В новых условиях важнейшими направлениями становления постиндустриальной хозяйственной системы в странах западного мира стало ее формирование как целостной социально-экономической формации, объединяемой, в том числе, и ценностными ориентирами ее граждан. Возможности вхождения в нее «Японии и государств Юго-Восточной Азии оставались незначительными, в первую очередь в силу того, что исповедуемая ими парадигма хозяйственного роста по самой своей природе не была адекватной ценностям постиндустриального строя. Не сумев одержать победу в технологическом соревновании с США, Япония перешла к оборонительной позиции, став не форпостом постиндустриального общества на Востоке, а создав вокруг себя сообщество государств, полагавшихся на экспансию индустриального производства. Уверенность японских предпринимателей и политических лидеров в возможности восстановления своей экономической мощи за счет экспансии в Азии привела к тому, что сама Япония к концу 1990-х годов откатилась далеко назад по сравнению с серединой 1980-х годов»6.
Развитие научно-образовательного потенциала и рост на его основе наукоемкого производства привели к глубокому кризису индустриальной модели экономического развития, происшедшему в 1990-е годы. Фактически произошло окончательное крушение индустриальной системы и перераспределение экономической мощи таким образом, который соответствует уже осуществившемуся перераспределению как технологического, так и интеллектуального потенциала между основными центрами современного мира. Это изменение В.Л. Иноземцев называет вторым системным кризисом индустриального типа хозяйства. Суть его заключается в неизбежном резком снижении роли индустриального сектора в мировом масштабе.
Кризис 1997–1999 гг., начавшийся на периферийных рынках, убедительно продемонстрировал то, что «несмотря на впечатляющий прорыв в ряды индустриальных держав, государства Юго-Восточной Азии не смогли заложить фундамент перехода к постиндустриальному типу развития, предполагающему высокие уровни потребления населения и широкое распространение постматериалистической мотивации»7. Здесь сложилась ситуация, когда образованность не воспринимается в качестве значимой ценности, а творческая деятельность не может стать органичной и настоятельной потребностью. В результате этих и других факторов государства этого региона не смогли сформировать необходимый для перехода научно-образовательный потенциал. Так, в силу сложившихся традиций большинство студентов учились в технических вузах и не получали всесторонней университетской подготовки, а молодые специалисты, получившие узкое техническое образование, могут успешно работать в сфере использования западных технологий, но не могут создавать новые. Как следствие, в Японии, не говоря о других странах региона, на протяжении всех послевоенных десятилетий фактор повышения квалификации работников оставался последним среди десяти наиболее важных составляющих экономического роста. Сформировавшаяся в 1980-е годы ориентация на обучение студентов за рубежом не оправдала себя: студенты, обучающиеся за границей, видя перспективы, открывающиеся перед ними в Европе и США, не возвращались домой после окончания учебы. Нерешенность во всех странах региона важнейших задач, жизненно необходимых для формирования основ постиндустриального общества, обусловила неизбежный застой и спад в их хозяйственной динамике. «Определяющей особенностью начавшегося в 1997 г. кризиса является то, что он представляет собой кризис индустриального хозяйства в постиндустриальную эпоху, со всей определенностью показывающий, что сегодня развитые страны вполне могут обойтись без “третьего мира”, в то время как “третий мир” не способен развиваться на собственной основе» [5, с. 35].
Начало финансового кризиса связано с девальвацией тайского бата в августе 1997 г. «В течение считанных месяцев от благополучия азиатских стран не осталось и следа». В анализе кризисной ситуации, выполненном В. Иноземцевым, заслуживают особого внимания сделанные им два вывода.
Первый вывод. «Два года, прошедшие с момента девальвации тайского бата, со всей ясностью показали, что в современных условиях нормальное функционирование и эффективное развитие мировой постиндустриальной системы возможно даже при хозяйственной дестабилизации в других регионах планеты… В связи с этим финансовая поддержка оказавшихся в кризисной ситуации государств представляется нецелесообразной и даже опасной, причем прежде всего для самих развитых стран. Оказывая ее, правительства постиндустриального мира и международные финансовые организации закрывают глаза как на то, что в большинстве развивающихся стран, от Индонезии до России, средства, аккумулированные в национальной экономике или привлекаемые за счет иностранных инвестиций, используются в интересах либо отдельных финансово-промышленных групп, либо коррумпированных представителей государственной власти, так и на то, что возможности развития массового производства примитивных материальных благ, основанного на импортируемых технологиях и капитале, являются сегодня абсолютно исчерпанными. Налицо второй системный кризис индустриальной модели экономического развития, который представляет собой уже не прелюдию общего кризиса индустриального общества, а непосредственно процесс его разрушения» [5, с. 37].
Второй вывод. «Сегодня становится ясно, что даже активная технологическая и инвестиционная “накачка” индустриальных стран не делает их постиндустриальными и не порождает нового социального порядка, который устанавливается сегодня в Соединенных Штатах и в странах Европейского союза. При этом расширяется не только хозяйственная, но и гуманитарная пропасть между двумя мирами, а готовность относительно отсталых стран отстаивать сегодня под лозунгами национальной и культурной идентичности свое право на отсталость, не сильно отличается от той, с какой в прошлом веке они защищали свое право называться величайшими державами планеты» [5, с. 38].
Весьма показательно, что большинство западных рынков, как и в 1987 г., избежали серьезного воздействия кризиса. Об этом свидетельствуют уверенный рост американской экономики во втором полугодии 1998 г. и первом квартале 1999 г. и успехи, хотя и скромные, стран Европейского союза.
Кризисы 1987 и 1997 гг. убедительно показали, кто есть кто в мировой экономике. Не обошлось и без парадоксов. Один из них состоит в том, что Япония, претендовавшая на лидерство в мировой экономике, и Россия оказались в числе стран с индустриальной моделью экономического развития. Они не смогли построить, хотя и по разным причинам, постиндустриальную хозяйственную систему, а без нее путь в информационное общество перекрыт. Япония не располагает необходимым научно-образовательным потенциалом, а Россия, даже для модернизации своей промышленности, – корпоративной организационно-управленческой системой, проявившей свою эффективность как для индустриальной модели, так и для постиндустриального типа экономического развития. Но Россия располагает стартовым научно-образовательным потенциалом. Он недостаточен в полной мере для постиндустриальной хозяйственной системы, но достаточен для стремительного старта, чтобы стать таковым. Ускоренное наращивание научно-образовательного потенциала следует начать, вместо бесконечных разговоров о реформах, с полной реконструкции научно-исследовательской инфраструктуры России, включая как строительство необходимых для развития науки сложных сооружений типа ускорителей элементарных частиц и радиотелескопов, так и обеспечение в полном наборе научных лабораторий современными приборами и реактивами.
Предприниматели и политики Японии допустили стратегический просчет. В течение всего послевоенного периода стратегия экономического роста была основана на совершенствовании индустриальной модели экономического роста и в этой сфере деятельности ей нет равных. Достигнутые Японией успехи были восприняты во всем мире как «японское чудо». Но ее ориентация на «экспансию индустриального производства», по иронии истории, превратила, образно говоря, «Страну восходящего солнца» в «Страну заходящего индекса». Потому что было упущено время на создание научно-образовательного потенциала, настоятельно необходимого в постиндустриальную эпоху.
Япония в настоящий момент находится в сложной ситуации. С одной стороны, ведущие страны мира настойчиво требуют, да и сами японцы, по крайней мере, на словах, хотели бы, чтобы выход из депрессии был найден за счет развития внутреннего спроса (категорическое условие постиндустриальной хозяйственной системы), а не за счет привычного экспорта. Правда, многие специалисты считают этот путь нереальным. Япония, полагают они, будет спасаться экспортом. С другой стороны, создание современного научно-образовательного потенциала потребует многих десятилетий. И всё же именно на науку, на новые технологии и новые виды информационно-технологической продукции японцы возлагают основные надежды, именно с нею связывают планы выхода из депрессивного и неустойчивого состояния экономики страны.
Отмеченные нами тенденции развития мировой экономики составляют для современной России безусловное, настоятельное проведение структурной реформы в российской экономике. К сожалению, проведение такой реформы до сих пор не наблюдается. Наоборот, в России в ходе более чем десятилетних реформ сформировалась олигархическая система, несостоятельность которой в полной мере проявилась во время дефолта в 1998 г., когда государство отказалось от своих долговых обязательств. Затем последовал крах большинства крупных банков, развитие финансово-промышленных групп (казалось бы, того самого корпоративного сектора) впало в застой, взявший «бурный старт» отечественный малый и средний бизнес очень быстро обнаружил тенденцию к свертыванию, не говоря уже о приватизации, которая является классическим примером криминала и коррумпированности.
Итак, страны, сумевшие сформировать постиндустриальную хозяйственную систему, достигли принципиально новых результатов. Они создали мощный научно-образовательный потенциал и на его основе построили наукоемкую, высокотехнологическую модель экономического развития, решили многие социальные проблемы, избавили экономику от циклических кризисов и т.д. Под воздействием этих успехов у идеологов научно-технического прогресса сформировалось состояние эйфории, породившее заманчивые и многообещающие перспективы.
Но десятилетия бурного развития информационных технологий не прошли бесследно. Достаточно скоро произошло осознание того факта, что информатизация обладает как положительными, так и негативными аспектами, что информационные технологии (ИТ) можно использовать не только во благо, но и во вред людям, что они многократно усиливают многие ранее существовавшие риски, а также создают новые, с которыми человечеству не приходилось сталкиваться, потенциально не менее разрушительные, чем прежние.
Развитие ИТ, нанотехнологий, генной инженерии – все эти и множество других граней научно-технического прогресса облегчают людям жизнь, позволяют глубже понять природу, но в то же время чреваты новыми опасностями и бедами. Это объективная закономерность общественного развития, замкнутый круг, разорвать который ни в обозримом, ни в сколь угодно далеком будущем вряд ли станет возможным8.
Иного не дано
В связи с настоятельной необходимостью форсированного формирования постиндустриальной хозяйственной системы перед Россией возник ряд чрезвычайно сложных задач, решение которых требует иного, нового, методологического подхода. Нужно не повторять уже отвергнутые профессиональными сообществами страны идеи правительственной политики, представленные в предыдущих программах, например в качестве новой программы правительства на 2006–2008 гг., а творчески использовать опыт прошлого века, как свой собственный, так и зарубежный, и органично, эффективно «вписать» его в реальные возможности XXI в. Нельзя поступать так, как это делают либеральные реформаторы: вместо того чтобы ориентироваться на XXI в., на уже фактически сложившуюся в США и в странах Западной Европы постиндустриальную хозяйственную систему идеологи радикального либерализма все свои усилия, энергию, одержимость в меру своего невежества направляют на возрождение общественно-политических систем, ставших достоянием истории. Между тем необходимо вести поиск путей к сплочению и построению российского общества на основе постиндустриальной хозяйственной системы, формировать экономику информационного общества.
По нашему мнению, решающим критерием информационного общества является то, что информационные технологии позволили создать принципиально новую постиндустриальную хозяйственную систему, на основе которой и формируется информационное общество. Феномен этого общества состоит в том, что социально-экономический, научно-технический, культурный, нравственный прогресс человечества на данном этапе определяется его хозяйственной системой, располагающей целым спектром порой самых неожиданных возможностей. Прежде всего она диктует принципиально новую инвестиционную парадигму: в качестве инвестиций использовать знания и самые разнообразные формы образования. Можно располагать неограниченными финансовыми средствами, но они будут оставаться «мертвым грузом», бумажным хламом (как, например, стабилизационный фонд России). Эти деньги эффективно «заработают» лишь тогда, когда они будут вложены через науку и образование в человека, т.е. преобразованы в «интеллектуальный и человеческий капитал». Кстати, наука и образование, как известно, органически связаны: они друг без друга не могут не только развиваться, но и существовать. Об этом много раз было сказано. Все согласны. И всё же их противопоставление, а точнее разрыв единого процесса «исследование для обучения и обучение для исследования» происходит в нашем Отечестве постоянно и систематически. И делается это высокопоставленными чиновниками вплоть до правительства.
Информационная экономика, повторим в ином контексте, отличается от традиционной принципиально новыми инвестиционными и производственными парадигмами. А именно: к инвестициям следует относить и затраты на повышение творческого потенциала человеческой личности, на поддержание ее способности эффективно участвовать в общественном производстве, т.е. инвестиционными по своей природе являются затраты на образование, науку, здравоохранение, на любые формы обучения и даже поддержание социальной стабильности в обществе. Наиболее ярким проявлением производственной парадигмы в информационной экономике является появление корпораций нового типа – креативных корпораций, роль и значение которых в ближайшей перспективе будет только возрастать.
Барьер между индустриальными и постиндустриальными странами, который надлежит России преодолеть, – это уровень технологического развития, «инфратехнологии». Именно с «инфратехнологии» следует начать процесс предстоящей модернизации всей хозяйственной системы России. Инфраструктура технологического развития имеет для России первостепенное значение. Только в процессе ее формирования Россия сможет преодолеть барьер на пути в информационное общество.
Россия продолжает оставаться между двумя эпохами: индустриальной и постиндустриальной. Чтобы покинуть индустриальную эпоху и войти в мир высоких технологий, России предстоит преодолеть и ряд институциональных барьеров. В связи с этим вызывает сожаление ликвидация Фонда развития информационного общества (ИО). За годы своего существования он подготовил ряд серьезных документов, в которых строительство ИО рассматривалось в качестве генеральной линии развития России. Вместо фонда создали «Институт современного развития». Само название несуразно, просто неграмотно. Создатели института забыли о том, что речь идет о развитии современного общества. Небрежность в грамматической форме привела к нелепому содержанию, «к идеологии радикального либерализма в псевдонаучной оболочке» (А. Селиванов), к идеологическим вывертам 1990-х годов.
«Вот уже второй год, – пишет А. Селиванов, – под грифом “Институт современного развития” (ИНСОР) выпускается публичный Доклад, подписываемый коллективом авторов, среди которых есть известные научные работники. Начнем с того, что авторы Доклада 2011 г. ставят читателя и политическое сообщество перед следующей альтернативой – либо существующая криминально-коррупционная клановая система власти в России (кстати, о такой характеристике власти в современной России говорят вслух не только представители научного и оппозиционно-политического сообществ, но и руководители страны, включая В.В. Путина и Д.А. Медведева), либо “очищенный от скверны” радикально-либеральный путь развития, провозглашаемый авторами как единственно разумный выбор».