Закончив с плащом, он поднял воротник и внимательно осмотрел руки. Под тремя ногтями осталась засохшая кровь, но постороннему взгляду может показаться, что это земля или солидол. И никто ничего не заподозрит. Только он один способен почувствовать запах крови сквозь черный нейлон дождевика и подкладку, ибо остальные люди не обладают столь чувствительным и изощренным обонянием, чтобы уловить этот легкий аромат. Зато, глядя на черные каемки, оставшиеся под ногтями, он будто наяву сможет услышать пронзительные вопли, раздающиеся в ночной темноте, как чудесная музыка, снова вспомнить дом Темплтонов, вибрирующий всеми стенами, словно концертный зал… Как жаль, что никто, кроме него и бессловесных, протянувшихся на долгие мили виноградников, не слышал чарующих стонов и криков.
Если когда-то его схватят с поличным, полиция сразу возьмет у него отпечатки пальцев. Его хитрые махинации с компьютерами откроются, и в конце концов следствию, вероятно, удастся связать его с длинным списком нераскрытых преступлений. Но он не боялся. Живым его не возьмут, и он никогда не предстанет перед судом. А какие бы подробности ни стали известны судьям после его смерти, они только прославят его имя.
Его полное имя – Крейбенст Чангдомур Вехс. Из составляющих его букв можно сложить немало слов, ассоциирующихся с могуществом: БОГ, СТРАХ, ДЕМОН, ГНЕВ, ВРАГ, ДРАКОН, ГОРН, СЕКС, СМЕГМА, ИСХОД и другие. Есть среди них и слова с мистическим значением: СОН, КОВЧЕГ, МУКА, ЧУДО. Иногда последним, что он шептал на ухо своей жертве, была какая-нибудь коротенькая фраза, составленная им из того же набора. Больше всего ему нравилась одна: БОГ В СТРАХЕ!
И все же вопрос об отпечатках пальцев и других уликах оставался чисто теоретическим, поскольку его – он знал – никогда не поймают. Ему уже исполнилось тридцать три, и он давно занимался тем, что ему особенно нравилось, однако еще ни разу ему не угрожала серьезная опасность.
С собой Вехс взял только пистолет, который обычно хранился в закрытой консоли между водительским и пассажирским сиденьем – мощный «хеклер и кох» модели П-7. Его тринадцатизарядный магазин он доснарядил раньше; теперь Вехс только отвинтил глушитель, поскольку сегодняшней ночью не планировал визитов в другие дома. Кроме того, сделанные им выстрелы могли повредить перегородки дефлектора, так что глушитель, возможно, стал теперь не просто неэффективным – испорченное устройство способно было существенно снизить точность стрельбы.
Неожиданно ему в голову пришла сладкая греза о том, что будет, если случится невозможное и отряды полицейского спецназа настигнут и окружат его как раз тогда, когда он будет предаваться своей излюбленной игре. Пожалуй, со своими знаниями и опытом он сумел бы превратить последующую схватку в захватывающее приключение.
Да, если и существует какая-то тайна, которая стоит за успехом Крея Вехса, то она очень проста. Это – его незыблемая вера в то, что любой поворот судьбы сам по себе не хорош и не плох и что один чувственный опыт по своему содержанию не может качественно отличаться от любого другого. С этой точки зрения у него не было и нет никаких оснований мечтать, скажем, о выигрыше в лотерею больше, чем о перестрелке с бойцами спецназа, да и бояться открытой стычки с представителями закона едва ли стоило меньше, чем приза в двадцать миллионов долларов. Субъективная ценность каждого переживания отнюдь не ограничивалась для Вехса положительными или отрицательными последствиями, которые оно способно было оказать на его жизнь. Значение любого опыта заключалось в том, какие новые силы ему удавалось обнаружить в себе и пустить в ход, какие широкие возможности увидеть, в какие первобытные пучины заглянуть и какие новые ощущения изведать. Напряжение и глубина – вот ключ ко всем ответам!
Вехс убрал глушитель обратно в консоль между сиденьями.
Пистолет он опустил в правый карман дождевика.
Нет, он не ждал для себя никаких неприятностей. Просто он никогда и никуда не ходил без оружия. Ни один человек не мог бы вести себя с такой осторожностью. Кроме того, случайности на то и случайности, чтобы случаться неожиданно.
Вернувшись на сиденье водителя, Вехс вынул ключ из замка зажигания и проверил ручной тормоз. Потом он открыл дверь и выбрался из кабины наружу.
Все восемь заправочных насосов оказались рассчитанными на самообслуживание. Его машина стояла у внешней сервисной зоны, которых на этой заправочной станции было две. Чтобы залить бак, Вехсу предстояло пройти в магазинчик при станции, заплатить за бензин и назвать номер насоса, которым он намерен воспользоваться.
Ночь дышала близкой бурей. Проносящийся где-то высоко над головой ураганный ветер гнал с северо-запада тяжелые массы облаков. У самой земли дыхание бури ощущалось заметно слабее, но Вехс слышал, как холодный сквозняк со стоном летит между торчащими, как зубы, бензонасосами, посвистывает у стен его дома-машины и хлопает полами плаща. Магазин – темно-коричневый «кирпич» под светлой алюминиевой крышей, с заставленными всякой всячиной широкими окнами-витринами – был выстроен у подножия высокой горы, поросшей могучими хвойными деревьями, и порывистый ветер, проносящийся сквозь их ветви, негромко пел свою гулкую древнюю одинокую песню. В этот поздний час на Сто первом шоссе не было никакого движения. Лишь изредка – трубным воем, звучащим, словно крик динозавра на заре кайнозойской эры, – проносился по трассе грузовик, рассекая упругий воздух упрямо наклоненным лбом.
У внутренней зоны обслуживания стоял «понтиак» с номерным знаком штата Вашингтон, облитый сверху желтоватым светом галогеновых ламп. Если не считать дома на колесах, это был единственный автомобиль на заправке. Наклейка на заднем бампере «понтиака» гласила: «ПОПРОБУЙ УГНАТЬ, ЕСЛИ ТЫ НЕ ЭЛЕКТРИК». Над крышей бензозаправки горела красная неоновая вывеска: «ОТКРЫТО 24 ЧАСА В СУТКИ», которая была хорошо видна с шоссе, а ее красный огонь очень подходил к звукам, с которыми проносились по шоссе тяжелые грузовики. Багровый отблеск упал на руки Вехса, и ему показалось, что он их так и не отмыл.
Когда Вехс приблизился к входу в магазин, стеклянная дверь распахнулась ему навстречу, и оттуда вышел мужчина с большой коробкой картофельных чипсов и упаковкой коки в руках. Он был круглолиц, розовощек, с длинными баками и густыми моржовыми усами.
Указав рукой вверх, он заторопился к своей машине, бросив на ходу:
– Кажется, будет гроза.
– Вот и хорошо, – ответил Вехс. Ему всегда нравилась разгулявшаяся стихия, и чем сильнее буря – тем лучше. Он любил сидеть за рулем в грозу и смотреть, как одна за одной вспыхивают яркие молнии, как гнутся и скрипят деревья и шоссе становится скользким, как лед.
Мужчина с моржовыми усами направился к «понтиаку», а Вехс вошел в магазин при бензозаправке, гадая, что этот электрик из Вашингтона делает здесь, на трассе в Северной Калифорнии, в такой глухой час.
Его всегда восхищало то, как умело жизнь организует ему короткие встречи с незнакомыми людьми, каждая из которых несет в себе зародыш трагедии, каждая чревата драмой, которая может произойти, а может и не состояться. Человек остановился на шоссе, чтобы залить бензин в бак, купил в лавке кока-колу и картофельные чипсы, столкнулся с незнакомцем и, отпустив малозначащее замечание о погоде, продолжил свой путь. Ему невдомек, что встреченный им незнакомец мог пойти следом к его машине и вышибить ему мозги. Кому-то использование пистолета в данной ситуации могло бы показаться рискованным, но, говоря по совести, опасность была не особенно велика. Кто-кто, а Вехс сумел бы провернуть подобное дельце, и никто бы ничего не заметил, так что в данном случае вопрос о том, останется ли этот человек жив, либо был исполнен мистического смысла, либо не имел смысла вообще. Даже сам Вехс порой не мог разобраться в таких тонкостях.
Одно он знал точно: если бы судьбы не существовало, ее следовало бы придумать.
Внутри небольшого магазинчика оказалось на удивление чисто, тепло и светло. Слева от входа расположились разделенные тремя узкими проходами стеллажи со всякой всячиной, необходимой в дороге: разнообразными закусками, самыми простыми медикаментами, журналами, книгами в мягких обложках, почтовыми открытками, сувенирами и брелками для подвешивания к зеркалам заднего вида, а также отборными консервами, популярными у туристов и людей, которые, подобно Вехсу, путешествуют в домах на колесах.
У дальней стены магазина он разглядел высокие холодильные шкафы, битком набитые пивом и легкими спиртными напитками, а также два морозильника для хранения мороженого. Справа от входной двери высилась стойка-прилавок, отделявшая от торгового зала два кассовых аппарата и стол для канцелярской работы.
За кассой Вехс увидел рыжего парня лет тридцати с небольшим, с лицом, испещренным крупными веснушками; на его бледном лбу розовело родимое пятно, схожее по цвету со свежей лососиной. Это пятно, имевшее около двух дюймов в поперечнике, удивительно напоминало своими очертаниями свернувшийся внутри матки зародыш, и Вехс подумал, что это, возможно, тень брата-близнеца, погибшего во чреве матери на ранней стадии беременности и навеки оставившего свой след на челе удачливого соперника.
Рыжий кассир читал книгу в мягкой обложке. Завидев Вехса, он поднял голову:
– Что вам угодно?
Глаза у него были серыми, как зола, но проницательными и чистыми.
– Моя машина у седьмой колонки, – ответил Вехс.
Радиоприемник, настроенный на волну кантри-музыки, голосом Алана Джексона затянул песню о полуночном Монтгомери, о ветре, о жалобных стенаниях козодоя, о ледяной тоске и одиночестве и о призраке Хэнка Уильямса.
– Как вы будете платить? – уточнил рыжий.
– Если я попытаюсь снова воспользоваться кредитной карточкой, «Бэнк оф Америка» наверняка отрядит пару своих клерков, чтобы переломать мне ноги, – беззаботно откликнулся Вехс, припечатывая ладонью к прилавку стодолларовую купюру. – Полная заправка. На мой взгляд, это должно обойтись долларов в шестьдесят.
Комбинация музыки и слов песни, странное родимое пятно и грустные серые глаза кассира наполнили Вехса ожиданием. Вот-вот должно было произойти что-то исключительное.
– Переусердствовали с картой во время рождественских распродаж? – сочувственно спросил кассир, выбивая чек. – Как и все мы?
– Пожалуй. Теперь мне, наверное, придется экономить до следующего Рождества.
Второй продавец сидел на табурете за прилавком чуть дальше. Он не работал за кассовым аппаратом, а занимался какой-то бухгалтерией или проверкой инвентарных книг. Одним словом, бумажной работой.
Вехс только теперь глянул на него прямо, глянул и сразу понял, что это и есть та самая исключительная вещь, которую он предчувствовал.
– Вот-вот начнется гроза, – заметил он, прямо и недвусмысленно обращаясь ко второму продавцу.
Тот оторвался от своих бумаг, разложенных на прилавке. На вид ему можно было дать двадцать с небольшим, и в его жилах текло по меньшей мере четверть азиатской крови. Он был не просто красив, а больше чем красив: лицо смугло-золотистое; волосы черные, как вороново крыло; глаза живые, блестящие, словно масло, и глубокие, как колодцы. В его внешности Вехсу даже почудилось что-то мягкое, почти женственное, но не женское.
Азиат непременно понравится Ариэль. Такие, как он, в ее вкусе.
– На перевалах может стать так холодно, что выпадет снег, – отозвался черноволосый красавец. – Если, конечно, вы держите путь в ту сторону.
У него оказался приятный, почти музыкальный голос, который мог бы очаровать Ариэль. Вот уж действительно потрясающая штучка.
Останавливая рыжего кассира, который уже начал отсчитывать сдачу, Вехс сказал:
– Не спешите. Мне еще понадобится запас кукурузных хлопьев. Я вернусь, как только залью бензин в бак.
Он ушел быстро, боясь, что они почувствуют его возбуждение и насторожатся.
Хотя Вехс пробыл в магазине едва ли пару минут, ночь показалась ему значительно холоднее, чем когда он только собирался войти внутрь. Но это только взбодрило его. Ноздри уловили тонкие запахи сосен и елей – даже аромат пихтовой хвои донесся откуда-то с севера, – и он глубоко вдохнул, наполнив легкие сладостным ароматом заросших лесом гор у себя за спиной, разом почувствовав и свежесть близкого дождя, и резкий запах озона, который оставят после себя еще не выстрелившие тучами молнии, и острый мускусный страх крошечных зверьков, которые дрожат сейчас в полях и лесах, предчувствуя приближение бури.
Уверившись, что убийца покинул дом на колесах, Кот прокралась к кабине, на всякий случай выставив перед собой кухонный нож.
Окна в холле и в столовой были плотно занавешены, и она не видела, что происходит снаружи, но, посмотрев сквозь ветровое стекло, Кот поняла, что машина остановилась возле бензоколонки.
О том, где может быть убийца, она не имела никакого понятия. Водительская дверца захлопнулась за ним едва ли минуту назад, так что вполне возможно, он еще стоит снаружи всего в нескольких футах от машины.
Кот долго прислушивалась, но так и не услышала ни скрежета отвинчиваемой крышки бензобака, ни лязга вставляемого в горловину наконечника. Впрочем, судя по тому, как убийца припарковал машину, лючок бензобака в этой модели дома на колесах располагался с правой стороны, поэтому, скорее всего, он пошел именно туда.
Как ни боялась Кот предпринимать что-то, не зная точного местонахождения убийцы, еще больше страшила ее перспектива оставаться в этом жутком фургоне. Пригибаясь как можно ниже, она скользнула на водительское сиденье и огляделась. Фары были выключены, приборная доска не светилась, но лампочка в закутке столовой давала достаточно света, чтобы Кот легко было рассмотреть снаружи.
От соседней колонки отъехал «понтиак». Его красные габаритные огни быстро растаяли в темноте.
Насколько Кот могла видеть, дом на колесах был единственным транспортным средством, оставшимся на автозаправочной станции.
Убийца не оставил в замке зажигания ключей, но сейчас Кот и не стала бы пытаться угнать тяжелый фургон. Два часа назад, когда она осталась одна на виноградной плантации и поблизости не было никого, кто мог бы прийти к ней на помощь, Кот могла бы попытаться сделать это, чтобы вырваться. Но здесь совсем другое дело. Здесь должны быть люди, служащие бензоколонки, да к тому же с шоссе в любой момент могла свернуть какая-нибудь машина.
Она толкнула дверь и болезненно сморщилась, так как негромкий щелчок замка показался ей оглушительным. Затем Кот спрыгнула и, ударившись о землю, упала на четвереньки. Кухонный нож выскользнул из ее руки, словно намыленный, и, со звоном упав на асфальт, отскочил куда-то в сторону.
Уверенная, что привлекла внимание убийцы и что он вот-вот набросится на нее, Кот поспешно встала на ноги. Сначала она метнулась влево, затем – вправо, потом застыла, выставив перед собой руки в жалкой попытке защититься. К счастью, пожирателя пауков нигде не было видно.
Плотно закрыв дверь, она наклонилась и принялась шарить по асфальтощебеночному покрытию в поисках ножа. Она никак не могла найти его, но тут дверь магазина отворилась (Кот застыла на месте), и оттуда вышел высокий человек в длинном плаще. Поначалу молодая женщина решила, что это не может быть убийца, но тут же вспомнила непонятный шорох материи, который слышала незадолго до того, как преступник выбрался из кабины фургона, и сразу все поняла.
Единственным местом, где она могла спрятаться, были бензонасосы соседней зоны обслуживания, однако они находились в тридцати футах от нее – как раз на полдороге между ней и магазином, – и, чтобы достичь их, ей пришлось бы пересечь довольно широкое открытое пространство. Кроме того, убийца приближался к тому же островку с другой стороны, и Кот не сомневалась, что он успеет добраться до него первым. Тогда она окажется у него на виду.
Если она попытается обойти фургон, убийца непременно ее заметит и начнет спрашивать себя, откуда она взялась. Его психоз наверняка включает в себя параноический синдром, и убийца – настороженный и подозрительный – может догадаться, что все это время она пряталась в его фургоне. Он станет преследовать ее. Неумолимо и безжалостно.
И вместо того чтобы бежать, Кот – стоило только ей увидеть выходящего из магазина убийцу – плашмя бросилась на живот. От души надеясь, что светильники ближней зоны обслуживания помешают преступнику рассмотреть ее движение, она быстро заползла под машину.