– Вы имеете в виду преодоление страхов?
– Ну… и да, и нет. Мне кажется, любому писаке легче всего изъясняться образами. Так вот, мне представляется, что мы изнутри, в душе, похожи на шкафы.
– Шкафы?
– Да. С полками, на которых книжки всякие хранятся, вазы, статуэтки и фотографии. Человек с рождения не чистый лист, а пустой шкаф…
– Забавно звучит, – улыбнулся приятель.
– И выглядит так же. До нашего рождения все полки в шкафах были заполнены, а когда мы появились на свет, они опустели. Наша задача – максимально заполнить их в течение жизни. И не забить лишь бы чем, а чтобы всё было именно так, как и было. Если на полку, предназначенную для твоей фотографии с семьёй, ты гордо водружаешь учебник физики, то, что бы ты ни делал, как бы ни закрывал глаза, ощущение, что должно быть не так, не покинет тебя на протяжении всей жизни. Вот в чём дело! Ты, как и любой из людей, прекрасно чувствуешь, чего именно тебе не хватает. Стоит только следовать этому зову души – и окажешься там, где должен. И не потребуется взирать на успешных людей с тоской и завистью, называя их счастливчиками и баловнями судьбы. Мой секрет успеха прост – постоянно следуй зову души, как бы не было страшно. Всего и делов! Теперь понял, почему я журналистику выбрал?
– Кажется, да, – кивнул Лёша.
– Ну, вот и славно… – зевнул я.
С Лёшей мы познакомились на вокзале. Ничего удивительного. Ведь именно это место почти всегда становится для меня точкой соприкосновения со внешним миром.
Я, как обычно в субботу, вошёл в здание вокзала, поднялся на второй этаж, на своё место под видеокамерой. Расстегнул куртку, снял шапку, положил рядом сумку, выключил плеер. Тогда ко мне и подошли двое ребят в форме.
– Старший лейтенант, Дмитрий «Какой-то-там» – сурово представился старший по званию. – Что Вы тут делаете?
«Вот и заприметили», – подумал я. Рано или поздно, но это должно было случиться.
– Сижу, за людьми наблюдаю, – глупо улыбаясь, полушутливо ответил я.
Милиционеру Дмитрию явно не понравилось, что его не воспринимают всерьёз. Голос стал ещё напряженнее и грубее.
– Я вижу, что Вы именно просто сидите и наблюдаете за людьми безо всякой цели. Вы кого-нибудь встречаете или провожаете?
– Нет, – честно признался я. Если бы соврал, они могли бы спросить номер поезда и тогда стало бы ещё хуже.
– Тогда зачем Вы здесь?! – уже совсем угрожающе спросил лейтенант. Второй милиционер выглядывал из-за спины старшего, вообще чувствуя себя лишним, словно случайный свидетель семейной ссоры.
– Кофе попить. Очень люблю мокаччино из автомата. А такой, как в этом, – я кивнул в сторону стоящего неподалеку короба, – нигде не попьёшь. Вкус особенный.
Мент отступил от меня на два шага.
– Пройдёмте с нами, – приказал он.
Я тяжко вздохнул.
– Прошу меня извинить. Часто мои шутки неуместны. И, хуже того, совершенно не ко времени.
После моих слов лейтенант немного расслабился, и снова подошел ближе, нависнув надо мной серым камнем.
– Итак? – выжидающе протянул он.
– Я журналист… писатель. Вокзал меня вдохновляет, вот и всё.
Для пущей убедительности залез в сумку и вытащил удостоверение журналиста-международника. Милиционер внимательно изучил мой документ, который для меня надёжнее паспорта. Пробубнив мои данные в рацию и получив из неё «добро», он отдал мне документ, козырнул, и мы расстались.
Потом я неоднократно замечал, что второй патрульный, который за всё время «столкновения» не проронил ни слова, в процессе обхода постоянно на меня пялился. Наверное, он-то и отпугнул от меня вдохновение, ради которого я пришёл на вокзал. Пришлось обойтись кофе и книжкой. В тот день я ушёл ни с чем.
Ровно через неделю, сидя на том же месте, в момент, когда я делал в блокноте пометки, надо мной возникла тень. Подняв глаза, я обнаружил того второго паренька, что был с лейтенантом. Назвать его ментом язык не поворачивается. Потому что ещё в прошлый раз у меня возникло ощущение, будто совершенно случайного человека, например, учителя начальных классов, переодели в форму и заставили бродить по вокзалу в поисках нарушителей. Не был он похож на представителя правоохранительных органов.
– Андрей Иваныч, можно к Вам присесть? – вежливо спросил паренёк, одетый в чёрный спортивный костюм. Сейчас он больше походил на воспитанного хулигана.
– Да, конечно, садитесь. Я переложил сумку на другой край, чтобы освободить сидение. Парень присел.
– Меня Алексей зовут… Лёша.
– Очень приятно, – мне совершенно было непонятна цель его появления. – Чем могу быть полезен?
Он замялся, не зная, как начать:
– Я хотел просто с Вами пообщаться.
– Пообщаться?! – удивился я.
– Ну… дело в том, что мой отец, царство ему небесное, рьяно следил за Вашей карьерой. Все журналы скупал с Вашими статьями и очень уважал Ваше мнение. Если бы он узнал, что Вы сейчас в нашем городе, совершенно непонятно, каким образом оказались…
– Из-за вокзала, – пояснил я.
– Что?
– Говорю, я в вашем городе поселился исключительно из-за вокзала.
– А что с вокзалом не так? – он все силился понять меня.
– Наоборот, очень даже так. Не поверишь, но я полстраны объездил, пока не нашел подходящий вокзал.
– Зачем? – недоумевал мой новый знакомый.
– Как зачем?! Чтобы статьи писать, конечно. У меня после развода в душе кое-где брешь образовалась… так сказать, некоторые полки опустели…
– Полки? – уточнил Леша.
– Потом как-нибудь объясню. И вот из-за этой пустоты внутри я не мог работать. И чтобы суметь дальше творить, создавать свои статьи, мне нужно было эти пустоты чем-то заполнить… Временно, само собой. Пока не зарастут. Мне для вдохновения особое место нужно – энергетически активное. У каждого оно своё. У меня это вокзал. Причем именно этот вокзал. Понимаешь?
– Нет…
Я тяжко вздохнул.
– Чтобы понять, ты должен хоть что-нибудь написать.
– Что написать?
– Ай, всё равно… Главное, чтобы с душой, от себя! Письмо, рассказ, историю, воспоминание – что угодно. Это, конечно, если хочешь понять про мой особый вокзал.
– Хочу.
– Тогда напиши что-нибудь и принеси, – предложил я.
– Хорошо. Можно ещё вопрос?
– Конечно.
– Мой отец всегда спросить у Вас хотел… Про Вашу биографию почти ничего не известно. Ему интересно было, каким образом Вы в журналистике оказались? Он говорил, что Ваши статьи ни на чьи не похожи из всей пишущей братии. Папа говорил, что у Вас даже не то чтобы стиль особенный, а, скорее, душа между строками хранится!
Тогда я ему и рассказал о том случае.
– Теперь понял, почему я журналистику выбрал?
– Кажется, да, – кивнул Лёша.
– Ну вот и славно, – зевнул я.
Он замолчал, о чём-то задумавшись, а я не мешал ему размышлять. Может, что полезное для себя надумает.
– Вы это… мне в прошлый раз сказали написать что-нибудь, если хочу про вдохновение понять, – он полез в карман, достав оттуда сложенный вчетверо листок. Вот!
Леша протянул мне своё сочинение, совсем по-детски, словно в школе учителю на проверку. Я взял его листы и положил их на соседнее сидение, рядом с сумкой.
– Вы не будете читать? – недоумённо спросил Лёша.
– Нет, зачем?! Мне твой опыт нужен, а не текст. Написав что-то, ты теперь знаешь, как это делается, и сможешь сам больше понять.
Он все ещё смотрел на меня непонимающе. Не знаю, что у него происходило в голове, но внешне это выглядело так, словно каждая мысль даётся ему с большим трудом.
– Когда писал, что самое сложное было?
– Самое сложное? – повторил он, пытаясь вспомнить. – Самое сложное? Мне вообще эти два листа с огромным трудом дались. Но труднее всего – правильно выразить на бумаге то, что в голове.
– В самую суть! – обрадовался я точности его слов. – Правда, рой мыслей в голове абсолютно отличается от того, что в результате записано?
Он кивнул.
– Основной сложностью, по крайне мере, для меня, всегда оставалась и останется то, как так выразить свои ощущения, чтобы другие поняли тебя правильно?
– И? – поторопил он меня.
– А что «и»?! Смотри по сторонам, ничего не делай, старайся не думать… и ты поймёшь, зачем я прихожу на вокзал.
После этих слов я совершенно привычно приложился головой к холодной стене «под мрамор» и начал смотреть… Лёша, последовав моему примеру, сделал так же.
…Сначала мне скучно. Я сижу, просто глядя перед собой. По привычке моему телу и мозгам хочется себя чем-нибудь занять, увлечься или уснуть, но я подавляю любые желания и выметаю из головы любые мысли. Это тяжело, но я упорно продолжаю просто смотреть перед собой – не оценивать окружающих, не стараться что-то понять или уловить – а именно просто наблюдать. Я – наблюдатель.
Спустя полчаса такого вот бездействия я начинаю ВИДЕТЬ зал ожидания. Место, где удивительно смешаны спокойная леность и неожиданная спешка. В этом месте люди пребывают как бы в пограничном состоянии – им не надо здесь быть «кем-то», здесь единственная задача – ждать, чтобы потом спешить. И весь этот муравейник, то заполненный до предела, то полупустой, – вдруг распадается на составляющие – нет больше единого вокзала. Объявления о прибытии и отправлении, дрожь стен от проползающих мимо титанов, запах мазута, такие разные и одновременно одинаковые люди – все это становится самостоятельной, отдельной сущностью. Они разделяются, отдаляются друг от друга, а между ними – лишь пустота… вот эта пустота и нужна мне. Я закрываю глаза и впитываю её, поглощаю – мое вдохновение на целую неделю. Улавливаю каждый шорох, запах, звук. Я наполняюсь кипящей, сокрытой в движении жизнью, чтобы создать что-то своё, чтобы написать ещё одну историю о настоящем человеческом.
– А почему вокзал именно в нашем городе? – продолжил Лёша свои расспросы, согреваясь тёплым мокаччино из автомата. – Вы сказали, что полстраны объездили в его поисках. Чем вам другие не угодили?
Я отхлебнул из пластикового стаканчика и стал объяснять:
– Хорошее вино любишь?
Лёша хмыкнул:
– Так себе. Я больше по пиву.
– Ты просто хорошего вина не пробовал. Точно бы оценил. Ну да ладно. Ты знаешь, чтобы сделать хорошее вино, нужны определённые климатические условия: воздух, влажность, температура, плюс особый состав почвы? Причём для каждого сорта винограда он должен быть свой.
В определенных условиях и плоды созревают определённые, даже у одного и того же сорта. Вот почему одна бутылка вина стоит десять долларов, а другая – триста десять.
– Ого! – свистнул Лёша. – Ничего себе разница!
– Эта разница в триста зеленых – именно цена места, где созрели плоды.
Леша улыбнулся:
– Кажется, я понял аналогию.
– Вот и славно. На Казанском слишком шумно и грязно, в Самаре мне не нравится внутреннее убранство. А здесь – самое то! Вот почувствуй…
Я замолчал и стал наслаждаться характером местного вокзала – здание тряслось и рычало, вселяя восхищение и страх перед очередным многотонным гигантом, прямо сейчас отправляющимся в дальний путь.
– Нигде больше так здание не поддаётся встряске. Сидишь здесь и чувствуешь поезда всем телом. Сам не знаю, почему я с самого детства люблю поезда и вокзалы.
– Стоит всего здесь часок посидеть – и будешь обеспечен материалом для любой истории на неделю вперед, – делился я опытом с Лёшей, когда мы уже шли к остановке. Как выяснилось, он жил в другом конце города, но садиться нам нужно было вместе. – Представляешь, сколько здесь характеров, образов, эмоций и настроений? Любого из своих героев легко можно наполнить любыми чертами.
– А истории тоже здесь взять можно?
– О чём писать? Сюжет ты имеешь в виду? – уточнил я.
– Да…
– Хм… можно, конечно, здесь. Хотя вокзал – это не совсем подходящее место. Если тебе нужны истории – садись в поезд и двигайся, куда глаза глядят.
– Почему поезд?
– Потому что ближе и надежнее случайного попутчика ты никого не найдешь. Люди открываются, только дай повод. Дорожные байки самые правдивые, настоящие. Судьбы людские под стук колёс и стопку выкладываются на столик, между курицей, вареной картошкой и солью в спичечном коробке. Я, когда раньше истории для статей искал, так и делал – садился в поезд и…
– А сейчас?
– А сейчас мне это уже не надо. Истории сами меня находят.
Как это ни удивительно звучит, но я прославился статьями, в которых напрочь отсутствует моё и чьё бы то ни было мнение. «Как такое возможно?» —спрашиваю я себя до сих пор. В мире журналистики каждый пытается заработать себе побольше авторитета именно ради того, чтобы мнение его среди людей имело свой вес. У нас ведь как – чем весомее человек, тем больше ему за слова платят.
Но я, с самого начала начав писать обзоры, понял, что суждения и выводы мне самому мешают «зрить в корень» и «отделять зерна истины от плевел».
Как-то раз (кажется, тогда я был на втором курсе) я впервые выполнил задание в той самой манере, которой остаюсь верен до сих пор. Просто описал событие, пропустив через себя, и выплеснул на бумагу не в виде общепринятой безжизненной официальщины – «Гражданин Н. в ночь на 12-е августа сего года, в районе Китай-города», – а с чувствами непосредственного свидетеля событий. Хотя, конечно, о криминале я никогда не писал. Людям важны только они сами, что вполне нормально. А свои статьи я всегда пытался писать непредвзято, чтобы каждый смог увидеть себя и самостоятельно выстроить собственное мнение.
А иначе для чего мне нужны все эти «подзарядки» и ощущения, за которыми я охочусь на вокзале? Туда я прихожу уже с готовой историей, о которой собираюсь писать. Иногда с несколькими. На этом этапе я имею общую информацию о происшествии. Если его записать именно в таком виде, то получится та самая безэмоциональная ерунда, в которой не изъясняются, а плюются в казённых учреждениях. Её нужно зарядить жизнью, пропустить через душу. А как я это могу сделать, как могу искренне написать, например, о чужой трагедии, если сам её не пережил? Вокзал и нужен, чтобы соприкоснуться с проявлением человеческого.
В момент, когда время и пространство расщепляется передо мной, я начинаю думать о той истории, которую мне предстоит поведать людям. И происходит удивительная вещь: из огромного хаотичного потока разных ощущений выделяются отдельные составные, которые, соединяясь, позволяют мне стать соучастником этих событий. Это больше всего похоже на разбросанные по полу кусочки мозаики из отдельных голосов, шорохов, запахов, цветов и предметов. Некоторые из них выделяются схожестью форм. В моём воображении они соединяются воедино и получается, например, образ человека. Вот на что это похоже.
Такое вот странное действо помогает мне по-настоящему пережить и прекрасные, и ужасные моменты. Побочных эффектов всегда два. Слёзы – отчего люди обходят стороной мужчину с застывшим взглядом и реками из глаз. Второй минус – это кошмары. Когда по субботам хожу на «зарядку» к поездам, толком выспаться не получается. Зато уже к вечеру понедельника, иногда вторника, очередная статья полностью готова. Очередная и единственная в своем роде.
Ещё толком не отойдя после «видений», я сразу делаю пометки в блокнот. Скажем так: записываю порядок составления мозаики, где какой кусочек должен находиться. Пью кофе. И затем неспешно отправляюсь домой. Впереди ждёт кропотливая работа.
В своей съемной квартире я запасаюсь стопкой идеально белых листов. Беру любимую перьевую ручку, всю облупленную от частого использования. Кладу перед собой блокнот с пометками. Включаю заранее подготовленный трек-лист… И начинается магия…
Мне достаточно лишь перечитать заметки, как всё увиденное в зале ожидания заново оживает, наполняя комнату вокруг меня яркими образами. Даже ещё отчетливее, чем прежде, я слышу разговоры людей до и во время происшествия. Вижу эмоции на их лицах. Ощущаю жару солнечных лучей или уколы морозного воздуха. Бывает, что дождь касается моей кожи. Я вижу, как матери пытаются вымолить жизнь своих детей, баюкая их опустевшие тела. Вижу, каким ужасом пронзён плач стариков, вдруг осознавших, что именно они виноваты в воспитании не людей, а чудовищ. Прямо передо мной взрослый мужчина с верёвкой на шее может решать – бороться и постараться победить, или сдаться, навсегда лишив себя покоя…