— Райна, у кого ключи от камер? — спросил Марк.
— У коммандера, — ответила зловредная девчонка, блеснув улыбкой. — Придется тебе подождать его здесь.
Марк от досады чуть не взвыл.
— А ты куда? — воскликнул он, заметив, что Райна направляется к выходу.
Девушка пожала плечами:
— Обратно в патруль. Смотри, не проспи задержанного, герой!
— Райна!
Поздно. Девчонка уже скрылась на лестнице, явно довольная, что избавилась от неуклюжего напарника. Марк задохнулся от ярости, сообразив, как ловко она его провела. Наверняка ведь нарочно все это подстроила, чтобы от него избавиться! Вот зараза!
* * *
Почти до утра Марк метался по приемной Управы, как тигр в клетке. Фонарщик поглядывал на него с испугом, потом прилег на лавку, обняв свой драгоценный мешок, и задремал. Навернув еще несколько кругов по комнате, Марк постепенно успокоился. Да, он порядком сглупил, но теперь уж ничего не поделаешь. Он присел у стола и сам не заметил, как заснул.
Разбудил его зычный бас Пирса и шум на лестнице — это стражники возвращались в Управу. Господин Ваймер уже проснулся, сидел на скамье и таращил глаза, как вспугнутый филин. Вскоре толпа людей ввалилась в комнату, бренча доспехами, звонкий смех Райны мешался с быстрым говорком Сергея. Марк кивнул приятелю, и тот ему сочувственно улыбнулся. Наверное, все уже были в курсе его ночных «подвигов». Однако насмешек, которых боялся Марк, не последовало: Пирс промолчал, а Джербен, не дрогнув ни единым мускулом на строгом лице, увел злосчастного фонарщика в свой кабинет и пригласил заодно Марка, чтобы тот вел протокол.
— Как получилось, что вы допоздна задержались на работе? — спокойно спросил коммандер, перекладывая на столе какие-то бумаги. Марк, стараясь слиться со стеной, пристроился в углу. — Ведь предупреждения были разосланы по всему городу?
— Да я… на Излучине задержался, — смутился Ваймер, — там сразу два фонаря полетели. Пока заменил, то-се, смотрю — темно уже. Собрался было домой, а в соседнем районе опять поломка. Хочется сразу все сделать, понимаете. Чтобы не бегать потом. Ну меня и того… — он опасливо покосился на Марка.
Допрос надолго не затянулся. Вскоре Джербен отпустил фонарщика восвояси, наказав ему больше не бродить по городу в темноте, хотя бы в ближайшее время. Ваймер ушел, а коммандер вызвал остальных стражников, чтобы выслушать их отчеты. Марк заранее чувствовал себя неловко, но он и представить не мог, что его ожидало!
— Вот! — торжествующая Райна бросила на стол свой меч и клок сероватой шерсти. — Я нашла эту Тварь под утро в районе сыроварен. Здоровая, похожа на волка. Мы с ней коротко обменялись любезностями, а потом она сбежала.
— Чтоб я сдох! — воскликнул Сергей. Клок шерсти пошел по кругу. Все восхищались ловкостью северянки. Марку мучительно хотелось провалиться сквозь землю.
— Райна, — начал Джербен осторожно, так как вопрос требовал некоторой деликатности, — а это не могла быть, скажем, крупная сторожевая собака?
— Что я, пса от волка не отличу? — смертельно удивилась девушка. — Знаете, если это был пес, то среди его предков определенно затесались медведи. Он просто огромный! И вел себя очень странно. Будто у него шариков в голове не хватало, хоть на бешеного не похож.
Все переглянулись. На лицах стражников читалась одна и та же мысль. Что это за волк, который настолько глуп, что летними ночами бродит по городу, и вместе с тем настолько хитер, чтобы до сих пор не попасться страже?
— Может, оборотень? — предположил Пирс.
— А что, у вас и оборотни есть?! — поперхнулся Сергей, все еще травмированный внезапным оживлением флайера и знакомством с гномами.
«Вот занесла нас нелегкая! — подумал он. — А с виду такой тихий, мирный городок…»
— Это всего лишь легенда, — улыбнулся Джербен. — И в любом случае они живут довольно далеко отсюда, за Волчьим лесом. Половина фрисдамцев якобы собственными глазами видела, как лорд Шипске со своими людьми перекидывался в волков, тогда как вторая половина убеждена, что все это полная чушь. А поскольку никто до сих пор не решился попросить сиятельного лорда повторить этот трюк на бис, вопрос о существовании оборотней остается открытым. Но побеседовать о фрисдамских ночных кошмарах с господином Шипске стоило бы.
Замок потенциальной Искомой Твари находился на озере Харлемеер, или Волчьем озере, как его называли местные, недалеко от города Вольфстад. Это была почти граница Низинных земель, и следовало еще подумать, как туда добраться. Можно было, конечно, взять коляску… от одной мысли об этом Джербен поморщился. Стража располагала тремя пожилыми, много повидавшими лошадьми, которые находились на попечении Франца. Большую часть рабочего времени эти «работяги» прохлаждались в стойлах, лопая сено и яблоки. Иногда Франца отправляли верхом в соседний городок с каким-нибудь несрочным поручением; надо же парню размять ноги, да и лошади тоже. Срочные письма предпочитали отправлять по воде.
— Можно добраться до Вольфстада по Среднегальскому каналу, — предложил Джербен. — Оттуда рукой подать до замка. Правда, придется в городе нанять лошадей, а, возможно, и повозку, если нужно будет кого-то сопроводить во Фрисдам.
— Ну, с повозкой-то проблем не будет! — хохотнул Пирс. — Повозок там пруд пруди, даже больше, чем нужно!
Марк с Сергеем недоуменно переглянулись, и Пирс счел нужным пояснить:
— Шипске еще называют иногда «тележным лордом» — за глаза, конечно. Он основал на своих землях целый каретный завод! Прочая знать шипит на него, мол, недостойно лорда заниматься коммерцией, а по мне, так это лучше, чем годами бодаться с соседом за клочок земли да красоваться на рыцарских турнирах!
У Марка вдруг родилась идея:
— Мы можем полететь на флайере, — предложил он. — Ведь теперь у нас есть топливо! Гвен говорила, что аппарат еще не способен высоко подняться в воздух, но нам это и не нужно, мы прекрасно сможем двигаться вдоль дороги.
— Пожалуй, это выход, — согласился Джербен.
Марк с Сергеем оценили его смелость. Если даже коммандер вспомнил их аварийную посадку на крышу лаборатории Николаса и раскуроченную стену Цитадели, он никак не выказал своих опасений. А в скорости и удобстве план Марка действительно выигрывал.
* * *
Происшествие с фонарщиком имело для Марка еще одно неприятное последствие.
На следующий день, когда Джербен, Сергей и Гвендолин отбыли в Вольфстад, в Управу заявился господин Хьюбрехт. Это был полноватый рыхлый человек с неприятным обрюзгшим лицом в богатом камзоле и начищенных башмаках.
Господина Хьюбрехта в городе не очень любили. Когда-то он был преуспевающим купцом, но теперь, переженив сыновей и передав им свое дело, он вел безбедную жизнь в просторном доме на Золотой Излучине, воспитывая на свой лад внуков и невесток. Посчитав, что крайне удачно устроил свою жизнь, Хьюбрехт преисполнился самодовольства и отныне считал своим долгом делиться мудростью со всеми соседями и вообще с каждым встречным, кто не успевал уклониться. Люди при его появлении на улице разбегались в разные стороны, поспешно прячась по домам.
— Это возмутительно! — прямо с порога заявил Хьюбрехт.
Оказалось, два дня назад он довольно поздно возвращался из харчевни и обнаружил, что на бульваре возле его дома сломались сразу два фонаря! Он, Хьюбрехт, был вынужден пробираться к крыльцу в темноте, споткнулся и больно ушиб коленную чашечку. Разумеется, на следующий день он разыскал нерадивого фонарщика, и тот поведал, что его работе в ту роковую ночь помешала городская стража. Хьюбрехт считал, что это дело заслуживает как минимум личного участия коммандера.
Марк во время рассказа Хьюбрехта готов был сквозь землю провалиться, так как этот господин, образно говоря, потоптался по еще не зажившим ранам его честолюбия.
14-19 минут
К счастью, сержант Пирс взял посетителя на себя. Он терпеливо объяснил, что коммандера нет в участке, но он, Пирс, оставлен здесь за старшего и поможет оформить все как полагается.
— Я все же хотел бы поговорить с самим коммандером! — возвысил голос господин Хьюбрехт, который перестал бы себя уважать, если бы сдался так быстро.
Лицо Пирса мгновенно приобрело то непроницаемое деревянное выражение, которое он приберегал для самых тяжелых посетителей. Марк подозревал, что умение вовремя одеревенеть было непременным условием профпригодности для всякого сержанта. Наверняка этому делу посвящался отдельный экзамен.
— Не могу знать, когда вернется коммандер, — отчеканил Пирс. — Пройдемте в кабинет.
Десять минут и миллион нервных клеток спустя, дверь кабинета за ними закрылась. Марк, испустив облегченный вздох, упал на скамью.
— Не переживай так, — утешила его Райна, во время этой сцены молча сидевшая в уголке. — Могу поспорить, что как только Джербен вернется в Стэн, заявление этого кляузника отправится прямо в камин. Господин Ваймер на тебя не в претензии, в конце концов, он провел ночь не так уж плохо. Всяко лучше выспаться в Управе, чем болтаться ночью на улице, особенно сейчас! А Хьюбрехт и так слишком долго ходил здоровым. Все его соседи будут тебе страшно признательны, если он пролежит в постели хотя бы неделю!
Марк благодарно ей улыбнулся, но когда девушка погладила его по волосам и вознамерилась присесть рядом, он перехватил ее руку:
— Я не понимаю, — сказал он серьезно, глядя ей в глаза. — То ты злишься на меня, то пытаешься избавиться, то тянешься ко мне… Тебе не кажется, что это слегка непоследовательно?
Он подумал, что настал подходящий момент для объяснения. Кроме них, в приемной больше никого не было. Даже Франц куда-то исчез. Переливчато рассмеявшись, Райна уселась на скамью, и ее чистые родниковые глаза вдруг оказались так близко, что у Марка захватило дыхание.
— Знаешь, что мне в тебе нравится? — прошептала она доверительно. — Если бы я с кем-то из наших в ту ночь сыграла такую шутку, он бы оттаскал меня за косы и попросил отца запереть меня на женской половине. Наши парни с Островов считают, что все решает сила, а ты… ты хитер и уклончив, почти как женщина. С тобой интересно.
От такого комплимента Марк даже подскочил, обжег девушку гневным взглядом, набрал в грудь воздуху и… в эту минуту в комнату вбежал Франц с какими-то срочными письмами. Появление мальчишки заставило Марка опомниться. Глядя перед собой невидящим взглядом, он гордо удалился на задний двор и там отвел душу на соломенных чучелах и деревянных мишенях. Значит, она считает его хитрым и слабым?! Ну и прекрасно! Пусть тогда возвращается на свои острова и обнимается там с каким-нибудь шкафом, у которого всех достоинств — длинный меч и одна извилина в голове!
Глава 13
«В гости к оборотням» отправились трое: Гвендолин, поскольку только ее Дарт соглашался принять в качестве пилота, коммандер Джербен и Сергей. Сержанта Пирса оставили присматривать за делами в Управе. Юный Франц горестно проводил глазами удалявшийся флайер, но увы, ему места тоже не хватило. Одно место в машине оставили свободным на случай, если на обратном пути придется захватить кого-нибудь с собой.
Вырвавшись из города, флайер, потихоньку набирая скорость, понесся над широкой ровной равниной. На горизонте поблескивала полоска моря. Сложный узор дорог и каналов был таким безупречным, будто его вычертили по линейке, а танец ветряных мельниц походил на строгий геометрический балет.
— Это называется польдер, — пояснил Джербен в ответ на расспросы своих спутников.
Польдер — это земли, которые люди хитростью и упорством отвоевали у воды. Осушили торфяные болота, проложили поверху дамб ровные дороги, выкопали каналы, пересекающиеся точно под прямым углом.
— Система размеров и пропорций, использованная при создании польдеров, сложилась опытным путем в течение столетий, — продолжал Джербен. — Каждый специалист, ответственный за осушение, точно знает, сколько воды нужно выкачать, чтобы до определенной глубины сохранять польдер сухим, и сколько каналов нужно прорыть, чтобы при сильном дожде они служили буфером для воды.
Любопытный Дарт поднялся повыше, несмотря на протесты Гвен, и равнина расстелилась под ними ровным лоскутным одеялом, сшитым из бархатных квадратов зеленого, серого и коричневого цвета. Все элементы картины гармонично сочетались между собой и подчинялись единому строгому ритму. Гвендолин усмехнулась:
— Кажется, теперь я понимаю, откуда наш сосед Корнелис черпает идеи для своих картин.
Пейзаж действительно мог навести на мысли о мозаичном разбиении плоскости, фракталах и прочих играх с топологей пространства, которыми, впрочем, лучше было не увлекаться.
Несмотря на занятость, Гвендолин часто находила время наведаться в гости к соседу. Казалось, оба они получали своеобразное удовольствие от этих встреч, хотя сложно было вообразить двух настолько различных людей. Удивительно, но из всех новых знакомых именно Корнелису Гвен могла пожаловаться на тоску по дому, рассказать о покинутых родителях и подругах, о высоких зданиях, похожих на гигантские иглы, о скоростных светящихся трассах. Художник казался ей таким же чужаком в этом мире, однако он не растерялся и создал свой мир из холста, красок и ослепительного таланта. Корнелис ни разу не задал ей ни одного вопроса, но слушал всегда очень внимательно. Иногда по вечерам он занимался подготовкой холстов или перетиранием красок. Гвен любила наблюдать, как из бесцветных кусочков исходного материала постепенно получается яркий искрящийся порошок. Большинство названий было ей незнакомо, она сумела опознать только черную краску, получаемую из жженой кости, свинцовые белила и желтую охру. В общем, мир Корнелиса был не менее интересен, чем ее собственное механическое царство железа и машинного масла.
В другой вечер Корнелис просто сидел без дела у очага, протянув к огню длинные ноги в забавных мягких тапках с загнутыми носами. Должно быть, эту обувку подарила ему госпожа Ванна, чтобы уберечь своего постояльца от частых простуд. Почти вся нескладная фигура художника тонула в тени, и получалось, что Гвен рассказывала свои истории вышитым тапочкам. Почему-то так было даже легче.
Стоящие вдоль стен полотна тем временем оживали в полумраке. Гвендолин слышала шорох, когда нарисованные монеты скользили по чешуе нарисованных змей. До нее доносились шаги и голоса людей, бредущих по бесконечным лестницам. Один раз она увидела, как верткая ящерица соскользнула с картины и скрылась в стене. Постепенно девушка научилась не обращать внимания на эти фокусы. Подлинное Искусство имеет право на некоторые странности.
— Как ты думаешь, эта картина закончена? — как-то раз спросил ее Корнелис, развернув к ней мольберт.
На холсте Гвендолин сразу узнала тот маяк, который она видела во время первого посещения мастерской. Но теперь картина обрела завершенность. Маяк будто выступал из полотна оскаленным клыком, темные волны яростно разбивались о берег. Вид этой картины ни у кого не вызвал бы воспоминаний о теплых пляжах или беззаботно играющих дельфинах. Море здесь было убийственным в самом прямом смысле этого слова. Взгляд одноглазого маяка пронизывал до костей, и от всей картины исходила такая угроза, что хотелось сейчас же повернуться к ней спиной и оказаться от нее как можно дальше, желательно, на другом конце города. Гвендолин была очень рада, когда художник развернул мольберт обратно.
— Мне всегда сложно расставаться со своими работами, — сказал Корнелис и обвел рукой комнату. — Одна картина может изменить судьбу заказчика, направить его жизнь по другому пути.
«Интересно, какой человек заказал ему эту картину! — подумала Гвендолин. — Пожалуй, я бы предпочла, чтобы наши с ним жизенные пути вовсе не пересекались!»
— …Это уже Волчий лес? — голос Сергея, прозвеневший у нее над ухом, разом перенес девушку из сумрачной мастерской художника обратно в солнечный полдень.
— Да, и если ваш флайер не боится волков, мы могли бы проехать сквозь лес, сократив себе путь, — предложил Джербен. — Там достаточно широкая дорога, но пользуются ей обычно только люди Шипске, остальные предпочитают ехать в обход. После того как пересечем лес, надо будет двигаться вдоль Среднегальского канала. Он приведет нас прямо в Вольфстад.