«Я считал, что Финляндия не имела причин оставаться в стороне от общей борьбы с большевизмом и способствовала бы приходу к власти в России здравомыслящего правительства. Такая бы услуга стала бы основой для будущих дружеских отношений».
Но правительство не последовало призывам Маннергейма, так как о его письме стало известно широкой общественности Финляндии, которая отнеслась к предложению генерала крайне негативно. Разумеется, о письме Маннергейма узнали и в Советской России, что привело к неожиданным последствиям. Дело в том, что хотя Финляндия и Россия с мая 1918 года находились в состоянии войны, уже началась подготовка мирных переговоров, закончившихся 14 октября 1920 года подписанием Тартуского мирного договора. Но заключение мира с Финляндией грозило финским коммунистам и красногвардейцам, вынужденным скрываться в Петрограде, крушением их планов возвращения на родину. Поэтому руководители военной организации компартии Финляндии выступили с предложением ликвидировать Маннергейма, посмевшего угрожать колыбели революции. При этом они рассчитывали, что после убийства Маннергейма переговоры с Финляндией будут сорваны, а значит останется возможность продолжить войну «до полной победы финского пролетариата».
Предложение финских коммунистов ликвидировать Маннергейма поддержали руководители. Петроградской ЧК и Петроградского военного округа, которые, будучи прекрасно осведомлены о слабой пока еще боеспособности Красной Армии, серьезно опасались финской интервенции. А о том, что она вполне возможна, они знали из данных разведки. Так, в донесениях резидента Особого отдела ВЧК в Финляндии, направленных в Петроград в конце 1919 — начале 1920 года, говорилось:
«Финляндцы-белогвардейцы закупают в Германии оружие, прибыло 2 парохода с патронами и гранатами. Финские военные власти заказали в Англии 3 легких крейсера и покупают у нее же 8 миноносок из германских. Прибыло 2 английских крейсера… Лихорадочно вооружается белая гвардия, еще сегодня прибыл пароход с автомобилями, пулеметами и тракторами. Выгружено 16 грузовых автомобилей марки „Бенц“. Пулеметы увезли части охранных дружин. Ожидается мобилизация офицерского и врачебного резерва, но это якобы для проверки гибкости военного аппарата. Сами финны не очень склонны идти на Питер, но офицерство кричит на всех перекрестках „дайте Маннергейма и мы возьмем наш Питер обратно“. Солдаты иного мнения».
«Генерал Маннергейм — душа антибольшевистского блока, это ясно по странному посещению его всеми реакционными элементами России…
Генерал вообще пользуется несказанной любовью буржуазии, хотя левая печать ведет компанию против его политики. Правая рука (Маннергейма) генерал Ветцель считается сторонником захвата Петрограда, и в этом направлении ведется работа. Опять русские белые предпринимают при поддержке Антанты наступательную компанию против Сов. России. Во главе компании встали генералы Глазенап, Владимиров, Краснов и Семенов (Симбирский). Их делегация выехала в Париж, Лондон и Берлин. Авалов, собирая силы в Германии, находится в контакте с командованием бывшей Северной армии. Новая антисоветская армия вербуется из германских солдат, офицеры будут русские. Финансируют эту армию англо-французские милитаристы. На русско-финские мирные переговоры смотрят как на передышку, а пока представители Финляндии говорят во Франции о компенсации за участие в захвате Питера».
В конце 1919 года операция по ликвидации Маннергейма была утверждена. Деньги и оружие для ее проведения выделил военный комиссариат Петрограда и ПетроЧК, а ее непосредственное исполнение возложили на Военную интернациональную школу, где в то время обучалось около полутора тысяч финских красногвардейцев. Планирование операции было поручено комиссару школы Эйно Рахья.
Вскоре группа террористов была подобрана. Возглавил ее выпускник школы 1919 года финн Александр Векман. Убежденный большевик, он родился в Петербурге, где до революции работал токарем на одном из заводов. С начала Гражданской войны он воевал в рядах Красной Армии, а после окончания Военной интернациональной школы командовал батареей на границе с Финляндией в местечке Валкеасаари.
Кроме него в группу вошли еще семь финских краскомов, окончивших школу вместе с Векманом — Александр Суокас, Карл Сало, Вяйно Луото, Эмиль Куутти, Яльмар Фореман, Александр Энтрох и Ангти Поккинен. И хотя Векман всех их знал и полностью им доверял, конечная цель операции держалась от членов группы в секрете.
В январе 1920 года операция вступила в практическую фазу Первым нелегально перебрался в Финляндию Энтрох, в задачу которого входила подготовка группы обеспечения из числа местных жителей и организация базы для остальных боевиков. Вскоре им был привлечен к операции слесарь Теодор Сядервирте, ставший главным помощником террористов, и рабочий Антон Лонка. Тем временем другой член группы, Куутти, получил задание перебросить в Финляндию оружие. Первоначально для проведения теракта планировалось использовать пулемет, но потом от этой идеи отказались и остановились на легком стрелковом оружии.
В марте 1920 года в Финляндию направились Векман, Суокас и Сало. Имея при себе фальшивые документы и крупную сумму денег, они ночью по льду переправились из Кронштадта в район поселка Инно, а оттуда порознь на попутных телегах и пешком отправились в Хельсинки. Там на квартире Сядервирте, находившейся на улице Силгасааренкату, члены группы встретились и разделили деньги. Но о том, что им предстоит убить Маннергейма, они узнали от Векмана только во время второй встречи, которая состоялась 1 апреля. Тогда же были обсуждены сведения о привычках генерала, маршрутах его передвижений и системе охраны, которые были получены от группы обеспечения. Было решено убить Маннергейма 4 апреля в городе Тампере (в то время Таммерфорс) во время парада шюцкора (финской Белой гвардии). Исполнителя акции выбрали по жребию. Им стал Сало.
На следующий день Векман, Суокас и Сало поодиночке отправились в Тампере, где 3 апреля встретились в кафе на улице Хяменкату. Во время встречи Векман передал Сало крупнокалиберный кольт и сообщил, что стрелять придется на этой же улице, когда Маннергейм, следуя верхом во главе колонны шюцкора, поравняется с террористом. Что же касается Векмана и Суокаса, то они, вооруженные кольтом и вальтером, должны были подстраховывать Сало, находясь недалеко от него. После уточнения всех деталей члены группы обошли город, тщательно осматривая пути отхода с места теракта.
4 апреля 1920 года, в первый день Пасхи Маннергейм, приветствуемый толпами горожан, возглавил парад. Будучи верхом, он возвышался над толпой и представлял собой удобную мишень для террористов. Но когда он проследовал по улице Хяменкату и оказался около Сало, выстрела не последовало. Как выяснилось впоследствии, тот просто струсил. Векман и Суокас также не смогли произвести выстрелы, так как потеряли в толпе Сало и упустили удобный момент.
На следующий день, 5 апреля, Сало, не встретившись со своими товарищами, вернулся в Хельсинки. А 6 апреля туда же приехали Векман и Суокас. Их встреча носила бурный характер — Векман называл Сало жалким трусом и грозил пустить ему пулю в лоб, если тот на очередном параде, который должен был состоятся в Хельсинки 13 апреля, не убьет Маннергейма или военного министра Финляндии Бруно Яландера, за которым группа обеспечения также вела постоянное наблюдение.
Но и на этот раз у Сало не хватило духа осуществить задуманное. Вечером после парада он пришел на квартиру к Сядервирте, отдал ему оружие и, не дожидаясь Векмана, попытался скрыться где-нибудь в Финляндии, так как возвратиться в Россию он, естественно, не мог.
Однако исчезнуть ему не удалось, и 23 апреля он был арестован финской полицией. В Петрограде же о неудаче покушения узнали из донесения резидента Особого отдела ВЧК от 20 апреля, в котором говорилось:
«В Таммерфорсе было подготовлено покушение на Маннергейма, коммунист с ручной бомбой подошел на 10 шагов к генералу, но бомбу не бросил, потеряв самообладание. Бросившись бежать, он скрылся в толпе и не пойман».
После бегства Сало план покушения на Маннергейма рухнул окончательно, и члены группы приняли решение покинуть Финляндию. Векман, Суокас, Сядервирте и Лонка направились в Россию. Но им не повезло — 21 апреля они были арестованы полицией в поезде Хельсинки-Выборг. К Фореману и Луото судьба была более благосклонной и они благополучно прибыли в Петроград. Что касается Энтроха, Куутги и Поккенена, то они решили осесть в Финляндии. Пользуясь старыми связями, они смогли не привлекая внимания полиции остаться в стране. Более того, в июле-августе 1920 года Поккенен побывал в Петрограде и получил инструкции относительно дальнейшей нелегальной деятельности.
12 ноября 1920 года в городе Турку состоялся процесс над арестованными террористами. Суд приговорил Векмана к 12 годам и Сало к 10 годам тюремного заключения «за участие в тайном антигосударственном заговоре, за измену государственному строю и родине».
Подготовка покушения на Маннергейма подсудимым не инкриминировалась, так как оно не состоялось. Суокас был приговорен к 6 годам тюрьмы. Он обвинялся в тех же преступлениях, за исключением измены родине. Вину Лонка суду доказать не удалось, и он был оправдан.
Что же касается Сядервирте, то он стал активно сотрудничать со следствием и дал показания на своих товарищей, за что был освобожден от судебной ответственности. Но на свободе он пробыл недолго и вскоре погиб в результате взрыва гранаты, брошенной Энтрохом. При этом были ранены двое прохожих, один из которых скончался в больнице. По данному факту полиция провела расследование и довольно быстро задержала Энтроха, Куутти и Лонка. Суд приговорил их за совершенные убийства, а также подготовку к убийству, измену родине и попытку свержения государственного строя к пожизненному заключению.
Впрочем, не все участники этой истории отбыли положенные сроки заключения. Так, 5 июля 1921 года Суокас совершил вместе с еще 6 заключенными побег из тюрьмы города Тампере и благополучно добрался до Петрограда. А 18 июня 1926 года оказались на свободе Векман и Энтрох. Их и еще шесть финнов и двух русских по тайному соглашению между СССР и Финляндией обменяли на финских белогвардейцев, находившихся в советских тюрьмах.
Так закончилась попытка покушения на генерала Маннергейма. Ее неудача связана, возможно, не только с трусостью главного исполнителя, но и с тем, что в ПетроЧК на высоких постах действовал агент иностранной разведки. Об этом свидетельствует ряд документов, находящихся в архиве Гуверовского университета (США), в одном из которых, в частности, говорится:
«В настоящее время в Финляндии находится около 40 специальных агентов большевиков. Многие из них женщины… Они перевозят документы туда и сюда… На днях большевиками направлена в Финляндию женщина, которая должна осуществить покушение на ген. Маннергейма. Женщина эта должна войти в контакт с двумя красными финнами».
Что же касается политических результатов этой неудавшейся акции, то они были крайне неблагоприятны для Москвы. Прежде всего финское правительство было крайне возмущено подобным актом международного терроризма. Не заявляя об этом публично, оно уже в июне 1920 года стало оказывать поддержку оружием образованной год назад на Карельском перешейке т. н. Северной Ингермандландской республике. В частности, ей было передано 4 орудия для формирования артиллерийской батареи. Когда же после подписания в октябре 1920 года Тартуского договора республика была ликвидирована, финны начали тайно поддерживать «Ухтинское правительство» в Советской Карелии, просуществовавшее аж до середины 1922 года. Кроме того, на территории Финляндии до 1945 года активно действовали антисоветские белоэмигрантские организации, на что финское правительство закрывало глаза. Но самое главное, финны долгое время опасались всевозможных провокаций со стороны СССР, что в конце концов привело к печально известной Зимней войне, и к союзу Финляндии с гитлеровской Германией во время Второй мировой войны.
Ликвидация генерала Дутова
Убийство посла фон Мирбаха и покушение на генерала Маннергейма можно считать в определенном плане самодеятельностью, разрозненными разовыми акциями, не имеющими единого плана и четко определенной политической задачи. К тому же они были совершены в ходе Гражданской войны, когда Ленин и его соратники не были уверены в том, что смогут удержать власть. Но и после победы в Гражданской войне у большевиков не прибавилось уверенности в прочности своего положения. Огромная страна была разорена, повсюду царили голод и разруха, а значительная часть российского крестьянства и рабочего класса, поддерживая Советы, все определеннее выражала свой протест против нарастающей монополии большевиков на власть. При этом наряду с экономическими требованиями (свобода торговли, равное распределение продуктов и т. п.) ими выдвигались политические лозунги (свобода слова и печати, равноправие всех политических партий, перевыборы в Советы на многопартийной основе), затрагивающие основы большевистского режима. В результате по всей России то и дело поднимались вооруженные выступления против большевиков, из которых наиболее опасными для них были крестьянское восстание в Тамбовской губернии (август 1920 — сентябрь 1921 года) и Кронштадтское восстание в марте 1921 года.
Не меньшую опасность для московского руководства представляли противники, оказавшиеся после Гражданской войны за границей. Лидеры проигравших политических партий и руководители белого движения не желали мириться со своим поражением и всеми доступными средствами собирались продолжать борьбу, и это Ленин его соратники прекрасно осознавали, тем более, что сами пришли к власти из эмиграции. По данным Лиги Наций всего Россию после революции покинуло около 1 млн. 160 тыс. беженцев, и около четверти из них являлись бойцами белых армий. И хотя наиболее крупным из этих вооруженных формирований были части генерала Врангеля (около 40 тыс. чел.), наибольшую и первоочередную опасность для Москвы представляли не они, а белые отряды, укрывшиеся в Северном Китае.
Всего в Китай (главным образом в Маньчжурию, Синьцзян и Шанхай) в 1919–1920 годах бежало около 70 тыс. чел., из них в составе вооруженных отрядов Б. Анненкова, А. Дутова, Г. Семенова, А. Кайгородова, Р. Унгерна и других — не более 10 тыс. Но в виду целого ряда причин (географическое положение, значительная протяженность границы, относительно небольшая численность населения в приграничных с Китаем районах и непопулярность там советской власти, слабость местной китайской администрации и т. д.) белые командиры в своем большинстве смогли не только целиком сохранить свои подразделения, но и сразу же приступить к конкретным действиям против Советской России. Из них наиболее активен был генерал-майор А. Дутов, нашедший прибежище в Синьцзяне.
Александр Ильич Дутов родился в 1879 году. В 1889 году он поступил в Неплюевский кадетский корпус в Оренбурге, по окончанию которого продолжил военное образование в Николаевском кавалерийском училище.
Офицерскую службу Дутов начал в 5-м саперном батальоне, а в 1904 году поступил в Николаевскую военную академию, которую закончил по первому разряду. После окончания академии Дутов перевелся в Оренбургское казачье войско и получил должность преподавателя в Оренбургском казачьем училище. Одновременно, являясь действительным членом Оренбургской ученой комиссии, он занимался собиранием и изучением документов, связанных с пребыванием в Оренбурге А.С. Пушкина. В 1912 году Дутов был произведен в чин войскового старшины (подполковника). В годы Первой мировой войны он командовал 1-м Оренбургским казачьим полком, был ранен, дважды контужен и на время лишился зрения и слуха. Что же касается политических взглядов Дутова, то их он изложил в интервью Сибирскому телеграфному агентству следующим образом:
«Я люблю Россию, в частности свой оренбургский край, в этом вся моя платформа. К автономии областей отношусь положительно, и сам я большой областник. Партийной борьбы не признавал и не признаю. Если бы большевики и анархисты нашли действительный путь спасения и возрождения России, я был бы в их рядах. Мне дорога Россия, и патриоты, какой бы партии они не принадлежали, меня поймут, как и я их. Но должен сказать прямо: „Я сторонник порядка, дисциплины, твердой власти, а в такое время, как теперь, когда на карту ставится существование целого огромного государства, я не остановлюсь и перед расстрелами. Эти расстрелы не месть, а лишь крайнее средство воздействия, и тут для меня все равны, большевики и не большевики, солдаты и офицеры, свои и чужие…“».