошкой, и поплелся в сторону своей спальни. До официального подъема еще сорок минут, и, если повезет, может еще получится их проспать, а не проворочаться.

Зато к завтраку умирающая виконтесса спустилась первой.

Наше семейство, где все не слава богу, редко когда собиралось за трапезой в полном составе. Отец выходных не знал и мог пропадать по своим делам в любое время дня и ночи. У брата служба, которая предполагала утреннюю, дневную, вечернюю и ночную вахту. У меня рабочий день, задержки в лаборатории и дежурства. Маменька по этому поводу ежедневно скорбела и поминала добрым словом жизнь в глуши и размеренные семейные застолья. Поэтому, когда случалось так, что все мы оказывались за одним столом, настроение у нее тут же поднималось, а смертельные недуги, атакующие со всех сторон, мгновенно отступали.

На лестнице я столкнулась с братом, и в столовую мы спустились чинно, рука об руку, под его недовольное сопение. Кажется, он наконец-то подобрал аргументы на тему того, почему мне не стоит видеться с герцогом, но донести их сейчас не мог – услышат.

Однако начаться завтрак не успел.

«Не-Марианна» нервно присела при нашем появлении и тут же протянула мне плотный желтоватый конверт с крупной сургучной печатью департамента.

– Вам, миледи, доставили только что.

Я опустилась на стул и, отмахнувшись от «Эрилин, сначала поешь!», с хрустом вскрыла печать. В конверте обнаружились два прямоугольных билета на поезд и письмо. Стоило мне развернуть сложенный втрое лист, как наискосок поверх мелких строчек вспыхнула сиреневым надпись: «Алиби. Но билеты тебе пригодятся», – и тут же угасла, не оставив и следа.

Я метнула взгляд на родителей, но те, кажется, ничего не заметили.

– Что там, дорогая? – полюбопытствовал отец, и я вернулась к письму.

«Донести до вашего сведения… в связи с нездоровьем… срочная командировка…». Что?!

Сдержать эмоции мне все же удалось и, подняв глаза на застывших в ожидании родственников, я с милой улыбкой сообщила.

– Сегодня вечером я уезжаю в Тарнхил. Там произошло схожее убийство. Необходимо убедиться, что это не наш Живодер и опросить свидетелей. Должен был ехать мой коллега, но он серьезно заболел. Вернусь в воскресенье после полудня.

– Это возмутительно! – мама оскорбленно поджала губы. – Что они себе позволяют? Отправлять тебя, к каким-то трупам, в выходные…

– Они позволяют мне выполнять мою работу, мама, – ответила я и вздохнула. Ах, если бы это было правдой! – А теперь прошу меня извинить, мне надо собрать вещи.

И обрушить проклятия на голову одного герцога, наивно полагающего, что леди способна собраться в двухдневную поездку за пятнадцать минут!

– А как же завтрак?.. – скорбно полетело мне вслед.

В итоге нужные вещи я просто покидала на кровать, приказав «не-Марианне» к вечеру их утрамбовать в чемодан. Торопливо проглотила, не чувствуя вкуса, принесенные в комнату блинчики, запив обжигающим крепким чаем, и поспешила на работу, на бегу завязывая бант шляпки. Еще не хватало опоздать!

И надо же было на лестнице снова столкнуться с Греем.

Назад Дальше