Правда, из-за приказа, она теперь лежит в своем доме с огромной потерей крови и внушительными повреждениями, а он не может доставить её в больницу. Кто-то следит за домом.
Утро настало неожиданно. Вот Фуккацуми засыпает в душевой кабине, а сейчас просыпается в своей комнате. Легкий взгляд направо, и виднеется темноволосая макушка Тетсуи, напряженные плечи и явная боевая готовность. Он сторожит её сон. Родери-Хибари прикрывает глаза и вспоминает вчерашние события. Думая над тем, почему она не в больнице замечает легкий флер Солнечного пламени. Занятно, значит, он вчера за ней проследил до дома. И Кусакабе из-за этого не повез её в больницу. Правильно. Не зачем демонстрировать свою слабость наглому ребенку. Но туда все-таки надо попасть. В её доме нет рентгена и прочих медицинских приборов. Но вставать все же пока не стоит. Можно полежать пока Тетсуя бдит.
Больница встретила Хибари шумом и гамом. Медики, правда, сразу признали в ней главного спонсора и обеспечили палатой, а вот наглые травоядные, отчего-то расшумелись. Успокоив их парой ударов тонф и задремав, она отнюдь не ожидала, что проснется от воплей Савады. Оглядев свою палату, она попросила старшую медсестру перевести его к ней, может хоть из-за страха он замолчит?
- Йо.
- Хибари-сан! - Опять на ультразвуке, до чего же громкое травоядное. - Невозможно! Почему вы здесь? - Сказать правду, а потом наблюдать как его откачивают или соврать? Ксо, правило.
- Я немного приболела. - Главное, чтобы не начал орать - Мы играли в одну игру, но все отчего-то проиграли. Правила просты: если хоть кто-нибудь издаст звук, пока я сплю, отправлю на кладбище. Хочешь сыграть?
- Н-н-нет. Я лучше просто тихо посижу.
- Как скажешь. Разбуди когда будет обед.
- Хо-хо-хорошо, Хибари-сан. - А он заикается только на первом слове. Может он не такое уж и травоядное.
Однако его попытки помешать ей проснуться, были забавны. Как и та прикольная девочка, что отчего-то считала её парнем. Пожалуй, за этот цирк она была готова просто немного покалечить Саваду за то, что осколок штукатурки, отколовшись от потолка при взрыве И-Пин, попал прямо на рану. В конце концов, не он ведь строил больницу.
После того как его перевели, девушка снова заснула.
Хибари Кея умела и любила готовить. Она в совершенстве знала традиции более сотни стран, владела тремя языками и сейчас изучала четвертый. Периодически ездила на соревнования и абсолютно не переносила пренебрежение правилами. Она требовала полного их соблюдения.
Из-за этого появление незнакомого ребенка на территории школы не прошло незамеченным. Люди из Дисциплинарного Комитета не совсем понимали, как он сюда попал, но Хибари-саме уже побежали докладывать. Однако видя интерес Савады к мальчику все, что им оставалось, это просто отойти и обеспечить безопасность гражданских. Незнакомые люди, в черных костюмах бросившиеся за малышом и четкий приказ не вмешиваться, а также мрачная аура четко показывали: с Савады потом все спросят с процентами.
Тот человек, что докладывал Хибари-саме о происшествии в зоопарке, после выхода из кабинета долго молчал, а потом тихо спросил у окружающих, знает ли кто-нибудь мерки Савады для гроба? Потому что она его убьет. Однозначно. Но на следующий день его видели живым и даже не побитым. “Выдержке Хибари-самы нет предела” шептали члены ДК.
Вопрос выживания Савады волновал многих нарушителей Намимори. Вопрос, кому он продал душу за неприкосновенность от ДК, уже не раз хотели ему задать половина хулиганов города. Вот только взгляд Хибари отчего-то не заставлял сомневаться, как только он допустит ошибку, она его закопает на кладбище. По слухам у неё уже был гроб.
Комментарий к Наше отношение к жизни
Лагрейн* (Lagrein) – сухое вино бордового цвета с насыщенным вкусом. Из-за высокого уровня кислотности идеально подходит к мясным и рыбным блюдам. Взято с: http://fb.ru/article/165252/vino-italyanskoe-nazvaniya-i-otzyivyi-luchshie-italyanskie-vina
Симатта* (Shimatta) - “Блин, черт, облом”.
Ксо* (Kusou) - “Дерьмо”.
Коно-яро* (Kono-yaro) - “Сволочь”
Ну вот. Открыли мы заявку и увидели три параметра: анимешница, извращенка, любит готовить. Вторая Бьянки на один фэндом будет слишком.
Вопрос к аудитории.
Хибари!* - взято из манги, в дальнейшем надо ли помечать столь явные отрывки?
========== И окружающим ==========
Пустая школа, все уже давно ушли. Вечер, даже скорее ночь. До комендантского часа осталось всего ничего. Скоро надо будет идти на патруль. Вот только, отчего-то не хочется. Словно пропало что-то важное.
Так бывает. Иногда, редко, но всегда не к месту.
Голова запрокинута назад. По холодному лицу текут слезы, они капают на пол, скользят по коже. Пальцы перебирают струны гитары. Голос отстраненно поет тихую песню, а глаза затуманены болью. Вспоминается прошлое.
Адмирал, вы разбиты. Как это ни грустно,
Отвернулась удача сегодня от вас;
В вашем сердце темно и пронзительно-пусто:
Все как есть — без обид, без прикрас…
Вам бы переиграть — только целься не целься,
Не подменишь значков на игральных костях!
Пусть вино при свечах романтично донельзя,
Вы — в плену, хоть почти что в гостях!
Три года назад.
Стальные глаза смотрели в самую душу. Это было первым, что увидел уже не молодой мужчина. Он сидел связанный в темном помещении и единственным ярким объектом были глаза припорошенные изморосью. Вдруг кто-то резко включил свет. Резко зажмурившись, постепенно расслабляя мышцы, мужчина начал открывать глаза.
Кровавые подтеки на лице, что аккуратно стираются белой салфеткой в аристократичных пальцах, это бросается в глаза, за тем абсолютно чистый брючный костюм черного цвета. Короткие волосы цвета вороного крыла уложенные в творческий беспорядок и кремовые руки с аккуратными каплями крови. Словно какой-то художник специально нанес красную жидкость на определенные места.
Девушка была похожа на куклу. Пустой взгляд, механические движения и застывшая улыбка на чуть розоватых губах.
Грязная салфетка падает на пол. Взгляд, словно привязанный, следит за кусочком ткани в розоватых подтеках. Весь пол залит кровью, её подтеки на стенах, она капает с потолка, стекает по зеркалам и пропитала бархатные шторы. У опавшего ламбрекена лежат три связанных трупа. Хранитель Солнца. Хранитель Дождя. Хранитель Облака.
Взгляд мужчины наполняется страхом.
Непокорный взгляд скользит дальше по некогда дорогому интерьеру и натыкается на еще три тела. Босс. Хранитель Грозы. Хранитель Урагана. Три сильнейших человека Семьи.
К страху присоединяется неверие и растерянность.
Голова поднимается, и сумбурный взгляд устремляется к единственной свободной девушке. Она полностью чиста, словно статуэтка, но смотрится во всем этом бедламе крайне органично. Как будто без неё это будет просто комната со странным интерьером.
— Кто ты?
Хриплый голос вплетается в переплетение звуков не очень хорошо, фальшивая нота в игре умелого оркестра.
— Хулуме.
А вот её шепот похож на первую скрипку, стальной взгляд прошивает насквозь и на мгновение в нем проскальзывает искра эмоций. Гнев. Ярость. Боль.
— Вы тоже будете молчать?
Интонации пусты и вопрос похож на констатацию факта, но мужчина качает головой.
— Почему?
Шепот скользит, словно змея по воде, практически не оставляя следов.
— Отпусти Небо.
Девушка наклоняет голову, показывая всем телом, что ждет продолжения. А мужчину прорывает.
— Он должен жить.
Девушка задумчиво поджимает губы и от этого пробирает дрожь. Пустой взгляд внимательно смотрит на мужчину, а потом кивает.
— Один раз. Зачем вы пришли в город?
— Думали создать базу, очень удобное место, недалеко от столицы, рядом горы и транспортный узел.
— Вы одни?
— Да, приехали только…
Девушка резко мотает головой, прерывая.
— Мафия.
— Не знаем. Информации о других Семьях у нас нет. А если кто и есть, то из правящей верхушки Альянса Вонголы или аналогичные им.
Плавное скользящее движение и веревки опадают. На глаза опускается повязка, а потом темнота.
И зачем она тогда их отпустила? И почему они не вернулись? Почему никто ничего не рассказал? Как так получилось, что она до сих пор жива? Зачем сохранила жизни всем семерым? И почему он просил только о Небе?
Сколько вопросов в темноту, пустоте. Остатки души отчего-то корчатся в агонии, оставшиеся эмоции кричат от невыносимой боли, а слезы не помогают.
Как она стала такой?
Улыбнитесь мне вслед ледяными глазами,
Утопите печаль в терпком черном вине;
Я всегда буду рад снова встретиться с вами,
Даже если опять на войне!
Не слепите меня блеском северной стали —
Знаю, горько глотать поражения яд!
Только вы, адмирал, до сих пор не сказали,
Отчего так спокоен ваш взгляд?
А разгадка проста — ваша совесть чиста,
Не запятнана грязью измен!
Вас спасет лишь одно — просто пейте вино,
И забудьте на время про плен! *
Терпкий чифирь. Безоблачное предрассветное небо, тихое утро. И цветущие сакуры. Лепестки кружат в воздухе. А тело бездумно стирает кровь жертв с верного оружия. Сюрикены не должны ржаветь, это подарок отца.
Когда я стала безумной машиной для убийств? Когда преступила закон Балаура. Я БЫЛА В СВОЕМ ПРАВЕ! Или же нет. А может, когда отказалась бороться? Или когда выполнила первый приказ? Почему я подчиняюсь? Чего я жду?
Больно. Больно остаткам души. А пальцы спокойно начинают новую мелодию. Голос не дрожит и это, наверное, хорошо. Нельзя показывать свои эмоции. Почему нельзя? Уже и не важно.
Нас книги обманут, а люди не вспомнят,
Последняя битва сорвет голоса.
Стараться не стану, ничем не наполнить.
Пустая молитва, пустые глаза.
А ты уходи, и чем дальше, тем лучше,
Нет права тебе оглянуться назад.
И ты не следи, как цепляясь за тучи,
Дорогой небес поднимается ад.
Словно голову кто-то промыл. Но щиты все на месте, и здоровье тоже на высоте. Вот только холодно. Не стоило играть с подсознанием в ТОМ состоянии. Только испортила всё. Но что мне еще оставалось? Убить пятилетнего ребенка? Нет, на моей памяти есть и более страшные преступления, но там был повод, цель, что оправдала бы средства. Но не тогда. А сейчас я пожинаю плоды. От личности Родери осталась только сухая память да навыки. По сути я, Фуккацуми, абсолютно новая сущность.
Протянуты в вечность вечерние тени,
Дневная обида предсмертно нежна.
Фальшивая ценность пустых откровений
Для всех очевидна, и этим смешна.
Не видно лица неизбежности жуткой,
Где пламя ревет и бессильна вода.
Душа в небеса улетает голубкой —
Она не умрет, не умрет никогда.*
Хочется верить, что когда-нибудь все вернется в норму. Что смогу также как раньше плясать и смеяться, тряхнуть головой и задорно бросится в гущу боя. Вот только рационализм, проклятый цинизм и расчет. Все так перепуталось. С одной стороны ошметки души и эмоций, что говорят — беги! А с другой расчет: куда, зачем и почему? Здесь ведь не плохо. Есть крыша над головой, есть противники и есть те, за кого отвечаешь. Только на клетку похоже, шепчет душа.
Голос отчего-то дрогнул. А ладно, все равно никто не узнает. Школа пуста, а голос слишком тих.
Достало! Как же все достало! Не хочу! Не хочу больше все контролировать!
Хоть раз в этой жизни. Хоть раз.
И сеть из Пламени Облака сворачивается до одной комнаты. Зайди, кто сейчас в школу и девушка ничего не узнает.
Пальцы сами находят нужный аккорд. И концерт продолжается.
Просто нечего нам больше терять,
Все нам вспомнится на страшном суде.
Эта ночь легла, как тот перевал,
За которым исполненье надежд.
Просто прожитое прожито зря — не зря,
Но не в этом, понимаешь ли, соль.
Слышишь — падают дожди октября,
Видишь — старый дом стоит средь лесов.*
Девушка резко толкается вперед, и голова покорно свисает на грудь, опираясь лбом на гриф. Вся её поза выражает боль. Опущенные словно под грузом плечи.
Она ведь тоже человек!
Вот только эмоций практически нет. Голый расчет.
И завтра она не будет понимать причин безрассудного концерта. Глупых вопросов, неправильных ответов. Странных криков.
Тихий шепот наполняется силой, голос странно звучит, словно кто-то пытается кричать, но не получается, он только сипит.
Прочь из моей головы!
Наугад в темноту, c середины концерта,
Сквозь толпу, сквозь охрану, сквозь двери, сквозь парк,
Чтоб чуть-чуть постоять над водой на мосту.
Руки ни на миг не сбиваются с темпа, тело двигается словно само, как будто кто-то ввел программный код, и тело его выполняет.
А голос срывается, пытается закричать, пытается дать понять темноте, что ему плохо, что больно очень. Но пустоте наплевать.
Прочь из моей головы!
Оборвав провода, спутав карты, фигуры сметая с доски,
Разбивая шлагбаумы на полном ходу,
Оставляя разрушенными города.
Из глаз капают слезы, зрачки, словно под кайфом, расширяются, чернота практически поглощает всю радужку, а потом вдруг резко сужается, становясь меньше игольного острия.
Грудь ходит ходуном, по вискам стекает пот, волосы прилипли ко лбу и словно сами по себе двигаются на макушке.
Из моей головы, где сферой становится плоскость,
Где-то горит фейерверк, то тлеет свечка из воска,
Где музыка Баха смешалась с полотнами Босха
И не дружат между собой полушария мозга.*
По всей комнате носится пламя Облака, оно обволакивает место, оно сужает грани, оно сдвигает прутья клетки, оно раздвигает прутья клетки. Оно разумно.
Оно безумно. Оно ищет свидетелей бури.
А руки вдруг сбиваются с темпа, пусто. ПУСТОТА. Никого.
По дороге в закат
Есть долина одна,
Где убитые спят,
И больная луна там танцует смешно
Танец, дикий как бред,
Тех, кто умер давно, вызывая на свет
И тело сползает на пол, облокачивается на ножки парты, Юбка задирается, демонстрируя кобуры для дамских пистолетов на бедрах. Верх кофты приподнимается, открывая пояс для сюрикенов в чехлах. Рукава строгой белой блузки облепляют тонкие руки, не скрывая закрепленные на предплечье боевые веера. Пиджак небрежно брошен на пол, а из его рукавов торчат тонфа. Туфли сброшены на пол, и видны дротики на лодыжке.
И пронзает луну
Мертвых рыцарей взгляд;
Тихой смерти струну
Они слышат — и спят.
Ветви мертвые гнутся
И стонет вода,
Только им не проснуться,
Увы, никогда.*
Девушка расслабляется. Её голова перестает анализировать ситуацию, пламя прячется в накопители, а руки спокойно перебирают струны гитары. Словно не они недавно пытались их порвать.