– Тут живет грифон, тут химера, тут гигантский медведь, там пещерная гиена, здесь гуль, – она кивнула на завешенную тяжелым пологом решетку, – правда, его не кормили уже много лет, поэтому он все время спит. Тут сфинкс непомнящий своего прошлого, мы нашли его на морском берегу у Темноморского моста. Моего единорога ты уже видел, а в этой клетке раньше жил огромный барс, но он умер от старости. Его шкурой я укрываю в холода свою кибитку.
– А это кто? – ноздри дракона напряженно затрепетали.
Последней в ряду стояла большая повозка. В ней находился ящик из толстой зачарованной стали. Внутри него находилась земля, в которой застыло нечто… Тоги не мог учуять зверя, но запах от него шел особый – дух забытой древней мощи, скованной усиленным неведомыми чарами металлом.
– Это фея, – понизив голос, ответила Джилл. – Не советую приближаться, у нее дурной характер.
– Удивительное место, – пораженно огляделся Томми. – Надо быть сильным чародеем, чтобы приручить всех этих монстров.
– Матушка Миртэй – великая колдунья. Ее дар – повелевать волшебными тварями, светлыми и темными. Даже Бессмертное Дитя – единорог однажды покорился ей…
Матушка Миртэй ожидала их в самой последней повозке. Это была небольшая крытая тканевым пологом кибитка, возле которой паслась пара черных мулов. На серой ткани, укрывающей жилище хозяйки цирка, охрой были нарисованы охранные знаки.
Тоги вспомнил, что некоторые из них ему когда-то чертила на песке Нарбелия. Среди красно-оранжевых кругов, палочек и загогулей, дракон различил «защитную звезду», «верхнее солнце» и «нижний полумесяц». Насколько он мог вспомнить, «защитная звезда» охраняла от бесконтрольного, природного колдовства, «верхнее солнце» притягивало удачу, а «нижний полумесяц» лишал силы темных тварей подлунной стороны.
«Ладно, посмотрим, что за колдунья здешняя хозяйка, надеюсь, ей не хватит ума и дерзости попытаться закрыть меня в клетке, как остальных здешних бедолаг» – подумал Тоги.
Мысль получилась слишком «громкой», и ее услышала Джилл.
– Матушка Миртэй держит силой только гуля, оборотня и фею, но они сами виноваты – бросались на людей и резали тягловый скот, – пояснила дракону циркачка, и голос ее прозвучал немного обиженно.
«Может, стоило отпустить их? » – продолжил Тоги.
– Они должники матушки Миртэй, и должны отработать в цирке указанный в договоре срок.
«Значит, существует договор? »
– Конечно. Или ты думал, что все существа, сидящие в клетках – пленники? – голос Джилл стал еще более обиженным
«Просто я подумал, что меня тоже запрут в клетку, а мне этого бы очень не хотелось» – попытался отшутиться Тоги, но шутка вышла неважной и лишь подбросила дров в огонь.
– Если хочешь остаться – придется, – по-кошачьи фыркнула Джилл, и на ее напудренных для представления щеках выступил румянец. – Это будет твоей работой – изображать злого монстра, запертого в клетке на потеху людям.
«Вот как, – Тоги сделал жуткую морду: раздул ноздри и растянул губы в страшном оскале, – я согласен».
Он легонько толкнул Джилл головой в плечо, отчего она пошатнулась, но тут же рассмеялась и в шутку стукнула дракона кулаком по носу.
– Заходите, – обратилась она ко всей компании просителей, – и помните, матушка Миртэй не любит долгой и пустой болтовни…
В кибитку прошли только Джилл, госпожа Линда и Томми. Дракон, дабы не создавать тесноты, остался снаружи, а в дверь просунул голову.
Цирковая хозяйка оказалась тучной дамой с алыми волосами и сильным южным акцентом. Томми простодушно принял ее за темноморку, а чуткий Тоги тут же сообразил, что матушка Миртэй вовсе не женщина, а кошка, вернее, существо, которое в этих местах принято называть холь.
Выслушав цель позднего визита, холь оглядела визитеров и, подумав, кивнула:
– Хорошо, я возьму вас. Должно быть, вы умеете делать что-то особенное, раз пришли наниматься в мой цирк?
– Конечно, умеем, – заверил ее Томми. – У меня есть шарманка, и я неплохо играю на ней.
– Где же твоя шарманка? – матушка Миртэй требовательно посмотрела на паренька.
– Я спрятал ее в камнях, когда отправился на чудесное представление, дайте мне десять минут, я ее принесу, и ваши прекрасные уши насладятся чарующими мелодиями…
– Ясно, маленький льстец, – толстуха, не дослушав, отмахнулась круглой, как кошачья лапа, ладонью. – Будешь играть на площадях и зазывать народ. А ты что умеешь, старая? – обратилась она к госпоже Линде.
Та не заставила себя ждать. Картинно заулыбавшись во весь рот, подпрыгнула и прошлась колесом от порога до стола, где восседала на бархатном пуфе толстуха-холь. Подхватив со стола гусиное перо, обезьяна взмахнула им, и на пол прямо из воздуха высыпалось несколько камней и каштанов.
– Ну, хватит, хватит, – хозяйка с довольным видом похлопала в ладоши. – Вижу, что ты одна умеешь больше, чем добрая половина моей труппы. А ты зачем пришел? – она проницательно взглянула на Тоги.
«Готов сидеть в клетке и пугать незадачливых посетителей» – ухмыляясь во всю физиономию, ответил тот.
– Хорошо, так тому и быть, – кивнула холь.
Она порылась в столе, достала оттуда три листа серой, пожелтевшей на краях бумаги. Потом протянула руку госпоже Линде, которая все еще сжимала позаимствованное со стола перо.
– Каждый из вас должен подписать со мной договор…
Когда договора были подписаны, матушка Миртэй хлопнула в ладоши, вызвав к себе двоих карликов, которым велела распределить новых артистов в повозки:
– Паренька с обезьяной поселите пока в грузовом фургоне, где возим реквизит и костюмы. Пусть заодно старое тряпье по сундукам разберут – все польза. А ты, дракон, займешь клетку старого барса. Уж не обессудь – это теперь твое основное рабочее место. Запирать тебя там силой никто не будет, так что считай – это твои новые апартаменты…
Томми и госпожа Линда ушли за карликами к своему новому жилью. Тоги остался с Джилл.
– Ну что? Я пойду спать. Вон твоя клетка – она не заперта.
«Я не хочу спать – не устал» – отказался от приглашения Тоги.
– Тогда проводи меня, – улыбнувшись, попросила девушка.
«Хорошо».
Вместе они дошли до кибитки, где коротала дни юная циркачка. Это была совсем маленькая повозка, которую, как выяснилось, возил знакомый лжеединорог. Он стоял тут же, привязанный за недоуздок к раскидистому резнолистому клену.
«Во время представления твой конь и вправду сильно походил на единорога» – удивился Тоги, разглядывая белого жеребца.
– Это моя личная хитрость – радостно похвасталась Джилл. – Я ему хвост жгутом свиваю, внизу оставляю кисточку, а копыта черной краской расчерчиваю пополам, чтобы казалось, будто они как у козла раздвоенные. Я сама весь этот грим придумала, так что матушке Миртэй даже сильный морок не приходится накидывать!
«Здорово» – честно восхитился Тоги, глядя, как Джилл стирает с копыт жеребца краску, а потом принимается расплетать хвост.
Закончив с питомцем, девушка нырнула в кибитку и спустя минуту вернулась оттуда с ведром воды и большим тазом. Присев на корточки, стала смывать грим, отчего по ее лицу, шее и груди потекли белые ручейки размытой пудры.
– Ох, чуть костюм не запачкала!
Джилл рассеянно всплеснула руками и скинула с себя цветастую блузку с пышной, украшенной кистями юбкой. Она осталась в куцых полотняных штанишках и коротенькой, обрезанной выше пупа, нижней рубашке. Тело ее было гладким, золотисто-смуглым и слишком мускулистым для девичьего.
От представшего взору зрелища Тоги смущенно отвернулся. Не будь его голова сплошь покрыта чешуей, он бы заметно покраснел, быть может…
Джилл не заметила эффекта, который ее неожиданное разоблачение произвело на стоящего рядом дракона. Она невозмутимо поплескалась в тазу, а потом, подхватив на согнутую руку свой сценический наряд, кивнула Тоги.
– Ладно, уже поздно совсем, я спать пойду. И ты иди. Помнишь, где твое новое жилье находится?
«Помню», – не поднимая глаз, ответил Тоги и потрусил вдоль рядов к звериным повозкам.
Весь недолгий путь его терзали сумбурные чувства. Смутился при виде девушки – с кем не бывает? Да с кем угодно бывает, но только в том случае, если и ты человек, ну, или кто-то подобный. Но он-то, Тоги, вовсе не из людской породы.
Бррр… Дракон рассеянно помотал головой, остановившись возле барсовой, а теперь уже своей собственной клетки. Принюхался – запах чужого зверя приглушался ароматом листьев лимонницы. Клетку тщательно мыли после предыдущего жильца.
Особой брезгливостью Тоги не страдал, а вот осторожностью не пренебрегал. Перед тем, как забраться внутрь, он деловито пошатал решетку, которая оказалась очень слабой, почти бутафорской, потом с легкостью скусил с двери петли для замка. После этих нехитрых процедур он забрался на лежак из свежей соломы и уснул вполглаза.
Нельзя сказать, что Тоги циркачам не доверял – опасность он умел чувствовать, как говорится «в воздухе», и здесь ей пока не пахло, просто привык жить на воле один и пока что ощущал себя не слишком уютно.
Как и сказала мертвячка, находился черный рынок глубоко в пещерах под скальной грядой. Там, под землей, с незапамятных времен были проложены ходы, часть из которых вела на юг, а часть на восток. Поговаривали, что восточные отводы тянутся до самого Апара, и когда-то давно по ним перевозили контрабанду. Теперь же потайные карты потерялись, а приметы-ориентиры позабылись, став легендами.
Будучи уверенной, что Учитель рано или поздно отправит ее под землю, Таша вызвалась сама и, увязавшись за Криспэллом и Шагрэем, уверенно двинулась по тропе, ведущей из амфитеатра на юго-восток.
Путь вышел недолгим, но жутко запутанным: тонкая, почти в след, тропа петляла и ветвилась, бросалась с круч в обрывы и натягивалась по хлипким доскам подвесных мостов, раскачивающихся над ущельями с бурлящей на дне водой. Таша даже заволновалась, что при случае сама вернуться назад не сумеет – запомнить все путевые приметы за раз она не смогла.
Шагрэй и Криспэлл шли уверенно и бодро. Их настрой успокоил принцессу, и она попыталась расспросить Учеников про место, в которое лежит их путь.
– Черный рынок – отдушина для любого некроманта, – мечтательно произнес Криспэлл, закатывая глаза и жмурясь на яркое солнце.
– Ага, – скептически пробурчал мрачный Шагрэй, – хороша отдушина, лишь когда золото в карманах позвякивает.
– Так на то ты и некромант, чтобы полные карманы золота себе заработать. Недешевое все же ремесло, – возмущенно воскликнул рыжий Ученик
– Ага, – монотонно повторил его спутник, – только на рынке твоем для анатомиста больше интереса, чем для некроманта. Труха да потроха!
– Так чего ж ты со мной туда пошел? – тут же недоверчиво взглянул на апарца Криспэлл.
– От скуки, не все ж в общине сидеть, а так хоть людей посмотрю да себя покажу.
– Ну-ну, давай…
Пока юноши спорила, тропа привела Учеников к черной дыре, уходящей под землю. Вниз от пути вели выдолбленные в камне ступени, которые почти полностью скрывал изумрудный налет мха.
Таша замерла перед темным проходом, в памяти шевельнулись неприятные воспоминания об эльфийской тюрьме и ее темных коридорах.
Криспэлл и Шагрэй уверенно двинулись в проход. Спустившись по ступеням вниз, зажгли по световому шару. Пары ярких огней вполне хватило, и вся троица углубилась под землю.
Эти пещеры оказались не такими мрачными, как тайники Волдэя. Воздух тут стоял сухой и теплый, а на стенах там и тут попадались забавные рисунки и непристойные надписи на всех возможных языках. Это подземелье никого не пугало, а стены его Ученики из общины вволю использовали для своих шалостей.
– Это еще что такое?
Криспэлл остановился резко, и Таша сходу влетела ему в спину.
– Чего еще? – недовольно буркнул идущий следом Шагрэй.
– Да тут про меня всякую ерунду понаписали! – краснея до ушей, ответил рыжий парень.
– Дай-ка глянуть…
– Нечего глядеть! – спохватился Криспэлл и, спешно подхватив с земли уголек, принялся закрашивать надпись на стене, прикрывая ее рукавом от остальных.
Пока он усердствовал, Шагрэй все же ухитрился подсмотреть, что написано, и зафыркал, сдерживая смешки:
– Смотри, как она тебя, значит… «мерином» обозвала…
Не в силах больше сдерживаться, апарец расхохотался от души. Глухое подземное эхо тут же подхватило его голос и унесло в темноту. Криспэлл смерил товарища злым недоверчивым взглядом:
– Это про кого это ты там?
– Про кривозубую дочку кухарки Сины, которой ты дал от ворот поворот на субботней пирушке.
– Вот ведьма зубастая, – прорычал рыжий, управившись наконец со злополучной надписью. – Чтоб ей… – он осекся, недоговорив.
Впереди, в непроницаемой подземной тьме раздались монотонные удары стали о камень. В их мерном ритме угадывался стук лошадиных подков. Когда он усилился, стало можно различить поскрипывание упряжи и шуршание колес.
– Пошли, – поспешил на звук Шагрэй, – черные купцы едут. Удачный день мы выбрали, чтобы прийти сюда.
Трое Учеников со всех ног бросились на звук. Миновав несколько поворотов, они вышли к большому подземному тракту, что тянулся с юга. По нему брели запряженные в повозки лошади. Над каждой из них, освещая дорогу бледным слабым светом, висел магический шар. Мрачные возницы прятали головы под темными капюшонами. Ехали они в тишине и даже лошадей понукали без голоса.
Принцесса принюхалась: вокруг каравана витал застойных дух мертвечины. У Таши сомнений не возникло в отношении того, чем нагружены повозки.
Проследовав за караваном, Криспэлл, Шагрэй и Таша добрались до огромного зала, к которому, словно весенние ручьи к озеру, стекались подземные тропы. В просторной пещере толпился народ, в основном то были продавцы мертвого товара. Они молчали и прятали лица под капюшонами и масками, объясняясь с редкими покупателями языком жестов.
– Эй, чего отстала, – обращаясь к Таше, обернулся через плечо Криспэлл. – Мы пойдем в дальний угол, там стоит телега Жвады Лысого. Этот старый прохвост умудряется таскать мумии из склепов знатных рыцарей и вельмож, у него всегда есть, чем поживиться.
– Ага, только деньги он дерет безбожно, с ним торгу никакого, – хмуро проворчал Шагрэй, направляясь за другом туда, где свод пещеры округлой аркой спускался вниз, к земле. – Чего идти-то, Криспэлл? Все равно денег нет.
– Я не собираюсь ничего покупать у этого Жвады, – спутник смерил апарца хитрым прищуром. – Сплетни бы послушать, чего и где в мире творится…
Таша не стала возражать – пошла, куда все. Краем глаза она пыталась усмотреть белоголовую лошадь, о которой говорила мертвячка, но все лошади вокруг то ли из-за царящего полумрака, то ли еще из-за чего, выглядели темно-серыми, какими-то сумрачно-бесцветными. Они и стояли совершенно недвижно, будто запылившиеся от времени каменные статуи.
Возле повозки Жвады стояли люди. Некоторые из них были принцессе знакомы – встречались в общине. Иные, как оказалось, пришли издалека.
Люди стояли кругом, в центре которого прямо на земле сидел толстый низкорослый человек с почти черным от загара лицом. В темноте его черты казались неестественно преувеличенными, будто у гротескной фигурки из эбенового дерева: блестящая лысая голова, выпученные по-жабьи глаза, оттопыренные в стороны уши, и огромный рот, нижняя губа которого почти касалась круглого, как барабан живота.
Таша не успела разобрать, что рассказал уродливый толстяк, но по лицам окружающих читалось ясно, что новости эти были далеко не радостными:
– Лихие вести ты нам принес сегодня, Жвада, – задумчиво почесал голову высоченный темноволосый мужчина в сером плаще, с двумя перекрещенными топорами за спиной.
– Что за вести? – дернул его за рукав Криспэлл. – Я не слышал!
– Лучше бы ты и дальше жил в неведении, сынок, – покачал головой сосед здоровяка, седой старик-стихийник, неведомо как оказавшийся в этом мрачном месте.
– Да не томи хоть ты, отец, говори, что стряслось?