В жандармских управлениях наблюдательная служба практически отсутствовала. Жандармские унтер-офицеры, осуществлявшие наблюдение, одеваясь в гражданскую одежду, иной раз забывали снимать шпоры.
Школой наружного наблюдения стала московская охранка. Это было обусловлено не только тем, что здесь сошлись мастера политического розыска, такие как С. В. Зубатов и E. П. Медников. Это было вызвано местом и ролью Москвы в революционном движении. Менялась тактика революционной борьбы, совершенствовалась конспирация, и возможности секретной агентуры ограничивались. С развитием революционного движения на местах Москва становится связующим звеном между отдаленными районами империи, что значительно повысило подвижность революционеров и ограничило возможности секретной агентуры. Для развития революционных связей использовалось наружное наблюдение.
Подбор кадров был предметом особого внимания ДП. Поэтому требования, предъявляемые к филерам, были достаточно высоки. В филеры набирались добровольцы – ушедшие в запас унтер-офицеры армии, гвардии и флота, по представлению ими отличных рекомендаций от войскового начальства. От них требовалось быть политически и нравственно благонадежными, обладать крепким здоровьем, иметь хорошее зрение, слух и память. Высоко ценились такие качества, как твердость в убеждениях, честность, смелость, ловкость, трезвость, развитость, сообразительность, правдивость, откровенность, дисциплинированность, выдержанность, уживчивость, умение хранить служебную тайну и т. д. Но в практике работы охранникам приходилось встречаться с ушедшими в запас военнослужащими, в основном бывшими крестьянами, которые не особо отличались эрудицией и развитостью. Поэтому при вербовке филеров рекомендовалось обращать внимание на полуинтеллигентных лиц, не выделявшихся из окружающей среды.
Филеру разъясняли, кто такой враг «царя и отечества», а затем учили искусству шпионажа. Он изучал город, обращая особое внимание на проходные дворы и пустыри, которые революционеры использовали для проверки «хвоста». Филеры изучали таблицы для составления примет по системе «совместного портрета». В Инструкции 1902 г. указывалось, что приметы должны сообщаться в следующем порядке: возраст, рост, телосложение, лицо (глава, нос, уши, рот, лоб), растительность на голове и лице, цвет и длина волос, одежда, особенности в походке или манерах.
Спиридович вспоминал, что лучше медниковских филеров не было, хотя выпивали они здорово и для всякого постороннего взгляда казались недисциплинированными и неприятными. Но вместе с тем у медниковского филера не было сознания собственного профессионального достоинства. Он был отличный специалист-ремесленник, в то время как провинциальные унтер-офицеры из ГЖУ понимали свое дело как государственную службу.
Сам Е. П. Медников, полуграмотный мужик-старообрядец, в 1881 г. был зачислен сверхштатным околоточным надзирателем полицейского резерва Московской городской полиции с откомандированием в охранное отделение простым филером. Благодаря упорству и трудолюбию он быстро продвинулся по службе. Природный ум и «русская сметка» вскоре выделили его из общей массы филеров. В самом начале службы ему удалось выследить и задержать паспортное бюро и склад оружия у нелегальных И. Калюжного и Н. Смирновой. Вслед за этим был арестован народоволец Златовратский. За успехи в розыскной деятельности Медников был произведен в коллежские регистраторы.
Много сил и труда потребовалось Медникову, чтобы выследить и задержать руководителей подпольной народовольческой типографии в Туле Н. Богораза и С. Когана. Возможно, здесь и пересеклись пути Медникова и Зубатова, который как секретный сотрудник работал по выявлению Тульской типографии. За успешную деятельность в ведении розыска Медников был назначен заведующем наблюдательным составом Московской охранки. Этот штат состоял всего из 20 наблюдательных агентов, тем не менее они успешно вели наблюдение и в других городах. Их командировки становились все более длительными. В 1893 г. Медникова вызывают в Петербург, где он заведует местными филерами, руководит деятельностью своих филеров в других городах.
До конца остается неясным вопрос, кто был инициатором создания Летучего отряда филеров. В 1894 г. Медников принимает активное участие в его создании, но он, как следует из мемуаров, был теоретически недостаточно подготовлен, и инициатива создания отряда исходила, скорее всего, от Зубатова. Отсутствие подготовленных филеров на местах и практика московской охранки по наблюдению в других городах натолкнули ДП на мысль создать в 1894 г. на базе московского охранного отделения Особый отряд наблюдательных агентов для командирования в помощь местным силам в те города, где замечалось особо усиленное развитие революционной агитации. Для наблюдения в других городах штат Отряда был увеличен на 30 человек.
Е. П. Медников
Заслуги Медникова были высоко оценены Александром III: в 1891 г. за охрану «высочайших особ» он был награжден золотым перстнем с рубином и бриллиантом, а в 1893 г. – золотыми часами и золотой цепью. Он был кавалером орденов Станислава 3-й, а затем, «вне правил», и 2-й степени. В 1901 г. Медников получил чин надворного советника и орден Владимира 4-й степени, что давало право на потомственное дворянство. Когда Спиридович прибыл в московскую охранку, то Медников был занят оформлением дворянства и составлением родового герба. Позаботился он и об устройстве «дворянского гнезда». В деревне Малеево находилось «именьице с бычками, коровками и уточками, был и домик». Имелись и даровые руки. Четыре филера во главе со старшим Новиковым строили дом, да так и остались работать по хозяйству. Правда, жалование они получали от охранки. Медников устраивал им командировки по наблюдению, а Зубатов подробностями не интересовался. «Сколотить капиталец» и «выстроить домик» на жалование старшего чиновника для поручений Медников не мог. Взяточничество и казнокрадство позволяло Медникову обеспечить необходимые средства.
При Медникове была заведена практика, что филер, представлявший финансовый отчет по наблюдению, писал его в двух экземплярах. В первом подробно указывались все расходы по наблюдению, а во втором – проставлялась только подпись. Начальник наблюдения вписывал в него завышенные расходы, а разницу клал себе в карман.
Обычно филер получал жалование 50–60 рублей в месяц, да розыскных 10–15 рублей. Кроме этого нерадивые филеры выплачивали штрафы, дополняемые зуботычинами. Получал Медников и взятки. Так, со старшего филера Попова при назначении его на должность Медников получил 7000 рублей. Вместе с тем Медников зорко следил за тем, чтобы лишняя копейка не попала в карман филеров. Просматривая и проверяя отчеты, он обычно одобрительно кивал головой и говорил «ладно», «хорошо», но, найдя приписку, обрушивался на филера. Филер «скидал» приписку, зная, что Евстратий прав, да и спорить с ним было бесполезно.
С переводом Медникова и Петербург в ДП разразился скандал по поводу злоупотреблений в московской охранке. Доведенные до отчаяния филеры написали коллективное письмо директору ДП А. А. Лопухину, где горько жаловались на поборы. Учитывая то, что письмо дает четкое представление о нравах, господствующих в полицейской среде, и уровне его составителей, приводим его полностью.
«Ваше превосходительство!
Мы служащие московского охранного отделения просим вашего заступничества: нас крайне стесняют во всех отношениях. Как то: в жаловании и расходных деньгах. Когда бывают случайные поездки по командировке, то старший, т. е. Попов платит по усмотрению, не понравится рожа человека то делает скидку со счетов, пометит синим карандашом и велит на чистом листе написать имя и фамилию, а счет остается не переписанным у него. Сбрасываемое бывает от 4 и до 13 руб. приблизительно. Спрашиваем, почему со счетов скинули, а Дмитрий Васильевич говорит, что он сполна выдал Попову. Мы же принуждены писать по приказанию старшего.
Еще доносим вам, что присланная к празднику награда на отделение то из этой суммы было взято на покупку пролеток 1500 руб. Наградных денег тоже давали по усмотрению Попова. Что касается начальника Василия Васильевича Бердяева, говорили: Бердяев пьяница, но этот начальник, как говорится „не пролей капельки“ не пропускает ни скачек, ни бегов. Мы не видим его в сборной никогда, чтобы доложить начальнику. Попов жалование со старых служащих скинул и притесняет крайне во всем. Сам начальник купил именье, Попов дачу, а служащие ходят голодные, Расход тоже по усмотрению. Полагается 50 коп. в сутки, но и этого не бывает. Положительно во всех делах стесняет. На фабриках бывают инспектора, а у нас такое учреждение и не найти правды. Правда у нас должна быть более чем на фабрике.
Что касается Попова: не только ему старшим быть, ему нельзя доверить пасти стадо свиней.
Ваше превосходительство!
Будьте добры, улучшите наше положение. Уничтожьте притеснения старшего. Мы только в самом уже крайнем притеснении решились прибегнуть и просить вашего превосходительства заступничества и ходатайства.
Ваше превосходительство!
Что касается Медникова и его хитрости, он выбрал тех людей, у которых брал деньги на покупку своего имения, что касается Попова, то он, Попов давал ему 1000 руб. За это Попов получил Станислава крест и большие награды и потому попал в Московское охранное отделение старшим.
Еще указание: Грулько получает пенсию 600 руб. в год тоже давал деньги Медникову 6500 руб.
Сачков тоже давал 7400 руб. Вообще старшие были назначены, которые давали подачи малыми суммами и кумовство. Что касается (фамилия не установлена. – Ю.О.) он жил на казенной квартире и помещался Медников сын, потому он хорош. А Крашенинников потому, что жена хороша, что Мошков и Крашенинников горчайшие пьяницы, но чем-то угодили Медникову. Новиков потому – что жил и четыре еще человека строили имение. И это в продолжении 1,5 года и теперь один живет у него в имении и получает жалование из охранного отделения.
Кажется, этого не полагается, последние копейки отнимает у служащих беззащитных.
Трудишься день и ночь, только одно слышишь: „Если тебе мало, убирайся вон!“ Двоих уволили беспричинно. И Попову переданы права, что хочет, то и делает! Ему хорошо, напился и в кусты, потому, что у нас есть Медников, он нас научит, как делать, наживать покаместь можно идите по моим стопам, давите тех, которые беззащитные люди, потому что мы за ихнюю службу получаем чины и награды. Куй железо пока горячо, покупай имение когда денег много без контрольных…
Опросите поведение Попова и других старших, которые на пунктах вам скажут петербургские филеры Антонов, Гурьянов, Вавилин, Бажин, Михайлов, но наши, конечно не могут потому, что будут уволены.
Прибегаем к вашим стопам, просим ваше превосходительство разобрать дело. Все просим и кланяемся вам до земли, ваше превосходительство. Помогите нам, заступитесь».
Поражает беспомощность и наивная вера простых служащих в справедливость и надежду на помощь. Корыстолюбие должностных лиц наносило серьезный удар по работе политической полиции, парализовало ее изнутри, но по данному письму пока не обнаружено мер по пресечению произвола. Документ не попал к Лопухину, а осел в Особом отделе. Его начальник Зубатов, видимо, не захотел выносить сор из избы и вредить своему приятелю, потому что способности Медникова он высоко ценил.
Спиридович отмечал, что Медников, «работая за десятерых», требовал полной отдачи в работе и от своих подчиненных. Нередко он ночевал в охранном отделении на большом кожаном диване, чтобы доложить Зубатову сводки наблюдения. Медников так был поглощен работой, что многие годы не ходил в отпуск. В наблюдательном деле Медников создал свою, «Евстраткину» школу.
Он сам подбирал кандидатов на службу, подолгу беседовал с ними, а затем, поставив под агентурное наблюдение и сделав установку, принимал решение о приеме на работу. Предпочтение отдавалось выходцам из крестьян. Они, как считали в охранке, были более патриархальны и покладисты. Случалось, что в филеры зачислялись провалившиеся агенты. В свое время за противоправительственную агитацию среди рабочих в поле зрения охранки попал М. И. Поддевкин. Его арестовали, подвергли трехмесячному заключению, а затем подчинили гласному надзору полиции. Зубатов решил использовать Поддевкина в качестве секретного сотрудника. Филеры схватили его на улице и доставили в охранное отделение. Вскоре новый агент «Тулупьев» внедрился в рабочую среду. Его связи охватили Москву, Рязань, Екатеринослав. Последовали аресты, и на Поддевкина пало подозрение в «провокаторстве». За помощью он обратился к начальнику московской охранки В. В. Ратко, преемнику Зубатова. Медников, возглавлявший в это время наружное наблюдение в империи, решил перевести его в Киев. В киевском розыскном отделении наружным наблюдением заведовал бывший подчиненный Медникова Зеленов, который помог провалившемуся агенту.
Убедившись в благонадежности и профессиональной пригодности, нового сотрудника зачисляли в штат городской полиции и прикомандировывали к розыскному учреждению, а затем приставляли к старшему группы для обучения технике розыска. Филер должен был знать трактиры, рестораны, кабаки, все злачные места города, расписание поездов, маршруты конок, а затем трамваев. Особое внимание обращалось на пустыри и проходные дворы, которые революционеры использовали для проверки «хвоста». В инструкции революционерам, отобранной у Эйдельмана, отмечалось, что для выявления наблюдения следовало выйти на пустырь и «хорошо набить морду» агенту, поэтому филеры должны были обращать внимание на приемы революционной конспирации. Наблюдение велось группой в 2–4 человека, один из которых был старшим. На группу возлагались задачи по установлению и выяснению наблюдаемых лиц, их связей и мест, ими посещаемых. При выборе «лидера наблюдения», т. е. лица, которое представляло наибольший интерес для «проследки», учитывался его внешний вид и наличие в руках свертков, книг, корзинок, где революционеры могли прятать типографские принадлежности или бомбы.
При работе по Русско-кавказскому кружку в поле зрения филеров попал его руководитель М. Егупов. Не имея навыков конспирации, он раскрыл практически все явки. «Я Губов» – называл его Зубатов, намекая о роли Егупова в провале товарищей.
Групповые «проследки» повышали конспиративность в работе, что позволяло развивать наблюдение. Искусство шпионажа заключалось в том, чтобы выявить как можно больше связей и адресов, оставшись при этом незамеченным. Филеру запрещалось приближаться к революционеру, обнаруживать себя или вступать с ним в контакт. Помимо расширения наблюдательных возможностей конспирация ограждала филера от революционного влияния. Но в целях срыва революционных контактов филеры «раскрывались», т. е. тем или иным образом обнаруживали себя, и революционеры не могли передать необходимые сведения, литературу или типографские принадлежности.
На гражданскую одежду филерам охранка выделяла специальные средства, гардероб подбирался сообразно месту и времени. Филеры одевались лотошниками, ремесленниками, монахами, солдатами и т. п. Впоследствии появилась инструкция о применении грима в сыскном деле. В ней рекомендовалось учитывать, что в большом городе из-за многообразия населения костюм можно подбирать любой, т. к. люди одной профессии зачастую не знают друг друга, а в малом – следовало учитывать возможности встречи с коллегой по профессии, где люди обычно знакомы. Потому в малом городе желательно было, чтобы филеры маскировались под посыльных, носильщиков, извозчиков, мастеровых, швейцаров, дворников, поваров, лакеев. Не вызывали внимания окружающих солдаты, крестьяне и ищущие работу, что следовало учитывать при маскировке.