– В атаку, вперед! – азартно выкрикнул Александр, вскакивая на ноги. Перехватив поудобнее автомат, он заорал что-то невнятное и изо всех сил рванул к селению. Сзади раздавался протяжное «Ура» и глухие удары о землю ботинок, дружно бегущих следом солдат и полицейских.
Он остановился, перед первым домом деревни, напротив лежащих в нелепых позах безжизненных тел в окровавленных, грязных халатах. Отчетливо и мерзко пахло кровью и нечистотами. Испуганно ржал и отчаянно бился привязанный к коновязи конь, получивший случайную пулю. Большинство туземцев погибло сразу, или бились в предсмертных конвульсиях, царапая землю, стараясь удержать с каждой каплей крови вытекающую из тела жизнь. С перепуга никто из попаданцев не вспомнил о приказе экономить патроны, поэтому аборигенов буквально изрешетили. Лишь двое, оставляя за собой широкий кровавый след, ползли прочь от страшных пришельцев, в один миг уничтоживших мужское население целой деревни, хотя по количеству кровавых пятен на спине, сразу видно – не жильцы. Еще несколько секунд тому назад они были живы и здоровы, а сейчас мертвы, – подумал Александр. Недавний обед стремительно поднялся к горлу, заставив склонится в мучительном приступе рвоты.
Разогнувшись, он вытер губы рукой и натолкнулся на красноречивый и злобный взгляд майора Воробьева.
– Лейтенант! Кто Вам дал право рисковать жизнью подчиненных? Забыли, что здесь старший я? – пронзительным голосом осведомился он, продолжая сверлить взглядом Александра.
– Вы молчали, вместо того чтобы командовать, а ждать было нельзя, кочевники всех могли посечь стрелами! – в запале огрызнулся Александр. Высокомерного начальника штаба он не уважал, но вынужденно подчинялся, против воинской дисциплины не попрешь.
– Ах ты! – задохнулся от праведного возмущения майор, но благоразумно не стал продолжать ссору на виду подчиненных. Несколько мгновений офицеры мерялись взглядами, майор не выдержал первым и отвел глаза. И тут же, спохватившись, что стоящие рядом подчиненные могут истолковать это как непростительную слабость, побагровел и пригрозил:
– Посмотрим, что скажет командир батальона! – произнес он и отвернулся.
Да пошел ты! – подумал Александр. Он считал свои действия правильными. Майор от обстрела аборигенов сам растерялся и сейчас старается замаскировать это.
– Братцы! – раздался пронзительный женский крик, – мы здесь! Спасите нас!
Голос раздавался откуда-то с противоположного конца деревни. Это пленники, понял Александр.
– За мной, – он решительно махнул рукой и быстрым шагом направился на голос.
Все произошло слишком неожиданно и стремительно. Он обходил последний в деревне дом, и уже повернулся к нему спиной, когда позади послышался скрип открывающейся двери. Офицер успел лишь повернуть голову и краем глаза увидеть, как дверь стремительно распахнулась. Оттуда выпрыгнул узкоглазый худосочный туземец с обнаженной саблей в опущенной руке..
У Александра в руках автомат, но он не успевает ни развернуться, ни уклонится от стремительного удара. Сердце яростно заколотилось, а кровь в висках застучала набатом. Время в один миг застыло, потекло вязкой патокой, а звуки исчезли. Глаза залил оранжевый свет ненависти. Вот туземец медленно вздымает блестящую молнию сабли, а шедший рядом капитан полиции нвчинает поворачивать ствол в сторону врага.
Действовал не Александр, сработали боевые рефлексы, прочно вбитые в подкорку за годы учебы в военном ВУЗе. Развернувшись на одних каблуках, он оказался лицом к врагу. Стремительный выпад правой ноги. Одновременно приклад автомата полетел на встречу с туземцем. Со всей силы впечатался тому в подбородок, так что Александр сам на миг потерял равновесие. Врага смело, как будто его ударило пушечное ядро. Сабля полетела в одну сторону, абориген в другую. С каким-то деревянным стуком он врезался в стену избы, упал вниз, сполз по стене. С разбитого лица обильно заструилась кровь, но судя по неестественно вывернутой шее, туземца это уже не беспокоило. Он напрпавился на встречу к гуриям.
Время внезапно восстановило нормальный бег, вернулись звуки. Издалека продолжали доноситься призывные голоса пленников, а во рту металлический привкус крови от прокушенной губы. Несколько мгновений офицер тяжело дыша стоял над туземцем, едва не отобравшим его жизнь. Накатила свинцовая усталость. Солдаты и полицейские бросали на лейтенанта и его жертву странные взгляды, обходили и шли дальше. Рука опустилась на плечо, капитан полиции сочувственно улыбнулся и произнес:
– Пойдем, – одновременно слегка подталкивая офицера в спину.
За домом, в десятке метров, были выкопаны глубокие ямы. Оттуда донеслись многоголосые истеричные женские причитания, солдаты и полицейские с ошарашенными лицами суетились вокруг. Александр подошел поближе, из глубокой ямы пахнуло смрадом нечистот. Молодой офицер не сразу понял, что все это означает, но, когда осознал, глаза его полыхнули сдержанным гневом, а губы побледнели и сжались в тонкую линию. Туземцы держали в яме наловленных пленников!
Вниз упала припасенная кем-то длинная веревка. Александр почувствовал тяжелый взгляд, повернувшись назад, увидел, как майор поспешно отводит полные злобы глаза. Вот и нажил себе настоящего врага, подумал он. Ну и черт с ним. Первая из вытащенных из ямы женщин, лет сорока со свежими синяками на лице, с заплаканным лицом и в разорванной одежде, посмотрела на спасителей таким взглядом, которым, наверное, освобожденные узники концлагерей смотрели на воинов-освободителей. С невнятными причитаниями, перемежаемыми всхлипами, она бросилась обнимать спасителей. Первым в объятия попался покрасневший как мак юный полицейский сержант.
– Родненькие, дождалась вас, кончилась все! – со слезами радости на глазах говорила женщина.
Старший от полиции, молча покатал желваками и коротко приказал:
– Всех жителей на улицу, лейтенант, Ваши люди пусть вытаскивают пленных.
Александр, шумно выпустил воздух и с усилием произнес, – Есть, – и повернулся к яме.
Полицейский в ответ угрюмо кивнул и достал рацию.
Глава 3
Сразу после Переноса, ошеломленный произошедшим город замер, стоически снося изменения жизни к худшему. Не только вечно шушукающиеся на «боевых» постах у подъездов старушки, но и молодежь с средним возрастом по пока еще работающим мобильникам обсуждала невероятные и ужасные слухи о причинах переноса, и не вернется ли когда-нибудь город назад в двадцать первый век и множество других.… Но ответов на эти вопросы не существовало.
Глава города, на следующий день после эпопеи с заложниками выступил в очередной раз по городскому телевидению. Он пообещал, что власти сделают все, чтобы подобные нападения больше не повторились. Соловьев рассказал телезрителям, что на границах оборудуются заставы, а пограничники уже приступили к охране зоны Переноса. Потом выступили бывшие рабы кочевников со страшными, ужаснувшими горожан рассказами об издевательствах, которым их подвергли. Если и были желающие бежать из города или, идти просвещать окружающие народы, то теперь они исчезли. Обеспечение горожан едой и промышленными товарами, несмотря на введение карточек, ухудшилось. Люди не роптали, понимая, что до нового урожая еду необходимо экономить. Мелкие продовольственные магазины, киоски и большая часть промтоварных, от электроники до автомобильных, закрылись. С оптовых баз им перестали отпускать товары. Крупные магазины продолжали торговать в прежнем режиме, но прилавки стояли полупустые, а ассортимент товаров катастрофически ужался. Впрочем, по нормам, пусть и весьма скромным, горожане продолжали покупать хлеб, крупы, мясные и молочные и другие продукты. Хотя никто и не голодал, но холодильники в домах стояли полупустые. Зато предложений работы стало море. Каждый день по единственному каналу телевидения и городскому радио зазывали работать на заводы и вновь открывшиеся предприятия. Первые опыты по изготовлению бумаги, стекла и зеркал, увенчались успехом. Правда, вышло неказисто, но опыты продолжались и уже вскоре бумага, зеркала и стекло местного производства должны были появиться в магазинах. Умельцы наладили выпуск самодельных зажигалок на древесном спирту. Две небольшие лесопилки, работавшие в городе, получили изготовленное на моторном заводе оборудование и расширили ассортимент выпускаемой продукции от досок до комплектов для изготовления мебели.
Много о дикарской сущности и ужасных обычаях окружающего город кочевников рассказали «переговорщики», выступившие по городскому телевидению. Их набрали из горожан татарской или башкирской национальности, знающих язык. Переодевшись в пестрые халаты и шаровары, они в сопровождении военных на бронемашинах отправились на переговоры с проживающими в окрестностях кочевниками. Дары местным – пустые пластиковые емкости, разноцветные бусы и ширпотреб из магазина Подарки, пошли на ура, а за городские товары удалось купить немалые стада овец, коров и лошадей которых тут же загнали на мясокомбинат и договориться о продолжении торговли. И хотя посланники горожан категорически отказались платить за землю, занятую городом, но дело в большинстве случаев удалось решить миром, лишь пара кочевых родов оказалась настолько глупыми, что попытались захватить посланцев города. С этими поступили так же, как со стойбищем, напавшем на село горожан. Людей пленили, дома разорили, а скот угнали в город.
Время шло, таинственная сила, перебросившая город в семнадцатый век, больше никак себя не проявляла. Люди начали привыкать к мысли, что всю оставшуюся жизнь они проведут в прошлом и никогда не увидят родных и друзей, оставшихся в далеком двадцать первом веке за непроницаемой стеной времени. В положенное время по главной улице города отшумел первомайский праздник с традиционной демонстрацией студентов и пестро одетых школьников. Хотя объединенный горсовет, в который теперь входили и сельские депутаты от перенесенных вместе с городом деревень, постановлением сократил праздничные дни на 9 и 1 мая до одного, это не уменьшило энтузиазма горожан. Растерянно притихший город, понемногу оправился. Первоначальный шок после переноса прошел. Раз даже праздники проходят, значит не все так плохо! Общим настроением горожан стало – А хрен вам! Вопреки всему мы будем здесь жить, рожать детей и лишь от нас самих зависит, как мы будем жить дальше. Жизнь продолжается, не мы, а мир прогнется под нас! После обеда улицы опустели, в городе остались только немощные старики. Власти, не скупясь, раздали всем желающим под посадки по десять соток. Горожане, воспользовавшись солнечной и теплой погодой, потянулись с ведрами и инструментом за город. Полураздетые владельцы садовых участков, согнувшись над землей, спешили посадить картошку и овощи.
На 9 мая почти весь город собрался на площади перед мэрией. По улице Советской отгрохотал традиционный военный парад. Первыми, открывая шествие и обдавая толпы легко одетых, день выдался теплым, горожан бензиновым чадом, неторопливо проехали три БТР-70. По случаю праздников им вдоль корпуса окрашенного в защитный цвет корпуса нарисовали полосы цветов георгиевской ленты. Испуганные стаи ворон слетели с деревьев в безоблачное небо, пронзительно закаркали. Даже без 14,5-мм пулемета КПВТ, бронемашины выглядели внушительно и грозно. Вслед за ними звонко чеканя шаг по асфальту, прошли плотные коробки военных и полиции с оружием в руках, немного похуже прошли пожарные. Держать людей в форме, но без оружия слишком дорогое удовольствие и пожарным вместе с таможенниками и прочим «погонам» выдали автоматы Ак-74. На этом почти закончились невеликие запасы, найденного на складах воинских частей автоматического оружия. Видом подтянутых защитников города внушал уважение и надежду на безопасность. Жители, пришедшие на парад, воодушевленные парадом, разразились громкими и восторженными криками. В заключение прошагала коробка разномастно вооруженных, от гладкоствола до охотничьего нарезного оружия, но все в штанах с красными лампасами, казаков. Многие еще с прадедовскими шашками. Это в далеком двадцать первом веке на Урале, они в отличие от той же Кубани, несмотря на государственную поддержку, были посто ряженными. Все изменилось после Переноса. Казаки стали резервом вооруженных сил города. Горожане и селяне, записавшиеся в казачье войско принимали присягу, получали на руки оружие, а вместе с ним и обязанность по защите города и, тех крупных деревень, которые решили не расселять. Именно на казачьи отряды самообороны была возложена задача непосредственной обороны «попаданческих» деревень. Из них же, казаков укомплектовали охрану рыболовецких и охотничьих партий, отправившихся за мясом и рыбой за пределы перенесенной вместе с городом территории. Зверей в в окружающих лесах и степях, рыбы в озерах, во множестве расположенных южнее города было на неискушенный взгляд людей из двадцать первого века – неимоверное количество. Охотничьи партии уже привезли первые грузовики с добычей в город и уехали за новой. Плотно забитые холодильники мясокомбината позволили продавать мясо и рыбу горожанам по двойной норме. Заработала восстановленная усилиями компьютерщиков локальная городская сеть. Исчезнувшая из магазинов офисная бумага, обратно так и не появилась, весь ее запас ушел в администрацию и компьютерщикам. Качественная бумага, пригодная для кпринтеров, могла появиться лишь через много лет опытов. Дни и ночи компьютерщики копались в городской сети и распечатывали все заслуживающее внимания от художественных книг до учебников.
Прошло двадцать дней после событий, кардинально перевернувших провинциальную и тихую жизнь горожан. Оленька, невеста Александра, неторопливо прогуливалась по дядиному дому. Зайдя в новую комнату, надолго замирала, словно в музее или волшебной сказке. Порывистый ветер качал ветвями росших перед окнами яблонь и вишен, бросая причудливые тени по полу. Тетя Валя, дядина жена, ограничилась тем, что показала Оле ее комнату и, извинившись, что дела, посоветола самостоятельно изучить дом. Потом села в машину и уехала. Оле лишь раз, почти год тому назад довелось побывать в доме, и то, дальше следующей, после прихожей, комнаты, дядя ее с мамой не пустил. Дальних и бедных родственников он не особо жаловал, но поступить Оле в сельскохозяйственную академию все же помог. В доме красиво, безлюдно и богато. За свою недолгую жизнь, подобные интерьеры Оля видела лишь в западные сериалах. Белоснежная стильная мебель, на стенах телевизоры метра полтора по диагонали, пол блестит иссиню черным керамогранитом. Окончательно ее добил обнаруженный в подвале небольшой, пять на пять метров покрытый снежно-белой плиткой пока еще пустой бассейн. В очередной комнате на красной кирпичной стене над настоящим камином, в котором еще лежали несколько вкусно пахнущих дымом обгоревших поленьев, хищно блестела бритвенно-острым лезвием настоящая сабля. Рядом с ней потертый лук и короткое копье с до блеска вытертым древком. Подойдя к стене, она несколько мгновений рассматривала оружие. Затем прикусив губу, осторожно прикоснулась пальцем к обвязанной потертой кожей рукояти сабли. Нет, это не мог быть сувенир, только настоящее, уже попробовавшее человеческой крови оружие. Наверное, из трофеев, взятых в становище кочевников, решила Оля.
В доме никого. Лишь в кухне кто-то возился, оттуда слышался брязг посуды да негромко галдел телевизор. Девушка открыла дверь, манящий, аппетитный запах свежей выпечки ударил в ноздри. Любила девушка булочки, вот только редко могла их себе позволить, да и сохранности фигуры выпечка не способствовала. Судорожно сглотнув слюну, она поздоровалась с повернувшейся на скрип двери от посыпанного мукой разделочного стола домработницей – средних лет женщиной в аккуратном передничке поверх простенького платья. Домработница, вежливо и безразлично улыбнувшись, представилась – Наталья Григорьевна. На предложение Оли помочь, женщина отчаянно замахала руками и слегка растерянным голосом, но категорически, отказалась. Пожав плечами, Оленька уже собиралась уйти, как ее носика достиг восхитительный и пряный запах дорогого сыра. Она принюхалась. На тарелке, сверкая снежной белизной с темными прожилками, лежала сырная нарезка. Немудренный кисломолочный продукт она с детства обожала до безумия. Будь ее воля она лишь им одним и питалась!
– Это что сыр с плесенью? – стараясь говорить небрежным тоном, поинтересовалась девушка. Ее семья не отличалась достатком, но сыр для любимой дочки покупался регулярно. Вот только элитные сорта сыра в магазины ее родного городка не завозили и, к восемнадцати годам она лишь однажды на свадьбе подруги пробовала чудесный сыр Бри.