Отряд дружно поддержал командира, залпом накрывая заметавшихся вакерос. Котов стрелял с обеих рук, весело скалясь и с удовольствием сея смерть. Максутов и Гирин прицеливались, методично истребляя врага и морщась, если патрон бывал истрачен зря. Док Шелихов и Гомес держались поодаль, а Шумагин так и рвался в бой.
— Сзади! — завопил Исаев.
— Это Суноль! — крикнул Хоакин.
Чуга резко обернулся. Из-за поворота, клонясь от быстрой скачки, вылетело человек десять всадников. Гикая и свистя, они понеслись на подмогу своим. Загремели первые выстрелы. Гаврила схватился за простреленное плечо, с Меските сбило шляпу.
В этот момент на открытую веранду дома Купера выскочил повар и замахал грязным передником, пригибаясь и прячась за столбом навеса.
— …прикроем! — донеслось из разбитого окна.
— К дому! — заорал Фёдор. — К дому!
Пропустив впереди себя Гирина и Меските Котова, Чуга направил Рыжика во двор. Доскакав до конюшни, он загнал коня внутрь и бегом бросился к углу дома, прихватив с собою «генри». Прибывшее подкрепление на штурм не решилось, уж больно плотным был огонь из дома. Всадник в пончо, крутившийся на гнедом коне, резкими жестами рассылал вакеро, приказывая тем заходить с флангов. Это был сам Антонио Суноль.
Чуга выстрелил по нему, но не попал, только задел кого-то из «стреляющих ковбоев» Гонта.
— Федька!
Сгибаясь, почти падая, к Чуге подобрался Туренин. Князь улыбался во весь рот.
— Чего выскочили, ваше сиятельство? Тут стреляют!
— Соскучился! А ничего в этой Калифорнии, жарко!
— Смотри не перегрейся!
Павел пристроил «спенсер» поверх поилки, вырубленной из цельного бревна, и тут же выстрелил, снося с ног раздухарившегося вакеро.
— Князь! Они сбоку зайти хотят!
— Там кухня — и трое стрелков! Один дед Макар, старый волчатник, стоит роты — вообще не промахивается!
Фёдор выстрелил трижды, не целясь, и тут же грянул залп из окон — вакеро отступили, прячась за оградой и деревьями.
— Пошли в дом, а то тут как-то неуютно.
— Пошли…
Павел провёл Чугу чёрным ходом прямо в просторный, высокий холл, откуда шла лестница на второй этаж, обрамлённый балюстрадой из точёных стоек, а у стены громоздился огромный камин. Окна были расколочены, пол усеивали осколки стекла и битой посуды, пустые гильзы и обрывки простыни, пущенной на бинты. Под оконными проёмами хоронились защитники дома, Фёдор узнал Котова и Максутова. Док Шелихов, Гомес и сам хозяин ранчо сидели в рядок у камина, раскуривая самокрутки.
— Привет! — сказал Чуга. — Что, скучно стало, решили пострелять?
— Да делать нам нечего! — ухмыльнулся незнакомый старик с длинными седыми усами, опускавшимися на впалую грудь, как клыки моржа.
В эту секунду прозудела пуля, выбивая щепки из оконной рамы и впиваясь в стену над камином.
— Палят почём зря, — презрительно фыркнул дед.
Меските не удержался, высунулся из окна и стрельнул в ответ.
— И ты туда же… — проворчал волчатник с неодобрением.
Сгибаясь в три погибели, Фёдор перебежал к камину и присел, опирая «генри» прикладом об пол.
— Джентльмены уже посвящены в мой план? — осведомился он, поглядывая на дона Гомеса.
— Посвящены, — сказал Джубал с несчастным видом. — Прекрасный план, и насчёт Потерянной асиенды всё распрекрасно, но, дьявол меня раздери, до чего ж не хочется всё бросать и бежать!
— Не ругайся, дядя, — строго сказала Марион, появляясь в дверях.
Девушка приближалась в живописной позе — на четвереньках — и толкала перед собой тяжёлую корзину со съестным.
— Марьяна! — проговорил с укором Туренин.
— Я же осторожно, — стала оправдываться жена. — А то кое-кто с утра ничего не ел! Кстати, вакеро потихоньку отступают.
— Да ну? — удивился Джубал.
Шумагин подполз к двери, запертой, но настолько расколоченной пулями, что больше смахивала на решётку.
— Не видать никого… — доложил он. — А нет, вру! Видать! Вона двое улепётывают! Слу-ушайте… Да их там всего человек десять осталось! Может, мы кэ-эк выйдем, да кэ-эк…
— Ша! — цыкнул на него Чуга. — К ним же Суноль присоседился и с собой целую банду привёл. Отчего ж они вдруг взяли и побежали?
— Так ведь побежали же! — с прочувствованностью сказал Гаврила.
— Заманивают, может, — пробурчал дед Макар.
— Нам нужен разведчик! — рубанул рукою князь. — Есть желающие?
Желающие нашлись. Туренин выбрал Максутова и вручил ему самый большой бутерброд.
— Только осторожно там! — напутствовала добровольца Марьяна.
— Я как мышка! — ухмыльнулся Кузя и выскользнул во двор.
Вскоре Чуга расслышал негромкое тюпанье копыт — Максутов не ринулся напрямую, а пустился в обход, через лесок, служивший межой между двором ранчо и пастбищем.
— Стёпа, постоишь на часах? — полувопросительно-полуутвердительно сказал Док Шелихов. — А мы перекусим по-быстрому.
Котов кивнул.
— Посижу, — сказал он с усмешечкой.
— Поглядывай только…
Словно подтверждая опасения врача, сквозь дверь залетела пуля. С гнусным визгом она вонзилась в заднюю стенку камина и ударила рикошетом в пол, раскидывая пепел.
— Ишь ты его! — уважительно сказал старик-волчатник. — С Жёлтого холма целился, не иначе. Стрелок, однако, мать его ети…
Последнюю фразу, произнесённую по-русски, поняли даже «бостонцы» — с кем поведёшься…
Дед сразу закряхтел от смущения, припомнив, что Марьяна рядом и «по-евойному» разумеет прекрасно. Женщина тут же бросилась старику на помощь, переводя разговор на другую тему.
— Дядя, — оживлённо начала она, — а что это за Потерянная асиенда?
— О! — сразу оживился Джубал. — Это старая легенда, бытовавшая в этих местах ещё при испанцах. Говорят, что где-то в окрестных горах скрывается асиенда знатного идальго из Новой Испании, чуть ли не спутника самого Кортеса! Кто её только не искал, да всё без пользы. Вон Хоакин знает…
Дон Гомес торжественно кивнул.
— Рассказывают, — проговорил он, — что Алонсо Эрнандес Портокареро, тот самый, которому досталась индианка Малинче, позже крещённая как донья Марина, и устроивший резню в столице ацтеков Теночтитлане, раскаялся и даже подружился с индейцами. Прошло несколько лет, и конкистадоры затеяли новый поход — отправились на поиски таинственной Сиболы. Испанцев повёл Коронадо, а командование над их союзниками — «мирными» индейцами — взял Портокареро…
— А кто такой Коронадо? — поинтересовалась Марьяна.
Дон Гомес с сожалением посмотрел на неё и продолжил уже с меньшим воодушевлением:
— Жил-был такой Франческо Васкес де Коронадо, конкистадор из Саламанки. Он был первым европейцем, ступившим на землю нынешней Территории Нью-Мексико. В 1535 году сей хитроумный идальго прибыл в Новую Испанию в свите вице-короля Антонио де Мендосы. Его назначили комендантом Кульякана, но Коронадо не успокоился. Прослышав, что где-то на севере, в землях индейцев зуни, находится сказочно богатый город Сибола, Франческо собрал отряд и отправился на поиски золота. Триста испанских головорезов и семьсот «мирных» индейцев двигались по пути, разведанном монахом-францисканцем Марко де Нисой. Монах разливался соловьём, вещая с кафедры о несметных сокровищах Сиболы, огромного города величиной с Мехико. Не знаю уж, зачем Марко так вдохновенно врал, ведь он шёл со всеми вместе… Набродившись по горам и долам, подивившись Большому Каньону, испанцы нашли-таки Сиболу — это было скромное пуэбло, индейский город-крепость, в котором каменные дома и башни лепились друг к другу в несколько ярусов. Конкистадоры проклинали лживого монаха, насмехаясь над его вздорными выдумками — дескать, иной хутор в Новой Испании производит большее впечатление, чем «златокипящая» Сибола! Испанцы штурмовали её стены, но не обнаружили ничего дороже кукурузы, бобов и цыплят… Правда, сам Коронадо вспоминал, что нигде не встречал такой чистой и белой соли, как в Сиболе…
Через горы Сангре-де-Кристо конкистадоры вышли к реке Пекос и там зазимовали. А Франческо Васкес повстречал ещё одного брехуна. Тот расписал Коронадо, что к востоку течёт огромная река шириной две мили, в которой водятся рыбы величиной с доброго коня. На реке той находится страна Кивира — «свежая, зелёная, роскошная, лучше которой не найти ни в Испании, ни во Франции, ни в Италии». Её верховный вождь проводит-де свой полуденный отдых под огромным деревом, увешанным золотыми колокольчиками. Жители Кивиры пользуются-де только золотой и серебряной утварью, а на носах их громадных челнов блестят-переливаются большие золотые орлы…
Коронадо поверил этим басням и выступил в поход. Он открыл реки Бразос, Рио-Гранде, Канейдиан и Симмарон, первым из путешественников Старого Света вышел в прерии, а вот золота так и не обрёл, за что ему досталось от короля Карла I. Впрочем, бурную жизнь свою Франческо закончил в чине губернатора Новой Галисии — это где-то на северо-западе Мексики…
— А что же… этот… Портокареро? — осведомился Чуга.
— Да как тут сказать… — затруднился Гомес. — Понимаете, испанцы Коронадо не шли всей толпой, а продвигались разными отрядами. Отряд Диаса прогулялся к Калифорнийскому заливу, люди Карденаса вышли к Большому Каньону, а те, коими командовал Харамильо, оказались на берегу Рио-Гранде. И почему бы не предположить, что какой-то маленький отрядец не забрёл в наши места? По крайней мере легенда утверждает, что так оно и было — Портокареро привёл своих людей сюда, построил асиенду в укромном месте, женился на красавице-скво и прожил здесь до глубокой старости, окружённый любящими детьми и внуками…
— Складно малюешь, — сказал Исаев. — Но я шо-то плохо не понял, а через почему ту асиенду искали?
— Ну-у в легенде о Потерянной асиенде говорится, что идальго-отшельник не с пустыми руками явился сюда — он будто бы приволок с собою сказочные сокровища, награбленные им в поверженном Теночтитлане. Но лично я не верю в это, ибо зачем Алонсо Эрнандесу злато и каменья в глуши? Что делать богачу в краю туземцев, не познавших всесилья денег?
— Возвращается! — подал голос Меските.
— Что? — вздрогнул дон Гомес, погружённый в иные времена.
— Я говорю, Кузька скачет! Напрямки!
Фёдор заслышал торопливый конский топот, а вскоре раздался крик Максутова:
— Хозяин! Уходить надо! Гонт стадо гонит сюда, три тыщи голов!
Джубал нахмурился и быстро переглянулся с Гомесом.
— Пастбища хочет занять! — сделал вывод дед Макар. — Умно…
— Умно?! — вскипела Марьяна. — Да он просто выживает нас отсюда! И… И… Я не понимаю, куда смотрит шериф округа?!
— Вдаль! — криво усмехнулся Купер. — Шериф не вмешивается в пастбищные войны. Всё, леди и джентльмены, мы проиграли. Уходим, и поживее!
Чуга, пристально следивший за тучей пыли, вздымавшейся за рощицей у дороги, внезапно спросил:
— Мистер Купер, а где ваши коровы?
— Пасутся за лесополосой… Собирайся, Марион, собирайся! Времени нет!
— Есть! — сказал помор.
— Что?! — удивился Джубал.
— Надо погнать вашу скотину навстречу коровам Гонта! Князь, помнишь, как нас Карибу Харт подловил?
— Точно! — загорелся Туренин. — Устроим стампиду!
И половины минуты не прошло, как все бакеры, осаждённые в доме Купера, выехали со двора верхом и поскакали за полоску леса, скрывавшего обширное пастбище. На травке, всё ещё зелёной, паслось сотни четыре лонгхорнов, может быть и больше.
Ковбои рысью разъехались, умело сгоняя бурёнок в пугливое стадо. Лонгхорны и без того склонны впадать в панику по малейшему пустяку, а уж если их напугать…
— Живее, живее! — орал Джубал, ожесточённо стегая животных распущенным лассо.
Фёдор, подгонявший десяток бычков, оглянулся — два фургона как раз покидали двор ранчо.
— Успеют! — крикнул Туренин, смотревший в том же направлении. — Дед Макар проведёт такими тропами, что не всякому индейцу ведомы!
Чуга кивнул и подбодрил строптивого телка:
— В строй, зараза!
Исаев с Меските распотрошили небольшой стожок, окружённый изгородью, и навертели соломенных жгутов. Нацепив их быкам на рога, они только ждали сигнала. И вот огромное стадо Мэтьюрина Гонта показалось из-за поворота.
Тысячи животных бежали грузно и неуклюже, их гулкий топот отдавался дрожью земли. Непроглядная туча пыли поднималась всё выше, скрывая, как в тумане, деревья и скачущих вакеро.
— Меските, поджигай!
Котов и рад был стараться. Вдвоём с Семёном они запалили солому на рогах у быков, а остальные бакеры заорали, засвистели, стегая животин и паля в воздух. Обезумевшее стадо бросилось вскачь, понеслось с диким рёвом навстречу коровам Гонта. Вакеро сделали было попытку остановить бешеный накат, но им это не удалось — одного из наездников коровы просто смели, затоптав и не заметив в слепом ужасе, а прочие бросились наутёк.
Маленькое стадо врезалось в большое, давя и калеча, топот, надрывное мычание, истошный рёв глушили любой звук — кричи, не услышат. Чуга и не пытался: вытянув руку в сторону Ла-Роки, он указал путь отступления, а после сделал приглашающий жест Исаеву с Гириным — за мной, мол.
— Я с вами! — разобрал Фёдор по губам Туренина и махнул рукой.
— Вперёд, и с песней!
Глава 16
Чуга повёл отряд вдоль Славянки, по отлогому берегу, заросшему дубами.
— Местные краснокожие, помо и уалла-уалла, — заговорил Павел, — частенько питаются желудями. Да! Перемалывают их в муку и что-то такое пекут… Кстати, вот и они.
Помор глянул на реку, не обильную водой, но с течением плавным, и увидел выплывавшие индейские баты красного цвета, пироги-долблёнки на десяток гребцов каждая. Индейцы сидели, нахохлившись, в накинутых на плечи одеялах, и походили на сердитых птиц, тем паче что их длинные волосы были украшены перьями, обвисавшими во все стороны.
Завидев бледнолицых, краснокожие воины встрепенулись и мощно погребли к берегу. Баты с шуршанием вылезали на песок, а помо, гортанно лопоча, повыскакивали в мелкую воду, мигом натягивая крепкие луки. Один из них воинственно потрясал стареньким ружьём Паттерсона.
— Не стрелять! — крикнул своим Чуга и придержал чалого. Подняв правую руку открытой ладонью вперёд, он громко и ясно сказал на русском: — Мы друзья!
Индейцы растерялись. Загомонили, переглядываясь и яростно споря. Потом вперёд выступил обладатель винтовки и тоже поднял руку, свидетельствуя о мирных намерениях.
— Вы друзья нанука? — спросил он нараспев.
— Нанук — это на их языке «повелитель», — тихонько сказал Туренин. — Так индейцы, по старой памяти, зовут Петра Степановича.
Фёдор кивнул.
— Мы друзья нанука, — подтвердил он. — Враги нанука — наши враги. Их зовут Гонт и Суноль. Мы дали им бой у Жёлтого холма и теперь спешим помочь нануку.
Краснокожий величественно кивнул.
— Мы тоже помогать. Хау!
Индейцы быстренько погрузились обратно в пироги и дружно заработали вёслами.
— Ежели они доберутся до вашей ранчи, — проговорил Чуга, — то нарушат-таки праздник Гонту.
Туренин кивнул, тут же вздыхая:
— Да какая она наша… Всё дядьки Марьяниного. А нам самим надо как-то крутиться.
— Выкрутишься. Едем.
Ранча Костромитинова лежала вёрст на тридцать ниже по Славянке. На полдороге Фёдор углядел впереди облако пыли — человек пять скакало в ту же сторону, что и они, окружая лёгкую чёрную коляску.
— Это люди Черных! — оживился князь. — Сам Егор Леонтьевич староват уже, в коляске едет, а вон тот, здоровый, сынок его, Александр! Знаю их, заезжали как-то к Куперу.
Всадники заметили «погоню» и забеспокоились. Туренин крикнул:
— Свои, Егор Леонтьевич! Свои!
— Свои дома сидят, — ворчливо ответил седой, крепкий старик, выглядывая из-за откинутого верха пролётки.