– «А она у тебя тоже конопатая?», – но Йен не послушал – выдавая очередное свое воспоминание, удачно передавая интонацию собеседника, он двинулся ближе, растягивая губы в ехидной улыбке, понимая, что, возможно, сейчас, впервые со дня знакомства, ему удастся одержать победу в споре.
– Бля, заткнись, – повторил свой аргумент брюнет, передернув плечами, не желая признавать заслуженного поражения, и повернулся к собеседнику, сжимая кулаки, зная, что еще одна подобная фраза от Галлагера, и он может сорваться.
– Погоди-погоди, вот, мое любимое, – но сосед, кажется, не чувствовал надвигающейся угрозы – смотря прямо в голубые глаза напротив, понижая интонацию голоса и смочив предварительно губы слюной, Йен тихо продолжил: – «А ты везде такой рыжий?», – напомнил он Милковичу вопрос, заданный возле его собственной двери, когда Галлагер, трижды нажав на дверной звонок квартиры соседа, ждал появления Мэнди.
– Сука, – прорычал Микки, подаваясь вперед, толкая парня от себя, но тут же хватая за грудки и возвращая обратно, притягивая ближе, наклоняясь к покрытому веснушками лицу в желании поцеловать продолжающий говорить что-то розовый рот:
– Я не успел тогда ответить, прости, – улыбнулся Йен, вновь пройдясь языком по кромке губ, смачивая их, – Да, – прошептал он, заметив движение черных зрачков напротив, проследивших за его действиями, ответив искрой желания, – везде, – и прикрыл веки, ожидая первого прикосновения губ Милковича к своим.
Пожалуй, дольше, чем того требовала пара дюймов, разделяющих сейчас их лица.
– Бля, ссать охота, – услышал Галлагер совсем рядом и повалился на пол, не удерживаемый больше крепким захватом за ткань рубашки.
Tbc…
Комментарий к 6. Вынужденное заключение
========== 7. Будь здоров ==========
– Микки, я все равно все слышу, – не открывая глаз, проговорил Йен, когда Милкович, стойко протерпев еще около часа, сосредоточенно наполнял уже третью банку из-под пива другого характера жидкостью, не сильно отличающейся оттенком от прежнего ее содержимого.
– Блять, не пизди под руку, – прорычал в ответ брюнет, вздрогнув от голоса, промахнувшись мимо крохотной дырочки, принимающей испражнения его мочевого пузыря, пачкая сжимающие головку члена пальцы и роняя несколько желтых капель на пол дальнего от Галлагера угла кабины. – Сука, – опуская банку на пол к своим соседям, пробормотал он, скривившись, тряся влажной теперь рукой. – Хули ты распизделся-то, а? – развернувшись к соседу, вопрошал он, сжимая ладонь в кулак. – Промазал из-за тебя.
– Ой, тебе ли возмущаться, – усмехнулся рыжий, вспоминая о первой встрече и большой луже под спящим жильцом «5C». – Погоди, у меня где-то салфетки были, – но, глядя на поджатые в разочаровании губы и попытки Милковича держать испачканную руку подальше от одежды, Йен решил сжалиться над парнем и сменить легкие подколы искренним участием, вываливая содержимое своей небольшой сумки на бедра, ища среди разноцветных пакетиков нужный. – Вот, – наконец, подхватывая пальцами искомый предмет, протянул Галлагер упаковку с антибактериальной влажной салфеткой Микки.
– Бля, что за ебанутый набор первой необходимости? – вместо ожидаемого «спасибо» услышал он и, подняв голову, заметил заинтересованный взгляд голубых глаз, рассматривающий разномастные пакетики и обертки на его ногах. – Нахуя ты с собой все это таскаешь? – вытаскивая салфетку и вытирая руки, поинтересовался Микки, опускаясь на корточки рядом, чтобы поближе рассмотреть предоставленный ассортимент. – Соль, перец, сахар, – перечислял он, собирая маленькие упаковки со штанов соседа, читая надписи и пытаясь предположить, за каким хером рыжий мог укомплектовать свою сумку подобным содержимым. – Блять, да у тебя тут даже желе есть, – вскинул брови он, разминая в ладони пакетик с розоватой вязкой субстанцией без опознавательных знаков на прозрачном целлофане.
– Эм, Микки, это смазка, – смущенно прошептал Йен, закусывая нижнюю губу и поднимая взгляд на лицо Милковича, тут же поспешившего освободить ладонь от вмиг будто раскалившегося предмета и нервно усмехнуться:
– А я уже сожрать хотел, – решив, что подобная реакция на лубрикант в руках не с лучшей стороны его выставит, брюнет подобрал упаковку и положил обратно на бедра Галлагера, переводя разговор в юмористическое русло.
– Она с клубничным запахом, ты даже бы разницы не заметил, – поддержал его сосед, растягивая свои губы в широкую улыбку, появившуюся одновременно с румянцем на щеках Микки.
– Не, жрать, конечно, охота, но не до такой степени, – продолжал говорить Милкович, пытаясь успокоиться и не выдать рыжему своих мыслей, крутившихся теперь вокруг процесса, в котором наполнивший пакетик гель смог бы использоваться по прямому назначению.
– На случай голодовки еще презик есть, вишневый, кажется, – но, судя по всему, в планах соседа главным сейчас стоял пункт по постановке Микки в неудобнейшее из возможных положений – поднимая ярко-бордовый квадратик со штанов, Галлагер протянул его брюнету, на автомате подхватившему предложенный предмет.
– XXL? – не задумавшись даже о том, что спрашивать подобное у собеседника не самая хорошая идея, удивился Милкович, окончательно убеждая Йена в своей бестактности внимательным взглядом на его ширинку, прожигающим два слоя ткани в попытках убедиться в соразмерности резинки и члена под ними, понимая, что совершил необдуманное лишь тогда, когда собственный орган, с которого в не лучшие времена соскальзывал и обычный гондон, тоже заинтересовался ответом на поставленный вопрос.
– Да, – вновь смутился рыжий, отводя взгляд, мысленно пытаясь остановить ход бегущей к паху крови, желающей предоставить до сих пор сосредоточенным на выпуклости штанов своего хозяина голубым глазам неоспоримый аргумент, дернувшийся навстречу языку брюнета, облизавшему пересохшие губы. – Хочешь на память оставить себе? – делая все возможное, чтобы отвлечься, пытаясь разрушить возникшее в кабине напряжение и понизить температуру воздуха, поинтересовался рыжий, подмигнув соседу, наконец, переставшему пялиться на его ширинку и поднявшему голову навстречу вопросу.
Кажется, зря.
Нет, Микки не был романтиком, даже отдаленно не походил на стандартное представление о геях-пассивах и дал бы в морду любому, кто посмел бы намекнуть ему о подобном. Просто зеленые глаза соседа, рассматриванием которых Милкович не обременял себя раньше, за несколько секунд трижды сменили свой цвет, теряя прозрачность изумруда и приобретая самые глубокие оттенки малахита.
Блять, да Микки даже не знал, как выглядят эти камни, так часто используемые авторами для описаний глаз героев в дешевых бульварных романах, но брюнет был точно уверен, что эти куски горных пород прекрасно бы охарактеризовали потемневшую радужку напротив.
Пытаясь не думать о том, откуда в его голове появились подобные мысли и обещая себе больше никогда не подходить к стенду с легким чтивом в своем супермаркете на сменах, Милкович внимательно следил за собственным отражением в зеленых глазах, кусая губы и чувствуя острые иглы на давно покрасневших щеках, выдающих парню напротив его возбуждение; в момент, когда тот вновь открыл было рот, чтобы сказать очередную свою тупую шутку, прерывая его:
– В пизду, блять, – прорычал Микки, бросаясь вперед, впиваясь в розовые губы.
Йен имел достаточно богатый опыт в предварительных ласках, одними только губами и языком с легкостью мог довести партнера до оргазма, даже не прикасаясь к его члену, и очень любил целоваться.
Однако сегодня Галлагер поймал себя на мысли, что даже он, знаток и мастер французского поцелуя, никогда не испытывал подобного.
Милкович не затыкался ни на минуту.
Терзая губы рыжего своими зубами, Микки громко рычал и матерился в приоткрытый рот, расширяя словарный запас Галлагера такими выражениями, составить которые вряд ли смог бы хоть один квалифицированный лингвист, записывая «дрочепиздище» и «залупоглазый» на корочку мозга Йена, пока сам толкался языком внутрь, пытаясь достать до гланд и буквально высосать душу.
Руки Милковича тянули соседа ближе, а затекшие от долгого пребывания в согнутом состоянии колени дрожали, вынуждая своего хозяина забраться на бедра более удобно сидевшего рыжего, сминая и разрывая оставшиеся там пакетики с сахаром и перцем, втирая их содержимое в ткань джинсов обоих.
– Мудак, блять, – оторвавшись на мгновение и делая необходимый глоток кислорода, прохрипел Микки, чувствуя ладони Галлагера на заднице, устраивающие мягкие половинки на себе удобнее, длинными пальцами впиваясь в карманы и сжимая округлые формы.
Самостоятельно в этот момент пытаясь уже расстегнуть пуговицы черной рубашки соседа, разочарованно признавшего под громкий треск хлопковой ткани печальный факт того, что его униформа по каким-то причинам терпит очередные издевательства брюнета.
Прикусывая нижнюю губу Милковича и втягивая ее в свой рот, Йен поднял руки чуть выше, вытягивая футболку из ремня штанов соседа, и запуская пальцы под него взамен, короткими ногтями царапая бледную кожу, пытаясь проникнуть еще дальше.
А Микки выгибался от острых уколов и терял собственное терпение в борьбе с сорочкой рыжего – просовывая ладони меж телами, он тянул ткань вверх, умоляя Галлагера снять рубашку через голову, но позволить тому сделать этого в противовес своим действиям не давал, продолжая вылизывать рот того изнутри онемевшим уже языком.
– Подожди, – приложив максимальные усилия к тому, чтобы отстраниться, прошептал рыжий, быстро расстегивая манжеты и стаскивая черный хлопок с груди и спины, отбрасывая его в сторону и вновь возвращаясь к губам соседа, удовлетворенно отметив, что предоставленного Милковичу времени хватило на то, чтобы расстегнуть ремень и молнию джинсов.
А подаренных продолжительным поцелуем запала и страсти – перейти уже к его брюкам.
Проталкивая руку внутрь, обхватывая ладонью массивный орган через мягкую ткань боксеров, брюнет тактильно смог убедиться в необходимости использования Йеном увеличенного размера резинок, не сумев своими короткими пальцами обхватить член у его основания полностью.
– Бляяя, – простонал он, чувствуя, что от одного только понимания и представления масштабов заполученного во временное пользование агрегата он готов спустить уже в трусы, и выгнулся в спине, скользя задницей по бедрам соседа, собственный член ощутимо вдавливая в грубую ткань, не желая скоропостижной разрядки, давая себе отсрочку болевыми ощущениями.
Понимая, что пальцы рыжего, из-за удобного движения брюнета сверху легко проскользнувшие в ложбинку меж его булок, надавливая на давно никем не тронутый вход подушечками, никак не будут способствовать его выдержке.
– Сука, – выкрикнул он в целовавший его рот, чувствуя первую фалангу указательного, проникающую в него без смазки, травмируя нежную плоть и заставляющую прикусить язык Галлагера, в тот момент гуляющий где-то в глубинах его собственного рта, вынуждая рыжего звонко застонать в ответ.
Не позволяя двум заключенным металлической коробки услышать ни один другой посторонний звук.
Массивная головка члена Йена выглядела еще больше в небольшой ладони брюнета, продолжающей ласкать ее и размазывать полупрозрачные капли, обильно выделяющиеся из отверстия на вершине, возбуждая и распаляя горячие тела с удвоенной силой, заставляя торопиться и увеличивать количество разрабатывающих отверстие Милковича пальцев вдвое.
Пакетик смазки разорванным валялся где-то рядом, наполняя ароматом клубники небольшое пространство кабины, смешиваясь с запахом пота и желания, обещая Микки наиболее безболезненное проникновение из возможных с размерами достоинства его сегодняшнего партнера.
Впрочем, упорные движения пальцев, растягивающих тугое колечко мышц, массируя и ощутимо надавливая, тоже стремились избавить продолжающего материться в губы их обладателя парня от возможных болевых ощущений.
– Давай, еще, – оттопыривая задницу и самостоятельно насаживаясь на смазанные фаланги, просил брюнет, стирая колени о грубую ткань штанов, впопыхах расстеленных на полу, становясь неким подобием покрывала, обещающим оградить нагое тело сидевшего на них Йена и ноги Милковича, вновь оседлавшего его, когда с одеждой было покончено, от соприкосновения с холодным покрытием лифта.
Проталкивая третий палец и тихо рыча от того, что ладонь соседа сжала его головку возле пупка, Галлагер переместился с поцелуями ниже, позволяя истерзанным и покрасневшим губам своим, наконец, передохнуть, настойчиво покусывая ключицу Микки и слизывая следы, пока сам брюнет привыкал к дополнительному давлению на стенки ануса, и пытался подняться на корточки, понимая, что давно уже хочет сменить длинные пальцы соседа его же членом, так заманчиво блестевшим рядом.
К запаху клубники добавились ненавязчивые нотки аромата вишни, когда тонкий слой латекса оградил орган Йена от возможных вирусов, а Милкович, наконец, смог занять удобное положение и зависнуть над торчавшим в полной боевой готовности членом, подобно пизанской башне в стране лилипутов дрожавшим в огненно-рыжем паху, вызывая плохо скрываемый страх в глазах Микки, никогда в своей жизни не имеющего возможности так близко познакомиться с подобного размера достоинством.
Оседая и сжимая зубы, не желая показать Галлагеру своей неуверенности, брюнет сильно зажмурился, чувствуя жгучую боль в давно не ласканном отверстии, все же, недостаточно подготовленном для последующего процесса, но отстраниться не спешил, упорно принимая в себя член миллиметр за миллиметром, в момент, когда головка с тихим «чпомк» проскользнула внутрь, не сумев сдержать отчаянного стона.
Воспринятого собеседником по ту сторону дверей шахты за крик о помощи.
Опускаясь все ниже, пытаясь расслабиться и не думать о том, что «чужой» хочет разорвать его жопу изнутри, Микки чертыхался сквозь зубы и сипло выдыхал переработанный легкими воздух, получая поддержку от крепко сжимающих его бока пальцев, не позволяющих капитулировать и заставляя двигаться дальше, ощутимо царапнув кожу, стоило только двум половинкам его задницы встретиться с белоснежными бедрами соседа.
– Черт, – просвистел где-то рядом с ухом брюнета Галлагер, нажимая на тазовые косточки соседа сильнее, чувствуя столь непривычную тесноту и давление стенок заднего прохода своего партнера, красноречиво заявляющие ему о продолжительном его воздержании, и молил того замереть на месте, чтобы насладиться давно позабытыми ощущениями. – Ты такой узкий, пиздец, – честно признался он Милковичу в ухо, а тот был готов уже кончить от одной только этой фразы.
Если бы Микки мог думать и говорить в этот момент, он, непременно, подъебнул бы Галлагера на тему того, что тот в процессе ебли не сильно-то следит за языком, разрушая светлый образ студента-отличника громкими «блять» в горячий воздух кабины, но, насаживаясь на толстый и длинный член рыжего и сам Милкович не мог произнести сейчас ничего более связного, чем:
– Хрфшм, – хрипел он, задыхаясь, встречая каждый удар головки по простате, выгибаясь и извиваясь, уже в кровь стертыми коленями елозя по складкам грубой ткани давно переплетенных между собой брючин штанов соседей, и чувствуя невыносимую тяжесть в переполненных спермой яйцах, с каждым разом тянувших к земле все сильнее, заставляя вбирать в себя орган рыжего до самого основания.
– Черт, да, – выл в потолок Йен, самостоятельно вскидывая бедра навстречу, чувствуя усталость партнера, скачущего на его бедрах, отпуская левый бок того и обхватывая член меж их телами, начиная быстро дрочить Микки, громогласно заявившему о приятности подобной ласки мощной струей спермы, оросившей бледную грудь Галлагера, скрывая под белесыми каплями крохотные конопушки.
И частыми сокращениями мышц заднего прохода, приведшими и рыжего к сильнейшему оргазму, наполнившему презерватив большим количеством горячей влаги, разгружая изнывающую от напряжения последних минут мошонку от неподъемного груза.
Рвано дыша и пытаясь замедлить амплитуду колебаний сердечной мышцы в груди, Микки безвольно склонил голову на плечо Йена, смешивая пот со лба с солью на его коже, желая поцеловать открытый для ласк участок, но не имея сил для того, чтобы двигаться.