— Ну кто еще?!
Талмерид опешил, несколько мгновений смотрел на нее в недоумении, наконец ответил:
— Это каудихо. Андио Каммейра.
— О! — выдохнула она. — Я тотчас его приму. Проводи его в приемные покои
Перед этим человеком Джефранка изрядно робела, но, великие духи, как же сейчас была ему рада!
Каудихо явился сразу, как только она вышла в приемные покои. Он резко распахнул дверь, так же резко ее захлопнул и широкими шагами прошел вглубь комнаты, одновременно встряхивая волосы: бусины стучали друг о друга, летели мелкие брызги. С одежды каудихо стекала вода, оставляя на ковре влажные следы.
Андио Каммейра остановился на расстоянии вытянутой руки от Джефранки и проворчал:
— Ну и погодка у вас тут. Я едва не утонул. Хотя… в Талмериде немногим лучше. Ветра словно взбесились… — тут он будто опомнился и, приложив руку к груди, сказал: — Здравствуй, прекрасная княгиня. Надеюсь, столь же мудрая, сколь и прекрасная? — он прищурился и вперился в нее внимательным взглядом. Явно намекал на что-то… Вот только на что?
— Приветствую, каудихо, я тебе рада. А насчет моей мудрости… боюсь, об этом не мне судить.
— Не тебе, — согласился Каммейра и кивнул на скамью. — Я присяду?
— Да-да, конечно. Извини, что сама не предложила.
— А! Неважно, — отмахнулся каудихо.
Джефранка опустилась в кресло. Ждала, что Андио Каммейра заговорит и скажет, зачем приехал, а он молчал, по-прежнему буравя ее изучающим взглядом. Да в чем дело?
— Что привело тебя в Адальгар, каудихо? — наконец спросила Джефранка.
— Я, скажем так, проездом… — протянул он, затем подался вперед, а в его вкрадчивом голосе послышалась угроза: — Что такое творится с твоим народом, княгиня? Надеюсь, ты не забыла, кому обязана избавлением от наместника? Хашарут еще не сдался, а смуты в Адальгаре ему выгодны. Не будет нас — будет он. Понимаешь?
Что же это: каудихо думает, будто волнения в княжестве ее рук дело?! От изумления и обиды Джефранка не нашлась, что ответить, и Каммейра продолжил:
— Почему, как только Виэльди уехал, начались неприятности? Любопытное совпадение. А мне-то казалось, что тебе нравится мой сын…
Он больше, чем нравится! Но Джефранка никому об этом не скажет, даже самому Виэльди.
— Так и есть, — ответила она. — Ты из-за этого, из-за волнений приехал?
— Нет, — Андио Каммейра поморщился. — Проездом, говорю же. Но тут, в городе, кое-что случилось, а потом я порасспрашивал своих людей… То, что они рассказали, мне сильно не понравилось.
— Что же случилось?
— Ты задаешь вопросы, княгиня, а сама еще ни на один не ответила, — усмехнулся Каммейра. — Впрочем, ладно… Я все равно скажу. Когда я и мои воины ехали ко дворцу, тут и там слышались крики: «степняки, убирайтесь в степь». Как ты это объяснишь?
Джефранка помотала головой.
— Никак. У меня нет объяснений. Я сама… в растерянности. И удивлена, что люди не боялись такое выкрикивать.
— О, они боялись! — каудихо хохотнул. — Кричали издалека — и разбегались. Но, главное, кричали. А городская стража не мешала им… С твоего ведома? Ведь такого не было, пока мой сын был здесь. Что изменилось?
Да как он смеет в чем-то ее подозревать? Джефранка вскочила с кресла и вскричала:
— То и изменилось, что твой сын уехал! Еще не успел окружить себя нужными вельможами, не успел приучить к себе народ — и уехал! А я хоть и княгиня, но женщина! Меня пока еще не воспринимают всерьез! И я понятия не имею, кто мутит воду в княжестве! Пытаюсь выяснить, да не получается! Так что не смей ни в чем меня обвинять! Лучше верни сюда своего сына! Князя Адальгарского! Верни! — от гнева она даже ногой топнула, а ведь прежде за ней такого не водилось…
Каудихо засмеялся и замахал руками.
— Эй-эй, успокойся! Сядь и не злись. Хотя, признаюсь, твоя злость мне нравится… — От возмущения Джефранка потеряла дар речи, а Каммейра посерьезнел и тоном, не терпящим возражений, велел: — Сядь! Мы поговорим.
Проглотив обиду, она опустилась обратно в кресло и спросила:
— Ну? Думаешь, все это я устроила?
— Уже не думаю. Твоя злость показалась непритворной и убедила меня. Почти. Вот если бы ты начала оправдываться, тогда я бы засомневался. Считай мои обвинения… — он нахмурился, почесал висок и пробормотал: — Скажем так, я хотел посмотреть на твою реакцию… Посмотрел. Точнее, услышал. Она меня устроила. Извини за эту небольшую проверку, княгиня, — каудихо мило улыбнулся, на его лице отразилось раскаяние. Вряд ли искреннее. — Теперь расскажи подробнее, что здесь творится.
Она рассказала. Каммейра слушал внимательно, не перебивая. Он то хмурил лоб, то приподнимал брови, то изгибал уголок рта.
Вот бы Джефранке такое подвижное лицо…
Закончив рассказ, она замолчала и в ожидании уставилась на каудихо. Тот встал со скамьи, прошелся по комнате, наконец остановился напротив Джефранки и бросил:
— Ты права, за этим явно стоит кто-то из знати. Но этот кто-то вовсе не обязательно был среди вельмож-просителей. Если он достаточно хитер и умен, то мог подначивать других, а сам оставаться в стороне.
— Как бы ему это удалось?
Каммейра пожал плечами.
— Это всего лишь мои догадки, не более, — он прикусил нижнюю губу и будто о чем-то задумался. — Говоришь, глава ювелиров явится завтра? Ты молодец, что пригласила его… С другой стороны, отпускать его сегодня было опрометчиво. Он ведь может не прийти: бесследно исчезнет или его найдут мертвым. Вот что: отправь-ка за ним стражу. Может, еще не поздно. Пусть приведут сюда, а потом запрут в темнице.
— В темнице?! — не сдержав изумления, Джефранка поднялась с кресла и шагнула навстречу Каммейре. — Но как, за что?! Ведь я сказала ему, что простила… Как теперь пойду на попятный? Это же… подло.
Каудихо уставился на нее так, будто увидел диковинное животное.
— Ты серьезно? — он округлил глаза. — Милая невестка, неужели ты думаешь, что можно быть княгиней и при этом оставаться чистенькой, незапятнанной? Э нет! Так не получится. Виэльди не в последний раз уезжает, а у твоих советников нет всей полноты власти, чтобы отдавать жестокие приказы. Они смогут только советовать, решения же придется принимать тебе. И совесть не должна мешать. Поэтому будь добра, научись с ней договариваться. Если, конечно, хочешь для своей страны благополучия.
Возразить нечего. Каудихо прав. Но, о духи, до чего же противно!
— Ладно… — пробормотала она. Затем позвала Имидио и велела: — Отправь шестерых стражников к Ниру — главе гильдии ювелиров. Пусть его приведут во дворец и запрут в темнице.
— Только ему пусть не говорят, что ведут в темницу, — вставил Каммейра. — Пусть скажут, что завтра княгиня занята, потому решила встретиться с ним сегодня.
— Да, каудихо! — выпалил Имидио и широко улыбнулся: явно рад был видеть главу своего клана. Поклонившись Джефранке, сказал: — Слушаюсь, моя княгиня.
Как только стражник-талмерид ушел, она спросила:
— Ну, запрем его в темнице, а дальше что?
— Как что? Допросим. Выясним, кто и что ему обещал. Ты ведь это и собиралась сделать?
Джефранка в сомнении качнула головой.
— Собиралась, да. Но до сих пор не уверена, что он скажет правду.
Каудихо фыркнул.
— Брось! Под пытками даже герои не лгут. Торговец же явно не герой.
— Пытками?.. — она ахнула. — Я не буду его пытать!
— Конечно, не будешь. Пытки — дело палача. А вот смотреть на это тебе придется.
— Нет!
— Да. И не спорь.
— Нир уважаемый и влиятельный человек, не какой-то там убийца или преступник!
— Он был уважаемым человеком, пока не продался.
— Мы же не знаем этого точно!
— Вот и узнаем.
— Но…
— Прекрати! — каудихо взмахнул руками, затем страдальчески воздел глаза к потолку. — Лед вершин и глубин, даже моя дурочка-Данеска никогда не была так наивна!
Данеска… его дочь… она же при смерти.
Да что за человек этот каудихо? С дочерью беда, а он думает только о государственных делах!
— Надеюсь, с твоей дочерью все будет хорошо… — осторожно сказала Джефранка. — Я слышала, что она больна… Мне жаль.
— О, уже не о чем жалеть и не о ком, — воскликнул Андио Каммейра.
Да что такое он говорит? «Уже не о чем жалеть и не о ком…»
Неужели она умерла, а Каммейре все равно?! Неужели он такое чудовище?
— П-почему… не о ч-чем… не о к-ком… — пролепетала Джефранка.
Каудихо поднял бровь и усмехнулся, будто догадавшись о ее мыслях.
— Потому что с Данеской все хорошо. Я как услышал о ее… болезни… так помчался к адальгарскому порту, собирался ехать в Империю. Но не добрался: по пути меня перехватил посланник. Виэльди в письме сообщил, что Данеска уже здорова. Я и вернулся в Талмериду. Зря. Надо было здесь погостить, — Каммейра уселся на стол и упер кулак в подбородок. — Ведь недели не прошло, а уже явился очередной посланник. И вот, мне снова пришлось выдвигаться в путь. Совсем загоняли старика!
Да уж, старика… Всем бы такими стариками быть…
— Что же приключилось на этот раз? Почему тебе нужно в Шахензи?
— Хм… Даже не знаю, говорить ли… — каудихо закусил нижнюю губу, потом вскинул подбородок: видимо, на что-то решился. — Ладно, скажу. Все равно вести скоро придут и сюда, а тебе лучше быть к ним готовой. На всякий случай. Император мертв. Точнее убит.
— Что? Как?.. Нет, не может быть… — у Джефранки это в голове не укладывалось: отчего-то враг-император казался чуть ли не бессмертным.
— Почему же не может? — каудихо по-своему понял ее фразу. — Правителей убивают не так уж редко, тебе ли не знать.
Зачем он намекает на ее отца? Эта рана еще не затянулась, она все еще болит…
— Поэтому я здесь, — продолжил Каммейра. — Мне нужен большой и надежный корабль, куда поместятся и воины, и кони. Об этом я и приехал тебя просить. Разумеется, золотом не обижу. Хоть мы с тобой теперь и родичи, но я не стану этим пользоваться.
— Ты поедешь в Империю?
— Да, — на его лице отразилась тревога. — И я не знаю, что меня там ждет. В лучшем случае мой зять уже стал божественным, а моя девочка — императрицей. В худшем же… может быть что угодно. Думал отъехать уже завтра, но, похоже, придется задержаться здесь… Это ужасно злит! — он ударил кулаком по скамье. — Остается надеяться, что принц со всем справится, а Виэльди и другие ему помогут… — он встряхнул волосами и сменил тему. — Прикажи, чтобы меня проводили в какие-нибудь покои. И пусть мне сообщат, когда доставят этого ювелира. Ночь он должен провести в темнице. Поволноваться, испугаться как следует. А завтра будем его допрашивать и пытать.
— Я не желаю при этом присутствовать!
— А придется. По крайней мере, под конец. Не подумай, будто я изверг какой… Я бы не стал настаивать, но… я вот-вот уеду, а ты на какое-то время снова останешься одна… Тебе нужно хотя бы чуть-чуть привыкнуть и к этой, неприглядной стороне власти. Потом, когда мой сын вернется, сможешь снова стать нежной и беззащитной женщиной, которая боится лягушек и пауков. А пока побудь суровой княгиней. У тебя есть время до завтра, чтобы привыкнуть к этой мысли, — он посмотрел на нее так, будто ждал возражений. Не дождавшись же, широко улыбнулся и сказал: — Ну, так ты приютишь меня в каких-нибудь покоях? Мне бы переодеться, а то я чувствую себя мокрой овцой, еще и грязной к тому же.
Андио Каммейра устроился в опочивальне на втором этаже, туда же ему принесли еду и питье. Джефранка надеялась, что сегодня больше не увидит свекра: а то мало ли, что еще он придумает. Достаточно и того, что завтра ей придется присутствовать при пытках, смотреть, как терзают человеческую плоть, слышать крики боли… Бр-р… Каудихо прав: нужно потратить оставшееся время на то, чтобы привыкнуть к этой мысли. Нельзя, чтобы ее, княгиню, стошнило, или чтобы она закрывала лицо руками.
Джефранка накинула теплый плащ с капюшоном и вышла из замка через боковой ход: от него вела длинная лестница, спускаясь почти до самого моря.
Ветер гонял темные волны, они перекатывали прибрежную гальку. Шорох камней, плеск набегающей на берег воды и крики чаек переплетались друг с другом. Казалось, будто они о чем-то говорят между собой. Сырой соленый воздух холодил лицо, оседая на коже моросью, зато остальное тело было надежно защищено меховым плащом.
Джефранка опустилась на высокий округлый булыжник, обхватила колени руками, уперлась в них подбородком и уставилась в туманную сизую даль, где море сливалось с небом.
…Подумать, привыкнуть, представить эти пытки, чтобы завтра не испугаться.
Увы, мысли ускользали, как и страшные картинки, которые она пыталась рисовать перед глазами. Наверное, дело в том, что звуки моря, его раскаты умиротворяли. Зайти обратно в замок? Нет… не хочется. Здесь так хорошо, так спокойно, несмотря на непогоду, на мрачные воды впереди и грязное небо над головой. А где-то там, за этим морем, за вязким туманом — Виэльди. Что он там делает, все ли с ним ладно? Вспоминает ли о Джефранке хотя бы изредка? Виэльди…
— Виэльди… — прошелестело сзади, будто камни терлись друг о друга наглаженными волной боками.
Почудится же!
Джефранка усмехнулась наваждению и не повернулась на звук. Однако он повторился:
— Виэльди… — и продолжился: — Скучаешь по нему?
Нет, это не просто звук! И вовсе не шорох гальки, а вполне разборчивые слова!
Джефранка вскочила и оглянулась. Перед ней стояла девчонка-оборванка: худая, чумазая, босая. Острые плечи выглядывали из лохмотьев, мокрые спутанные волосы липли к лицу и шее, издалека напоминая полусгнившие водоросли.
Почему девчонке не холодно? Откуда она здесь? Как проникла за стены замка?
Столько вопросов… А в висках стучит, бьется самый главный: отчего Джефранке знакомо ее лицо? Знакомо до омерзения…
Кажется, вот-вот вспомнится… Какие-то смутные видения всплывают на поверхность сознания… Увы, тут же исчезают, растворяются в его глубине. На языке же вертится, вертится то ли слово, то ли имя — ишка.
Ишка! Безумная девчонка из сна! Та, которая отняла лицо!
Что же получается? Джефранка и теперь спит? Или в тот раз была явь, а вовсе не сон?
— Вспомнила меня! — хихикнула девчонка. — Хорошо, что вспомнила. Хорошо, что тогда я именно с тобой поиграла. Такое хорошее совпадение! Вот, я снова пришла.
Джефранка похолодела, выставила вперед руки, пытаясь защититься, но убежать почему-то не могла, ноги не слушались. Только и удалось, что отступить на пару шагов. Девчонка облизала пальцы и пропела:
— Виэльди… Скучаешь по нему? Хочешь, чтобы он тебя полюбил? А он не полюбит… Ну кто тебя полюбит с таким каменным лицом? Хочешь, верну твое настоящее лицо? Я могу. И еще награжу кое-чем, и тогда он тебя точно полюбит. Хочешь?
«Хочешь, чтобы твоя мама тебя любила?» — вспомнились Джефранке слова, прозвучавшие много лет назад. Чем это закончилось, она тоже не забыла: отражение напоминало об этом каждый день.
— Мне ничего от тебя не нужно, — осипшим от страха голосом выдавила она и сложила пальцы в отвращающем зло жесте. — Убирайся, нечисть!
Девчонка не убралась — напротив, приблизилась.
— Не бойся. В этот раз тебе не придется расплачиваться… Просто сделай кое-что: когда твой муж тебя полюбит крепче жизни, скажи ему, чтобы пошел в Горы-что-выше-неба и разбудил Спящего ворона. Он послушает тебя, потому что будет любить. Ты ведь хочешь, чтобы он тебя любил?
…Хочу. Но не велика ли цена?
— Не велика! — воскликнула Ишка и захлопала в ладоши: она что, слышит мысли? — Вообще мелочь! Всего лишь сказать несколько слов, попросить, когда придет время. Ну же, соглашайся! И он тебя полюбит. Ты ведь этого желаешь?
— Желаю, да! — выкрикнула Джефранка. — Но я желаю, чтобы он полюбил меня, а не твои чары! Убирайся!
Девчонка поцокала языком, снова облизала пальцы — по ним стекла белесая слюна.
— Глупая княгиня. Если Ворон не проснется, многие умрут. И ты, и твой народ, и другие народы, — она сощурила глаза и неожиданно взрослым голосом процедила: — Соглашайся.