– Я не против. Вот мой телефон, звони, – Мономах протянул визитку.
Минут через пятнадцать бывшие однокашники распрощались. Ловя машину на перекрестке, Мономах думал о том, как странно встречать знакомых спустя долгое время: после того как они кратко рассказывают друг другу о произошедших в жизни изменениях, тем для продолжения беседы практически не остается! Честно говоря, он не жаждал новой встречи с Павлом Трубниковым и надеялся, что и тот придерживается того же мнения, предложив созвониться лишь для галочки. Мономах работал так много, что не имел возможности видеться даже с близкими друзьями – просто счастье, что лучший друг, патолог Иван Гурнов, работает в той же больнице. Так с какой стати делать исключение для Павла, дружба с которым завершилась в тот самый момент, когда они окончили мед? Да и дружбы-то особой не было – так, тусня в общей компании…
Притормозившая машина отвлекла его от мыслей о Трубникове. Устроившись на переднем сиденье, Мономах задумался о другом – о разговоре с Кайсаровым и его недвусмысленном предложении.
* * *
Дочь телеведущей ходила в элитарную школу на Васильевском острове. Хоть Алла и взяла на себя ее мать, как личность известную и способную устроить скандал из-за того, что кто-то покажется ей некомпетентным или занимающим недостаточно высокую должность в СК, она решила дать Сане Белкину поработать «на земле» самостоятельно, без присмотра старших товарищей. Такое решение показалось ей логичным еще и потому, что именно Александр, потратив кучу времени, излазил соцсети, в которых была зарегистрирована покойная Юля, в поисках ее возможных сексуальных связей. Он нашел лишь обычные подростковые приколы, фотографии в провокационных позах (все девчонки в ее возрасте выкладывают такие!), да ничего не значащую переписку фривольного содержания с несколькими парнями. Чтобы прочесть последнюю, Белкину пришлось взломать аккаунты Юли, воспользовавшись пиратской программой, но он не стал упоминать об этом при Сурковой, чтобы не ставить ее в неудобное положение. Он предполагал, что следачка догадывается о незаконности методов его работы, однако предпочла бы сохранить статус-кво. Ничего полезного тем не менее из социальных сетей выудить не удалось – кроме, пожалуй, имен близких подруг. Мать Юли не смогла их назвать! Они с дочерью виделись редко, а общались и того реже, ведя каждая свою жизнь, почти не интересуясь чужой. Применимо ли слово «чужая» для членов семьи? Саня предпочитал не задумываться над столь философскими вопросами, оставляя себе лишь факты. А факты таковы: Анна Иродова понятия не имела о жизни дочери вне музыкальной школы и кружков, в которых она занималась, как всякий ребенок состоятельных и вечно занятых родителей, желающих, чтобы дитятко не болталось без дела по улицам в поисках приключений.
Лучшую подругу Юли звали Ларисой Угрюмовой, и Саня надеялся, что фамилия девочки не соответствует ее характеру и у нее удастся узнать что-то конструктивное о личной жизни товарки. Белкин слышал, что попасть в школу в современных условиях не так-то просто, но все же удивился, когда охранник «срисовал» его еще у забора и тут же направился навстречу. Саня порадовался, что у него в кармане уютно устроилась книжечка СК, которую он поспешил предъявить. Лицо охранника выразило должное уважение, и Белкина пропустили на территорию и даже объяснили, как найти нужный класс. Он не стал вламываться посреди занятия, а предпочел интеллигентно дождаться звонка. Ларису Угрюмову он узнал по фотографиям, которые видел на ее странице «ВКонтакте». Чисто внешне она не годилась Юле в подруги: невзрачная девочка в очках сильно проигрывала дочке телеведущей, обладавшей яркой внешностью. Тем не менее они дружили!
– Лариса, можешь рассказать мне о Юле? – попросил он, когда они присели за столик в школьном кафетерии. Помимо них там находилось несколько младшеклассников с учительницей да двое учителей в самом конце зала вели неспешную беседу за чашкой чая.
Девочка поправила очки, сползшие по короткой переносице на самый кончик носа.
– Может, вы лучше вопросы будете задавать? – предложила она.
– Хорошо, – согласился Саня. – Как давно вы дружите… то есть дружили?
– Вы думаете, мы слишком разные?
В проницательности девчонке не откажешь!
– Мы как в первом классе сели за одну парту, так и сидели вместе, – продолжала Лариса. – У нас обеих плохое зрение, только Юля стеснялась и не любила очки носить. Потом она стала надевать линзы… А мы так и остались в первом ряду. Все привыкли.
– Юля была хорошей подругой?
– Хорошей. Особенно до восьмого класса.
– Почему именно до восьмого?
– Ну, она стала интересоваться мальчиками, понимаете? – Толстый пальчик с обгрызенным ногтем вновь подвинул очки повыше.
– А ты, значит, к мальчикам равнодушна? – предположил Саня.
Девочка кинула на него быстрый взгляд и тут же отвела глаза.
– У меня есть занятия поважнее, – буркнула она. – В университет через два года поступать!
У такой, как Лариса, не много шансов найти себе парня: толстоватая, неприметная девчонка вряд ли пользуется успехом у противоположного пола. В отличие от Юли. Немудрено, что интересы подруг разошлись, как только они достигли периода половой зрелости. Только Лариса, из гордости, предпочитает делать вид, будто парни ее не привлекают – куда ж деваться, если не желаешь признавать собственную неконкурентоспособность?
– Ты сказала, Юля интересовалась мальчиками, – сказал Саня. – А был кто-то, кого она особенно привечала?
– Привечала? Какое странное слово!
– Почему?
– Ну, устаревшее, что ли, а вы такой молодой… Вы правда из Следственного комитета?
Белкин подавил вздох и продемонстрировал девочке свою книжечку.
– Мы можем продолжать? – спросил он. – Был ли…
– Да нет, не было, – быстро ответила Лариса. – Юля только флиртовала. Ей нравилось, что на нее обращают внимание, но мать почти не оставляла ей времени на свидания. Юле даже в кино сходить было некогда, представляете? И, на самом деле, ей нравились мужчины постарше.
– Ты кого-то конкретного имеешь в виду?
– Да нет… нет, конечно.
Лариса смутилась, решив, что сболтнула лишнее, однако Саня, как гончая, взявшая след, отступать не собирался.
– И все-таки, – с нажимом продолжил он, – кого из взрослых парней ты видела с Юлей? Или, может, она о ком-то тебе рассказывала?
Девочка еще немного помялась, потом ответила:
– Ну был один… Симпатичный такой, высокий брюнет. Одет клево, тачка у него такая… Внедорожник, темно-серый.
– И часто ты видела их вместе?
– Да один раз всего, мужик ее из школы забирал.
– А она не объяснила, что за парень?
– Напустила на себя загадочный вид, говорила полунамеками… Короче, выпендривалась!
Лариса чувствовала себя обиженной. Возможно, она до сих пор не осознала потерю, ведь подростки, в отличие от взрослых, легче относятся к смерти, считая ее временным явлением. Неприятности заканчиваются, и это пройдет… И все снова будет хорошо.
* * *
Араик Туманян оказался невысоким, плотным молодым человеком лет тридцати. Не особо привлекательным – хотя, с другой стороны, Антон ведь не женщина, чтобы судить о таких вещах. Тем не менее он где-то читал, что понятия о красоте у всех людей, и даже у разных народов, одинаковые. К примеру, вам могут не нравиться раскосые глаза и прямые черные волосы, однако, встретив хорошенькую китаянку или японку, вы непременно признаете, что она не только выгодно отличается от большинства соотечественников, но и довольно близка к идеалу внешности. Маргарита Арутюнян была хороша – настоящая красавица, и, хотя Антон предпочитал блондинок, он не мог не отдавать девушке должного и не сожалеть, что ее больше нет среди живых. Такую красотку трудно представить себе рядом с Араиком, обычным продавцом в продуктовом магазине отца.
– Нет, я понятия не имел, что Маргарита беременна, – поджав полные губы, ответил на вопрос Шеина Туманян. – Даже предположить не мог!
– Простите, вы не знаете, что от, э-э… близости родятся дети? – вырвалось у Антона. Он тут же пожалел о своей несдержанности, потому что лицо парня потемнело и напряглось, а взгляд, и без того настороженный, сделался тяжелым.
– А не было близости, – процедил Араик. – Маргарита хотела, чтобы все произошло только после свадьбы. А сама, выходит, замутила с кем-то и даже залетела?! Тварь!
– Погодите, так ребенок от…
– От кого-то другого! Я берег ее, пылинки сдувал, а она…
– Ее родители в курсе?
– Не знаю я, в курсе или нет! – взорвался парень. – А ведь это они должны были следить за ее поведением! Столько народу в доме, мамки-няньки, а деваха по мужикам пошла! Отец говорил, не стоит связываться с семьей, у которой не все в порядке…
– Что это значит – «не в порядке»?
– От осинки, как говорится, не родятся апельсинки. Но Маргарита бы такая… ну, вы понимаете!
Араик выглядел раздраженным. Мог ли он в порыве гнева убить девушку?
– Араик, когда вы узнали о беременности вашей невесты? – задал прямой вопрос Антон, внимательно глядя на собеседника.
– Ну, нет, вы мне убийство не пришьете! – скривился тот, сообразив, куда дует ветер. – Я узнал, когда и все… Кстати, почему вдруг СК заинтересовался убийством? Или правда, что в новостях рассказывают?
– О чем рассказывают?
– Да о маньяке, который беременных убивает!
– О маньяке мне ничего не известно, а вот вы знаете, с кем еще, кроме вас, встречалась Маргарита?
– С кем? – Лицо Араика перекосилось. – Да вы в своем уме?! Да если бы я только узнал… – Тут он понял, что хватил через край, заставив Антона подумать о себе как о возможном подозреваемом, и сбавил тон: – Насколько я знаю, Маргарита ни с кем не встречалась, кроме подруг. Я думал, что получаю чистую, непорочную девушку, желающую быть женой и матерью, заботиться о муже и доме, а она… В любом случае все вскрылось бы, ведь я-то точно знал, что не дотрагивался до нее и пальцем!
– Хорошо, – вздохнул Антон, – а где вы были в день гибели Маргариты?
– Меня уже спрашивали, – буркнул Туманян. – Я был в магазине. Меня видели моя напарница и покупатели. Большинство из них постоянные, можете их спросить!
– Обязательно спросим, – пообещал Антон, в глубине души испытывая жалость к обманутому в лучших чувствах парню. – А вы, на всякий случай, не покидайте пределов города, ладно?
– Да куда же я уеду? – развел руками продавец. – А вы можете пообещать, что назовете имя того, кто обрюхатил мою невесту?
– Не могу, – покачал головой Шеин. – Я расследую убийство, а не измену!
* * *
Сидя в каморке Ивана Гурнова, примыкавшей к «холодильнику», Мономах с приятелем потягивали коньяк, запасы которого, стараниями благодарных пациентов, не иссякали. Само собой, пациентов Мономаха: «клиенты» Гурнова, в силу своего состояния, не способны испытывать чувство благодарности – как, впрочем, и никакие другие чувства.
– И что ты думаешь делать? – спросил Иван, отправляя в рот кружочек тонко нарезанного лимона.
– А что я могу? – обреченно пожал плечами Мономах. – Положусь на Кайсарова – похоже, он всерьез намерен разобраться с Муратовым!
– Ну, дай бог, – закивал Гурнов. – Может, из этого и выйдет толк: мохнатая лапа в верхах еще никому не мешала! Благодарный мужик оказался, да? Кто бы мог подумать…
Рассказав Ивану о встрече с Кайсаровым, Мономах умолчал о его предложении стучать на Муратова. Хоть он и не дал прямого ответа, ему было стыдно.
– Да я сам не ожидал, – пробормотал он.
– Брось, ты ж его дочку от тюряги спас! Греется сейчас под теплым арабским солнышком…
– Кто знает, что у Алсу в голове? Сейчас она в ремиссии, но надолго ли?
– Не твоя печаль, забей! Тебе о своей шкуре думать надо. Я надеялся, что Муратову по башке настучат за происшествие в приемном отделении, но, видать, у него слишком сильный покровитель, раз даже Кайсаров не дает гарантий! Но я бы на твоем месте не сидел ровно на заднице, а попытался подложить Муратову свинью. Он-то уж не стесняется в средствах в борьбе с тобой!
– Ты предлагаешь нанять кого-то, чтобы пристрелил Муратова, или самому облить его кислотой и закатать в бетон на стройке?
– Звучит разумно! – мечтательно произнес патолог, закатывая глаза. – А давай вместе? И сидеть будем в соседних камерах. А если повезет, то и в одной.
– Чем тебе-то Муратов насолил? Он, по-моему, вообще не в курсе существования вашего отделения!
– И это становится особенно очевидно в период распределения премий, – буркнул Гурнов. – У нас они самые маленькие! А у вас только чуток побольше, хотя твое отделение приносит огромные бабки, которые платят иногородние пациенты, стремящиеся улечься в койку именно к тебе, прости за каламбур!
Мономах покачал головой. С тех пор как премиальный фонд отдали на откуп главврачам, ситуация в больницах осложнилась. Теперь все зависит не от личных заслуг врачей и даже не от того, как много денег приносят платные пациенты: роль играет лишь то, насколько благосклонен к заведующему отделением главный врач. Сумма премий держалась в строжайшей тайне, но у Гурнова везде свои люди.
– А угадай, у кого самые большие премии? – продолжал Иван.
– Чего тут гадать-то? – пожал плечами Мономах. – У Тактарова!
– Точно. Ну и еще у Иващенко, ведь она с спит с Муратовым.
– Иващенко?! – изумился Мономах.
Алена Дмитриевна Иващенко являлась начальницей планово-экономического отдела и женой хирурга из гастроэнтерологии. Интересно, он в курсе?
– Отвечаю! – подтвердил Гурнов. – Понимаю твое удивление, она отнюдь не красотка. У Муратова отвратительный вкус, как и характер, да и вообще он редкостная дрянь. Так что если решишь насчет кислоты, я в деле!
– Договорились.
– У меня для тебя тоже есть новость, – сказал Иван после непродолжительного молчания.
– Какая?
– Мне работу предложили.
– Ты уходишь из больницы?! – пришел в ужас Мономах: сама мысль о том, что у него отнимут возможность спускаться в подвал, чтобы отвести душу в беседе с патологом, казалась убийственной.
– Окстись, куда я денусь! – отмахнулся Иван. – Дополнительную работу.
– Но у тебя же полная ставка, да и в деньгах ты не нуждаешься!
Отец второй жены Гурнова обожал зятя. Он долго и тяжело болел, и Иван заботился о нем, в то время как родная дочурка была рада скинуть проблемы с отцом на мужа. Под конец тесть начал испытывать сильные боли, и Ивану каким-то образом удавалось добывать для него сильные обезболивающие. Кстати сказать, женка просила Гурнова сделать папе эвтаназию – ну конечно, ведь ей это ничем не грозило, а вот Иван мог отправиться за решетку за такую доброту! Он отказался, но исправно колол наркотики тестю, и тот жил себе счастливо до самой последней минуты. А после его смерти выяснилось, что тесть, богатый, но прижимистый человек, оставил свое состояние любимому зятю. Кроме денег и акций нескольких крупных компаний, Иван заполучил квартиру на Крестовском острове, ветеринарную лечебницу и фирму по ремонту автомобилей – тесть придерживался принципа, что не следует держать все яйца в одной корзине. Ко времени его смерти Иван успел развестись с женой, и, соответственно, она не могла претендовать на часть наследства отца как на совместно нажитое имущество! Бывшая попыталась отсудить хоть малую толику, но Гурнов нанял адвоката и оставил ее с носом. Правда, он сделал напоследок красивый жест и подарил экс-супруге их общую квартиру. Она подарок не оценила и до сих пор делала Ивану гадости при каждой удобной возможности. К счастью, для него они были не опаснее комариных укусов.
– Новая работа скорее хобби. Держись за стул, а то упадешь! – ухмыльнулся Иван, вращая глазами, словно китайская мягкая игрушка.
– Ты меня пугаешь!
– Работа – в СК.
– Что-что?!
– Им там дико понравился мой отчет по Четыркиной, представляешь? Только я не пойму, что в нем особенного – у меня все отчеты такие! Вспомнили, кстати, мою работу по делу твоей Алсу… Короче, я подумал, что это было бы интересно. Вот, хотел с тобой посоветоваться.