6. Ольшанский Д.В. Психология террора. – М., 2002.
7. Пайн Е.Л. Социальная природа экстремизма и терроризма // Общественные науки и современность. – 2002. – № 4.
8. Русанова О.А. Экстремизм – социологические интерпретации // ib.socio.msu. ru/l/library?e=d-000-00–0lomon–00-0-0-0prompt
9. Современный политический экстремизм: Понятие, истоки, причины, идеология, проблемы, организация, практика, профилактика и противодействие // Рук. авт. кол. Дибиров А.-Н.З., Сафаралиев Г.К. – Махачкала: Лотос, 2009.
10. Zinchenko Yury P. Extremism from the perspective of a system approach // Psychology in Russia: State of the art. – 2014. – V. 7. – Issue 1. DOI: 10.11621/ pir.2014.0103
Место и роль ислама в регионах Российской Федерации, Закавказья и Центральной Азии
К вопросу о культуре толерантного взаимодействия и проблеме противодействия молодежному экстремизму и терроризму в Дагестане1
В Дагестане многовековая полиэтноконфессиональная среда выработала уникальный опыт взаимодействия между религиями и народами, помогла избежать конфликтов и войн в республике. Традиционные религии (иудаизм, христианство, ислам) обладают высоким духовно-нравственным потенциалом, играют важную роль в обеспечении общественно-политической стабильности в Дагестане, в утверждении в дагестанском обществе гуманистических, духовно-нравственных идеалов и ценностей. В то же время надо подчеркнуть, что не очень характерным явлением для современного исламского возрождения Дагестана явилось появление религиозного экстремизма в республике, вызвавшего обострение ситуации в общественной и религиозной среде. Он явился серьезным вызовом современной цивилизации, угрозой стабильности. Экстремизм вызывает противоборство между сторонниками различных исламских течений. Религиозные экстремисты стараются радикализовать ситуацию на Кавказе, в Дагестане. Да, в религиозной среде республик и краев Северного Кавказа как одно из разновидностей экстремизма имеет место негативное явление, связанное с деятельностью чуждого северокавказским народам религиозно-политического течения – ваххабизм. Главный вызов ваххабизма как формы радикального политизированного ислама лежит не только в религиозной, но и в социально-политической плоскости. Ваххабизм представляет собой не столько богословское явление, сколько политическое. Цель радикальных ваххабитских групп – дискредитация традиционного ислама и российской власти, всей системы российского управления национальными регионами, подрыв доверия к центру, укрепление позиций «реформаторов и модернизаторов ислама»; «развод» власти и традиционного духовенства, ослабление их позиций; расширение «зон страха» – территории регулярных терактов2. Радикально-политический экстремизм и терроризм в Дагестане, с одной стороны, являются ответной реакцией недовольных слоев населения на решение социально-экономических, политических и межэтнических проблем, а с другой – это религиозная деятельность, направленная на насильственное изменение системы власти или захват власти, возбуждение религиозной, национальной, расовой вражды и ненависти3.
По мнению ряда оппозиционных журналистов и СМИ, в Дагестане сложилась сложная ситуация с развитием культуры, в том числе и из-за влияния западной культуры. В Дагестане извращены ценностные ориентиры в социальных отношениях: этноклановые и коррупционные взаимоотношения почти полностью вытеснили правовые. Нормой поведения стало игнорирование общественных интересов, пренебрежение нормами права и морали, притворство и безответственность, лживость и продажность. Обществу сегодня бесцеремонно навязываются худшие типы западной «прогрессивной» культуры, которые подминают под себя многовековую, значительно более человечную и древнюю культуру народов Дагестана. Ряд республиканских СМИ, телевидение, по сути, заняты развращением подрастающего поколения, вульгарность на сцене становится нормой. Сегодня в Дагестане нет ни одного певца или певицы, поведение которых укладывалось бы в рамки поведения горца или горянки. Дагестан, как и другие республики Северного Кавказа, преимущественно населяют мусульмане, для которых базовой социальной ценностью исторически являются приверженность к общине и преобладание значимости общественных интересов над частными. На протяжении веков жизнь, быт и взаимоотношения горских народов основывались на сводах неписаных и писаных законов – адатах и на шариате, вследствие чего у них сформировались особый менталитет, свои ценностные ориентиры: обостренное чувство справедливости и свободы, традиционализм и строгий семейный уклад, непререкаемость авторитета родителей и почитание старших, инициативность и чувство ответственности и т.д. И насаждаемую сегодня идеологию безнравственности, продажности и предательства здесь не готовы принимать с распростертыми объятиями, подобные потуги воспринимаются как посягательство на вековые незыблемые ценности.
К тому же в борьбе с религиозно-политическим экстремизмом, тем более с массовым недовольством народа, опора только на автомат Калашникова – путь абсолютно бесперспективный и опасный для всех жителей республики, ведь любая война забирает лучших. Понятно, что власти необходимо повернуться лицом к проблемам, потому что регион при любых капиталовложениях и контртеррористических операциях будет оставаться генератором дестабилизации обстановки во всей России. И огромную роль в этом будет играть молодежь4.
В отличие от советского времени, когда государство брало на себя заботу о подрастающем поколении, о реализации молодежной энергии в общественно полезной сфере (стройотряды, молодежные стройки, городки, освоение целины и т.д.), в постсоветской России молодежь оказалась предоставленной самой себе. Тяготы повседневной жизни, массовое обнищание и безработица, недоверие людей к власти, недостатки семейного и школьного воспитания, неблагоприятная обстановка в семьях создали у молодежи социально-психологический дискомфорт. В этих условиях «заботу» об этих людях в Дагестане взяли на себя некоторые радикальные религиозные, этнические движения, криминальные структуры, которые очень просто и доходчиво объясняют молодежи, что во всех их бедах виновны отступники от истинной веры, другие национальности, коррумпированная пророссийская власть, мигранты и т.д. Принятые в среде организованной преступности социокультурные ориентиры приобретают для молодежи понятные формы5.
По нашему мнению, решение проблем привития подрастающим поколениям социально-культурных качеств невозможно, без возрождения традиционно народных, организационно-педагогических методов обучения и воспитания.
Возрождение традиционной культуры воспитания и обучения напрямую связано с возрождением национальной культуры. Признание, уважительное отношение к другим народам, их культуре, истории, правам, интересам, традициям, осознание принадлежности к общероссийской нации, общему государству, которое является результатом многовековой совместной борьбы различных народов против иноземных захватчиков за независимость и процветание. Конструктивному межнациональному сотрудничеству мешает незнание культур, традиций других народов, тогда как понимание и толерантность – источник конструктивного межнационального сотрудничества.
В наши дни в России ваххабизм приобрел черты фанатической религиозной идеологии6. В фанатической идеологической доктрине и социально-политической практике ваххабизма стержневой составляющей выступает идея защиты строгого единобожия как главного принципа исламской религии.
Ваххабитский фанатизм коренится:
1) в особом понимании джихада как непримиримой борьбы не только против язычников, но и против мусульман, не разделяющих ваххабитские воззрения;
2) в специфическом понимании «обвинения в неверии и ухода от мира», в соответствии с которым мусульманин, лицемерно заявляющий о своей приверженности исламу, должен быть разоблачен и казнен7.
Фанатический настрой современного исламского радикализма во многом объясняется неприятием мусульманской общиной западных ценностей.
Современная молодежная политика в поиске путей профилактики и противодействия экстремизму, насилию, безнравственности все больше должна обращаться к культурно-нравственным ценностям наших традиционных религий. Формирование культуры, духовности и морали у современной молодежи, по всеобщему признанию, без религии уже невозможно. По нашему мнению, именно в этом русле лежит путь формирования у нашей молодежи толерантности, ценностей гуманизма, патриотизма, веротерпимости, культуры мира8.
Таким образом, современная дагестанская молодежь впитала в себя множество негативных явлений и процессов, происходящих в нашем обществе, значительная ее часть превратилась в дестабилизирующий фактор общественного развития. Такое положение дел требует незамедлительного вмешательства государства, всех здоровых сил общества в решение проблем молодежи, в развитие культуры. Сегодня Дагестан собственными силами справиться с этими проблемами не в состоянии.
Шейх Кунта-Хаджи Кишиев в духовной культуре чеченцев: Основные вехи жизни, суть учения и его современное значение
Аннотация. В статье излагаются основные вехи биографии шейха Кунта-Хаджи, выдающегося духовного учителя чеченского и ингушского народов, основателя тариката Кадирийа на Северном Кавказе. Обращается подробное внимание на спорные моменты, бытующие предания, сопряженные с его религиозной деятельностью. Раскрываются важные положения его миротворческого учения, призывающего к терпению, смирению, ориентирующего на духовное, нравственно-гуманистическое совершенствование верующего. Подчеркивается место учения Кунта-Хаджи в духовной культуре чеченского этноса и его значение для духовно-культурного развития человека.
Ключевые слова: суфий, тарикат Накшбандийа, Шамиль, Кунта-Хаджи, зикризм, Кадирийа, газават, силсила, смирение, ненасилие.
Кунта-Хаджи Кишиев – чеченский суфий, признанный устаз (духовный учитель) многих чеченцев, дагестанцев и ингушей, распространявший тарикат Кадирийа в конце 50-х годов ХIХ в. Данный тарикат разительно отличался от бытовавшего в то время среди мусульман Северо-Восточного Кавказа тариката Накшбандийа. Отличия заключаются в культовой практике, формах исполнения зикра, в разных путях познания Бога.
Отсутствуют сведения о том, где суннитский богослов Кунта-Хаджи познакомился с тарикатом Кадирийа, кто дал ему разрешение на его распространение, какова предшествующая ему цепочка передатчиков этого учения (силсила). В 1995 г. дагестанский ученый-арабист Магомед Нурмагомедов, правнук Саида Ара-канского, учителя имама Газимухаммада Гимринского, работавший над арабскими рукописями, обнаружил текст разрешения, данного Кунта-Хаджи мюршидом тариката Накшбандийа Дагестана Джамалуддином Казикумухским, автором суфийского трактата «Адабуль Марзия»9, на исполнение зикра. Он представил копию этого небольшого текста в переводе на русский язык. В нем шла речь о том, что Кунта-Хаджи разрешается проповедовать тарикат Кадирийа. В свое время автор опубликовал небольшой материал10, комментирующий это разрешение (изну – араб.). Если взять за основу эту информацию, то получается, что его предшественником в кадирийской силсиле является накшбандийский шейх. В связи с этим возникает вопрос, требующий ясного ответа: возможна ли такая ситуация в формировании новых тарикатов?
Тарикат Накшбандийа, особенно его политическое крыло – мюридизм, представлял собой идеологическую базу сопротивления горцев-мусульман завоевательной политике царизма в 20– 50-е годы ХIХ в., главным образом движения Шамиля. Имамы Газимухаммад и Шамиль придали мирному тарикату Накшбандийа, основанному на аскетизме и мистицизме, религиозно-политический характер, призвав дагестанцев и чеченцев к газавату. Шейх Кунта-Хаджи же к газавату не призывал; он выступал против войны, в ходе которой гибли горцы, разрушались их селения, сжигались сады. Для него настоящим газаватом была помощь ближнему, нуждающемуся, милосердие и служение Всевышнему.
В годы советской власти он и другие духовные учителя чеченцев зачислялись в мракобесы, фанатики, реакционеры, что расходилось с их реальными делами. Жизнь, учение шейха Кунта-Хаджи занимают ключевое место в духовной культуре чеченского этноса. Ныне растущее число его последователей хочет больше знать о его жизни, поступках, нравственных и духовных поучениях.
Основные вехи жизни Кунта-Хаджи
Существует несколько версий о рождении Кунта-Хаджи Кишиева, в том числе и мистическая, сохранившаяся в народной памяти, в преданиях чеченцев. По мистической версии, находясь в утробе матери, Кунта-Хаджи разговаривал с ней, подсказывал, как поступать в тех или иных сложных жизненных ситуациях.
Имеют место и споры относительно места его рождения. В литературе имеется несколько версий. Согласно первой, он родился в с. Мелча-хи (Исти-су), согласно второй – в Илсхан-юрте (с. Белоречье). 25 мая 1991 г. житель с. Гагатли Ботлихского района Дагестана Х.У. Умаханов, ознакомившись с моей публикацией11, писал мне, что «предки Святого [Кунта-Хаджи] из маленького села Гунха Ботлихского района ДАССР»12. Позже в своей книге, изданной в 1993 г., он пишет, что «святой Кунта-Хаджи родился в селении Иласхани-юрт в Чечне в 1830 году»13. Указанная дата рождения взята из нашей статьи, в которой указывался архивный источник, ее подтверждающий.
Недавно появилась версия о том, что предки Кунта-Хаджи были родом из Мекки и в поисках лучших климатических условий вместе с чеченскими паломниками через Крым прибыли в Абхазию, перебрались в Дагестан, а затем осели в Чечне. Дед, отец и мать, сам Кунта-Хаджи жили в чеченских селах: Гордли, Мелчахи (Исти-су), Илсхан-юрте, Гуни (Хаджи-аул)14. В этой публикации не указано место рождения Кунта-Хаджи.
Даты рождения Кунта-Хаджи, имеющиеся в публикациях разных авторов, также расходятся. В годы советской власти издан ряд работ о Кунта-Хаджи15, в которых поверхностно описываются его учение, ритуальная практика. Они едва касались биографических сведений, а дата его рождения приводилась не часто.
Приведенная дата его рождения – 1830 г. – выведена нами на основе сведений, полученных из архивного отдела Государственного архива Новгородской области. При этом надо отметить, что она вызывает сомнения в силу того, что шейх тариката Кадирийа по архивным данным оказался слишком молодым. Однако указывать именно эту дату принуждали архивные сведения. Так, 30 июня 1990 г. на мой запрос была получена выписка из «Ведомости о лицах, находящихся под надзором полиции Новгородской губернии в городе Устюжно и уезде, за 1865 год» за подписью и. о. директора этого архива И.Д. Савиновой. В ней утверждалось, что «под номером 18 данных ведомостей проходит: “Чеченец Ших Кунти. Возраст – 35 лет. Сослан Его Императорского Высочества наместником Кавказа за распространение фантастического учения “Зикры”. Время ссылки – 3 февраля 1865 года. Сослан без срока под гласный надзор. Проживает в Устюжне, постоянных занятий не имеет. Получает в месяц 1 руб. 80 коп. Женат, жена живет на их родине…»16. Этот документ мною был опубликован в работе, посвященной шейху Кунта-Хаджи17.