– Ребята, я сам выберусь отсюда, – усмехнулся, быстро направляясь к лифту
Выйдя из управления, остановился на крыльце. Да, денёк выдался! Всё, на сегодня хватит общения с представителями власти. Деньги есть, можно завалиться в заведение попроще, устав которого содержит только один пункт: напиться до чёртиков. Именно это и собирался сделать, благо мой пояс заряжен кредитами как минимум на недельный запой. Может, получится забыть изображение рыжеволосой бестии, которой на самом деле нет. Волна горячего желания прошла по телу. Как же я хочу, чтобы эта женщина существовала на самом деле. За обладание ею отдам что угодно, заплачу любую цену, лишь бы она была со мной. Какая несправедливость, что эта яркая женщина всего лишь фантазия вебдизайнера!
Как и обещал начальник, транспортом меня обеспечили – у края тротуара стоял полицейский флаер. Направился, было, к нему, но тут краем глаза заметил сгорбленную фигуру мамука. Он сидел прямо на земле. Что сквозило в его позе, в горестно поникшей голове в коротких, поджатых под себя ногах, в длинных руках вытянутых на полтротуара? Не знаю, но от него веяло таким отчаянием, такой скорбью, что невольно остановился.
– Друг, тебе плохо?
– Меня впервые назвали другом, а это обязывает, – тихим, приятным голосом проговорил гуманоид и медленно поднял взгляд от земли. И – всё. Что было дальше – не помню, но чувство было такое, словно меня затянуло в омут, в чёрную дыру, в глубины космоса…
Глаза мамука посветлели, он встал, прикоснулся ко мне, что-то сказал. Я глупо улыбнулся в ответ. Придурок загипнотизированный, смотрел и радовался тому, что исчезает вселенская скорбь из глаз альбиноса. Улыбался, глядя, как расцветает на обезьяньем лице счастливая улыбка.
– Благодарю, – проникновенно прошептал мамук. Он развернулся и пошёл прочь.
Я стоял столбом и смотрел, как рослая белая обезьяна, шаркая растоптанными ботинками, переставляет короткие, согнутые в коленях ноги, как помогает себе длинными руками, иногда упираясь кулаками в землю и делая большие прыжки. Подумалось, что нелепо смотрятся на его сгорбленной фигуре вельветовые коричневые джинсы, отвисшие на заднице и засаленные…
Мамук скрылся за поворотом.
Вздрогнул, стряхивая наведённое рубиновым взглядом гуманоида оцепенение. Эх, знал же, что нельзя даже заговаривать с мамуком!
Посмотрел на себя – ого! Я – супермен Ченг – стою в общественном месте в одних подштанниках и поясе, с которого куда-то пропал бластер. Чувства тяжести пояс тоже не вызывал. Порывшись в его отделениях, не обнаружил ни одного кредита, масса так нужных частному детективу вещей тоже бесследно рассосалась. Куртки на мне не было, штанов тоже – остался в прозрачных силиконовых подштанниках и бронежилете. А на ступенях главного управления собралась толпа копов. Они почему-то не смеялись и смотрели как-то странно – так, наверное, смотрят на проповедника, обещающего возвращение в потерянный рай.
– Меня обокрали, а вы даже не помешали этому? – заорал я, разозлившись.
– Не сердись. Ченг, – сказал высокий, чернокожий полицейский, которого, кажется, звали Джоном. – Но у тебя было такое просветлённое лицо, такие лучащиеся глаза, когда ты отдавал мамуку свои вещи, что просто слёзы на глазах наворачивались, – и он действительно утёр рукавом каплю влаги, побежавшую по щеке.
– Я впервые видел, каким великодушным и щедрым может быть человек, – поддержал его другой полицейский. Он, шмыгнув носом, предложил:
– Пойдём, может в раздевалке что из одежды завалялось.
А вокруг уже собралась толпа обывателей. Они ржали, показывали на меня пальцами, хватались за животы и вообще, покатывались со смеху. Будто обезьяной был я, а не то чучело, что так ловко оставило меня без штанов.
Быстро поднялся по ступеням и вошёл в то здание, которое несколько минут назад так торопился покинуть. Прошёл за полицейскими в раздевалку. Кто-то из них одолжил свою гражданскую одежду. Брюки были коротковаты, свитер узковат, а куртка – её дал здоровяк Джон – сразу прибавила мне сантиметров двадцать в плечах.
Чтоб ещё раз надел прозрачные подштанники! Да я отверчу голову роботу, если он будет вякать, когда выброшу в утилизатор половину купленной им одежды!
В раздевалке копы стали сами собой – они дружно заржали, запоздало оценив комизм ситуации.
– Ладно, имеете право, опростоволосился, – сказал я, присаживаясь на скамью. – Сам дурак – остался без штанов.
– Штаны – дело десятое, – Джон присел рядом и скамья прогнулась под его мощным телом, – ты ж отдал ему и деньги, и кредитные карточки. У тебя есть на что жить?
Вздохнул в ответ, понимая, что если мне срочно не подвернётся какое-нибудь, пусть даже самое пустяковое дело, то придется сесть на диету. Вынужденную, чтоб мамука перекосило!
– У нас тут операция начинается, – издалека начал другой полицейский, на плечах у него сверкали лейтенантские погоны. – Нужна подсадная утка. Потусоваться в одном месте, выпить, отключиться. Тебя подберут и понесут в лифт, по пути надо налепить везде, где можно вот это – и он подал мне горсточку предметов, похожих на таблетки – мелкие, серого цвета.
Это были минибомбы, но, не смотря на маленький размер, разрушения они после себя оставляли приличные. Я взял, положил в карман одолженных штанов. Потом лейтенант, как выяснилось, его звали Треном, дал мне небольшой пульт. – Надень на палец, – проинструктировал он. – Для того, чтобы активировать заряды, нужно нажать вот эту кнопочку. Главная задача – блокировать двери лифта, ведущего на нижние этажи здания.
– Не учи учёного, – буркнул в ответ. – Понял. Подпольная лаборатория?
– Этого тебе знать не нужно, – важно произнёс он, достав пачку кредитов.
– Это на выпивку, чтобы ты выглядел естественно среди завсегдатаев дешевого питейного заведения, под прикрытием которого работают преступники. А это, – он достал ещё пару купюр, – зарплата.
Мне тут же подсунули ведомость, я расписался за полученные материальные ценности и деньги, в душе проклиная белую обезьяну. Встречу когда-нибудь этого мамука… Да я его из-под земли достану… Да я его на кусочки, лазером, дезинтегратором… на атомы…. Надо ж было – крутой мачо, супермен Ченг, пожалел какого-то бродягу, который к тому же оказался вором. Обида тонким жалом сидела в сердце и не давала мне покоя.
Покинув управление полиции, вдруг вспомнил, что жало и жалость – однокоренные слова.
Глава 3
Эх, жизнь моя жестянка, какая ж ты, зараза, тусклая без денег… Вообще-то я не всегда на мели, чёрт бы побрал мамука! На минуту поддался жалости, и вот результат – опустился до того, чтобы пить дешёвую синтетическую дрянь в заведение с сомнительной репутацией.
В современном мире мне не место – это понял уже после того, как не смог выжать из второй бутылки ни капельки виски. Или это уже третья бутылка? Не помню. И то, как попал в эту вшивую забегаловку, в которую уважаемый человек никогда не зайдёт, тоже не помню. Точнее, исходя из логического продолжения двух бутылок – не должен был бы помнить. Собственно, полная или частичная амнезия не удивила бы. В забегаловке навалом тех, кому паспортные данные уже до лампочки, что напрямую вытекает из количества пустых бутылок, живописными батареями стоящими на столах. Кстати, эти пластиковые композиции были даже чем-то, что можно отнести к разряду прекрасного. Перекошенные, помятые лица завсегдатаев к искусству никакого отношения не имели и вряд ли бы вызвали умилённый всхлип в душе эстета. Впрочем, эстетом я точно не был, и впредь на это достойное уважения звание претендовать не собираюсь. А пьяный сброд за соседними столиками и не назовешь уважаемыми людьми, язык не повернётся. Впрочем, сам тоже не вхожу в братство людей уважаемых.
Быть уважаемым человеком – значит просиживать штаны в офисе, и ежеминутно думать о том, что будет завтра. И не только завтра: и послезавтра, и послепослезавтра, и так далее до самой смерти. Ах да, смерти положено бояться и уберегать себя от возможных опасностей, стелить соломку на всех подозрительных жизненных поворотах и тщательно обходить банановые корки, которые эта самая жизнь щедро раскладывает на пути. А чтобы страховочной соломы было достаточно, нужно иметь достаточно денег, потому что стоит она очень недёшево.
В состав той соломки входит забота о своём здоровье. Это огромные суммы, которые пожирает медицинская страховка. И правильно – а вдруг попадёшь под флаер? А ещё можно выпасть с пятисотого этажа и потом тебя придётся собирать из запасных частей, которые раньше принадлежали десятку, а то и сотне других людей.
Конечно, если ты беден, то возиться с тобой ни кто не будет – помирай на здоровье, аминь! Но уважаемый человек такого не допустит, на то он и уважаемый. Он надрывается на нескольких работах и платит страховку. Может, так и умрёт здоровеньким, дело десятое. Важно следующее: случись что и он защищён – передовой медициной от болезней, банками органов и блестящими хирургами от травматизма, комплексными программами омоложения от старости. Ещё уважаемый человек будет за километр обходить банановую кожуру вроде этой забегаловки, где я так классно расслабляюсь.
А всё потому, что тёмные личности, составляющие основной контингент посетителей, уважаемого человека определяют каким-то органом, который наука пока не открыла. Они уважаемого человека чувствуют, даже не увидев. И следствие – он оказывается без денег, без здоровья и без признаков жизни в таком месте, где мягонькая страховочная соломка не постелена, и рыдающие от горя хирурги добраться до него не могут. Они в своих сверкающих стерильно-чистых операционных даже не подозревают о существовании подобных мест.
Нет, я к славному обществу уважаемых людей явно не принадлежу.
Следующая примета, по которой можно определить уважаемого человека, мне претит. Поверьте, даже не гружусь, стараясь осмыслить то, зачем нужно с рождения начинать думать о пенсии. Едва появился на свет – будь добр, позаботься о безбедной старости. Ну, конечно, медицинская страховка напрямую вытекает из того, сколько на твоём пенсионном вкладе кредитов. Так что о здоровье придётся заботиться трепетно. А то что же это получается: ты столько ввалил в безбедную старость, а до этой самой старости не доживёшь?
Откинувшись на спинку стула, оглядел помещение. Полумрак не предназначен для создания атмосферы лёгкой романтики. Всё гораздо банальней – половина осветительных приборов просто сломана. У стойки толпятся те, кто ещё в состоянии следить за сохранностью денег в кармане, а потому могут рассчитаться за пародию на изысканность, которая здесь называется коктейлем. В заведении главной составляющей любого пойла является добрый, старый этиловый спирт в больших количествах.
Между столиками ползают роботы-официанты, заглушая музыку скрипом плохо подогнанных частей. По-моему, эта рухлядь подобрана на помойке – увидеть в торговой фирме, даже самой захудалой, такой антиквариат немыслимо. Пищу, которую они механически равнодушно ставят на столы, тоже давно следовало отправить на свалку – там ей самое место. Наверное, хозяева забегаловки рассчитывают на то, что после пары стаканов вкусовые ощущения притупляются. Ну, да ладно с ними, неведомые мне хозяева тоже хотят быть уважаемыми людьми, а потому пополняют свой пенсионный счёт как могут.
На полу, не знакомом с уборкой, лежало тело без признаков жизни. Через него иногда переступали, а иногда не считали нужным это сделать. Так, на дорогую синьку у бедняги нет денег, на дешевое пойло, вроде того виски, которым я порчу свой любимый желудок, тоже, и поэтому человечек нажевался «Чёрного Джека». «Чёрный Джек» – самый дешевый наркотик, рассчитанный на одну дозу, до второй ещё никто не доживал. Основным компонентом был диатиламид Д-лизергиновой кислоты. После первого приёма нирвана обеспечена! Старьё – ещё с допотопных времён эта дурь дошла до нас почти без изменений, а всё из-за дешевизны. Собственно, «Чёрный Джек» – альтернатива эвтаназии. Съел таблеточку – и проблемы в прошлом, и ты уже не волнуешься о том, что стать уважаемым человеком тебе не светит, как бы ты не старался. Опуститься до этого наркотика можно лишь в большом отчаянии, либо по неведению. Хотя не верю, что в наш перепросвещённый век такое качество, как наивность ещё числится в списках психотехников.
Из ниши в стене выдвинулся робот. Так, сейчас бедолагу потащит на свалку, и то, что он ещё дышит, никого не интересует. Вот только свалка, я в этом уверен, очень напоминает разделочный цех. Там блаженного разрежут на кусочки, кусочки эти тщательно заморозят, потом упакуют в подарочную коробочку, прилепив сбоку бантик, и отправят в банк органов. Сопроводив фиктивными накладными, естественно. Стоить такой «подарочек» будет очень дорого.
Пора. Отлепился от стула и, покачиваясь, словно выпил не две бутылки, а все десять, поплёлся к выходу. Тёмная личность за стойкой выстрелила предупреждающим взглядом куда-то в дальний угол. Видимо, взгляд попал в цель – ко мне сразу же пристроился типчик с усиленными арматурой костями и надутыми резиной мускулами. Ну, что сказать? Всё идёт по плану! В другое время с удовольствием переломал бы ему все кости, но не сегодня. Сегодня сделал вид, что совсем уж не могу держаться на ногах, и позволил вывести себя под белы рученьки.
Длинный темный коридор уходил вниз. Хорошо устроились, а ведь, сидя в зале, даже подумать нельзя, что есть несколько десятков подземных этажей. Непрошеный помощник перекинул моё обмякшее тело через плечо, решив видимо, что так быстрее доставит до места назначения. Местом назначения была операционная, которую впрочем, правильнее будет назвать покойницкой. Там я должен буду испытать гордость, что моё проспиртованное тело спасёт или, в крайнем случае, продлит жизнь и молодость уважаемым людям. Хе! С кем другим так бы оно и было, но в моём случае прогнозы делать не рекомендую – очень уж непредсказуем.
Пока здоровяк нёс меня по коридору, с удовольствием лепил маленькие, с ноготь величиной, бомбочки на все поверхности, до которых мог дотянуться. Кнопку на браслете нажал, когда подошли к лифту. Взрыв сотряс здание, но не разрушил его. Всего-то – повышибало двери.
Дальше всё было как в плохом детективе, каких много в виртуалке: «Полиция, всем лежать!!!», – и я полетел с армированного плеча вниз. Уверен, что парень не понял, как он оказался подо мной с вывернутыми назад руками. Найти осмысленное объяснение происшедшему времени у него не осталось, потому что в следующую секунду он вырубился, и вырубился надолго.
В дальнейших событиях участия не принимал, моя работа закончилась. Я был той подсадной уткой, которой подавилась банда, переваривающая сотни человек в день.
Вообще-то, если бы дело касалось просто органов – то на планете столько отбросов, столько человеческого мусора, о котором давно все забыли, что можно просто выкосить целые районы трущоб. И ни кому дела бы не было – ни правительству, ни полиции, ни самим беднякам, у которых денег не хватало даже на таблетку «Чёрного Джека». Но в том-то и прикол, что чистый материал, без мутаций, не заражённый радиацией и химикатами, стоил намного дороже. А таким материалом являлись только те, кто платил страховку и был уважаемым человеком. Вот когда «уважаемые человеки» стали пропадать, медицинские компании почувствовали, что приток кредитов ослабел, и подняли шум.
Тогда в дело включилась наша доблестная полиция, для которой всю чёрную работу проводят крутые парни вроде меня. Я – что-то среднее между частным детективом и преступником, которого не смогли поймать за руку во время преступления. Но на жизнь умудряюсь как-то зарабатывать, а потому мне удаётся избежать ярма, которое надевают на шею нормальным людям и сбоку крепят бирку: «уважаемый человек».
Кстати, об уважении – оплата за это дело была такой мизерной, что себя я уважать перестал, а уж о полиции и речи нет. Этот государственный аппарат много веков в уважении не нуждается. Кстати, тот гуманоид, что оставил меня без штанов, оказывается, заявился на Элизиум совсем недавно. Его регистрационный номер и имя я на всякий случай запомнил. Прежде чем покинуть полицейское управление, заглянул в досье, собранное на мамука.
Да ну его! Вот привязался, в самом деле!
Выбросил из головы мысли о белой обезьяне…