Практика деятельности мусульманских экстремистов в нашей стране показывает, что она нацелена против существующей власти и официальных руководителей духовных управлений мусульман и служителей мечетей, которые, как правило, являлись стабилизирующей силой российского исламского общества, поскольку традиционный ислам в России всегда функционировал через ДУМы и служителей мечетей, так или иначе связанных с государственной властью.
В настоящее время практически во всех субъектах Российской Федерации в ЮФО происходят процессы усиления позиций и роли мусульманских авторитетов и служителей мечетей в общественной жизни, в том числе рост их организационной и консолидирующей роли в местах компактного расселения мусульман северо-кавказских национальностей, как на территории их традиционного проживания, так и за ее пределами. При этом социальный статус и степень воздействия на общественную жизнь мусульманских авторитетов, возглавляющих многочисленные религиозные общества и объединения мусульман в ЮФО, все более возрастают.
Этому способствовала и способствует деятельность значительного числа эмиссаров, ежегодно приезжающих из ближневосточных стран, прежде всего из Саудовской Аравии и других исламских государств. Определенную активность в этом направлении проявляют спецслужбы и организации некоторых иностранных государств. Между иностранными спецслужбами, международными неправительственными и религиозными организациями стран, входящих в блок НАТО, прослеживается разделение предметов ведения, сфер влияния и зон ответственности на территории ЮФО. Их действия во многом носят согласованный по месту, времени и отдельным исполнителям характер.
Анализ политической ситуации на Северном Кавказе свидетельствует о том, что наиболее характерными задачами, решаемыми религиозно-экстремистскими организациями и спецслужбами США, Великобритании, Турции, Иордании и некоторых других государств на территории ЮФО, являются следующие:
1. Мониторинг развития социально-политической обстановки, проблем межнациональных отношений, конфликтных ситуаций и сепаратистских проявлений в субъектах ЮФО в рамках созданных ранее информационных групп, организаций по сбору и анализу социально-политической и иной информации (разного рода фонды, неправительственные организации и их филиалы, исследовательские и религиозные центры и т.п.).
2. Выработка механизмов управления и влияния на социально-политические и экономические процессы в ЮФО, а также на ситуацию в зонах межэтнических конфликтов на его территории.
3. Активные попытки разрушения сфер военно-политического влияния Российской Федерации на Кавказе, а также создание зон контроля на территории отдельных субъектов Федерации в ЮФО под эгидой международных организаций с последующим выводом их из-под юрисдикции России.
Анализ складывающейся в ЮФО общественно-политической и конфессиональной обстановки показывает, что все более определяющее значение на нее начинает оказывать исламский фактор. Все чаще поступает информация о попытках вмешательства со стороны религиозных авторитетов и их адептов в общественные дела и даже в деятельность местных органов самоуправления. Есть основание предполагать, что с углублением нынешнего финансового кризиса влияние исламского фактора будет возрастать.
Особое беспокойство вызывает обстановка в Дагестане. Так, на севере республики распространяется религиозное учение наиболее авторитетного шейха Саид-Афанди Чиркейского, последователи которого (а их более 10 тыс.) держатся обособленно от других верующих. Характерно, что большинство сотрудников аппарата ДУМД, являющиеся лицами аварской национальности, а также многие высокопоставленные республиканские чиновники считают себя мюридами этого шейха. По некоторым оценкам, авторитет Саид-Афанди Чиркейского в настоящее время настолько велик, что он безапелляционно навязывает свою волю при решении кадровых вопросов в зоне своего влияния без согласования с верующими на местах, в том числе и с ДУМД. В Южном Дагестане укрепляет свои позиции среди верующих шейх устаз Сиражудин Афанди Хурикский. Его учение пользуется популярностью среди представителей табасаранской, лезгинской и других национальностей, составляющих основную часть населения Южного Дагестана. В центральной части наиболее известны устазы Карачаев Муртазали Абдулманапович и Ильясов Ильяс Абдуллаевич. Необходимо также учитывать, что дагестанским мусульманам присущи четыре уровня идентичности: этническая, дагестанская, мусульманская и российская. Нарушение равновесия между этими уровнями весьма опасно для суверенитета России на Северном Кавказе. В связи с этим нельзя не согласиться с исследователями, утверждающими, что «исламские радикалы отдавали себе отчет, что в Дагестане сепаратистские настроения неизбежно нарушат этническое равновесие, что приведет к гражданской войне», на что они и рассчитывали, вступив в боевое сотрудничество с чеченскими вооруженными формированиями, развязавшими агрессию против Республики Дагестан в 1999 г.
Результаты контртеррористических операций в Чечне в 2000–2005 гг. привели к укреплению правопорядка в Чечне. Это побудило чеченскую непримиримую вооруженную оппозицию и их спонсоров к поиску вспомогательных направлений для ударов по России. В связи с этим резко возросла террористическая активность на территории Дагестана. С начала 2005 г. в самой крупной северокавказской республике произошло более 70 террористических актов.
По частоте террористических актов Дагестан даже обошел Чечню. Более того, «дагестанский терроризм – это терроризм более высокого накала и уровня организации по сравнению с чеченским. Сегодняшний чеченский терроризм – это действия разрозненных групп, демонстрирующих слабость общего координирующего центра и внятной политической идеологии. В Дагестане теракты, во-первых, являются подчеркнуто авторским делом (за них берется ответственность), а во-вторых, опираются на логически стройную идейно-политическую систему взглядов (радикальный политизированный ислам)». Центробежные процессы, проистекающие в мусульманской умме Дагестана, оказывают довольно существенное влияние и на мусульманскую общину сопредельного Ставропольского края, которая в силу ряда причин внутриконфессионального, межнационального и социального характера также неоднородна и разобщена.
Тюркоязычные мусульмане Ставрополья (ногайцы, туркмены, татары, карачаевцы, балкарцы) исповедуют ханифитский мазхаб, а выходцы из Дагестана (даргинцы, аварцы и другие народы РД) и Чечни – шафиитский мазхаб. Хотя различия в отправлении культа незначительны, совместное проживание представителей этих двух мазхабов на ограниченной территории с недостаточно развитой социально-экономической инфраструктурой, какими являются Нефтекумский и Степновский районы края, создает определенные внутриконфессиональные трения. Существующие противоречия социально-экономического характера между ногайским и даргинским населением, причиной которых являются неконтролируемые процессы миграции даргинцев в районы традиционного проживания ногайцев, из сферы межнационального противостояния переходят в духовную сферу.
Аналогичная с ДУМ КЧИС ситуация складывается в Духовном управлении мусульман Республики Адыгея и Краснодарского края (ДУМ РА и КК). В своей деятельности ДУМ РА и КК, развивающее ислам в соответствии с так называемым кодексом адыгских обычаев и традиций «Адыгэ-Хабзэ», ориентировано в основном на адыгов и не учитывает интересов большинства мусульман других национальностей, проживающих в Краснодарском крае. Противоречия национально-религиозного характера присутствуют также внутри мусульманской общины Краснодарского края. Имеются разногласия на межнациональной основе между адыгами-шапсугами и представителями татар и азербайджанцев, проживающих на территории Туапсинского района Большого Сочи. Значительная часть адыгов-шапсугов негативно относится к попыткам захвата лидирующих позиций в руководстве мусульманских организаций представителями других национальностей.
В последние годы отмечается устойчивая тенденция увеличения числа ингушского населения, вовлекаемого в радикальные исламские группирования. Особенно сложная обстановка складывается в Малгобекском районе Республики Ингушетия, где происходит значительное усиление позиций радикальных исламистов за счет «тихой экспансии» чеченцев, скупающих домовладения у местных жителей. Чеченцы активно занимались на территории этого района вербовкой в НВФ ингушской молодежи, предварительно обработав их в духе радикального ислама и негативного отношения к России. Всего в Ингушетии, по некоторым оценкам, только в 2002 г. дополнительно осело около 10 тыс. лиц чеченской национальности, прибывших из Чеченской Республики. В свое время бывший президент Республики Ингушетия Руслан Аушев публично заявлял, что «исламский радикализм распространяется в Ингушетии» и это «является серьезной угрозой стабильности общества».
Достаточно тревожная ситуация складывается также в среде верующих и мусульманского духовенства Кабардино-Балкарии, где отмечается новая активизация сторонников радикальных форм ислама, не оставивших попыток занять главенствующие позиции в религиозных организациях и в ДУМКБ. Так, в ноябре 2002 г. в г. Нарткале состоялись выборы раис-имама Урванского района КБР. При этом на общее собрание верующих без приглашения явилось большое количество сторонников радикальных форм ислама из числа жителей Урванского района и г. Нальчика. Прибывшие оказывали активное влияние на процесс выборов, в том числе высказывали угрозы физической расправы выдвинутым кандидатам и бывшему имаму Сомгурову, который вел собрание. Вместе с тем, борьба за должности раис-имамов лишь видимая часть далеко идущих планов исламских радикалов.
Анализ имеющихся документальных материалов свидетельствует о том, что социально-политическая и конфессиональная обстановка в мусульманской среде Северо-Кавказского региона остается напряженной, в ней продолжают происходить сложные процессы, имеющие негативную направленность. При этом будет уместным напомнить о том, что существующая на Северном Кавказе дихотомия «салафийя – традиционализм» в последние годы была подменена понятием «ваххабизм», как одним из частных проявлений салафитской традиции. Салафитские идеалы, остающиеся идеологией исламского радикализма, приобрели в последнее время высокую политизированность. Салафийя, как богословское направление становится все более влиятельной силой в северо-кавказском обществе (особенно в Дагестане и Чечне, Кабардино-Балкарии (среди балкарцев) и в Карачаево-Черкесии (среди карачаевцев). Особую актуальность данной проблеме придает смена поколений, происходящая в настоящее время в среде как всего населения, так и мусульманских функционеров (мулл, шейхов, имамов, кади и т.п.), в процессе которой к руководству религиозными исламскими общинами (джамаатами) приходят антироссийски настроенные радикальные исламские лидеры, прошедшие соответствующую подготовку за рубежом.
Однако, как показывает практика, официальные властные структуры уделяют недостаточно внимания внешнему фактору – воздействию, оказываемому на мусульманское население региона из-за рубежа. Вместе с тем, отсутствие сведений о контактах представителей мусульманского сообщества ЮФО с международными экстремистскими исламскими центрами и организациями еще не означает, что такой проблемы нет.
Устойчивое влияние внешнего фактора сказывается также через отношения местных мусульман с единоверцами в странах Ближнего и Среднего Востока (Иордания, Турция, Сирия и т.д.), где, как известно, сложилась достаточно влиятельная кавказская диаспора. Жители Северного Кавказа составляют также свыше ⅔ паломников, ежегодно выезжающих из России в Мекку и Медину. Не прошла бесследно и активная деятельность по исламизации населения, проводимая в 90-е годы в регионе такими международными исламскими организациями, как «Всемирная исламская лига», «Всемирная лига исламской молодежи» и др. Не следует забывать, что на значительные финансовые средства, поступавшие из-за рубежа по линии миссионерской деятельности международных исламских центров и их представительств в России, были построены сотни мечетей. В настоящее время по количеству действующих на сегодняшний день в России мечетей Северный Кавказ превосходит Татарстан, Башкортостан и другие области РФ, где компактно проживают мусульманские народы. По линии гуманитарной помощи мусульманам продолжает поступать религиозная литература, зачастую экстремистской направленности.
До недавнего времени фактически не осуществлялось должного контроля со стороны официальных духовных управлений и заинтересованных ведомств за процессом выезда мусульманской молодежи для обучения в заграничных исламских учебных заведениях. Направление на учебу осуществлялось при полном отсутствии информации о характере обучения в исламском учебном заведении. Много молодежи выехало для обучения за границу по частным каналам, минуя официальные структуры, в связи с чем отсутствуют полные данные о точном количестве таких лиц. Например, по официальным данным, на 2002 г. из Кабардино-Балкарии для обучения в зарубежных религиозных учебных заведениях выехало 58 человек, из них по направлению ДУМ КБ – только 19 человек.
Салафитами-ваххабитами последовательно используются следующие основные тактические приемы в своей экстремистской деятельности:
– расширение географии и численности салафитско-ваххабитских джамаатов за счет привлечения новых сторонников, активизация деятельности представителей зарубежных, в том числе религиозных экстремистских организаций по оказанию им финансовой и иной помощи;
– вытеснение проповедников традиционного ислама более молодыми имамами, прошедшими специальную подготовку за рубежом;
– смыкание определенных кругов последователей традиционного ислама с салафитами-ваххабитами на социально-экономической и финансовой основе без изменения своих взглядов на ислам. В результате салафиты-ваххабиты, при попустительстве традиционных исламистов (прежде всего официальных мулл и других служителей культа) получают широкую возможность безнаказанно пропагандировать свои взгляды среди всех категорий местного населения, особенно молодежи. Эта тенденция весьма опасна, поскольку салафиты-ваххабиты и их сторонники не получают своевременного и должного отпора со стороны местных официальных исламских руководителей и авторитетов. В силу этого недостаточно грамотная в исламской религии часть местного населения (порой вообще безграмотная) оказывается беззащитной перед лицом агрессивной и активной пропаганды со стороны радикальных исламистов. По нашему мнению, это является одной из серьезных причин (в совокупности с другими) роста последователей радикального ислама на Северном Кавказе;
– проникновение последователей салафийи-ваххабизма и их сторонников в органы власти и управления национальных республик региона, что создает условия для «мирного» захвата власти;
– увеличение силовой составляющей движения, создание на основе салафитско-ваххабитских общин нелегальных военно-политических боевых структур – «джамаатов», активное вовлечение их членов в экстремистскую и террористическую деятельность;
– подготовка материально-ресурсной базы и условий для вооруженного захвата власти в отдельных субъектах ЮФО.
Таким образом, любая деятельность лидеров исламского экстремизма и терроризма (прежде всего, салафитов-ваххабитов) и создаваемых ими организационных структур изначально направлена на насаждение идеологии сепаратизма, конечным результатом которого является изменение конституционного устройства в республиках Северного Кавказа вообще и нашего государства в частности, в том числе насильственным путем.
Особую опасность представляют попытки руководителей наиболее политизированных мюридских «братств» через формирование мюридских отношений с лидерами общественных и государственных (республиканских) организаций взять под контроль деятельность общероссийской общественно-политической организации «Истинные патриоты России» (бывшей «Исламской партии России»), охватывающей членством значительное число субъектов РФ в ЮФО. Обобщение результатов нашего исследования позволяет выделить характерные аспекты в деятельности радикальных исламских структур на Северном Кавказе:
– реанимация на более конспиративной основе ранее разгромленных ваххабитских формирований;
– попытки зарубежных центров создать устойчивую инфраструктуру управления салафитско-ваххабитскими общинами в Северо-Кавказском регионе с организацией каналов их информационного ресурсного обеспечения;
– формирование на основе салафитско-ваххабитских общин («джамаатов») боевых групп диверсионно-террористической направленности;
– смыкание как руководителей салафитско-ваххабитских джамаатов, так и руководителей отдельных мюридских «братств» (например, «Батал-хаджи» в Ингушетии и др.) с этническими организованными преступными группировками, действующими в ЮФО;