Кроме того, вместо ракет она несла в специальных шахтах две дюжины подводных роботов-беспилотников класса «секрет», «дельфин» и «марлин», а также батиплав – мини-подлодку «Краб-3», способную опускаться на глубину до пяти километров, управляемую экипажем из трёх человек.
Командовал «Десной» капитан первого ранга Брайдер, до этого служивший на ракетоносце «Грозный».
Сам архипелаг Нан-Мадол не входил в план исследований экипажа и научной группы, руководимой доктором физико-математических наук Герасимовым. А вот глубины океана вокруг архипелага таили множество секретов. И в задачу исследователей входило изучение найденных на дне сооружений, напоминавших комплекс столбчатых храмов, поиск квакеров – источников таинственных звуков, вызывающих у людей панику и страх, и причин глубинного свечения толщи воды, напоминающего передвижение под водой невидимых подлодок, имеющих прожектора.
«Десна» находилась в акватории Микронезии больше месяца и за это время успела осмотреть дно на площади в десять тысяч квадратных километров. Найдено было и поднято на борт множество артефактов, которые позволили учёным сделать определённые выводы о причинах возникающих в глубине вод феноменов.
Так, штатный океанолог группы Шпачков предположил, что квакеры представляют собой технически организованные защитные пространства, предназначенные не подпускать людей, интересующихся всяческой таинственной чертовщиной, к сооружениям разумных обитателей океанов, которых он почему-то называл старогеями, избегая терминов «резиденты НЛО» и «пришельцы». По его мнению, на Земле находилось более двухсот старогейских баз, сто из которых располагалось под водой. Причём одна из них скрывалась именно в районе Нан-Мадола. Но добраться до них человек пока не мог. Лишь «Десна» позволяла надеяться на раскрытие тайн подводной цивилизации старогеев и найти их базу в районе Микронезии.
Поначалу идеи Шпачкова казались экипажу субмарины экстравагантными. Но по мере изучения обнаруженных находок матросы и офицеры «Десны» всё больше убеждались в истинности предположений океанолога, и шутки по поводу терминологии учёного прекратились. Словечко «старогеи», объединившее возраст объекта и второе название Земли – Гея, постепенно прижилось, заменив ходовой термин «подводный разум».
Командир «Десны» Алексей Аполлинариевич Брайдер относился ко всему философски, в том числе и к гипотезам учёных. Он побывал и в морях Антарктиды, и подо льдами Северного Ледовитого океана, видел реально существующие хорошо сохранившиеся постройки атлантов-антарктов и гипербореев и давно свыкся с мыслью, что человек на Земле – не единственное разумное существо.
Утром тридцатого апреля собрали на борт все беспилотники, рыскающие по дну на глубине восьмисот метров, всплыли, чтобы через спутник обменяться информацией с руководителем экспедиции в Москве. Предварительно послали к поверхности воды беспилотник «Секрет», чтобы убедиться в отсутствии свидетелей всплытия. Но горизонт был чист. Никто в этом районе моря не рыбачил, никто из военных не дежурил, никто не плыл к берегам Микронезии или от них.
– Товарищ капитан, – обратился к Брайдеру в центральном посту старпом Колодяжный. – Учёный народ просится на палубу, так сказать, вдохнуть свежего воздуха.
Брайдер слыл человеком твёрдых правил и нарушать инструкции никому не позволял. Но, во-первых, «Десна» не являлась стопроцентно военным кораблём, во-вторых, лодка находилась под водой долгое время, почти неделю, и пассажирам, да и матросам субмарины, требовалась разрядка.
– Десять минут, – разрешил он.
– Есть десять минут! – повеселел Колодяжный, включая интерком. – Пассажирам и свободным от вахт спуститься на палубу на десять минут. Командир, разрешите, я прослежу за порядком?
– Иди, повторяю, не больше десяти минут.
Старпом весело козырнул, натянул чёрную непродуваемую парку и выбрался из лодки через зализанную гладким волдырём надстройку с перископом и подъёмно-мачтовыми механизмами.
Его догнал пилот «Краба» Максим Лобанов, не раз спускавшийся на своём аппарате в океанские глубины, а также члены его экипажа: моторист Иван Комов и бортинженер Владимир Пинчук, единственный из всех, кто носил чёрную бородку и усы. Они с удовольствием присоединились к толпе высыпавших на верхнюю палубу субмарины экспертов исследовательской группы и матросов.
Погода в этом квадрате микронезийской акватории стояла солнечная, но ветреная, температура воздуха держалась не выше плюс пятнадцати градусов, и гулять под пронизывающими порывами западного ветра было некомфортно, однако все соскучились по солнышку и морским просторам и не роптали, застегнув молнии на куртках, оживлённо обсуждая погоду и подшучивая друг над другом.
Колодяжный поднял воротник, принюхался.
– А пахнет-то не комильфо…
– Посмотри левее, – сказал стоящий рядом Лобанов, плечистый, улыбчивый, с простодушным русским лицом и серо-голубыми глазами.
Старпом повертел головой, обнаружил в полукилометре от лодки ржаво-зелёную полосу, похожую на заросли мха. Длина полосы достигала нескольких сот метров, и было видно, что к горизонту она превращается в настоящее болото.
– Водоросли?
– Мусор, Михалыч, скопление мусора.
– Вот зараза! Уже и здесь всё загадили!
– Севернее, за Гавайями, ближе к Калифорнии, вообще вырос настоящий мусорный остров. Там скопились миллионы тонн пластиковых бутылок, коробок, бочек, упаковок и прочей грязи. Я читал, что площадь этой помойки чуть ли не больше площади всей Северной Америки.
– Да и я не раз встречал мусорные острова, но не предполагал, что они теперь везде.
– В год пластиковые отбросы по данным Гринпис убивают более миллиона птиц и морских млекопитающих.
– Проклятые пиндосы!
– Да не пиндосы – главные мусорщики планеты, хотя и они вносят свой вклад, а Индия, Индонезия, Таиланд и Китай.
– Ты случайно не агент Гринпис?
Лобанов засмеялся.
– Я агент самого себя. Батя в детстве называл меня любознательным несмыслёнышем.
– А теперь?
– Теперь я вырос, хотя любознательности не потерял.
Колодяжный взглянул на морской хронометр, способный работать даже под водой.
– Пора возвращаться.
– Ещё пару минут, Михалыч.
– Ладно, пару потерплю.
К ним подошёл Шпачков, зябко накинувший на голову капюшон оранжевой парки.
– Я думал, тут жарко, экватор близко, а дует, как на Чукотке.
– Вы бывали на Чукотке?
– Где я только не бывал. Иван Михайлович, может, чайку соорудим горяченького?
– Чай будем пить в кают-компании. Пора забираться обратно.
Матросы повиновались приказу моментально.
Эксперты в количестве пяти человек ещё посопротивлялись, но в конце концов тоже покинули палубу.
Колодяжный с помощью старшины задраил люки и вернулся в пост управления.
Через пару минут «Десна» погрузилась в воду на глубину в четыреста метров, чтобы её не могли увидеть чужие спутники.
– Поступило распоряжение командующего, – обрадовал его Брайдер. – Следовать в район севернее Маршалловых островов.
– Зачем?! – изумился Колодяжный.
– Военный транспортник десантирует спецгруппу и какой-то груз, который мы обязаны взять на борт. После чего двинемся на север.
– Зачем?! – повторил вопрос ошеломлённый старпом.
– На юго-западе от Гавайев пропала подводная лодка. Приказано обследовать квадрат по десятому меридиану и найти лодку.
– Что за лодка?
– Новая АПЛ «Камчатка».
Колодяжный вытянул губы трубочкой, но от присвиста удержался.
– Ничего себе сюрприз! А как же план? Мы ещё не обследовали и половину акватории вокруг Нан-Мадола, город нашли на дне…
– Городом займутся другие спецы, наше дело – НПО, а тут их пока что кот наплакал.
– Может, в исчезновении лодки как раз виноваты НПО? Если верить Шпачкову, старогеи следят за всеми морскими базами, а на Гавайях сидят американцы, в Пёрл-Харборе. Вот наши и натолкнулись на форпост старогеев. Вдруг это правда?
– Подойдём – проверим.
– У нас нет никакого оружия, даже торпедного аппарата.
– Обойдёмся без торпедных аппаратов.
– А что искала «Камчатка» возле Гавайев?
– АГС «Периметра». – Брайдер помолчал, бросая взгляд на панель управления. – Там на дне была установлена станция со «Статусами», она перестала выдавать сигнал «всё спокойно», послали «Камчатку»…
– И она тоже замолчала! – подхватил старпом. – Точно старогеи вмешались! Там их база на дне! Мы искали не там! Герасимов знает?
– Ещё нет.
– Разрешите, я ему намекну?
– Только ему лично, не при свидетелях. Не надо устраивать научные дискуссии на эту тему. Будут вопросы – пусть свяжется со мной.
– Есть, командир!
Лодка начала разгон.
Колодяжный добрался до жилого сегмента, находившегося между третьим отсеком, со вспомогательным оборудованием, и пятым, где в «ракетных шахтах» располагались все подводные аппараты, кроме «Краба», занимавшего место на аппарели во втором отсеке. На военных атомоходах класса «Ясень» в этом отсеке устанавливались торпедные аппараты и прятался боезапас.
В кают-компании было не очень шумно, но весело. Весь учёный народ в полном составе вместе с подводниками Лобанова и свободными от вахты офицерами пил чай. И разговор шёл именно о чае. Когда Колодяжный открыл дверь, Шпачков, получивший среди матросов экипажа «Десны» прозвище Профессор (хотя он и был им, за год до похода преподавая курс аномальной океанологии в Дальневосточном университете, а потом был переведен в Центр морских исследований МГУ в Москве), хорошо поставленным голосом вещал:
– Чай можно использовать не только в качестве напитка, но и как лечебное средство в форме сока свежих листьев или экстракта, а также в виде сухого порошка для лечения ожогов, наружных и внутренних язв. А из главного чайного витамина Р вообще создан препарат, применяемый в особо тяжёлых случаях кровоизлияний и при лучевой болезни.
Слушатели зашумели.
– Значит, вы рекомендуете пить чай чаще? – поинтересовался механик-пилот «Краба».
– В меру, – усмехнулся Шпачков. – Не зря предки придумали поговорку: чай не пьёшь – откуда сила? Выпил чай – совсем ослаб. Всё надо делать в меру.
– Но ведь сортов чая много, какой из них самый полезный? Зелёный?
– Они все полезны, хотя и по-разному.
– Моя бабушка утверждала, что лучший чай вовсе не из чайного листа, а из полевых трав и крапивы.
– Ну это не совсем так, просто у разных трав разные свойства и разное воздействие на организм человека. Есть возбуждающие, есть успокаивающие и даже наркотические. Кстати, из чайных семян делают чайное масло, в Японии оно называется цзубаки.
– Его тоже употребляют?
– Если оно изготовлено холодной прессовкой, то масло используют и в пищевой промышленности, вместо оливкового, но чаще оно используется в фармацевтике и в приборостроении.
– Откуда вы всё знаете, Виктор Степанович? – спросил Лобанов. – Вы ведь океанолог, а не ботаник.
– Я ещё и на спицах вязать могу, – пожал плечами учёный, вызвав у слушателей смех.
Колодяжный поискал глазами начальника группы, сделал ему знак, и они вышли.
– Меняем курс, Трофим Акимович.
– Не понял, – пробасил Герасимов, выбритый до зеркальной синевы. Он был плотен, кряжист, черноволос и выглядел молотобойцем, надень на него фартук кузнеца и дай в руки молот.
– Существенно изменились обстоятельства. – Колодяжный коротко ввёл начальника группы в курс дела. – Идём на север, к Гавайям.
– Значит, говорите, исчезла АГС? – задумчиво проговорил Герасимов. – Это плохо.
– Чего уж хорошего, хотя не исчезла, а перестала докладывать о себе. Исчезла «Камчатка». Точнее – замолчала.
– Это очень плохо!
– Вы абсолютно правы. Поэтому нас и отправляют разобраться в причинах молчания аппаратов. Мы ближе всех к этому району океана. Поговорите с коллегами, не особо объясняя детали.
– Постараюсь, Иван Петрович.
Колодяжный пожал ему руку, тяжёлую, мясистую и сильную, и вернулся в пост управления.
* * *
Следующее всплытие лодка совершила спустя десять часов после получения приказа из Москвы следовать на север, пройдя почти девятьсот километров под водой, на глубине четырёхсот метров, с предельно возможной скоростью.
Всплыли ночью, в тридцати километрах от Уджеланга, крайнего западного острова Маршаллова архипелага. Брайдер разрешил команде побыть на палубе стандартные десять минут, после чего Колодяжный проводил всех в лодку и остался ждать появления обещанного десанта. Из Москвы пообещали, что самолёт с грузом и спецгруппой прибудет точно в указанный срок – к двенадцати часам ночи по местному времени.
Дул холодный ветер, хотя небо было пока безоблачным. Волнение на море усилилось, лодку слегка покачивало, и у Колодяжного, совершенно не суеверного человека, внезапно испортилось настроение. Показалось, что вокруг началось какое-то движение и вот-вот что-то произойдёт. Он даже поднял голову, словно надеялся найти, кто на него посмотрел. Однако ему нужно было смотреть не в небо, а вглубь водной толщи, потому что тот, кто смотрел, находился под водой на недоступной современным подлодкам глубине.
Глава 4
Сирийский дрифт
Из иорданского Ирбида до границы с Сирией добирались на двух машинах.
Вербов вместе с майором Богушанской (Розой) ехал на пикапе «Тойота Хайлюкс», в кузове которого трясся крупнокалиберный ДШК, уставившись дулом в небо. Остальные восемь бойцов: капитан Алексеев (Сосна), капитан Климчук (Дуб), капитан Тамоников (Камыш), капитан Старцев (Ветка), капитан Шкаликов (Клен), капитан Панин (Тополь) и лейтенант Костеридзе (Миндаль), расположились в джипе «Рэндж Ровер Дефендер».
Все члены группы были вооружены американскими карабинами М4, компактной версией винтовки М16А2, немецкими пистолетами «Глок», немецкими же ножами и гранатами канадского производства С13. Из российского оружия только двое бойцов группы имели автоматы Калашникова образца 1966 года, что не должно было вызвать подозрений ни у американцев, ни у боевиков ИГ, сплошь и рядом вооружённых «калашами».
Одеты бойцы Вербова были также по последнему слову конспиративной амуниции: в потёртые и вылинявшие комбезы бундесвера с эмблемами BW, такие же брюки, куртки Shark Skin Soft Shеll, французский камуфляж Smock и F2, а также в невообразимого кроя хламиды исламистов, сочетавшие в себе шарфы и кепки с длинными козырьками, халаты, куртки, рубахи и мятые штаны неопределённого цвета. Правда, все эти одеяния неплохо уберегали тело от ветра и зноя и помогали прятать оружие.
Из девяти бойцов отряда только Вербов и Алексеев были тщательно побриты и выглядели белыми, остальные (кроме Богушанской, естественно) загорели и обросли бородами, превратившись в образцовых моджахедов.
Границу пересекли по грунтовой дороге, в объезд поста иорданской пограничной жандармерии. Граница в этих местах, да и вообще вдоль линии разделения Сирии с Иорданией и Ираком практически не охранялась, лишь на дорогах, соединяющих крупные города и провинции, располагались сторожевые посты, да в местах скопления боевиков ИГ и расположения американских баз несли службу «воины пустыни», нередко имеющие беспилотную авиатехнику.
Целью группы был захват одного из британских инструкторов, готовивших провокацию в захваченном американцами пограничном пункте Эт-Танф. После захвата Эт-Танфа в две тысячи семнадцатом году американцы устроили там базу, куда сотнями стекались боевики ИГ, образовав чуть ли не целую армию, которая так и называлась: Свободная сирийская армия – FSA. А так как её надо было содержать и кормить, а также постоянно науськивать на рейды в глубину Сирии, американцы вынуждены были тратить много сил и средств, что в конце концов им надоело, тем более что особых результатов деятельность FSA не принесла. Чтобы натравить весь мир на Россию, мешающую им чувствовать себя хозяевами чужих земель, как это было в две тысячи восемнадцатом году после провокации «Белых касок» в сирийской Думе, снявших фейковый фильм «о химическом нападении армии Асада на мирных жителей», и в две тысячи девятнадцатом, после «химической атаки на курдов», и в две тысячи двадцатом, когда сирийцы сбили два израильских штурмовика, выпустивших ракеты по Дамаску, агенты ЦРУ вместе с английскими инструкторами, прославившимися спектаклем с «нападением русского спецназа на Скрипалей», а также ликвидацией свидетелей и источников угрозы, таких как отравленные Литвиненко и Березовский, взорвавшийся в лондонской квартире предатель России Кобляр, утонувший в ванне ещё один перебежчик – Науменко, решили устроить очередную диверсию, соорудив в Эт-Танфе постановку «ракетно-химического удара» военных Асада, поддержанных русскими, по «мирным жителям» посёлка.