Джереми расправил пожелтевшую газету, разложил её на туалетом столике, снова полез в сундук и достал охапку вырезок. В одной вырезке из «Лондонского обозревателя» от 17 июля 1808 года содержалось дерзкое объявление.
«Совершенно поразительная машина нашего времени — паровая машина с четырьмя колёсами, изготовленная таким образом, что с лёгкостью и без посторонней помощи побежит по кругу со скоростью от пятнадцати до двадцати миль в час. Весит машина восемь тонн и на ярмарке в Ньюмаркете будет соревноваться с тремя лошадьми в течение двадцати четырёх часов. Сейчас её испытывают в усадьбе леди Саутгемптон рядом с Нью-Роуд у Бедфордской больницы в Сент-Панкрасе. Машину начнут испытывать на публике со следующего вторника».
А к краю вырезки Джереми прикрепил один из цветастых входных билетов, что они тогда купили — он и его родители — входные билеты, чтобы попасть туда тем осенним днём. На розовой бумаге была изображена машина под названием «Догони, кто сможет», а наверху написано: «Передвижная паровая машина ТРЕВИТИКА. Механическая энергия, превышающая скорость животных».
Этот поразительный опыт длился недолго. Машина работала хорошо, но рельсы не выдерживали. Число желающих заплатить шиллинг за вход с возможностью проехаться, если захочется, оказалось недостаточным, чтобы покрыть расходы. Выставку закрыли. Движение паровой машины по рельсам или по дороге стало диковиной, очередным аттракционом, не имеющем ничего общего с практическим применением. Лучше забыть. Тревитик с тех времён и сам решил об этом не вспоминать.
Так кто этот человек, написавший из Уэйдбриджа? Какой-то дружелюбный чудак. Который почему-то уверен, что если очищать и долго нагревать олово, то оно превратится в золото, или, например, если закрепить на спине бамбуковые крылья, то можно взлететь. В Корнуолле полно чудаковатых изобретателей.
Джереми перечитал письмо. «Справиться с проскальзыванием колес»? Вероятно, вполне разумный вопрос, поскольку многие считали, что недостаточную силу сцепления колёс можно преодолеть, если снабдить из по кругу зацепами. Лошадь — наглядный тому пример. Колёса слишком гладкие. Насколько этот человек отстал от времени? Разве он не читал технические документы? Нужно ли вообще отвечать на письмо?
Услышав шаги на лестнице, Джереми отложил окончательное решение. Раздался стук в дверь. Необычно.
— Войдите.
Отец склонился в дверном проёме и вошел в комнату. Худое лицо Росса выражало приятную загадочность. Нечасто он сюда наведывался.
— Разве ты не слышал суматохи?
— Нет. Это Белла? Но она ведь всегда шумит.
— Похоже, мы тебя заждались.
— Ужинать? Хорошо.
— Нет, не ужинать... Тебе не нужен свет?
— Я как раз собирался зажечь.
— Эта чёртова дверь слишком низкая, — сказал Росс. — Ты часто расшибаешь голову?
— Сейчас уже реже, отец. Я привык.
— Когда комната стала твоей, твой рост едва достигал пяти футов. Лишний фут существенно изменит положение. С этим нужно что-то делать. Можно приподнять. Вырезать кусок дерева.
Снизу доносились крики.
— Так что ты собирался мне сообщить? — спросил Джереми.
— Джеффри Чарльз вернулся.
— Что! Здесь? Когда же он...
— Он в Тренвите. Похоже, они приехали вчера вечером.
— Они?
— Да, он привез с собой молодую жену из Испании.
— Боже правый! После стольких лет! Чудесная новость! А что...
— Сегодня утром мы уехали слишком рано, поэтому не узнали. Джейн только что рассказала. Услышала от Эрна Лобба, который в свою очередь узнал от кого-то ещё, не помню точно. Зашли в дом и, похоже, просто зажили там в одиночку, если не считать заботливых рук Лизы Харри.
— Они не приходили сюда, пока нас не было?
— Нет. Представляю, что творится в Тренвите, понадобится пара дней, чтобы навести порядок.
— Но ведь в этом мы можем им помочь!
— Разумеется.
— Папа, папа, — послышалось грубоватое контральто Изабеллы-Роуз. — Ты идёшь?
Росс взглянул на Джереми и улыбнулся.
— Видишь?
— То есть, вечером ты собрался в гости?
— Вопреки здравому смыслу. Я доказывал твоей матери и Клоуэнс, что если четыре человека стучат в дверь в десять с лишним вечера с требованием их впустить, то это своеобразное приветствие Джеффри Чарльзу под силу пережить. Но если его супруга слишком чувствительна, у неё могут появиться предубеждения против семьи. Без толку. Они так и не вняли моим просьбам.
— Что сказала мама?
— Неважно. Самое главное, хочешь ли ты ужинать в одиночестве и порадовать Джейн, которую расстраивает, когда все её блюда простаивают часами? Или как, по-твоему, раз уж мы и так давно ждём Джеффри Чарльза, то ещё один день ничего не изменит?
— Я пойду с тобой, — решил Джереми. — Чтобы хотя бы взглянуть на его испанскую девчонку.
II
Росс покинул комнату, и, прежде чем последовать за ним, Джереми остановился и взял серебряную булавку, принесённую посыльным несколько дней назад. Она не особенно подходила к его костюму, но всё равно нравилась Джереми, и он приколол её на лацкан сюртука.
Булавку принес Певун Томас. К ней была приложена визитная карточка с подписью: «От миссис Клемент Поуп, Плейс-хаус, Тревонанс, Корнуолл».
Глава пятая
I
Неделю спустя Росс и Демельза ужинали с Дуайтом и Кэролайн Энис в Киллуоррене.
— Вы ещё не виделись с ними? — спросил Росс.
— Нет, — ответил Дуайт. — Кэролайн собиралась их пригласить, но я подумал, им нужно несколько дней, чтобы обустроиться.
— Обустроиться! — воскликнула Демельза. — Дом в ужасном состоянии! Мы приходили туда каждый день — я, Джереми и Клоуэнс — и трудились изо всех сил. А Джеффри Чарльз нанял трёх женщин из деревни. И ещё пятерых человек, которые чинят трубы и заново кроют крышу. А братьям Харри дали месяц, чтобы съехать. Думаю, бедная Амадора просто ошеломлена.
— Милое имя, — отметила Кэролайн. — Да и сама она, наверное, миленькая?
— Спроси Росса, — отозвалась Демельза, — она произвела на него впечатление.
— Мне всегда нравились маленькие черноволосые девочки, — ответил Росс. — Уж ты-то должна это знать.
— Я не маленькая.
— Значит, была такой, когда я первый раз тебя увидел.
— Уж прости, если я выросла.
— Ничего, высокие черноволосые девочки мне тоже нравятся. А также высокие рыжеволосые девочки с красивыми глазами.
— После этого обмена остротами, может, всё же опишете её нам?
Росс хмыкнул:
— Она невысокая и темноволосая. Гордое маленькое личико — наполовину напуганное, наполовину воинственное, наполовину жаждущее тепла и любви.
— Выходит три половины, — заметила Кэролайн. — Но, кажется, я тебя поняла.
— А как там Морвенна и Дрейк, с которыми они так дружили? — спросил Дуайт.
— Приедут на следующей неделе. Джеффри Чарльз уже писал им, но Дрейк только что получил заказ на новую шхуну, и — вполне в его духе — не хочет уезжать, пока не заложат киль.
— Она католичка, я полагаю? — неожиданно вставила Кэролайн.
— Амадора? Должно быть, — Росс взял ещё один кусок земляничного пирога. — А жаль.
— Я думала, ты симпатизируешь католикам.
— Я симпатизирую не католикам, а людям, которые могут служить Богу так, как хотят, не получая за это наказания, что пока невозможно в Англии.
— Даже методистам?
— Даже методистам. Мне лишь не нравится религиозная исключительность, от кого бы она ни исходила.
— Но две секты, которые мы только что упомянули, как раз-таки мнят себя самыми исключительными. Методисты верят, что только cпасённые ими увидят Христа. А католики и вовсе не считают нас членами церкви Христовой!
— Знаю. Мир нетерпим.
— Но и мы этого не лишены, — сказал Дуайт. — В прошлом по всей стране прошли антикатолические выступления. А ведь им просто два или три века подряд внушали, что Рим — «блудница в пурпуре» и всё такое.
— Всё же, — заметила Демельза, — если двое любят друг друга, это важнее всего. А где есть настоящая любовь, всегда возможны взаимные уступки.
— Это зависит от силы любви и силы религиозных убеждений, не так ли? — спросил Росс. — Проходит два или три года, рождаются дети, а чувства уже не такие тёплые...
— Росс, несомненно, судит по собственному опыту, — вставила Демельза, нахмурившись.
— Мой собственный опыт слишком необычен, чтобы по нему судить. Да и оглядись, вся компания совершенно исключительна.
— Не знаете, намерена ли юная пара обосноваться здесь? — поинтересовалась Кэролайн.
— Джеффри Чарльз через несколько месяцев возвращается в полк, и она поедет с ним. Но что они намереваются делать, когда закончится война...
— Их намерения к концу войны будут сильно зависеть от намерений к концу этого визита. Её настроение сильно повлияет на его. А кто знает, как она будет себя чувствовать? Может, это зависит от того, насколько хорошо мы к ней отнесёмся.
Кэролайн похлопала её по руке:
— Хорошо сказано, милая. Я должна поехать туда завтра, дождаться её и предложить... Что я могу предложить, чего у неё ещё нет?
— А ты говоришь по-испански?
— Достаточно, чтобы знать, что «масло» в итальянском звучит так же, как «осёл» в испанском. Но не более.
— А Харриет Уорлегган вроде бы говорит. Они завязали дружбу, которую едва ли оценят мужья обеих.
Обед завершали орехами, виноградом, изюмом и, конечно, портвейном. Демельза попивала портвейн, вытянув ноги. Ей ещё недоставало прежней энергии, которой она обладала до рождения малыша Генри, но вполне хватало сил для большинства дел. Из множества трапез её жизни обеды в этом доме — одни из самых приятных (не считая, конечно, шумных трапез с семьей, которые всегда стояли особняком). Обедать в Киллуоррене со старыми друзьями и Россом — даже лучше, чем принимать гостей. Никакой мелочной тревоги о том, прожарится ли телятина или не подадут ли печёные персики остывшими. Кэролайн всегда удавалось нанимать лучшую, более эффективную прислугу. Демельза признавала, что сама она не слишком хорошая домоправительница. Она никогда не могла заставить себя приструнить слуг, даже если те не выполняли приказов. Росс мог сделать это за секунду, но это не входило в его компетенцию. Здесь же — лучшая прислуга, отличные блюда, вино и никаких мыслей о том, что творится на кухне.
— Простите? — переспросила она, не расслышав вопроса.
— Опять замечталась, — сказала Кэролайн. — Я говорила Россу, что скоро опять могу потерять Дуайта.
— Это вряд ли, — отозвался Дуайт, — Кэролайн фантазирует.
— Вовсе нет! Просто знаю его привычки.
— Кэролайн в своей иносказательной манере пытается сообщить вам, что я получил письмо от сэра Гемфри Дэви, — пояснил Дуайт. — Ты помнишь его, Росс, вы познакомились на приеме у герцогини Гордон.
— Конечно. Мы ещё где-то встречались, но не помню где.
— Сэр Гемфри?
— Его посвятили в рыцари в прошлом году. И недавно он женился.
— На вдове, — кивнул Росс. — И вроде бы она богата?
— У неё значительное состояние, но мне кажется, они действительно любят друг друга.
— Деньги этому не помеха, — ответил Росс.
— Да, но они порождают неприятные слухи. Они приехали в Корнуолл в мае, чтобы навестить его родителей в Пензансе. Джордж Уорлегган и Харриет предложили им остановиться на ночь в Кардью, а нас пригласили отобедать там.
— Думаю, на сегодня Дэви — самый выдающийся учёный Англии.
Дуайт взял орех и расколол его, но не положил ядрышко в рот.
— Когда мы с Дэви встретились в Кардью, он рассказал мне о приглашении, полученном из Франции. В последние годы войны он поддерживал связь с ведущими французскими учёными — Ампером, Гей-Люссаком, Лапласом. А в начале прошлого года об открытиях и достижениях Дэви услышал сам Наполеон и предложил ему посетить Париж и устроить путешествие по Франции и Европе — везде, куда ему захочется. Это важное признание его достижений. И ещё, как по мне, важное свидетельство широты взглядов Бонапарта — в разгар ожесточенной войны вдруг сделать подобное предложение подданному вражеской державы.
— А что Дэви? Он не принял приглашение?
— Пока нет. Но оно всё ещё в силе, и он подумывает, не принять ли его этой осенью.
Демельза сделала глоток портвейна. Все молчали.
— Наполеон сейчас в иной ситуации, — сказал Росс. — Тогда он был на коне, как истинный властелин Европы. Теперь же между двух огней. На месте Дэви я бы попросил дополнительных гарантий.
— Не думаю, что Наполеон не сдержит слово.
— Не забывай, чем завершился Амьенский мир, — сказала Кэролайн. — Десять тысяч британских туристов задержали как военнопленных. Да вы с Россом едва унесли ноги через Ла-Манш. А я была тут одна, когда носила Софи!
— А что в том письме от сэра Гемфри? — спросила Демельза, уже чувствуя, к чему всё идет.
Дуайт улыбнулся:
— Ему сказали, что он может взять с собой жену, несколько слуг и одного-двух друзей-единомышленников.
— Каких, например?
— Что?
— Каких друзей?
— О... Химиков или просто учёных, но не больше двух-трёх. Как ты уже догадалась, меня спросили, не хочу ли я стать одним из них. Они предполагают, что, как доктор, я могу быть полезен в путешествии небольшой группы по чужой и враждебной стране.
Росс бросил взгляд на Кэройлайн, хмуро уставившуюся на тёмную виноградину.
— Дилемма.
— Письмо пришло только вчера. Меня восхищает мысль о возможности встретить всех этих французских учёных на их родной земле. Снова увидеть Париж, пусть и в пучине войны... Но мне кажется, сэр Гемфри Дэви собирается после Парижа в Италию — он планировал посетить Овернь и даже доехать до Неаполя, на что ему явно потребуется минимум год. Что для меня невозможно и неприемлемо.
— Интересно, как отреагируют власти Франции, когда сэр Гемфри привезёт им сбежавшего без выкупа военнопленного! — вставила Кэролайн.
— Сомневаюсь, дорогая, что они сумеют обнаружить это восемнадцать лет спустя.
— У Кэролайн хорошая память, — заметила Демельза. — У нас обеих! И неудивительно.
В дверь постучали, и вошел Майнерс.
— Доктор Энис, сэр. Мистеру Поупу снова нехорошо. Только что пришёл посыльный из Плейс-хауса, Певун Томас. Он говорит, что это срочно, но, конечно...
Подразумевалось, что Певун Томас — не самый надёжный посланник.
— Скажите Тресидеру, чтобы седлал Парси. И пусть Томас возвращается обратно — я скоро приеду.
— Очень хорошо, сэр.
Когда они остались одни, Кэролайн спросила:
— А вы ведь помните, как примерно год назад случилось то же самое? Вы обедали с нами, и тут кто-то из Плейс-хауса пришел за Дуайтом. Нужно постараться, чтобы это не вошло в привычку.
— Ты часто их видишь — в обществе, я имею в виду?
— Наши девочки слишком юны для его дочерей, а у меня от него мурашки. А она была бы хороша, если бы перестала беспокоиться, должна ли проявлять снисходительность или другим следует быть снисходительными к ней.
— Я посещал их ежемесячно с прошлого года, — сказал Дуайт. — В обществе они как будто завернуты в своего рода смирительную рубашку. И не только в обществе. Это странное семейство.
— Вы слышали о Джереми? — спросила Демельза. — Миссис Поуп упала с лошади, а Джереми обнаружил её и помог вернуться домой.
— Когда это случилось?
— На прошлой неделе. Она прислала ему серебряную булавку, Джереми она пришлась по душе.
— Вероятно, дарительница тоже ему пришлась по душе, — высказал мнение Росс, а затем спросил: — Известно ли что-нибудь о шахте, которую Анвин собирается открыть у порога мистера Поупа?
— Думаю, он с этим подождёт, — ответил Дуайт. — Верно, Кэролайн? Ты ведь что-то слышала от Харриет Уорлегган?
Кэролайн зевнула.
— Этот сюжет придется отложить на потом. Как-то связано с ценами на медь. Разумеется, в этом деле всем заправляет Ченхоллс. Но и Анвин в последнее время уж точно не в убытке.