– Вот и договорились. Стоишь на посту до полуночи. Потом тебя сменят… – князь посмотрел на ратников, – Бажен Кулик и Лавр Нестеров. До утра. Как продолжим поход, выспитесь в телеге.
– Слушаюсь, князь, – в один голос ответили Кулик и Нестеров.
Лавр добавил:
– Надо только, чтобы Осип разбудил.
Горбун сказал:
– Разбужу, не беспокойся, тока ложитесь у входа, а то я весь отряд перебужу.
– Ладно, возле входа так возле входа.
Жена хозяина двора больше не выходила. Снедь подавал сам Шатров с сыном.
Отужинав, начали располагаться. Стол сдвинули к одной стене, лавки к другой, Михайло принес сена, побросал охапки на дощатый пол. Ратники улеглись.
Савельева Шатров провел мимо поварни в закуток, где было две двери. Одна в гостиную комнату, другая в комнату, где спали отец с сыном. Где ночевала несчастная Антонина, Дмитрий так и не понял.
В комнатенке, где хватило места только для широкой лавки у печной стены да лавки у оконца-бойницы, князь рассчитался с хозяином двора за трапезу. Дал часть денег, оговоренных платой за постой. Сын принес перину, простыни, подушку и легкое одеяло. Все было чистое, не пользованное. Савельев помолился на сон грядущий, в комнате висела икона, разделся и лег в постель. Сразу же вспомнил Ульяну. Как она сейчас на Москве? Спит ли, или его вспоминает? А может, все-таки решила к родичам податься? Под мысли о любимой супруге князь Дмитрий Владимирович Савельев и уснул.
Осип Горбун вышел во двор. На бревне у городьбы сидели работники. Подошел к ним.
– Не спится, бедолаги?
– Чегой-то бедолаги? – подал голос старший, Санька.
– А то, что вид у вас, как у лосей пуганых.
– Ты говори, мужик, да не заговаривайся.
– Ладно, – сдался добродушный по своей натуре, как и все сильные, уверенные в себе люди, Горбун, – не будем собачиться. Как жизнь-то?
– Не жалуемся. Ты чего вышел?
– Охранять добро купеческое.
Работники переглянулись.
Санька спросил:
– Так купец свою охрану выставил?
– А я тебе о чем молвил?
– Ну, тогда неси службу.
Санька кивнул мужику.
– Пойдем, Илюша, нам тут делать нечего, коли у купца своя охрана.
– Эй, погодь, – окликнул работников Горбун.
– Чего?
– Так вас хозяин двора отрядил смотреть за конями и добром?
– Не-е. Мы просто так сидели. Утомились за день.
– Брешешь, поди?
– Ты у Петра Ивановича спроси.
– Нужен мне ваш Петр Иванович. Идите, без вас чище будет.
– Вот и мы о том же.
Работники зашли в постройку рядом с основным зданием.
На их место, поставив между ног саблю в ножнах, сел Осип Горбун.
Достал из кармана платок, понюхал, пахнет Клавдией. Довольно улыбнулся. Прошедшая ночь изменила его жизнь. Он шел к Клаве с мыслью, что и она отвергнет его. Посему сразу же по приходу и приступил к делу. Баба была не против, и Осип едва не завизжал от радости, когда оказалось, что Клава подходит ему. Наконец он нашел, что искал. И Клавдия осталась довольна, она тоже допреж мучилась с мужиками. Горбун испытал ранее неведомое. Они любили друг друга до самого рассвета. Горбуну пришлось бежать к себе домой, брать коня, дабы вовремя успеть к месту сбора. Успел. А вот лишнего сболтнул напрасно. И так хотелось спать, а тут князь еще на охрану поставил. Но все это такая мелочь по сравнению с тем, что получил Осип…
Он зевнул, после еды потянуло в сон. Но Горбун, как и все его други, воин опытный, знал, как обойти соблазн. Он поднялся, увидел бочку у городьбы. Там должна быть вода, иначе зачем бочка?
Направился туда. И тут случилось то, чего Горбун никак не ожидал. Скрипнули ворота, очень странно, они должны были быть закрытыми. Горбун сам слышал, как о том говорил князь и хозяин двора. В темноте появились два силуэта. Через городьбу перепрыгнул третий, плюхнулся рядом с отхожим местом и еще двое так же через городьбу у конюшни.
Горбун упал рядом с бревном, покуда не поднимая тревоги.
Незваные «гости» собрались за конюшней.
«Что за ночные птицы прилетели? – подумал Горбун. – Явно с черными намерениями. И ведь знали, что на постоялом дворе обоз с охраной. Кто-то предупредил. И вряд ли работники. Хотя почему нет, эти могли, как и хозяин, и сын его. Но что надо разбойникам? С добрыми намерениями да через городьбу на двор не наведываются».
Все стало понятно Горбуну уже чрез малое время.
Двое встали у конюшни, один подобрался к хоромам, замер у той самой бочки. Первые открыли ворота конюшни.
– Ба! – подумал Горбун. – Да это же конокрады! За нашими конями пришли.
На службу он взял кроме сабли еще и свой излюбленный шестопер, надел кольчужку супротив ножа. Мелькнула мысль – поднять тревогу. Наши сбегутся быстро, но конокрады успеют улизнуть, а того Горбун допустить не мог. Он, богатырь, валивший одним кулаком троих-четверых татар за раз, и упустит шайку?
Осип закрепил шнур шестопера на руке, метнулся к тому, что стоял у бочки. Разбойник и пикнуть не успел, как получил удар по голове.
Пока он падал, Горбун метнулся к левому углу конюшни. Разбойники, что встали у постройки, заметили движение, но среагировали поздно. Подошли друг к другу, что было на руку ратнику. Пока они решали, что делать, Горбун налетел на них. Взмах шестопера, и один с пробитым боком охнул, валясь на землю. Второй выхватил саблю, замахнулся на Горбуна. Владели холодным оружием разбойники так себе. Осип увернулся и врезал разбойнику шестопером в хребет. Тот, охнув, ткнулся в землю и потерял сознание.
Осип отворил ворота конюшни. Встал посреди входа.
– Эй, «гости» дорогие, не поздновато ли пришли? И пошто в конюшню? Шли бы в дом.
В ответ – тишина, только шевеление да конское фырканье. Горбун, бывший во многих сражениях, заслышав шум, рухнул на грязный пол. И вовремя. Над головой просвистела сабля. Из ближнего стойла выскочил мужик. Но под ногами Горбун. Об него и споткнулся разбойник. Упал рядом. Осип, не раздумывая, врезал ему кулаком по широкой морде, сразу же превратив ее в кровавое месиво. В пролет между стойлами выскочил другой разбойник. В руках вилы. Тараном пошел к выходу, закричал:
– С дороги, убью!
Когда он пробежал половину пути к выходу, Горбун вскочил на ноги, подняв грозный шестопер. Разбойник выбросил вперед вилы, намереваясь приткнуть охранника к бревну.
Но шестопер оказался быстрее.
Взмах, и древко вил переломилось пополам. Обломок вонзился в ограду стойла, древко осталось в руке незадачливого конокрада. Но отступать ему некуда, рванулся вперед. И совершил ошибку. Впрочем, любое его движение стало бы ошибкой.
Горбун нанес сокрушительный удар рукой в челюсть, от которого конокрад не только остановился, но отлетел назад, глухо плюхнувшись в навозную кучу.
Горбун вытер пот. Кони ржали, метались, кровь почуяли. Из дома бежали ратники. Кто к городьбе, кто к воротам.
Савельев, увидев двух валяющихся на земле мужиков, заметил открытые ворота конюшни. Кинулся туда и едва не столкнулся с выходившим Горбуном.
– Полегче, князь, так и убиться можно.
– Вот чертила, чего тут было?
– Да ничего особенного. Конокрады, пять рыл, хотели наших коней увести. И что интересно, Дмитрий Владимирович, они не тока знали, что мы встали здесь на постой, но кто-то оставил для них открытыми ворота. Заходи, забирай коней и сваливай по-быстрому. Но тока неувязка у них вышла, на меня налетели.
Горбун горделиво повел головой.
Князь проговорил:
– Да, для здравия это вельми вредно. Конокрады живы хоть?
– А кто их знает? Двое али трое должны выжить, но надо глядеть.
– Новик, – позвал ратника князь.
– Да, Дмитрий Владимирович?
– Глянь на того, что валяется у бочки.
– Угу.
– Уваров!
– Слушаю, князь.
– Ты посмотри на двоих, что у конюшни.
– Да, князь.
Сам же Савельев с Горбуном зашли внутрь.
Туда же прибежали и хозяин постоялого двора, его сын и работники.
– Чегой-то тут? – испуганно спросил Шатров.
– Погодь, стой на входе, вместе со своими людьми.
Местные подчинились.
Савельев подошел к первому разбойнику, тот хватал воздух окровавленным ртом. Зубы выбиты, челюсть сломана – понятно с первого взгляда.
Князь взглянул на Горбуна.
– Чего уж ты так-то, Осип?
– Так он саблей махал. Мне чего, ждать, что ли, покуда посечет? Ну и вдарил, и то вполсилы. Иначе голову проломил бы.
– Кто ты? – нагнувшись к раненому, спросил Савельев.
Разбойник что-то промычал.
Утвердительно покачав головой, князь прошел ко второму. У того физиономия оплыла так, что и глаз не видать.
– Кто? – спросил князь.
Конокрад приподнял руку, указал на Горбуна.
– Да не кто тебя вдарил, спрашиваю, а ты кто?
– Э… я… – изо рта пошла кровь.
От двери донеслось:
– Купец, пройтись можно, я многих в округе знаю, может, и признаю кого.
– Пройди, глянь.
Шатров узнал первого с разбитой челюстью.
– Ба! Да это Митяй Грач.
Воевода и Горбун подошли к нему.
– Что за Грач?
– Известный разбойник. Но народ не грабит, а все боле по коням промышляет. Встанет обоз на постой где-нибудь у ближнего лесу, Грач тут как тут. И нет в обозе коней. А вот кому он их сплавлял, неведомо.
– Может, из села?
– Не-е. Откель он, неведомо, но разбойничает в наших краях.
– Глянь на второго.
Шатров посмотрел.
– Этого не знаю, не видел.
– А тех, что на улице?
– Не глядел.
– Так погляди и будь во дворе с сыном и разбойниками. Есть о чем погутарить.
– Ага, купец, только пошто твои люди тебя князем величают?
– По то, что так я велел.
– А? А я уж подумал, и на самом деле князь.
– Ступай, да быстро.
Когда Дмитрий вышел из конюшни, Шатров разглядывал лежащих на земле разбойников. Потом отошел испуганно в сторону.
– Ты чего, Петро?
– Мертвые они.
– Мертвые?
Савельев посмотрел сам. Действительно, удары шестопером не оставили налетчикам шансов выжить.
Князь повернулся к Горбуну, тот потянулся, тут от бочки крик – мертвяк.
Дмитрий спросил Горбуна:
– И чего ты наделал? Троих прибил!
– А не будут воровать. И оружие при них было.
– Нет, в охрану тебя ставить нельзя.
Бледный от испуга Шатров спросил:
– А что, купец, тапереча мне делать?
– Чего, спрашиваешь? Придется отвечать на мои вопросы.
– До них ли?
– До них. А ну-ка, объясни мне, пошто ворота и во двор, и в конюшню были открыты? Пошто твои работники не охраняли двор?
Санька и Илья что-то начали лепетать, вроде как человек из свиты купца на охрану вышел, но князь перебил их:
– Молчите. До вас еще дойдет черед.
Он перевел взгляд на хозяина двора.
– Ну? Ответствуй, Петр Иванович.
Тот повернулся к работникам.
– Санька, пошто ворота не запер?
– Да я думал, Илюха запрет.
– Илюха?
– А я думал, Санька как старшой сделает.
Шатров развел руки.
– Вот как, купец, получилось.
– Ну с въездными воротами ладно, работники у тебя действительно еще те, могли понадеяться друг на друга, а конюшня пошто была открыта?
– Михайло? – повернулся к сыну Шатров.
– Да я вроде, батюшка, закрывал.
– Вроде?
Савельев взглянул на парня.
– Так закрывал или нет?
– Не помню, должон был закрыть.
– Тьфу, – сплюнул на землю Горбун, – кутерьму развели, не постоялый двор, а не пойми что.
Савельев приблизился к Шатровым.
– А не нарочно ли ты, Петр Иванович, велел ворота открытыми оставить? Уж не заодно ли ты с конокрадами?
– Да Господь с тобой, купец, я не разбойник.
– Ну ничего, двое живы, они все расскажут. Сейчас покойников к бане, подраненых в дом. Дрозд, приглядишь за ними.
– Слушаюсь, Дмитрий Владимирович.
– Бажен и Рябой – на охрану. Ты, хозяин, вели работникам кровь в конюшне убрать, дабы кони успокоились. Запереть все и спать.
– А… мертвяки? О них доложиться надобно.
– Вот поутру и доложишься. Старосте села, тот пристава из волости позовет. И жди, чтобы до его приезда не померли те, что живы. Я узнаю. Делать дело и спать.
Скоро на дворе все утихомирилось.
Савельев и дружина уснули, Шатров же маялся бессонницей. И как купец догадался, что он заодно с Грачом? Прибить бы их с Баталом, вторым выжившим, но купец предупредил. А может, и не купец он вовсе? В телегах немного оружия, пороху, дроби, провизии. И столь охраны. Может, действительно князь? Воевода малой дружины? Тогда трогать раненых нельзя. Они не сдадут его, потому как тока себе хуже сделают. А он, Шатров, откажется от всего. И доказать его соучастие в разбойном промысле не можно будет. Отвертится. Надобно денег приставу сунуть, рублев пять, глядишь, и примет, а если еще и старосте рубль дать, то обойдется. Шатров успокоился, но заснуть до утра так и не смог.
Дружина встала рано, о том Савельев предупредил хозяина.
Антонина уже готовила утреннюю трапезу.
Шатров вознамерился тут же с подъему послать на село сына за старостой, но Савельев запретил.
– Как уедем, пошлешь. До того никому со двора ни ногой.
Пришлось подчиниться.
Покуда Антонина с Михайлом стол накрывали, ратники помолились, вывели коней, оседлали.
И после трапезы выехали со двора. В низине, где они не были видны ни со двора, ни из села, свернули в лес.
Вперед вышли служивые татары Гардай и Туран. Они знали местные лестные тропы лучше любого охотника.
Отряд продолжил путь, но уже прикрытый лесами.
Что произошло на постоялом дворе, никого больше не волновало. В гибели подельников, в увечье виноват сам Митяй Грач, вот пусть он и ответствует.
Дальше останавливались в лесах, урочищах, рощах.
На весь путь ушло менее четырех дней. К Калуге подъехали поздно вечером, когда уже крепостные ворота были закрыты. Встали в березняке, в двух верстах от города.
Приготовили на слабом костре каши. Трапезничали с солониной, пили квас, взятый с собой Гордеем Бессоновым. В ночь пошел дождь, укрылись под пологами, кто-то залез под телеги. Весенний дождь короткий, прошел быстро. До утра выспались.
После чего дружина вышла к въездным воротам городской крепостной стены. Прошла по дубовому мосту, и уже за башней ее окружили крепостные ратники. Многие были вооружены пищалями.
Савельев соскочил с коня.
К нему подошел один из ратников, назвался:
– Сотник Поликарп Лунский. А кто ты, воевода?
– Князь Дмитрий Владимирович Савельев, прибыл с дружиной по поручению Государя Всея Руси Ивана Васильевича.
Сотник спросил:
– Царская грамота при себе?
– Да.
– Покажи, князь.
– А ты читать-то умеешь?
– Пошто обижаешь? Али тока у вас на Москве грамотные обретаются?
– Извини, сотник.
Савельев передал ему свиток.
Посмотрев грамоту князя Крылова, сотник махнул своим.
– Пропустите, это та дружина, которую ждет воевода.
Ратники разошлись, кто к крепостной стене, кто в ближайшие дома.
– Езжай за мной, князь.
– С дружиной?
– До кремля да, далее один.
– А мои люди что, стоять у кремля будут?
– Их определят на гостиный двор, повелением воеводы освобожденный для ратников особой дружины государя. Там и палаты для отдыха, и мыльня, и поварская со столовым залом. Все, что надобно для проживания. Я ведаю, что ратники дружины могут постоять за себя, но им след отдыхать, а посему охранять обоз будет стражник моей сторожевой сотни. Тебе же, князь, велено пройти к воеводе, князю Ивану Васильевичу Горинскому.
– Так уж и велено? – усмехнулся Дмитрий.
Сотник поправился:
– Извиняй, князь, Иван Васильевич просил, чтобы ты пришел к нему.
– То совсем другое дело.
Он обернулся.
– Дружина, за мной!
Ратники направились к местному кремлю, где находился дворец наместника и воеводы Калужской крепости.
Воевода встретил гостя в большой зале. Для невеликих размеров местного дворца и эта зала казалась большой.