- Хуже - смотреть, как кто-то другой спит с твоим напарником.
- Да спи с кем хочешь! - бросил Боб в ее сторону. - Но только безопасный секс! - натужно захохотал он и вылил в рот
остатки джина.
- Здорово вы ушли в сторону, - сказал я. - Так что же, вам не приходило такое в голову?
Я пристально смотрел на Боба, он пожал плечами:
- Мало ли что приходит в голову... Мы рассматриваем все варианты. Раз ты до него додумался, то мы - тем более...
- Я обещала, что обеспечу твою безопасность, - сказала Анна уже безо всяких улыбок и демонстраций. - И я не собираюсь
нарушать нашу договоренность. Мы и так раскрутим Гиви. Если ты нам поможешь, конечно.
- Что вам понадобится?
- Твое терпение. - Анна загнула мизинец на правой руке. - Твоя решимость, твое доверие. - Безымянный и средний
пальцы легли рядом. - Твоя готовность рискнуть один раз, чтобы не ходить всю жизнь под страхом...
- Просто пионерский утренник какой-то, - пробормотал Боб, выбираясь из кресла. Когда он закрыл за собой дверь ванной,
я спросил Анну:
- Скажи, пожалуйста... Только без болтовни о терпении и доверии. С этими качествами долго не живут. Скажи -
насколько я могу доверять твоему бывшему любовнику? - Я кивнул в сторону ванной комнаты.
- Не могу даже назвать это любовью, - быстро ответила Анна, словно все необходимые слова были заучены ею заранее. -
Это было просто средство скрасить время в такой же гостинице, как эта, но в другом городе... И это быстро закончилось, так
что...
- Я могу ему доверять? - повторил я свой вопрос. - И насколько? Могу я, например, повернуться к нему спиной еще раз?
- Это зависит от обстоятельств, - проговорила Анна, как будто мысленно взвешивая возможности «за» и «против». - Боб
слишком нравится самому себе. И полагает, что должен нравиться всем остальным. Особенно женщинам...
- Так стоит ли подставлять ему спину? Если мы окажемся в темной комнате один на один...
- Я бы не стала испытывать судьбу, - прошептала Анна.
Глава 4
Чуть позже Анна сказала о Бобе:
- Нарциссизм, усугубляемый чрезмерными собственническими амбициями по отношению к своим сексуальным
партнерам. - Это звучало как диагноз психиатра, и Анна пояснила свою мысль: - Он хочет, чтобы все его женщины хранили
ему верность. А он мог бы спать с кем попало... Впрочем, я никогда не считала себя его женщиной.
- А он? - уточнил я.
- Да, это проблема, - вздохнула Анна, - но все-таки не главная в данный момент.
Тут она была права. Главной проблемой этого дня было узнать, сумел ли «нарцисс-собственник» произвести должное
впечатление на людей Гиви в баре возле железнодорожного вокзала. Мы заставили Боба надеть турецкую кожаную куртку и
вынуть серьги из ушей.
- Теперь от тебя не будут шарахаться, - сказала Анна, закончив работу по перевоплощению Боба. - И, пожалуйста,
разговаривай соответственно...
- Я, бля, - сказал Боб, - знаю, бля, какой базар вести... Столкуемся с пацанвой.
- Очень натурально, - оценил я. - Может быть, тебе поменять профессию? С твоими талантами тебя примут с
распростертыми объятиями. Тот же Гиви...
- Не наезжай на меня, падла, - вежливо попросил Боб. - А то размажу...
И он уехал. А мы поехали ко мне на квартиру.
Гарик сдержал свое слово, и наряд милиции еще три дня назад застукал двоих стриженых лбов в джипе неподалеку от
моего дома. Но после того, как было опубликовано официальное сообщение о раскрытии ограбления «Европы-Инвест», у
людей Гиви пропали мотивы гоняться за Сидоровым и его знакомыми.
Во всяком случае, у подъезда было чисто. Сначала это обнаружила Анна, а пару минут спустя в этом убедился и я,
покинув салон «Ягуара».
Мы поднялись наверх. Анна бросала по сторонам настороженные взгляды, а я думал о странности этой ситуации: вот
наконец я возвращаюсь домой, достаю ключи от квартиры, мельком смотрю на Ленкину дверь...
Только радости при этом я не чувствовал. Была усталость, напряжение, ожидание скрытой опасности, но радости не было.
Ничего еще не кончилось, и ноша по-прежнему заставляла меня сутулиться.
А карман плаща оттягивал «люгер». С полной обоймой.
Я вставил ключ в замочную скважину, а сам шагнул в сторону, чтобы стоять не перед дверью, а перед стеной коридора.
На случай, если кто-то продырявит мою дверь выстрелом изнутри. Анна одобрительно кивнула. Ее куртка расстегнута.
Но никто не поджидал нас в засаде. Мы вошли, я скинул ботинки, повесил плащ и повалился на диван.
- И правда, отдохни, - сказала Анна. - Я буду поддерживать связь...
Странно она выразилась: «буду поддерживать связь». С кем? Со мной? Или с Бобом? Весь вопрос в том, какая связь
окажется прочнее.
Потом я уснул. И проснулся, когда за окном было темно. Наступала нрчь, время любовников и убийц.
Как раз для меня и для Анны.
Она не зажигала свет и мелькнула словно тень на стене. С ног до головы она была одета в черное: водолазка, джинсы,
кроссовки.
- Вставай, - прошептала она. - Боб уже сработал. Он звонил.
- Какие новости? - пробормотал я, пытаясь разлепить веки.
- Хорошие. Боб получил по морде.
- Это действительно хорошая новость, - согласился я и, скатившись с дивана, пополз в ванную. Здесь я нащупал кран
холодной воды, открутил его и брызнул себе в лицо пригоршню прохладных капель. Этой малоприятной процедурой остатки
сна были изгнаны.
- Как ты себя чувствуешь? - услышал я голос Анны, хотя сама она оставалась невидимой. Я пошел на звук, вытянув
влажные руки, и нащупал ее голову на уровне моих бедер: Анна сидела на полу, скрестив ноги. Я тяжело опустился рядом.
- Я спросила, как ты себя чувствуешь, - напомнила Анна. - Ты готов?
- Всегда готов, - прошептал я, но тут вспомнил, что мой «люгер» остался в плаще. Опять получилось, что я переоценил
себя. Пришлось идти в прихожую, искать плащ, искать в нем карман, а в кармане - пистолет.
- За что расквасили физиономию твоему дружку? - поинтересовался я, вернувшись к Анне. - Кому-то не понравилась его
бороденка?
- Он перебрал. - Я не видел лица Анны, но понял, что она улыбается. - В том смысле, что повел себя слишком нагло. Его
едва не размазали по стенке... Но обошлось.
- Боб все сделал, как надо?
- А это ты скоро узнаешь. - Анна сплела свои пальцы с моими. - Нам осталось ждать не так уж и долго.
В этом она оказалась права. Обычно ожидание - весьма тоскливое и нудное занятие. Время тянется как резина. Можно
считать овец, как при бессоннице, но вряд ли это поможет. Мы сидели на ковре, сцепив руки, как влюбленная пара
школьников, и молчали. И время пронеслось как поезд по скоростной магистрали.
Двое школьников разжали пальцы и потянулись за оружием, спрятанным в одежде. Встали и разошлись в разные
стороны.
Мы потеряли друг друга в кромешной темноте, опустившейся на нас.
Глава 5
На моем левом запястье - старые механические часы, без всяких там подсветок и музыкальных попискиваний. Поэтому я
не знал, который час. Ясно лишь было, что полночь уже миновала. Самое время для осторожно скребущихся звуков за
дверью.
Это напоминало ситуацию в кресле зубного врача, когда тетка в белом халате орудует у тебя во рту какими-то
металлическим штуками, а ты понятия не имеешь, что это и зачем. Главное - результат. Так и сейчас: я не видел, чем
обрабатывали замок неизвестные умельцы, но в итоге раздался щелчок, и петли едва слышно скрипнули. Началось.
Я сразу же приступил к исполнению своей роли: то есть начал издавать негромкие булькающие звуки, которые должны
были изобразить храп спящего тридцатилетнего мужчины. Мне никогда ранее не приходилось заниматься подобными
вещами, но полагаю, что для дебюта прозвучало вполне сносно.
Я вслушивался в шаги вторгшихся в мое жилище. Вроде бы двое. Ступают осторожно. Прикрыли за собой дверь. Чтобы
не будить соседей. Заботливые ребята.
Я продолжал изображать храп, и тут сообразил, что непрошеные гости двигаются в мою сторону. Я теперь не только
слышал шаги, я чувствовал запахи. От одного несло табаком, от второго - туалетной водой польского разлива. Аромат,
наверное, назывался: «Разбегайтесь, девки, поскорее, или Конверсионное производство из отходов химического оружия». Я
поморщился.
Какой-то шорох. Черт, я не вижу, что они там делают. Но, надо думать, ничего хорошего эти парни не натворят. Это же не
тимуровцы, совершающие по ночам благотворительные походы на квартиры к одиноким мужчинам ради стирки белья или
починки старой мебели. Нет, эти двое явно из другой организации.
И я отчетливо слышу сдавленное:
- Давай!
А вслед за тем - свист. - Глухой удар. И треск. Потом тишина. Опять шепот:
- Твою мать... Переборщили.
Я не в силах это дальше терпеть. Только что этот придурок расколотил мою любимую сахарницу. То ли дубинкой, то ли
бейсбольной битой, какая разница... Главное - моя сахарница развалилась на части, и ее уже не склеить.
Почему сахарница лежала на диване вместе с моим свернутым в жгут старым пальто и все это было укрыто одеялом - уже
не столь важно. Но окажись на месте сахарницы моя голова, выдержала бы она? Или пришлось бы покупать новую?
Слишком много вопросов. Я выпрыгиваю из платяного шкафа, где сидел, согнувшись в три погибели. Я падаю на одну из
двух темных фигур, застывших у дивана, и мы вместе валимся на ковер. Мысль о трагически погибшей сахарнице придает
мне сил, и я бью варвара головой об пол, получаю в ответ удар коленом в живот, окончательно зверею, выхватываю «люгер»
и тычу его под нос противнику. В квартире темно хоть глаз выколи (неплохая мысль, кстати), поэтому распластавшийся подо
мной враг может не понять, что за штуку ему суют в лицо. И я объясняю:
- Мозги вышибу, урод!
Из темноты вторит голос Анны:
- На колени, сука, иначе снесу башку вместе с перхотью!
Это она не мне. У меня нет перхоти.
Глава 6
Анна свободной рукой дотягивается до выключателя. Загорается свет, рассеивается темнота, и я наконец вижу тощего
парня лет восемнадцати на полу. Он часто моргает, уставившись на дуло «люгера». Из разбитого носа течет кровь. В
нескольких сантиметрах от его правой руки лежит увесистая бейсбольная бита. А еще говорят - экзотический вид спорта.
Вот, пожалуйста, прижился.
- Тебя папа с мамой учили бить чужую посуду? - яростно хриплю я. Упоминание папы и мамы приводит парня в
состояние замешательства. Он начинает шмыгать носом и дергать веками. - Вставай, - командую я, и парень резко
вскакивает, вытягивая руки по швам. Он не пытается сопротивляться.
Я подталкиваю его стволом пистолета к прихожей, туда, где Анна наставила пистолет в затылок второму визитеру. Тот
стоит на коленях, как ему и было велено. Руки подняты на уровень плеч, пальцы слегка дрожат. Этот чуть постарше.
Анна хватает моего пленника за локоть и швыряет на пол, рядом со вторым. Теперь на двоих приходится лишь один
пистолетный ствол, но все равно никто не дергается. Я приношу из ванной мокрые полотенца и привязываю правую руку к
левой ноге - сначала одного, потом второго. Не слишком удобная поза.
Потом я обыскиваю парней и вытаскиваю из их карманов два «ТТ» с глушителями. Нож, кастет, два мобильных
телефона. Швыряю все это богатство на диван, поверх одеяла, которое уже сыграло свою славную роль.
Приношу с кухни табурет и сажусь. Слишком я устал, чтобы вести разговор стоя. «Люгер» я держу в руках так, чтобы они
оба его видели.
- Гиви Хромой послал? - спрашиваю я. Парни молчат, потому что не знают, во что вляпались. Они не знают, с кем имеют
дело. Если милиция - то можно и помолчать, потому что Гиви постарается отмазать. Но это не милиция. Это гораздо хуже.
- За каждый неосвещенный вопрос будем убивать по человеку, - равнодушным голосом сообщаю я. На меня таращатся
две пары встревоженных глаз.
- Это как? - не выдерживает младший. - Нас же всего двое...
- А один вопрос уже был задан, - с улыбкой напоминаю я. - Когда вы не ответите на второй, мы скинем ваши тела в
мусоропровод и пойдем спать.
Анна взводит курок, оба вздрагивают.
- Э, погоди... - неуверенно произносит старший. - Зачем так сразу...
- Мы торопимся, - отвечает Анна и приставляет ствол к его стриженому затылку. Парень резко отдергивает голову и, не
удержав равновесия, падает лицом в пол. Пока он поднимается, медленно и неуклюже, я подхожу к дивану, беру «ТТ» и
вручаю его Анне.
- Лучше из этого, - советую я.
- Ты прав, - соглашается она.
- Да, мы от Гиви! - не выдерживает младший и начинает всхлипывать.
- Не позорься, чмо! - цедит сквозь губы старший.
- А ты не обижай маленького. - Анна дергает его за воротник, вдавливая глушитель в шею. - Второй вопрос: что вам здесь
надо?
- Ошиблись адресом, - отвечает старший.
- За это предусмотрены штрафные санкции, - сообщает Анна и нажимает на спуск. Парень вскрикивает, другой не
понимает, что случилось. Я сокрушенно качаю головой: пуля ушла в косяк. Так мы разворотим всю квартиру.
У старшего, должно быть, обожжена мочка уха, да еще бежит кровь из длинной царапины на щеке.
- Что вы здесь делали? - повторяет Анна. - Зачем вас послал Гиви?
У старшего дрожит подбородок. Вероятно, ему еще никогда не приходилось переживать ничего подобного. А жаль.
Может быть, занялся каким-нибудь другим, более безопасным и законным промыслом. Но сейчас уже поздно об этом
думать.
- Нет ответа на вопрос... - вздыхает Анна.
- Нет! Не надо! - кричит младший. - Мы... Нас дослали, чтобы это... - Он не может подобрать слова, боится, что не успеет
сказать, и путается еще больше. - Чтоб пристукнуть мужика, который тут... И привезти его! Не убивать, только привезти!
- Куда? - спрашивает Анна.
Старший явно не одобряет поведения своего напарника и бьет его головой в скулу. Тот падает. Потом падает и старший,
потому что Анна опускает ему на голову рукоятку «ТТ».
- Не мешай разговаривать! - спокойно произносит она.
Младший, уже откровенно плача, поднимается, упираясь левой рукой в пол.
- Куда привезти? - повторяет вопрос Анна.
- К Гиви, на разговор... Только на разговор, мы не хотели ничего такого...
- А стволы зачем?
- На всякий случай, - объясняет младший.
- Вы приехали вдвоем? Или еще есть кто-то внизу? Кто-то ждет вас у подъезда? Да или нет?
- Нет, никто не ждет, - торопится младший. - Мы одни приехали... Сами.
- Ну, раз вы сами с усами, то и выкручиваться вам придется самостоятельно, - сделала вывод Анна. - Так что думайте
сейчас не о Гиви, а о том, как вам остаться в живых.
- Хорошо, - торопится младший. Напарник что-то шипит ему в ухо, явно неодобрительно.
- А ты помолчи, балда, - ведет стволом Анна. - Сейчас наступил момент, когда надо думать о себе. Ты ему сейчас шептал:
«Гиви нас кончит». Может быть... Но если я не услышу то, что мне нужно, я вас убью прямо сейчас.