1. Общемировой кризис идей и институтов демократии
1.1. Период иллюзий и надежд
Начнем с анализа формирования и состояния общества, в котором мы живем. Появление современной демократии как ведущего принципа общественного устройства Западной Европы однозначно связывается с идеями Просвещения и Великой французской революцией (1789), которая стала переломным моментом современной истории и способствовала распространению и утверждению представлений о гражданских правах, равенстве и свободе, принадлежащих каждому от рождения.
Символическим выражением этих идей стал предельно простой, понятный каждому и чрезвычайно мощный лозунг: «Свобода, равенство, братство». По сути, это предполагало новую веру в величие свободы духа и свободной личности.
Одновременно в этом лозунге была заложена идея природного равенства всех людей по их задаткам и способностям, а все имеющиеся формы неравенства рассматривались как искусственные, обусловленные сложившейся в обществе несправедливостью, а также как следствие морально устаревших социальных институтов. Считалось, что достаточно освободиться от этих институтов и каждый человек проявится во всем величии своих духовных и физических сил.
И в этом было первое и величайшее заблуждение. Как убедительно доказано современной наукой и всем историческим и социальным опытом человечества, люди не равны по своим физическим, интеллектуальным и духовным качествам, и с этим, как отмечал даже Карл Маркс, «ничего нельзя поделать». Тем не менее на протяжении двух последних столетий критерием развития европейской (традиционно христианской) цивилизации оставалась апелляция к тем правам и свободам, которые были записаны вначале в «Декларации прав человека и гражданина», а затем, уже в середине ХХ в., во «Всеобщей декларации прав человека».
1.2. Модернизация демократических иллюзий
Хотя провозглашенные принципы «свободы, равенства и братства» фактически оказались иллюзией или заблуждением, они никогда не пересматривались, но в ХХ в. претерпели существенные изменения.
Либеральная идеология, появившаяся как преемница идей Просвещения и провозгласившая приоритеты, прежде всего, свободы экономической (следствием чего стало еще более явное неравенство), закономерно привела к появлению социалистических, коммунистических и подобных им идей. В одних странах, например в Австрии и Швейцарии, эти идеи были реализованы вполне цивилизованно, а в других трансформировались где-то в большевизм, где-то в нацизм, а где-то в «современный капитализм», понятие которого пока недостаточно осмыслено. Либеральная модель экономики породила либеральную мораль, уже давно балансирующую на грани безнравственности, анализ которой увел бы нас далеко за рамки этой публикации.
Причина достаточно очевидна – дегуманизация идей Просвещения, из которых постепенно выхолащивались «равенство и братство». По сути, в «новом издании» модернизированной западноевропейской идеологии осталась только идея экономической свободы, обретшая новое звучание в иллюзорно-спекулятивном лозунге «равенства возможностей», которого также никогда не существовало ни для отдельных людей, ни для стран и народов. В результате на смену идей «всеобщего равенства и братства» пришли идеи парциального звучания: «пролетарской солидарности», «социалистического единства» и т.п., включая более позднюю идею ЕС или исламского единства. Достаточно редко упоминается один из главных признаков «современного капитализма» – появление нового массового класса «униженных и оскорбленных» (пришедшего на смену классическому пролетариату). А именно: имеется в виду низкоквалифицированный и высококвалифицированный, и даже высокообразованный наемный персонал, не имеющий (в сравнении с работодателями) почти никаких прав и социальных гарантий и получивший наименование «прекариат» (т.е. нестабильный, опасный)1.
Одновременно с этим демократия была провозглашена как самая лучшая система общественного устройства, причем как самая миролюбивая. Однако наличие угроз для демократии начало осознаваться еще после Первой мировой войны, когда президент США Вудро Вильсон совершенно четко обозначил цель завершившейся всемирной бойни – сделать мир безопасным для демократии. Проблемы остального мира демократических лидеров начала ХХ в. не особенно заботили.
Напомню, что к началу ХХ в. практически весь мир был поделен между ведущими европейскими (действующими или будущими демократическими) странами и существовал в форме их колоний. Самыми крупными колониальными империями были Великобритания, Германия, Голландия, Испания, Италия, Португалия, США и Франция2. Освободившиеся к середине ХХ в. от колониальной зависимости страны получили название стран «третьего мира», и до настоящего времени многие из них выступают в роли источников сырья и дешевой рабочей силы для бывших метрополий. Это позволяет международным корпорациям минимизировать свои издержки, перемещая в эти страны свое производство, в первую очередь добывающую и обрабатывающую промышленность, и производство товаров массового потребления.
Существенное примечание: поскольку национальная администрация в странах третьего мира приходила на смену смешанного или колониального чиновничества, беззастенчиво грабившего национальные ресурсы этих стран, эта администрация «усвоила» все тот же колониальный тип управления, в первую очередь ориентированный на собственную наживу и подавление остального населения. В результате во многих странах третьего мира сформировались коррумпированные правящие режимы тоталитарного типа.
Эти режимы, безусловно, не заслуживают позитивной оценки, но они обеспечивали стабильность в ряде таких регионов. Здесь уместно напомнить, что еще Т. Гоббс – один из предвестников демократии – в своем «Левиафане» отмечал, что существуют другие религии и структуры повседневности, другие идеи и идеалы, а также страны, в которых только могущественный тиран может принуждать людей к мирному сосуществованию. Во всех других случаях неизбежны войны и междоусобица.
Этот тезис явно не принимался во внимание (или наоборот3), когда в начале ХХI в. лидеры США, вдруг позабыв о предшествующих двух столетиях борьбы за право каждого на инакомыслие, решили привнести демократию в страны и регионы, где для этого не существовало никаких предпосылок. Прежде всего там не было экономически независимых от государства граждан, не считая иных национальных и религиозных обычаев и традиций. Чем это закончилось в Ираке, Ливии и Сирии (а затем и для ранее относительно стабильной Европы) – все хорошо известно. И вполне справедливо прозвучал вопрос Президента РФ (28.09.2015 г.), адресованный лидерам Запада: «Вы хоть понимаете теперь, что вы натворили?»
1.3. Достижения и пороки демократии
Никто не будет отрицать, что общеевропейскими усилиями была создана высокая духовная и материальная культура. Но она не единственная. В последнее столетие появилась тенденция объединять, а затем и путать культуру с техническим прогрессом. А позднее уже сам технический прогресс с цивилизационным процессом, который лидерами экономически мощных государств нарциссически идентифицируется исключительно с европейской цивилизацией, составляющей около 21% планетарной популяции.
Здесь, конечно, есть определенное заблуждение. Мне приходилось не раз задавать этот вопрос: действительно ли весь неевропейский мир (79% населения планеты) страстно желает присоединиться к этой внешне респектабельной и благоухающей, но местами дурно пахнущей алкоголем, безверием, наркотиками, распадом семьи, проституцией, порнографией, ненадежностью дружб и двойными стандартами, коррупцией и продажностью цивилизации? Все вместе (и респектабельность, и всё остальное) обычно именуется «западным образом жизни» и «обществом потребления»4. Но, как будет показано далее, оказалось, что далеко не всех это прельщает, даже на том же Западе. В этом «образе жизни» остается все меньше пространства для высоких смыслов и нравственности, которые подменяются товарным фетишизмом и сакрализацией материального достатка.
Все еще провозглашаемые демократические лозунги уже давно не подтверждаются и не верифицируются повседневной реальностью. Идеи демократии за прошедшие два века сильно обветшали и дискредитировались и уже не вызывают того пафоса и духовных порывов, с которыми когда-то шли на баррикады и на смерть. Добавим к этому еще одно веское обоснование: за последние 30 лет преступность во всём мире возросла в среднем в 3– 4 раза, а в самых демократических странах, таких как США, – в 6–8 раз. Средний рост преступности в мире составляет около 5% в год. И это на фоне такого же количественного роста различных правоохранительных структур, призванных защищать идеалы демократии. Стал ли мир от этого безопаснее? Если для защиты демократии требуется все больше сил и средств, не требует ли это ее переосмысления, как некой «высшей стадии развития человечества»?
1.4. Несколько штрихов к процессу глобализации
О глобализации можно говорить долго и описывать ее с различных точек зрения и подходов – геополитических, экономических, социальных и т.д. Но у нее имеются несколько маркеров, без которых понимание этого процесса было бы неполным.
Деньги стали постепенно утрачивать свое основное назначение и превратились в специфический товар, не подлежащий длительному хранению. Освоение новых территорий больше не сопровождается созданием и развитием производственных мощностей и заселением тех или иных регионов. Основным вариантом «освоения» стало все более технологичное изъятие природных ресурсов и высококвалифицированного научного и кадрового потенциала с закономерно однонаправленным вектором их движения в страны – лидеры глобализации. Одновременно с этим существует ряд ограничений на передачу высоких технологий странам, не относящимся к лидерам глобализации.
В итоге некогда популярная фраза о том, что «мы все в одной лодке», дополнилась саркастическим примечанием: «но некоторые в качестве провианта», и начала приобретать реальный смысл для целых стран и народов. Расслоение населения по уровню доходов постоянно растет, особенно за счет сверхприбыльной сферы экспорта природных ресурсов и ничего не производящего (кроме финансовых операций) банковского капитала, достигая «разрывов» между самыми высокооплачиваемыми менеджерами и работающей беднотой («прекариатом») в сотни и даже тысячи раз. Практически во всех странах появилась категория «более равных», безнаказанность которых пропорциональна их капиталу. Насколько вообще (с точки зрения государственной морали) оправдан ставший совсем недавно привычным тезис о «легализации капитала»?
Что-то изменилось в современном мире, и это что-то еще не осмыслено. Современный демократический дискурс не дает населению Европы никаких представлений о векторе движения общества, нравственных идеалах и смыслах бытия. Высокая культура сменилась массовой, высокая политика – популизмом, высокая нравственность – нравственной нищетой. В результате всё еще провозглашаемые демократические принципы «свободы, равенства и братства» и даже некогда чрезвычайно популярный лозунг «мирного сосуществования» стали звучать всё более цинично. Но они никогда не пересматривались.
Нужно констатировать, что надежды французских просветителей не оправдались. По мере развития демократии мир не стал лучше или безопаснее, и, главное, он не стал справедливее.
2. Идея справедливости
На протяжении тысячелетий поиски новых моделей государственных и общественных структур и даже формирование всего современного миропорядка шли под лозунгами борьбы за справедливость. Идея справедливости не только занимала выдающиеся умы человечества, но именно ради нее совершались реформы, революции и велись многочисленные войны.
Идея справедливости тесно связана с идеологией, основная функция которой состоит в сглаживании противоречий, а точнее – в создании некой принимаемой социумом объяснительной системы для всегда существовавших и существующих противоречий. При отсутствии официальной (или неофициальной) идеологии противоречия неизбежно нарастают, и если не будут вовремя замечены и устранены, они закономерно ведут к социальным взрывам.
Со времен Аристотеля принято выделять два вида справедливости: уравнительную и распределительную. Распределительная справедливость предполагает, что существует некто, получающий или присваивающий роль того, кто распределяет, а фактически – того, кто устанавливает порядок и уровень справедливости в обществе. И на кого возлагается ответственность за все формы несправедливости.
Существует несколько теорий справедливости, но остановимся только на одной, наиболее часто упоминаемой в общественных дискуссиях. Так называемая гуманитарная теория справедливости обосновывает, с одной стороны, что все люди должны иметь равные права, а с другой – что экономические отношения должны быть устроены так, чтобы наибольшие преимущества имели наименее преуспевающие члены общества.
Последнее положение было обозначено как «принцип справедливого неравенства» и нашло свое выражение в лозунге о «праве каждого на достойный уровень жизни». Эта концепция была подвергнута справедливой критике, так как принцип социальной справедливости фактически устраняет соревновательность в обществе и порождает неконкурентоспособную экономику, что со всей очевидностью продемонстрировал опыт социалистического строительства в СССР.
Поэтому с точки зрения общих интересов любого государства и социума такие подходы следует рассматривать как «антисоциальные». Адекватная современному периоду развития общества идеология должна разъяснять именно такие и подобные противоречия между принципами справедливости и интересами всего общества.
Повторим еще раз: люди не равны по своим задаткам и способностям, и любая уравнительная система противоречит естественным законам и принципам экономического и социального развития общества.
Тем не менее в любом обществе существуют представления о справедливом различии в доходах и том уровне, когда такое различие приобретает характер несправедливого. При отсутствии идеологии (и налагаемых ею сдерживающих факторов экономического расслоения общества) уровень общественного недовольства и агрессивности в отношении всего, что оценивается как несправедливое, постоянно нарастает и ведет к дестабилизации социума.
Определенная дестабилизация характерна сейчас для всего демократического мира, который входит в новую эпоху и переживает системный кризис смены парадигмы развития. Как прогнозировалось автором еще 20 лет назад [1; 2], эта смена, скорее всего, будет проходить чрезвычайно болезненно и не цивилизованно. А возможно, она уже идет.
3. О неисламском терроризме
Хотя весь мир испытывает реальное беспокойство по поводу исламского терроризма, на территории собственных государств люди гораздо чаще сталкиваются с бытовым фанатизмом и криминальным и полукриминальным терроризмом своих же сограждан. На один международный теракт приходятся сотни «локальных», обычно квалифицируемых как преступные «расстрелы одноклассников» или «сослуживцев», «домашнее насилие» или «хулиганство», а в других случаях вообще никак не квалифицируемых.
По сути, эти два типа терроризма отличаются только масштабом угроз, жертв, наличием или отсутствием политических требований и освещением в СМИ. Но мир почему-то не замечает этих параллелей. В результате общее продвижение к пониманию современных социальных процессов явно тормозится – что-то постоянно не домысливается и не договаривается.
Приведем анализ роста террористических настроений в (обычно именуемой в качестве «самой демократической») стране, который дал профессор Джеймс Фокс из Бостонского университета (2011): «В американском обществе существует определенное число людей, которые озлоблены на окружающий мир, полностью им разочарованы, считают свою жизнь разрушенной и не хотят больше жить… И решают жестоко отомстить тем, кто, по их мнению, несет ответственность за их неудачи и не дает им шанса справиться с жизненными проблемами. Выбирая между суицидом и кровавой расправой, они, как правило, выбирают и то, и другое». Как известно, количество таких «случаев» нарастает из года в год. И эти теракты (Ланзы – в США, Брейвика – в Норвегии, Виноградова – в Москве и им подобных представителей титульных этносов) не имеют никакого отношения к исламскому терроризму. Может быть, стоит подумать о том, что, кроме внешних причин роста агрессивности населения, существуют и некие внутренние?