РАКИТСКАЯ
13 февраля, утро
– Алла! – он вынырнул из толпы, стремительно заполнявшей павильон Международного бизнес-центра на Красной Пресне, и приветливо помахал ей рукой. Здесь проходила выставка «Охрана, безопасность, связь». (Это был тот же человек, который через шесть дней пришлет Турецкому записки на лекции и будет беседовать с ним в студенческом кафе, только рыжей бороды пока что нет.) Ракитская позвонила подполковнику Бойко (это были его настоящие звание и фамилия) в министерство, и он предложил встретиться на выставке.
– Вы очаровательны, великолепны и неотразимы. – Подполковник окинул взглядом ее стройную фигуру, небрежно распахнутый песцовый полушубок, мини-юбку, не скрывающую от любопытных взоров точеные ножки, галантно поцеловал ручку дамы и движением фокусника извлек из-за спины розовый бутон. Несмотря на то что они не слишком хорошо знали друг друга и их тоже связывали только дела, подполковник в отличие от Сенатора не скупился на комплименты. Он говорил немного гнусаво или, как он сам это характеризовал, с легким французским прононсом. В дорогом костюме, безупречно белой, хрустящей, как новая ассигнация, рубашке с шейным платком вместо галстука он походил скорее на иностранного гостя, которого привел на выставку жгучий интерес к новинкам российской технической мысли, нежели на милицейского служаку. Впрочем, высокий и статный, он принадлежал к такому сорту мужчин, которым одинаково к лицу как военная форма, так и смокинг или обычный деловой костюм.
В павильоне, разделенном перегородками на секции, было шумно, посетители хаотично сновали между стендами, и никто ни на кого не обращал внимания. Подполковник взял даму под руку, и они влились в поток любопытствующих.
– Я снова хочу попросить вас о помощи. – С тех пор как она стала вести дела Сенатора, Ракитская обращалась к подполковнику уже дважды, и каждый раз они разыгрывали одну и ту же сцену: дама просит кавалера о помощи и защите от посягательства на честь ее друзей, и благородный кавалер приходит ей на помощь, не забывая при этом о гонораре (надо сказать, довольно высоком). Сегодня, не мудрствуя лукаво, она придерживалась того же сценария. В конце концов, у каждого свои причуды. Он мог бы, конечно, заключить с ней пари на определенную сумму о том, что, скажем, через неделю Кротков выйдет из тюрьмы, и выиграть его или банально принять заказ по телефону, а деньги получить с курьерской доставкой. Какая разница, был бы результат.
– Для дамы я готов на любые жертвы. – Подполковник учтиво склонил голову, он тоже назубок знал свою роль. Он был аристократичен до крайности: гордый благородный профиль (анфас, разумеется, тоже), непослушные, но тщательно уложенные волосы, холеные руки. И последний штрих: запах туалетной воды «Прощай, оружие!», что несколько диссонировало с тематикой выставки. Впрочем, мужчина должен пахнуть мужчиной, где бы он ни находился.
– Видите ли, так случилось, что один хороший человек попал в беду.
Подполковника кто-то окликнул, и он, сменив галантную улыбку на дружескую, приветливо помахал знакомому рукой.
– Хороший человек, говорите? – Он вновь вернул на лицо выражение внимательно-ироничное, с легким налетом восхищения. Выражение, которое наилучшим образом соответствует беседе с красивой и неглупой дамой.
– Поверьте мне, очень хороший. Человек кристальной честности и высоких моральных устоев. Бывший вожак молодежи… – На самом деле она знала о Кроткове немногое, но раз Сенатора он устраивал, то, значит, по определению не мог быть хорошим человеком в общепринятом смысле этого слова.
Они остановились у стенда с бронежилетами и бронешлемами.
– Видите, это пенитенциарный бронежилет «Комфорт AS-270» из волокна кевлар. Обеспечивает защиту от режущих и колющих ударов и при этом весит не более полутора килограммов. – Подполковник, видимо, был докой в этом вопросе и читал лекцию с полным знанием дела. – А это «Комфорт AS-288» – защита от огнестрельного и холодного оружия, а толщина менее восьми миллиметров. Великолепные образцы, не правда ли?
– Конечно. Жизнь можно уберечь, наняв телохранителей или купив такой вот жилет, а вот как, скажите, уберечь честь и достоинство? Тут никакой бронежилет не поможет, – откликнулась Ракитская, возвращая подполковника к занимавшему ее вопросу.
– Да-да, оклеветанный и безвинно страдающий хороший человек… Что, бывший главарь каких-нибудь кожаных затылков?
– Нет, бывший комсомольский работник, а ныне бизнесмен.
– Русо бизнесмено, облико морале, – с улыбкой перефразировал подполковник известное изречение. – И что же случилось с вашим хорошим человеком?
– Он арестован.
Они остановились у огромного стенда, демонстрирующего новинки систем контроля доступа. Основная масса посетителей толпилась у стендов с новинками вооружений и средств персональной защиты, а здесь было практически безлюдно. Сияющий представитель германской фирмы «Галленшутц», рассматривая Ракитскую и ее спутника как потенциальных клиентов, на чистейшем русском языке начал заученную наизусть лекцию:
– Перед вами электромагнитные защелки и замки, контакты и другие аксессуары производства Германии.
– И что инкриминируют нашему хорошему человеку не в меру усердные стражи порядка? – наклонившись к самому уху дамы, тихо спросил подполковник, при этом не сводя серьезного заинтересованного взгляда с распинающегося гида.
– Вымогательство и похищение взрослых людей, – ответила она также шепотом.
– Терминалы контроля доступа для бесконтактных карточек и магнитных карточек; корпуса терминалов офисные или наружные вандалоустойчивые.
– Идиоты, – прокомментировал подполковник действия своих коллег, задержавших Кроткова. – А он, конечно, чист, как ангел? Впрочем, вопрос, безусловно, риторический. Разве стали бы вы просить за отъявленного негодяя?
Гид, принимая интимную беседу своих посетителей за обсуждение достоинств товаров его фирмы, воодушевился и увлек их к экрану компьютера, управляющего всей этой сложной системой кодовых замков, паролей и прочих примочек.
– Интерфейс оператора на русском языке сервер типа MS Windows NT Server 4.0.
Пока он клацал «мышкой», демонстрируя неисчерпаемые возможности рекламируемого программного обеспечения, какой-то парень, тоже с виду напоминающий гида, подошел к пресловутому вандалоустойчивому терминалу и выставил на него обыкновенную стеклянную литровую банку, наполненную прозрачной жидкостью и накрытую тонкой пластмассовой крышкой. Причем поставил он ее вверх ногами и спокойно без паники удалился. Местный гид этого просто не заметил. Подполковник со своей спутницей тоже не придали этому особого значения, принимая за очередной рекламный трюк.
– Да, дураков у нас еще хватает. – Подполковник говорил уже в полный голос. – Знаете, эта проблема в России вечная. Между прочим, еще задолго до Гоголя об этом вслух заявлял Петр Первый, и на днях исполняется двести семьдесят пять лет с момента подписания Петром закона «О дураках и дурах». Так вот этим законом он запрещал оным вступать в брак, дабы не распространять семя дурости в народе русском. Жаль, что мы в отличие от тех же англичан меняем законы, как перчатки. Представляете, насколько легче жить было бы нам, если бы наши предки свято исполняли сие царское повеление?
За несколько минут таинственная жидкость разъела крышку и полилась внутрь терминала, а заодно стала капать на пол, оставляя на линолеуме аккуратные дымящиеся дырочки. Вандалоустойчивое устройство стало чадить и разрушаться на глазах самым варварским способом.
Представитель фирмы производителя, наконец почуяв неладное, обернулся, и выражение его лица ясно говорило, что рекламой здесь и не пахнет. Физиономия его вытянулась, челюсть слегка отвисла.
Запах и дым заметили, кто-то крикнул: «Бомба!», кто-то опроверг: «Пожар!», и началось столпотворение. Одни хотели поближе посмотреть на происходящее, другие – наоборот, поскорее покинуть павильон.
Появился охранник с огнетушителем, он снял уже опустевшую банку и направил струю порошка на источник вони, но дым не исчез, он просто пошел низом через другие незасыпанные щели и отверстия.
– Пойдемте, – предложил подполковник, – Здесь становится слишком шумно.
Но выбраться теперь было не так-то просто, они оказались в центре событий, и их окружало плотное кольцо любителей острых ощущений.
А в это время паренек, устроивший переполох, заканчивал свою беседу с другим гидом, который демонстрировал ему новый тульский крупнокалиберный пистолет с увеличенным магазином и удлиненным стволом. Воспользовавшись моментом, когда все в едином порыве отвлеклись на мини-катаклизм, парень ловко извлек из кармана прекрасно выполненный макет тульской новинки и, положив его на прилавок, скрылся в толпе с настоящим образцом.
Гид, не глядя, сгреб новинку с прилавка, не ощутив привычной металлической тяжести, смачно чертыхнулся и врезался в толпу, высматривая вора. Но того уже и след простыл.
Наконец, Ракитская со своим спутником смогли пробиться к выходу, но выйти оказалось гораздо труднее, чем войти. На дверях двое охранников с металлоискателями проверяли каждого посетителя, и это могло занять неизвестно сколько времени.
Подполковник, предъявив документ и коротко переговорив с охраной, вывел даму на свежий воздух, а по дороге рассказал ей, что они оказались свидетелями банальной кражи.
– Вы не находите, что на контрасте с этим примером ясно видны преимущества организованной преступности. Уважающие себя люди оружие покупают или если уж крадут, так по-крупному, не размениваясь на один пистолетик, с которым тебя заметет первый встречный милиционер.
– Абсолютно с вами согласна, но как же все-таки насчет моей просьбы? – Ракитской хотелось наконец услышать определенный ответ, эта беседа начала ее утомлять.
– Хорошо. – Подполковник вышел из роли и закончил беседу уже в деловом стиле: – Исходя из того, кто и за что взял вашего хорошего человека, я не могу пока дать вам положительный обнадеживающий ответ. Но в самые кратчайшие сроки я проконсультируюсь там, – он поднял глаза к потолку, вряд ли имея в виду Господа Бога, – и незамедлительно сообщу вам их решение. Детали и сумму обговорим позднее, если, конечно, я получу «добро». А я его получу.
ТУРЕЦКИЙ
19 февраля, вечер
– Ну так кто убил Сагайдака? – спросил Меркулов, специально для этого спустившись в кабинет своего подчиненного.
Турецкий скромно промолчал.
Меркулов, умница, тут же все сообразил, ни слова не говоря, набрал номер Грязнова и, как только тот сказал «алло», передал трубку Турецкому. Волей-неволей тому пришлось разговаривать.
– Слава, есть новости по моей каширской аварии? Только я тебя прошу, никаких имен по телефону…
– Ты называешь это аварией?! – немедленно взорвался Слава. – После того как они всадили друг в друга по обойме?
– Не придирайся. Твои орлы уже установили личность парня из «БМВ»? Только по телефону…
– Хрена лысого они установили, – злорадно отрезал Грязнов. – Нету такого человека.
– То есть как?
– Саня, почему я должен заниматься этой мурой? Не иначе меркуловские штучки. Верно, Констанин Дмитрич? – закинул пробный шар Грязнов, справедливо предполагая, что зам генерального находится рядом. – А вы знаете, что никаких документов в машине и в одежде убитого обнаружено не было? Ни паспорта, ни прав, ни даже комсомольского или партийного билета! Так какого черта ты, Саня, от меня ждешь?
– По вашей картотеке он не проходит?
– Исключено. Парень чист и холоден, как месяц ясный. – Когда Грязнов начинал выражаться образно, это был верный признак, что он зол чрезвычайно. И в первую очередь на самого себя. – Но что самое поразительное – эта машина нигде не зарегистрирована. Ну нету такой тачки в Москве, хоть ты тресни, и номера эти…
– 2022 МНО, – подсказал Турецкий и чихнул.
– Липа номера! Мои орлы ее уже разобрали было на части, думали, самопал, собрана из ворованных деталей, нет, тачка родная, цельная, как яйцо!
– Надо проверить через таможню. Проходила же она растаможку, все-таки?
– Я уже отправил запрос, но чую, что это дохлый номер. Концы можно будет найти только в Германии, на заводе-изготовителе или посреднике, если он был. Да только кто нам там такую информацию выдаст?! Они свои экономические секреты лучше берегут, чем мы государственную тайну.
– Но неужели эксперты городской милиции ничего не смогли найти? А индпошив одежды?
– Барахло на нем все было рыночное, концов не найдешь. Выглядело как обычный бандитский прикид. А вот пушка, которая была при нем, немного светится. Стандартный табельный «макаров», в розыске не находится.
– Ага, – потер руки Турецкий. – И уже установили, чей это пистолет?
– Да, – хмуро брякнул Грязнов. – Твой.
Грязнов приехал через полтора часа. Секретарша Турецкого принесла кофе.
– Вся эта история меня ничуть не удивляет, – признался Меркулов. – В этом городе полно психов без паспорта.
– Не надо так говорить. Мы не психи, – обиделся Турецкий. – Этот город всего лишь становится эксцентричен. Верно, Изида Сигизмундовна? – Секретарша все поняла и плотнее прикрыла за собой дверь.
– Лихо его вывели из игры, – посочувствовал Грязнов.
– Какой игры?! Его просто подставили, – возразил Меркулов. – С кем не бывает.
– Послушайте, – возмутился Турецкий. – Хватит говорить обо мне в третьем лице. Я еще жив.
Собеседники, как по команде, посмотрели на него, словно оценивая: действительно жив?
– У тебя есть какие-то соображения по этому поводу? Как это могло произойти? Где ты держал пистолет? Там? – Грязнов мотнул головой в сторону сейфа.
– Нет, дома.
– Ну, слава богу, по крайней мере, его сперли не отсюда. Не придется искать здесь «жучков» и прочей дряни. Расскажи подробнее.
– Да чего рассказывать?! У меня дома в спальне есть маленький сейф.
– А сколько ключей?
– Два.
– И где же они хранятся? Сколько можно из тебя выуживать? Ты что, не можешь сам все рассказать сразу?
– Один всегда у меня, – Турецкий продемонстрировал связку ключей, – а второй -…тоже у меня.
– ?!
– Ну, дома он, какая разница, что вы прицепились?
– Как это какая разница?! Кто-то забрался к тебе домой, выудил пистолет, потом укокошил им твоего подследственного, и ты говоришь – какая разница?! Ты думаешь, кто-нибудь из нас, я или Костя, когда-нибудь терял личное оружие?!
– Только, ради бога, не надо о высоких материях! – Турецкий думал в это время о «эфэсбэшном майоре Резво», побывавшем у него дома. Лекция, материалы которой он легко цитировал, в письменном виде была окончательно зафиксирована меньше недели назад. Значит…
Но волновать друзей этой информацией пока не стоило. Тем более что предварительная проверка установила полное отсутствие подобного человека в штате ФСБ, что и требовалось доказать.
Турецкий открыл ящик стола, вынул дротики дартса и стал швырять один за другим в мишень на стене, укрепленную заботливой рукой Изиды Сигизмундовны. Остальные молча наблюдали за его телодвижениями.
– «БМВ», пусть и новенький, – в паузе между бросками процедил Турецкий, явно провоцируя приятеля перескочить на любимую (и больную – после давешней охоты) автомобильную тему. – Бандитская ли это тачка?
– Не надо нас, маленьких, дурить, – с готовностью возразил Грязнов. – Изначально бандитская машина – это «мерс». И кстати, применительно к ним желательно говорить «мерседес», с ударением на среднем слоге. Между прочим, припоминаю, что кое-кто из моих «клиентов» пребывал в полной уверенности, что это чистокровная испанская машина.
– Почему они вообще так полюбили «мерседесы», Вячеслав? – спросил Меркулов.
– Известное дело, по принципу «главное – это большое вложение денег». И так продолжалось несколько лет. В криминальную историю России время это, наверно, войдет как "период шестисотых «мерседесов». А потом началось расслаивание. Бандюки пересели на джипы и на «БМВ».