Вот и сейчас его реплика «посидим немного или съездим куда» явно намекала на очередное неординарное развлечение. А что, если и в самом деле махануть куда-нибудь с ним, очистить душу, чтоб на ней полегчало, а то столько всякой гадости скопилось за последние дни, что в глазах иной раз темно? Надо ж и собственному организму давать передышку от бесконечной работы, от вечно недовольной супруги с ее непререкаемо властным взглядом на все сущее, от постоянных напоминаний об этой треклятой статье, в которой решительно все было подлой ложью.
Ну, может, не на все сто процентов, а на девяносто девять, но ведь этот один процент все равно дела не менял, а обвинять человека публично за то, что он когда-то переспал с какой-то девицей, по меньшей мере глупо и подло. И это еще требуется доказать!
Территориально место службы Кулагина находилось в районе Тургеневской площади, в Уланском переулке, а Степанцова — по другую сторону Мясницкой улицы, в Малом Харитоньевском переулке, то есть практически они были соседями. Поэтому Кулагин предложил приятелю отпустить его служебную машину и воспользоваться личным транспортом начальника службы безопасности, то есть своим. Обещал подъехать ровно к пяти, чтобы прямо на месте составить дальнейший план действий.
К пяти Кирилл Валентинович спустился к выходу и увидел припаркованный напротив входа в здание Арбитража пятисотый «мерседес». Из приоткрытой задней дверцы ему приветливо махнул рукой Федор.
Давненько не виделись. Федя окончательно облысел, и его круглая, как бильярдный шар, голова сверкала, подобно тому же шару, а из-под кустиков бровей привычно зыркали маленькие глазки. Понятно стало, почему он переиначил пословицу, в которой седина не в бороду все-таки, а в голову — какая уж тут седина!
— Садись, — сказал Федор, подвигаясь. — Закрывай дверь. Значит, план таков… Двигай, Сеня! — махнул он рукой своему водителю. — Ты, собственно, каким временем располагаешь, Кира?
Степанцов слегка поморщился от забытого им такого обращения к себе и неопределенно пожал плечами. Что он мог сказать? Что дома его никто не ждет, поскольку он уже позвонил и сообщил Анне, что задерживается в связи с насыщенной официальной программой по случаю приезда коллег из Франции. Мелко соврал, конечно. Делегация действительно была, но только занимался ею другой человек. А объяснять жене, что просто заехал куда-то со старым приятелем пообедать — это навешивать на собственную шею тяжкие гири оправданий. И это при том, что после рождения дочери Анна Карловна превратилась в чугунный монумент, от которого постоянно веет холодом черного металла, и никто никому особо и не нужен, ибо каждый занят своим делом. Идеальные условия для сосуществования!
— Давай о делах поговорим, а там видно будет… — предложил Степанцов.
— Так и я ж про то! Значит, так. Есть тут, неподалеку, один кабачок, с рыбацким, как говорится, уклоном. Ты на рыбалке давно не был?
— Какая рыбалка?! О чем ты? — более глупого вопроса Кирилл Валентинович просто не ожидал.
— Вот видишь, все уже забыл… — посочувствовал Кулагин, — а помнится… Ладно, едем к рыбакам. И там нас с тобой, Кирюха, обеспечат по полной программе. Мы ужинаем, ведем тары-бары, а затем подъедем ко мне, на водохранилище. Я тебе покажу настоящие чудеса в решете! Хоть свежего воздуха вдохнёшь! Ну… и решим. Не против?
Степанцов опять пожал плечами. Развеяться немного ему хотелось, не как в прошлом, конечно, в веселой женской компании, а просто посидеть, выпить, поговорить. И чтоб никто не мешал…
И еще одна неожиданная мысль возникла у Степанцова. Каким бы хитрецом и «темнилой» ни был Федор Кулагин в силу своей бывшей и настоящей службы, все же и его, если постараться и быть внимательным, можно расколоть. А расколоть надо на тот предмет, чтобы узнать, почему, скажем, в газетной статье среди прочих фигурирует и факт противостояния холдинга «Сибургнефть» и акционерной компании «Югнефтегазстрой», в котором якобы он, Степанцов, за крупную взятку принял позицию последнего и отклонил справедливый иск конкурентов из Сибири. Должен ведь быть Федор в курсе того, почему и откуда возникла эта клевета? Просто надо аккуратно подвести его к такой «дружеской услуге»: мол, ты меня проинформируешь, а я тебе помогу, если надо, не в безвоздушном же пространстве живем, зачем зря врагов наживать, когда можно обойтись компромиссами?..
«Изба рыбака», куда они приехали, встретила их гостеприимно. Швейцар с серебряными галунами и вислыми седыми усами распахнул двери и с поклоном показал рукой наверх, на второй этаж. А там уже встретил метрдотель Иван Егорович, как немедленно представил его Степанцову Кулагин, который и проводил в глубину зала, в отдельный закуток, где было очень уютно и откуда просматривалось все помещение ресторана. Ты сам по себе и в то же время наблюдаешь за всеми, а за тобой — никто. Чрезвычайно удобно.
Раз решили по-рыбацки, нечего и отступать от принципа. Поглядывая на Кирилла и всякий раз ловя глазами его одобрение, Федор отдавал необходимые распоряжения:
— Ушица стерляжья, тройная, разумеется…
— Имеем-с, — отметил метрдотель с улыбкой.
— Осетринку на вертеле, как? — Федор взглянул на Кирилла: — Или свежей кабанятинки? Можно бы и перепелочек под брусничкой, конечно, — пожаловался вдруг, — да там же мяса нет, жевать нечего, а?
— Я согласен с первым пунктом, — заявил Кирилл.
— Отлично. Ну и… все как положено, Иван Егорыч. Да, и между нами, кто там у тебя сегодня, Катя, Клава? Надеюсь, не возражаешь, если они нас будут обслуживать?
— Сделаем-с, — не убирая с лица улыбки, слегка поклонился метрдотель и ушел.
— Во такие девки, Кира! — Перегнувшись через стол, Федор показал большой палец. — И что характерно, обе не замужем, я всегда в курсе. Значит, и проблем нет. «Нет мужа — нет проблемы» — так ведь говаривал Лаврентий Павлович, земля ему пухом, хе-хе? Ну, начинай первый, а потом я стану жаловаться. Так что там эти засранцы про тебя понаписали? За что обидели?..
Усмехнувшись по поводу такого простого и абсолютно точного определения, Степанцов начал рассказывать. Он не стал называть ни президента «Юга», ни Камышлова из Администрации, но заметил, что на днях весьма ответственные лица сообщили ему нехорошую новость насчет газеты. Ну, взял да и прочитал. Долго переживал несправедливый навет, думал, прикидывал и, так ни к чему конкретно не придя, решил воспользоваться помощью старинного знакомого, чуть ли не со студенческих времен. Он теперь заместитель генерального прокурора.
— Зовут как? — спросил Федор.
— Костя, Константин Дмитриевич.
— А, Меркулов? — Он подвигал бровями, которые у него были пышными, как у Брежнева, и бросил: — Валяй дальше.
Кирилл рассказал об их разговоре, о приезде к нему в министерство следователя, который является нынче помощником генерального прокурора. И опять последовал вопрос:
— Зовут как?
— Турецкий.
— Знакомый, — кивнул Федор. — И чего он? Предложил небось спустить на тормозах? Или, наоборот, взять за жопу журналюг?
— Ты знаешь, Федя, — жалостливым тоном начал свою игру Степанцов, — у меня такое ощущение сложилось, что этому Турецкому совсем не хочется заниматься моим делом. Но он уже успел придать своему расследованию чуть ли не государственное звучание. Показал постановление о возбуждении уголовного дела по признакам статьи сто двадцать девятой…
— Это публикация ложных сведений, что ль?
— Ну да. Но ведь резонанс получается! Я-то хотел, чтоб они тихо походили, посмотрели, взяли там кого надо и заткнули пасти. Дали бы в газете опровержение, что факты, изложенные там-то и тогда-то, не подтвердились, редактор наказан, и хрен с ними со всеми, никому они не нужны, не судиться же мне с какой-то газе-той-то, в самом деле! А будут они друг друга наказывать или нет — это их личные дела, меня не касается! Я не кровожадный, но у меня из-за всей этой катавасии может сорваться… одно очень важное назначение. Тьфу-тьфу, как бы не сглазить!
Федор тоже постучал костяшками пальцев по столу и усмехнулся:
— Ты про стул своего шефа?
— А ты откуда знаешь?
— Кира, я где сижу? Мне по штату знать положено!.. Иной раз побольше твоего, Кира, — самодовольно ухмыльнулся Кулагин. — Про то, например, что твоя кандидатура под держана самим Президентом, а ведь он еще недавно, говорят, делал ставку на одного своего декана знакомого из Питера. Ты ж ведь, поди, и не слышал об этом?
— Откуда? Федя, я вообще стараюсь слухами не пользоваться.
— Ну, так и я просто так — к твоему сведению. Можешь мне поверить. А в чем, собственно, суть твоих сомнений, не совсем понял? — спросил он..
— Да вот я ж и говорю, — чувствуя уже раздражение от странного «непонимания» Федора, напрягся Степанцов, — я хотел с тобой посоветоваться по-товарищески. Может, зря я все это затеял? Генпрокуратура, следствие?..
— Тут и двух мнений нет! — убежденно воскликнул Кулагин. — Конечно, зря! — И, обернувшись, понизил голос: — Ко мне надо было сразу, эх ты, законник сопливый! Ты ж мои методы знаешь! Ладно, дай подумать, я, кажется, смогу тебе предложить вариант, чтоб и волки сыты, и овцы… тоже не шибко брыкались, когда их к шашлычнику поведут. — Он ощерился в ухмылке, но глаза его вели себя неспокойно, так и бегали по сторонам.
Впрочем, это была давняя привычка Федора: казалось, будто он пытается увидеть все сразу и в то же время не выдать своего главного интереса.
— А ты не обратил внимания, Федя, когда читал ту статью, что в числе других мне инкриминируется какая-то чудовищная взятка при рассмотрении вашего конфликта с южанами?
— Конечно, обратил. И подумал, что писал статью идиот, который совершенно не знает ни тебя ни твоих принципов. Что я могу сказать? — Федор упрямо рассматривал скатерть, даже пытался разгладить ладонями почти неприметную складку на ней и повторил: — Что сказать? Случались у нас такие разговоры, я не хочу этого от тебя скрывать. Но, можешь быть уверен, я всегда им давал отпор. Кому ж, как не мне, и знать-то тебя… больше трех десятков лет. А разговоры были… Но они всегда возникают среди проигравших. Это как в футболе — то собственные трусы жмут, то у противников ворота поуже, то судью давно пора на мыло. Не бери в голову.
Но в глаза так ни разу на протяжений своего монолога не посмотрел.
— А вот и наши девочки! — словно обрадовался он возможности сменить тему. — Добрый вечер, Катюша! А где подружка? Мне сказали, вы с ней сегодня вместе? И до конца работы, и потом? Как обычно?
— Здрасте, Федор Федорыч, соскучились, и мы по вас, давненько к нам на рыбацкий костерок не заглядывали, — заулыбалась стройная, фигуристая девушка, ставя поднос с закуской на сервировочный столик.
Она была действительно хороша, даже по-своему пикантна в тесном розовом платке с оборчатым фартучком. Он как бы нарочито приподнимал небольшие, но тугие груди и открывал стройные ноги до самых узорных резинок на чулках. Катя приветливо и чуть загадочно взглянула на Степанцова и, как ему показалось, мимолетно подмигнула, отчего и он невольно заулыбался.
— Понравилась? — тоном заговорщика спросил Федор, когда девушка, расставив приборы и закуску, налила им по рюмке «Перцовой» (а что еще употребляют на рыбалке?) и отошла от их стола.
— Очень симпатичная девушка, — мягко ответил Кирилл, поднимая рюмку.
— То ли еще будет! — пообещал Федор, чокаясь с ним. — Давай, друже, чтоб нам хорошо пилось на их поминках.
Объяснять, кого он имел в виду, не было необходимости.
4
«Жалоба» Федора показалась Степанцову чистой фантастикой. Это чтоб Кулагин, с его-то связями и возможностями, с его мощной пробивной силой, не мог решить такую незначительную проблему?! Невероятно! Либо действительно, как утверждает молва, тамбовский волк в лесу сдох, либо пожарник родился…
Они приехали в Новотроицкое незадолго до захода солнца. Федор уговорил, он очень хотел, чтобы Кирилл успел до темноты осмотреть и оценить окружающую небольшой коттеджный поселок на берегу водохранилища природную красоту. Ну, и те замечательные удобства, которые успели соорудить здесь люди, поселившиеся в заповедных местах. Нет, ни о какой порче ландшафта тут и речи идти не могло — свое же кругом! Не варвары! Правда, кое-кому очень хочется поставить вопрос именно так: мол, понаехали тут, скупили колхозные угодья, на которых возвели себе замки, отгородились крепостными стенами, установили собственные законы, охрану, а бедным аборигенам последний проход к воде перекрыли! Такие, понимаешь, мерзавцы, олигархи проклятые! И кто б еще говорил! Не крестьяне бывшие, которых здесь давно и близко не осталось, а дачники-неудачники, что вселились за гроши в их почерневшие избы. Они главным образом и мутят воду.
Кстати, по поводу воды. Вот же прекрасная асфальтовая дорога, прямо на пляж. Ходи, никто тебе не запрещает, и злых собак на прохожих тоже никто не спускает, хотя иной раз и следовало бы. Так ты ходи, купайся, загорай, да только не гадь вокруг себя, не порть того, что построено другими, не ломай скамеек, не скручивай шеи зонтам, не бей на пляже пустые бутылки, ведь битые стекла другим потом собирать, — словом, веди себя как нормальный человек!
Нет, так мы не можем. И вот уже целое министерство подключили к разборкам. Экологов организовали, местных правозащитников. Никто не живет спокойно, все ходят и проверяют, зачем и насколько ты залез в природоохранную зону и какой урон природе намерен нанести и водным ресурсам. Ну, и пуще всякой услады — весть о том, что всех, кто подошел к воде ближе там каких-то метров, будут безоговорочно сносить! Кому-то очистные сооружения не нравятся либо баньки возле уреза воды, кому-то высокие заборы, а кому-то фонтаны за ними либо площадки для гольфа. Ломать, значит, надо, крушить — со всей большевистской ненавистью к толстосумам и мироедам. Вон и бульдозеры с кранами уже пригнали!
А ты не базарь, не создавай ненужной волны и не угрожай своей техникой, а покажи конкретно, что надо еще сделать и как улучшить, — никто ж возражать не станет. Люди сюда жить навсегда приехали, детей растить, внуков, а не гадить под себя.
Конечно, проще всего заткнуть крикунам глотки — дать взятки тому, другому. Но ведь эти замолчат, так другие захотят халявы. Уже до Госдумы дошли, суровых законов требуют. Но пуще всего — наказания.
Понял наконец Степанцов, что надо Федору. Толковое лобби в лице Кирилла требовалось Кулагину. И не ему одному, все они тут, оказывается, рассчитывают на помощь Степанцова, который в ближайшие недели должен занять пост Председателя Высшего арбитражного суда. А то, что арбитраж к их делу никакого отношения не имеет, их, видно, не волновало — судьи, они везде судьи и знают друг друга, а значит, если один попросит другого, тот так и решит.
Но самое смешное в этой ситуации заключалось в том, что Кирилл Валентинович мог сейчас, в данный момент, сулить им любую свою помощь. Он ведь ни за что не отвечал, да и как сложится в дальнейшем, тоже пока весьма проблематично, но исполнять роль сказочного дедушки было приятно. Нет, не дедушки все-таки, а толкового такого мужика, которому решение любой проблемы по плечу. Любой! Особенно на глазах у двух премилых девушек, которые всю дорогу так и льнули к веселым, подвыпившим мужчинам. Правда, Кирилл Валентинович был осторожен, излишне напряжен, и ему даже не было нужды делать озабоченного лица, но эти чертовки кого хочешь развеселят. Да и Федор старался вовсю.
Так что небольшая экскурсия к воде, а также решение на ходу государственных проблем, которые обсуждали Кулагин со Степанцовым, их, вероятно, забавляли.
Кулагин с усмешкой наблюдал за молодящимся Кириллом и думал о том, как тяжела, должно быть, семейная жизнь с человеком, который тебе в принципе надоел.
Еще когда они сидели в ресторане, где негромко играла музыка — живой маленький оркестр — и несколько пар в зале, возле бара, танцевали, у Степанцова заработал сотовый телефон. Как понял Федор, звонила Анна Карловна. Ему показалось, что он даже голос ее пронзительный, словно звук полковой трубы, услышал. Видимо, она интересовалась, когда супруг появится дома. Тот ответил в совершенно непривычном для него стиле: