— Бейтс-то чем не угодил? Или вы и его считаете заговорщиком?
— Зачем же так? Бейтсу и при балансе сил отлично живется… Однако он крупнейшая фигура в современной промышленности. И тут какая-то девица с улицы легко проходит к нему, как к себе домой!..
***
По укрытой ковровой дорожкой лестнице с перилами красного дерева легко взбегала Виктория Уоррингтон, подобрав подол. Вирджил не без труда догнал ее на ступеньках и спросил:
— А что вы наплели капитану охраны, мадам? Я думал, он даст нам от ворот поворот, а он до сих пор во фрунт вытянувшись стоит.
Виктория тихо засмеялась:
— Сказала, что старинная подруга хозяина. Из университета.
Вирджил споткнулся. Гилберту Бейтсу по всем прикидкам было не меньше семидесяти. В каком университете этот старый хрен мог учиться одновременно с девицей на третьем десятке?
— И капитана ничего не смутило?
— Смутило, но теперь он верит, что мне шестьдесят два, а выгляжу хорошо благодаря чудесным пилюлям от гербалистов. Пусть Анна поправит свои дела, у нее скоро вывеска обрушится от ветхости.
— Но… — Вирджил задумался, — во времена молодости Бейтса еще и университетов не открыли!
Виктория остановилась на верхней ступеньке и посмотрела на запыхавшегося спутника в кои-то веки сверху вниз.
— Вирджил, — ласково сказала она, — какое счастье, дорогой мой, что капитан считает хуже тебя. На его месте ты бы уже заломил мне руки и обыскал.
Вирджил подавился следующей фразой, а когда откашлялся, Виктория уже выскользнула из коридора за тяжелую дубовую дверь, и старческий голос произнес: «Что? Кто вы вообще такая?!»
***
— Быть обаятельной женщиной — не преступление, — упрямо сказал Вирджил.
— Конечно. Но капитан охраны не должен запросто поддаваться женским чарам, слабовольных не берут охранять важных персон. Не могло ли быть проще? Виктория Уоррингтон назвала условленный пароль, и перед ней тут же открылась дверь?
— И это проще?..
— Разве нет? Разве договориться заранее труднее, чем обмануть старого солдата, который охраняет своего хозяина больше двадцати лет?
— Ага, и вступить для этого в тайное общество. Так можно и сказать, что мадам провела сеанс гипноза, помахав перед капитаном карманными часами. Нет, отец Иоахим, все это — просто совпадения.
— Ты так упорно не желаешь видеть правды, что я уже не знаю, что сделать, чтобы ты открыл глаза… Нужно ли говорить о Воровском Подполье? О магических артефактах, которые по странному совпадению стали пропадать у хозяев, когда Виктория Уоррингтон прибыла в Тарант? Или на это ты тоже закрывал глаза, Вирджил?
***
Серебряные заклепки на куртке горели огнем. Сияли начищенные до блеска щегольские ботинки. Сверкала полоска очень белых зубов между растянутыми в улыбке полными губами. Искрились перстни на длинных пальцах, пускала солнечные зайчики оттянувшая ухо серьга. Даже щеточка набриолиненных черных усов поблескивала на солнце. Весь Тадеус Майнор, связной Подполья в Таранте, сверкал, как ювелирная витрина, и от его сияния у Вирджила немедля начинала болеть голова и ныть все зубы разом.
— Вики, — промурлыкал Майнор, небрежно опираясь на дверной косяк, и от фамильярности этого обращения у Вирджила зачесались кулаки, — Вики, ты просто бестия. Учти, я говорю это от всего сердца и с восхищением…
— И чего же ты хочешь добиться от меня грубой лестью? — Виктория стояла на пороге, посмеивалась и вовсе не торопилась покинуть это… преступное логово. Хотя, казалось бы, чего впустую болтать: отдали заказанную побрякушку, забрали плату, пора и честь знать! Не для Живущей строили притон на Килтон Бенд, и Вирджил каждый раз спрашивал себя, так ли им нужны деньги, чтобы портить себе репутацию, появляясь здесь.
— Грубой? Вики, птичка, я не позволил бы себе быть с тобой грубым ни в чем, даже в своих порочных мыслях. Эти ловкие ручки достойны того, чтобы их воспели все поэты современности. Но я не понимаю, Вики, совсем не понимаю, почему эти ручки не хотят потрогать одну занятную машинку, хотя за эту машинку готовы платить золотом серьезные люди.
— Я ведь уже сказала, Тадеус: заказ на прототип двигателя не возьму.
— Но так и не сказала, почему, и я все еще склонен считать это легким кокетством.
— Сказано же тебе, — рявкнул Вирджил, — не будем мы этого делать! Поищи кого-нибудь среди своих ухорезов. Авось не переломятся!
Спорщики обернулись и посмотрели на него, Майнор ухмыльнулся:
— Так вот в чем дело? Преданный пес не пускает хозяйку гулять по ночам?
Вирджил сжал кулаки, но тут Виктория спорхнула с порога и встала между ним и Майнором.
— Тадеус, я в некотором смысле работаю на Бейтса. Воровать за его спиной с его же фабрики новое изобретение противоречит профессиональной этике.
— И все? — Майнор слегка наклонился вперед, словно хотел найти в глазах Виктории ответы на вопросы.
— А может быть, — медленно проговорила та, — мной руководят соображения об общественном благе. Может, я считаю, что, оставаясь на фабрике, прототип принесет больше пользы, чем в руках твоих серьезных людей, среди которых вряд ли есть второй Бейтс.
— Что?.. — Майнор растерянно моргнул, и Вирджил злорадно усмехнулся: так его!
Виктория рассмеялась.
— Боже, Тадеус, да я шучу! Мне просто не хочется вытаскивать через окно громадную, грохочущую, грязную штуку. А потом еще и нести ее через весь город ночью, когда на улицах опасно. Мое дело — украшения, духи, свитки… Поищи кого-нибудь повыше и посильнее. Кроме того, на фабрике полно охраны, а на убийства я не подписываюсь.
— Вижу, ты настроена серьезно, — Майнор вздохнул. — Жаль, жаль, но не смею настаивать. С нетерпением буду ждать нашей новой встречи.
Он поднес руку Виктории к губам, и Вирджил сердито фыркнул, развернулся и поспешил прочь по улице. Этот лощеный ублюдок был невыносим! Он смел развязно разговаривать с Викторией Уоррингтон, стоять почти вплотную, целовать руки! Что за гребаная наглость! Вирджил никогда бы себе такого не позволил.
========== Часть 10 ==========
— Не знаю я никакого Подполья и знать не хочу, — отрезал Вирджил и отвернулся, чтобы не смотреть наставнику в глаза. И вдруг его осенило. — А откуда вы все это знаете, отец Иоахим?!
Молчание было ему ответом.
— Вы следили за ней, — медленно проговорил Вирджил. — Следили и все сообщали этим… И я, дурак, слал вам весточки о Живущей… Стойте! Это ведь вы сказали мелкому поганцу, что Виктория Уоррингтон — Живущая?! Я-то думал, откуда он взял, мы об этом на каждом углу не орали! А это вы…
— Вирджил…
— Что — Вирджил?! Вы сами послали меня за ней! Сами говорили о пророчестве и возрождении Насредина! А на самом деле вам нужен был шпион…, но вы же панарий! Как вы могли?!
— Хватит!
Старейшина Иоахим рывком поднялся на ноги, из-под его подошв вылетело сухое облачко пыли. Он нервически сплетал и расплетал пальцы, складывающиеся в самые разные сложные фигуры. Обычно звучный голос дребезжал, как металлические пластины, сброшенные в колодец.
— Ты думаешь, я не сомневался? Не спрашивал себя, верно ли поступаю? Мне было известно, что на «Зефир» купил билет кто-то из заговорщиков с особой миссией. Со дня катастрофы я пытался понять: кто такая Виктория Уоррингтон? Живущая? Заговорщица? Просто женщина, которая попала в водоворот событий и не может вырваться? Я перечитывал твои письма по десять раз. Твои и… другие, которые присылали мне со всего Арканума. Что леди Уоррингтон — заговорщица, я убедился… Во имя баланса сил, во имя сохранения магии в мире я должен был рассказать о ней. Но молчал, потому что хотел сначала найти подтверждение ее избранности… или отсутствия оной. Я ничего не сказал тебе. Прости меня, Вирджил. Я испугался, что ты выдашь себя, если узнаешь правду, и тогда она от тебя избавится. Ты совсем не умеешь врать… А так твоя неосведомленность позволяла мне взглянуть на поступки леди Уоррингтон со стороны.
— Нашли подтверждение? — Вирджил уставился на свои колени.
— Нет, — старейшина шагнул к нему. Вирджил видел сандалии и краешек жреческого одеяния. Поднять голову он не мог, словно та вдруг превратилась в чугун. — Не нашел. Я до сих пор не знаю, Живущая ли Виктория Уоррингтон. Ведет ли ее божественное предназначение или только ее собственное разумение? Я каждый день молюсь…
Вирджил молчал. Старейшина Иоахим положил руку ему на плечо. Вирджил не стал сбрасывать эту руку.
— Я прибыл в Камбрию вместе с купцами, — начал старейшина после паузы. — В Дернхольм везли ткани, мыло, лекарства… Когда мы сошли с корабля, в порту нас встретили люди Лианны Пел Дар. Они называли себя новыми Драконьими Рыцарями. В руках у них были ружья — новые, сверкающие на солнце. Они заявили, что служат истинному королю и должны проинспектировать груз и убедиться, что мы не везем ничего опасного. Кто-то из купцов начал возмущаться, но его оттолкнули в сторону. Мешки вспарывали, ящики вскрывали, шелк и атлас вытаскивали на пристань. Ничего подозрительного не нашли — ни оружия, ни магических свитков. Тогда они принялись за личный досмотр…
— Они и вас?.. — подал голос Вирджил.
— Чем я лучше других? — отец Иоахим вздохнул. — Благо, вещей при себе у меня почти и не было.
Вирджил представил, как вооруженные головорезы сдергивают со старика плащ, как грубые руки шарят в сумке с эликсирами, а еще один стоит в стороне, вскинув ружье на плечо, и следит за обыском.
— Мерзавцы, — сквозь зубы сказал он.
— Мне они ничего не сделали — да и что было взять со скромного священника? Каладонских купцов тоже не тронули. Но среди нас был один дернхольмец, который возвращался с товаром домой. Его объявили пособником узурпатора, как они называют Претора, и увели. Больше я его не видел. Думаю, его уже нет в живых, а нитками и иголками, которые он вез, войска Лианны штопают одежду. А потом была Лосиная Роща. Да, Вирджил, я каждый день молюсь…
Вирджил поднял голову. В глазах старейшины Иоахима стояли слезы.
— Я молюсь о том, чтобы Виктория Уоррингтон оказалась не Живущей, — сказал он, справившись с судорогой в горле. — Иначе что принесет миру Живущая, которая толкнула в огонь войны целую страну?..
— Это не она, — непослушными губами произнес Вирджил. — Она никому не желала зла. Не стала бы она уничтожать магов, отец Иоахим. Она ведь училась в Тулле, пока не поняла, что технология ей больше по сердцу, она не стала бы…
— В Тулле? Виктория Уоррингтон никогда не училась в Тулле.
— Но как же! Она не раз говорила, что однажды вернется в Туллу, чтобы повидать старых друзей, и… — Вирджил осекся.
Старейшина Иоахим убрал руку с его плеча. Его глаза блестели. Тело Вирджила вдруг обмякло, как опустевший бурдюк с водой.
— Нет, — шепнул он. — Нет, отец Иоахим! Это все не то… это…
Он рванулся вперед и упал в ноги старейшине, схватил край его плаща и прижал к лицу.
— Все хорошо, Вирджил, — услышал он голос, показавшийся ему очень далеким, словно старейшина стоял где-то на горе, а Вирджил валялся у ее подножия. — Все в порядке.
— Пожалуйста, не говорите им ничего! Пожалуйста!
— Мне жаль. Но вот увидишь, так будет лучше для всех. Заговор необходимо остановить. Быть может, твои слова спасут магию Арканума. Я знаю твое сердце, Вирджил, знаю, что оно сопротивляется злу. Ты примешь нашу правоту, пусть даже сейчас твои чувства к этой женщине затмевают все остальное. Все плохое уже закончилось. Скоро ты сможешь отправиться домой… двери монастыря всегда открыты для тебя. Я попрошу, чтобы тебя отпустили скорее. Постарайся понять.
Вирджил крепче стиснул в кулаках край плаща, как ребенок, цепляющийся за материнскую юбку. Старейшина Иоахим сделал шаг назад, Вирджил всем телом подался следом, и вдруг в глаза ему бросилась тонкая, еле заметная вышивка по обтрепанному краю подола — ровные ряды дуг и крошечные четырехлучевые звездочки под ними. Эта вышивка, хоть и не сказала Вирджилу ничего нового, заставила его разум вскипеть. С рычанием он отшвырнул плащ, как жабу или змею, и бросился вперед, словно зверь, кидающийся на решетку клетки.
Невидимая волна подняла его в воздух, и он невольно зажмурился, ожидая, что сейчас его швырнет едва залеченным боком или спиной о стену или хуже, об угол стола. Однако магическая ладонь опустила его на пол мягко, осторожно и придавила сверху почти ласково, но твердо, не давая пошевелиться.
— Мне жаль, Вирджил, — голос старейшины Иоахима был полон сострадания. — Мне очень жаль, мой мальчик.
В силах только пошевелить глазными яблоками, Вирджил смотрел, как его наставник поднимается по лестнице, унося с собой яркий белый фонарь, и его высокая фигура подобна ангелу, который возносится на небеса, оставляя одинокого грешника в темноте. Дверь закрылась за старейшиной, снаружи лязгнул засов. Давление пропало, Вирджил остался распростерт на полу, его тело слабо дергалось, как у полураздавленного жука. Потом он с трудом подобрал руки и ноги и поднялся на колени. Слабый, тусклый по сравнению с пламенем фонаря свет из окошка ложился на пол бледными квадратами. Вирджил поднял глаза к прорезям решетки, последнему, что не давало ему остаться в кромешном мраке, сложил руки перед грудью и начал молиться.
Он вспомнил все молитвы, которые разучил у панариев, а когда они закончились, не остановился ни на миг — слова приходили на язык сами, лились нескончаемым потоком, который брал начало где-то в сердце.
— …укажи мне путь, потому что я один во тьме, и нет праведного, чтобы вывести меня на тропу. Всю жизнь я ходил за болотными огнями, у меня был брат — и не стало брата, у меня был наставник — он оставил меня, у меня была любовь — я ее оставил. Я неправеден, я не вижу троп во тьме, но пошли мне прощение и открой дорогу…
Он сам не знал до конца, кого просит, потому что у Насредина, который во времена монастырской жизни был для послушника Вирджила бесформенным светом, бесплотным духом, давно уже было лицо Живущей, голос Живущей, ее улыбка и взгляд, а сейчас одна только мысль о ней причиняла острую боль, простреливающую его разум сверху донизу. Он оставил ее. Он предал ее. Он навел врагов на ее след — быть может, ложный, но все же след. И после всего, что было сказано в стенах подвала, он не мог ни о чем ее просить даже в мыслях — разве что поостеречься. Но ведь и Насредин был не всегда, значит, кто-то привел его в мир в сотни лет назад, и этому кому-то, далекому и могущественному, Вирджил адресовал свои молитвы и отчаянно надеялся, что их услышат.
— …и если правда, что мы есть часть общего замысла, дай мне сил нести свою ношу и не роптать…
С каждым словом он чувствовал, как прибавляется легкости в теле, как будто он был набит тяжелыми словами, а теперь они вырывались наружу и оставляли его пустым, невесомым. Квадраты света на полу становились ярче и ярче, и вот свет залил все вокруг, и подвал исчез, и тело Вирджила пропало и растворилось в этом ослепительном сиянии, а душа взмыла ввысь, на высоту, куда не поднимались даже птицы и дирижабли.
Он видел весь Арканум, раскинувшийся внизу, как пестрый платок, с зеленой зыбью лесов Кинтарры, с грядами гор, похожими на бело-синие драконьи челюсти, с желтым пятном пустошей Морбихана, темными проплешинами городов и еле различимыми ниточками дорог. В небе над Арканумом танцевали боги с гордыми, отмеченными древней, страшной красотой лицами, и одна из них, украшенная только каскадами цветов в волосах, повернулась к Вирджилу и еле заметно улыбнулась. Он узнал ее и засмеялся от счастья, а потом посмотрел наверх, и смех замер у него на губах. В небе открылся гигантский немигающий глаз, который мог принадлежать только Всеотцу, и этот глаз денно и нощно наблюдал за судьбами мира. Вирджил понял, что виден насквозь со всеми своими бедами, горестями, терзаниями — виден, но не отвергнут, как не отвергнуто ни одно живое существо в Аркануме. Он поспешно отвернулся, больше по привычке, потому что здесь ни для кого не стали бы секретом его слезы, и разглядел внизу незамеченные до этого смутные контуры гигантских ладоней, которые заключали мир в себя, держали, несли сквозь страшную пустоту вокруг. Арканум не был брошен. Никто не был брошен. Даже Вирджил.