- А как я вернусь назад? - спросил он. - Ведь ворота палисада будут закрыты.
- Об этом не беспокойся. До утра ты сюда не вернешься, - ответил Бишоп. - Они найдут для тебя какую-нибудь конуру в губернаторском доме, где ты и переспишь.
Сердце Питера Блада упало.
- Но… - начал он.
- Отправляйся без разговоров! Ты, кажется, намерен болтать до темноты. Губернатор ждет тебя! - И Бишоп с такой силой ударил лошадь Блада своей тростью, что она рванулась вперед, едва не выбросив из седла всадника.
Питер Блад уехал с настроением, близким к отчаянию. Бегство приходилось откладывать до следующей ночи, а это грозило осложнениями: сделка Нэтталла могла получить огласку, к нему могли обратиться с вопросами, на которые трудно было ответить, не возбудив подозрения.
Блад рассчитывал, что после визита в губернаторский дом ему удастся под покровом темноты незаметно прокрасться к частоколу и дать знать Питту и другим о своем возвращении. Тогда бегство еще могло бы состояться. Однако и эти расчеты сорвал губернатор, у которого он нашел свирепый приступ подагры и не менее свирепый приступ гнева, вызванный длительным отсутствием Блада.
Губернатор задержал доктора до глубокой ночи. Блад надеялся уйти после того, как ему удалось при помощи кровопускания несколько успокоить боли, мучившие губернатора, но Стид не хотел и слышать об отъезде Блада. Доктор должен был остаться на ночь здесь же, в губернаторской спальне. Судьба, казалось, издевалась над Бладом. Бегство в эту ночь окончательно срывалось.
Только рано утром Питер Блад, заявив, что ему необходимо побывать в аптеке, смог выбраться из губернаторского дома.
Он поспешил к Нэтталлу и застал его в ужасном состоянии. Несчастный плотник, прождавший на пристани всю ночь, был убежден, что все уже открыто и он погиб. Питер Блад как мог успокоил его.
- Мы бежим сегодня ночью, - сказал он с уверенностью, которой на самом деле не испытывал. - Бежим, если даже для этого мне придется выпустить у губернатора всю его кровь. Будьте готовы сегодня ночью.
- Ну, а если днем у меня спросят, откуда я взял деньги? - проблеял Нэтталл. Это был щуплый человечек с мелкими чертами лица и бесцветными, отчаянно моргающими глазами.
- Придумайте что-нибудь. Но не трусьте. Держитесь уверенней. Я не могу больше здесь задерживаться. - И с этими словами Блад расстался с плотником.
Через час после его ухода в жалкую лачугу Нэтталла явился чиновник из канцелярии губернатора. С тех пор как на острове появились осужденные повстанцы, губернатор установил правило, по которому каждый, продавший шлюпку, обязан был сообщить об этом властям, после чего имел право на получение обратно залога в десять фунтов стерлингов, который вносил каждый владелец шлюпки. Однако губернаторская канцелярия отложила выплату залога человеку, продавшему Нэтталлу шлюпку, чтобы проверить, действительно ли была совершена эта сделка.
- Нам стало известно, что ты купил лодку у Роберта Фаррела, - сказал чиновник.
- Да, - ответил Нэтталл, убежденный, что для него уже наступил конец. - Не кажется ли тебе, что ты вовсе не торопишься сообщить об этой покупке в канцелярию губернатора? - Это было сказано таким тоном, что бесцветные глазки Нэтталла замигали еще быстрее.
- С… сообщить об этом?
- Ты знаешь, что это требуется по закону.
- Если вы позволите… я… я не знал!
- Но об этом было объявлено еще в январе.
- Я… я… не умею читать.
Чиновник посмотрел на него с нескрываемым презрением.
- Теперь ты об этом знаешь. Потрудись до двенадцати часов дня внести в канцелярию губернатора залог - десять фунтов стерлингов. Чиновник удалился, оставив Нэтталла в холодном поту, хотя утро было очень жаркое. Несчастный плотник был рад, что ему не задали самого неприятного вопроса: откуда у человека, сосланного на остров за неуплату долгов, оказались деньги для покупки шлюпки? Он понимал, конечно, что это была только временная отсрочка, что этот вопрос ему все равно зададут, и тогда ему придет конец.
Нэтталл проклинал ту минуту, когда он согласился принять участие в бегстве. Ему казалось, что все их планы раскрыты, что его, наверно, повесят или по крайней мере заклеймят каленым железом и продадут в рабство, как и тех арестантов, с которыми он имел безумие связаться. Если бы только в его руках были эти злосчастные десять фунтов для внесения залога, тогда он мог бы сейчас же закончить все формальности, и это отсрочило бы необходимость отвечать на вопросы. Ведь чиновник не обратил внимания на то, что Нэтталл был должником. Следовательно, его коллеги тоже могли оказаться такими же рассеянными хотя бы на один-два дня. А за это время Нэтталл надеялся оказаться вне пределов их досягаемости.
Нужно было что-то немедленно предпринять и во что бы то ни стало найти деньги до двенадцати часов дня.
Схватив шляпу, Нэтталл отправился на поиски Питера Блада. Но где мог быть сейчас доктор? Где его искать? Он осмелился спросить у одно-двух прохожих, не видели ли они доктора Блада, делая вид, будто чувствует себя плохо, что, впрочем, весьма походило на истину. Но никто не мог ответить ему на этот вопрос, а поскольку Блад никогда не говорил плотнику о роли Вакера в предполагаемом побеге, то Нэтталл прошел мимо дома единственного человека на Барбадосе, который охотно помог бы ему найти Блада.
В конце концов Нэтталл отправился на плантацию полковника Бишопа, решив, что если Блада не окажется и там, то он повидает Питта - о его участии в бегстве ему было известно - и через него передаст Бладу обо всем, что с ним произошло.
Встревоженный Нэтталл, не замечая ужасной жары, вышел из города и отправился на холмы к северу от города, где находилась плантация.
В это же самое время Блад, снабдив губернатора лекарством, получил разрешение отправиться по своим делам. Он выехал из губернаторского дома, намереваясь отправиться на плантацию, и попал бы туда, конечно, гораздо раньше Нэтталла, если бы непредвиденная задержка не повлекла за собой несколько неприятных событий. А причиной задержки оказалась Арабелла Бишоп.
Они встретились у ворот пышного сада, окружавшего губернаторский дом.
На этот раз Питер Блад был в хорошем настроении. Здоровье знатного пациента улучшилось настолько, что Блад приобрел наконец свободу передвижения, и это сразу же вывело его из состояния мрачной подавленности, в котором он находился последние двенадцать часов. Ртуть в термометре его настроения подскочила вверх. Он смотрел на будущее оптимистически: ну что ж, не удалось прошлой ночью - удастся нынешней; один день, в конце концов, ничего не решает. Конечно, губернаторская канцелярия - малоприятное учреждение, но от ее внимания они избавлены по меньшей мере на сутки, а к этому времени их суденышко будет уже далеко отсюда.
Его уверенность в успехе была первой причиной несчастья. Вторая же заключалась в том, что и у Арабеллы Бишоп в этот день было такое же хорошее настроение, и она не испытывала к Бладу никакой вражды. Эти два обстоятельства и явились причиной его задержки, приведшей к печальным последствиям.
Увидев Блада, Арабелла с милой улыбкой поздоровалась с ним и заметила:
- Кажется, уже целый месяц прошел со дня нашей последней встречи.
- Точнее говоря, двадцать один день. Я считал их.
- А я уже начала думать, что вы умерли.
- В таком случае благодарю вас за венок.
- Какой венок?
- Венок на мою могилу.
- Почему вы всегда шутите? - спросила Арабелла, вспомнив, что именно его насмешливость во время последней встречи оттолкнула ее от Блада.
- Человек должен уметь иногда посмеяться над собой, иначе он сойдет с ума, - ответил Блад. - Об этом, к сожалению, знают очень немногие, и поэтому в мире так много сумасшедших.
- Над собой вы можете смеяться сколько угодно. Но, мне кажется, что вы смеетесь и надо мной, а это ведь невежливо.
- Честное слово, вы ошибаетесь. Я смеюсь только над смешным, а вы совсем не смешны.
- Какая же я тогда? - улыбнулась Арабелла.
Он с восхищением глядел на нее - такую очаровательную, доверчивую и искреннюю.
- Вы - племянница человека, которому я принадлежу как невольник. - Он сказал это мягко, без озлобления.
- Нет, нет, это не ответ! - настаивала она. - Сегодня вы должны отвечать мне искренне.
- Искренне? - переспросил Блад. - На ваши вопросы вообще отвечать трудно, а отвечать искренне… Ну хорошо. Я скажу, что тот человек, другом которого вы станете, может считать себя счастливцем… - Он, видимо, хотел еще что-то сказать, но сдержался.
- Это даже более чем вежливо! - рассмеялась Арабелла. - Оказывается, вы умеете говорить комплименты! Другой на вашем месте…
- Вы думаете, я не знаю, что сказал бы другой на моем месте? - перебил ее Блад. - Вы, очевидно, полагаете, что я не знаю мужчин?
- Возможно, мужчин вы знаете, но в женщинах вы совершенно не способны разбираться, и инцидент в госпитале лишь подтверждает это.
- Неужели вы никогда не забудете о нем?
- Никогда!
- Какая память! Разве у меня нет каких-либо хороших качеств, о которых можно было бы говорить?
- Почему же, таких качеств у вас несколько.
- Какие же, например? - поспешно спросил Блад.
- Вы прекрасно говорите по-испански.
- И это все? - уныло протянул Блад.
Но девушка словно не заметила его огорчения.
- Где вы изучили этот язык? Вы были в Испании? - спросила она.
- Да, я два года просидел в испанской тюрьме.
- В тюрьме? - переспросила Арабелла, и в ее тоне прозвучало замешательство, не укрывшееся от Блада.
- Как военнопленный, - пояснил он. - Я был взят в плен, находясь в рядах французской армии.
- Но ведь вы врач!
- Полагаю все-таки, что это мое побочное занятие. По профессии я солдат. По крайней мере, этому я отдал десять лет жизни. Большого богатства эта профессия мне не принесла, но служила она мне лучше, чем медицина, по милости которой, как видите, я стал рабом. Очевидно, бог предпочитает, чтобы люди не лечили друг друга, а убивали.
- Но почему вы стали солдатом и оказались во французской армии?
- Я - ирландец и получил медицинское образование, но мы, ирландцы, очень своеобразный народ и поэтому… О, это очень длинная история, а полковник уже ждет меня.
Однако Арабелла не хотела отказаться от возможности послушать интересную историю. Если Блад немного подождет, то обратно они поедут вместе, после того как по просьбе дяди она справится о состоянии здоровья губернатора.
Блад, конечно, согласился подождать, и вскоре, не торопя лошадей, они возвращались к дому полковника Бишопа. Кое-кто из встречных не скрывал своего удивления при виде раба-доктора, столь непринужденно беседующего с племянницей своего хозяина. Нашлись и такие, которые дали себе слово намекнуть об этом полковнику. Что касается Питера и Арабеллы, то в это утро они совершенно не замечали окружающего. Он поведал ей о своей бурной юности и более подробно, чем раньше» рассказал о том, как его арестовали и судили.
Он уже заканчивал свой рассказ, когда они сошли с лошадей у дверей ее дома и задержались здесь еще на несколько минут, узнав от грума, что полковник еще не вернулся с плантации. Арабелла явно не хотела отпускать Блада.
- Сожалею, что не знала всего этого раньше, - сказала девушка, и в ее карих глазах блеснули слезы. На прощание она по-дружески протянула Бладу руку.
- Почему? Разве это что-либо изменило бы? - спросил он.
- Думаю, что да. Жизнь очень сурово обошлась с вами.
- Могло быть и хуже, - сказал он и взглянул на нее так пылко, что на щеках Арабеллы вспыхнул румянец и она опустила глаза.
Прощаясь, Блад поцеловал ее руку. Затем он медленно направился к палисаду, находившемуся в полумиле от дома. Перед его глазами все еще стояло ее лицо с краской смущения и необычным для нее выражением робости. В это мгновение он уже не помнил, что был невольником, осужденным на десять лет каторги, и что в эту ночь над планом его бегства нависла серьезная угроза.
Глава 7. ПИРАТЫ
Джеймс Нэтталл очень быстро добрался до плантации полковника Бишопа. Его тонкие, длинные и сухие ноги были вполне приспособлены к путешествиям в тропическом климате, да и сам он выглядел таким худым, что трудно было предположить, чтобы в его теле пульсировала жизнь, а между тем, когда он подходил к плантации, с него градом катился пот.
У ворот он столкнулся с надсмотрщиком Кентом - приземистым, кривоногим животным, с руками Геркулеса и челюстями бульдога.
- Я ищу доктора Блада, - задыхаясь, пролепетал Нэтталл.
- Ты что-то уж очень спешишь! - заворчал Кент. - Ну что еще за чертовщина? Двойня?
- Как? Двойня? О нет. Я не женат, сэр… Это… мой двоюродный брат, сэр.
- Что, что?
- Он заболел, сэр, - быстро солгал Нэтталл. - Доктор здесь?
- Его хижина вон там, - небрежно указал Кент. - Если его там нет, ищи где-нибудь в другом месте. - И с этими словами он ушел.
Обрадовавшись, что Кент удалился, Нэтталл вбежал в ворота. Доктора Блада в хижине не оказалось. Любой здравомыслящий человек на его месте дождался бы доктора здесь, но Нэтталл не принадлежал к числу людей такого рода…
Он выскочил из ворот ограды и после минутного раздумья решил идти в любом направлении, только не туда, куда ушел Кент. По выжженному солнцем лугу Нэтталл пробрался на плантацию сахарного тростника, золотистой стеной высившегося в ослепительных лучах июньского солнца. Дорожки, проходившие вдоль и поперек плантации, делили янтарное поле на отдельные квадраты. Заметив вдали работающих невольников, Нэтталл подошел к ним. Питта среди них не было, а спросить о нем Нэтталл не решался. Почти полчаса бродил он по дорожкам в поисках доктора. В одном месте его задержал надсмотрщик и грубо спросил, что ему здесь нужно. Нэтталл опять ответил, что ищет доктора Блада. Тогда надсмотрщик послал Нэтталла к дьяволу и потребовал, чтобы тот немедленно убрался. Испуганный плотник пообещал сейчас же уйти, но по ошибке пошел не к хижинам, где жили невольники, а в противоположную сторону, на самый дальний участок плантации, у опушки густого леса.
Надсмотрщику, изнемогавшему от полуденного зноя, вероятно, было лень исправлять его ошибку.
Так Нэтталл добрался до конца дорожки и, свернув с нее, наткнулся на Питта, который чистил деревянной лопатой оросительную канаву.
Питт был бос, вся его одежда состояла из коротких и рваных бумажных штанов. На голове торчала соломенная шляпа с широкими полями. Увидев его, Нэтталл вслух поблагодарил бога. Питт удивленно поглядел на плотника, который унылым тоном, охая и вздыхая, рассказал ему печальные новости, суть которых заключалась в том, что необходимо было срочно найти Блада и получить у него десять фунтов стерлингов, без которых всем им грозила гибель.
- Будь ты проклят, дурак! - гневно сказал Питт. - Если тебе нужен Блад, так почему ты тратишь здесь время?
- Я не могу его найти, - проблеял Нэтталл, возмутившись таким отношением к нему. Он не мог, разумеется, понять, в каком взвинченном состоянии находится Питт, который к утру, после бессонной ночи и тревожного ожидания, дошел уже до отчаяния. - Я думал, что ты…
- Ты думал, я брошу лопату и отправлюсь на поиски доктора? Боже мой, и от такого идиота зависит наша жизнь! Время дорого, а ты тратишь его попусту. Ведь если надсмотрщик увидит тебя со мной, что ты ему скажешь, болван?!
От таких оскорблений Нэтталл на мгновение лишился дара речи, а потом вспылил:
- Клянусь богом, мне жаль, что я вообще связался с вами! Клянусь…
Но чем еще хотел поклясться Нэтталл, осталось неизвестным, потому что из-за густых зарослей появилась крупная фигура мужчины в камзоле из светло-коричневой тафты. Его сопровождали два негра, одетые в бумажные трусы и вооруженные абордажными саблями. Неслышно подойдя по мягкой земле, он оказался в десяти ярдах от Нэтталла и Питта.
Испуганный Нэтталл бросился в лес, как заяц. Это был самый глупый и предательский поступок, какой он только мог придумать. Питт простонал и, опершись на лопату, не двигался с места.