Часть первая. Воздушный наёмник. Вступление
Сердце практически отказало, печень – тоже. Желудок почти съеден раком. Приборы говорили о том, что Ариол давным давно знал и так.
– Я умираю, – сказал Властелин вслух. – Осталось недолго.
Используя манипулятор, он подкатил свою кровать к одному из десятков мониторов пульта управления, затем привёл тело в полусидячее положение. Моргнул левым глазом, вызывая загрузку списка Кланов. Он пытался сделать это уже полгода, но упрямый искин, созданный еще Предтечей, отказывал ему в этом праве.
Впрочем, именно искин управлял медицинскими приборами, поддерживающими жизнь сорок третьего Властелина Нейи. Кому как не ему решать, когда Ариол умрёт.
И сегодня список, наконец, появился:
00144 – статус не выбран;
00244 – статус не выбран;
00344 – статус не выбран;
00444 – статус не выбран…
И так до самого последнего, тринадцатого, клана. Замыкала список строка, смысла которой Ариол не знал:
00 – неактивен.
Властелин тяжело вздохнул. Тринадцать кланов… он ожидал увидеть двенадцать. Выходит, девчонка Оливера каким-то чудом выжила.
Тринадцать....
Всё равно это ещё слишком много. Несмотря на то, что во время последней Игры, восемьдесят девять лет назад, кланов было восемнадцать, а когда-то, по слухам, больше сотни.
Левый глаз на миг пронзила лёгкая боль. Эту боль кроме него сейчас почувствовали еще тринадцать человек. Кто-то сейчас испытывал страх, кто-то предвкушение, кто-то радость. И каждый из них осознавал – настало время готовиться к Игре.
– Алария…
Дочь вошла почти сразу, будто ждала под дверью. Стройная фигура, прямая спина, небрежно сложенные на груди руки и абсолютно отстранённое выражение некрасивого лица. Они не виделись больше двадцати лет, практически с её рождения, и Властелин не понимал, какие чувства испытывает его дочь последнюю неделю, с тех пор как он вызвал её в свою цитадель. Возможно, она его ненавидела, и радовалась тому, что он, наконец, умрёт. И Ариол разделял эти её эмоции.
Он не заслуживал жизни.
– Да, отец, – сухо произнесла она, практически не разжимая губ, чтобы скрыть свои кривые зубы.
– Ты знаешь…
– Знаю. Знаю, что если бы я вступила в битву сама или выбрала хорошего Представителя с Телохранителями, все кланы ополчились бы на меня. Ничего. Я амбициозна, но жизнь мне дороже амбиций. Рожу сына или дочь, пусть в своё время сыграют они. Ты уже выбрал агнца на заклание?
– Выбрал. И уже загрузил в него Слепок.
– Отлично.
Алария приблизилась к экрану, хотя этого не требовалось.
Надпись начала меняться:
00144 – статус не выбран;
00244 – статус не выбран…
10244 – выбран Представитель, отказ от Телохранителей, ожидание подтверждения;
00344 – статус не выбран;
00444 – статус не выбран…
В глазах Ариола потемнело. Так и должно быть, всё нормально. Игра начинается, владыка мира вот-вот сложит свои полномочия.
– Мне всё равно нужно его формальное согласие?
– Да… – отозвался Властелин, открывая глаза. – И его кровь.
Алария развернулась на каблуках и, наверное, впервые за эту неделю показала ему свои эмоции – на её губах играла горькая улыбка.
– Я не должна была родиться, ведь так? – произнесла дочь. – За твои грехи тебе наверняка должны запретить иметь детей. Наш клан должен был прерваться на тебе, сорок третий Властелин.
– Дети… – прошептал Ариол, с трудом сглатывая собравшуюся от волнения во рту слюну, – дети не должны отвечать за грехи отцов.
– Весь мир отвечает за твои грехи, папа. Все, кто выжил на этой помойке, которую ты оставляешь после себя. А теперь ты выбрал несчастного, которого убьют за них же. Пусть ради меня и будущего клана, но… Неужели тебе его не жалко?
Ариол закрыл глаза и опустил спинку кровати.
– Нет. Что такое одна жизнь по сравнению с миллиардами погибших во время Великой Войны? Что такое один чужак по сравнению с жизнью одной из его потомков, настоящего Продавца Мечтаний, чьи предки выигрывали Игру четырежды? Ты можешь взывать к чему угодно, только не к моей совести, она умерла намного раньше, чем умрёт моё тело. А теперь уходи, с этих пор это место закрыто для всех, кроме Властелина. Сегодняшего, и того, что придёт мне на смену.
Алария фыркнула и ушла, гневно хлопнув дверью.
Ариол остался один. Впрочем, на сей раз его одиночество продлится всего лишь несколько недель необходимых для подготовки всех участников к Игре. Он вновь приподнял спинку кровати, чтобы ему был виден монитор.
Список продолжал меняться:
...
00744 – вступил в Игру, взято Телохранителей – 6;
00844 – вступил в Игру, взято Телохранителей – 6;
…
01144 – вступил в Игру, отказ от Телохранителей…
– Старый больной ублюдок, Корвел. Сколько бы ты отдал, чтобы убить меня? Нет, не надейся. Я сдохну сам. Преисполненный боли, отчаяния и раскаяния. Сам.
Взгляд Властелина против его воли возвращался ко второй строке.
10244 – выбран Представитель, отказ от Телохранителей...
– Прости меня, парень, но ты должен умереть.
Глава первая
– Власть, – сказал отец, – вот, что главное. Ни деньги, ни слава не дадут тебе больше, чем власть. А лучше всего власть закулисная.
– Закулисная, – рассеянно кивнул я. Меня не слишком-то интересовали слова отца. Куда больше меня занимал резиновый динозавр, топчущий пластиковый танк. Эти безумные учёные пожалеют, что открыли портал в другой мир!
– Да, закулисная. Сейчас ты играешь динозавром, а после, через много лет, будешь играть людьми. Дёргать за верёвочки, как кукловод, которого мы видели вчера на улице. Помнишь?
Я помнил дяденьку на улице с двумя весёлыми куклами, которые смешно танцевали. От кукол к рукам дяденьки действительно тянулись тонкие верёвочки. Я поискал похожую верёвку на динозавре, но не нашёл. Также верёвочек не было ни на мне, ни на отце, ни на его госте.
– А где?..
Отец рассмеялся.
– Это просто такое выражение.
Я кивнул.
– Ты рождён, чтобы дёргать за верёвки, – сказал, улыбаясь, отец.
Я отбросил динозавра и посмотрел на отца… посмотрел… как будто со стороны. Снизу вверх, но в то же время, чувствуя своё превосходство и даже лёгкое презрение, будто я…
Наваждение прошло. Что я делал? А, играл с динозавром. Итак, динозавр пришёл с другой планеты, чтобы…
Я ошарашено озирался, стараясь понять, где нахожусь. Сердце бешено стучало, хриплое дыхание судорожно вырывалось из груди. Правое бедро болело от нескольких сильных щипков, с левой кисти стекала кровь, насколько сильно я её укусил.
Но это не было кошмарным сном, как бы я на это не надеялся.
Я стоял посреди обломков какой-то невероятной боевой техники, покрытой пятнами ржавчины. Голые ступни топтали пожухлую серо-зелёную травку, растущую так редко, что она едва покрывала землю. Лёгкий прохладный ветерок едва трепал мои волосы, но даже от него мне уже стало зябко – кроме семейных трусов, в которых я лёг вчера спать, на мне ничего не было.
Ни звука, только моё дыхание. Ни одного животного или даже насекомого в пределах видимости, только ржавая сталь и блеклая трава кругом.
Я задрал голову, надеясь увидеть хотя бы птицу. Небо покрывала лёгкая дымка, тусклое солнце едва проглядывало сквозь неё…
В левый глаз словно будто вонзили раскалённую иглу. Или, вернее, спицу – острый приступ боли пронзил мозг до самого затылка. Непроизвольно из глаз брызнули слёзы. Я схватился за голову, потом прижал ладони к левому глазу. Кажется, я едва не потерял сознание.
Но потихоньку боль утихала, изредка вспыхия новыми приступами, однако ни один из них не шёл ни в какое сравнение с первым. Окончательно придя в себя, я понял, что буквально лежу на ближайших металлических обломках. Надо сказать, весьма холодных. Оторвавшись от них, я выпрямился. Кажется, всё более или менее нормально.
Ржавчина хлопьями прилипла к голому торсу, попытавшись стряхнуть её, только размазал. Плевать. Ещё раз оглянувшись, неуверенно сделал первый шаг. Здесь делать явно нечего, нужно попытаться найти людей. Или хотя бы что-то пригодное в пищу.
Вторая вспышка головной боли произошла через десяток шагов. И эта была гораздо хуже первой и продолжалась куда дольше. Перед глазами натурально мельтешили красные пятна разной величины и яркости. Я шипел сквозь зубы, стоя на четвереньках, и изо всех жмурился, будто бы это могло облегчить боль.
На несколько секунд мельтешение прекратилось, и все красные пятна остановились перед моим взглядом… Нет, не так. Они будто повисли в моём мозгу, как трёхмерная картинка – какие-то передо мной, какие-то сзади, с боков. Странно, но я был абсолютно уверен, будто эти пятна ещё и находятся от меня на разном расстоянии. Если судить по цвету, одно пятно довольно близко…
Справившись с болью, я выпрямился на все свои сто восемьдесят сантиметров и закричал. Я драл глотку, вкладывая в крик недоумение и панику, обуявшие меня. Орал, пытаясь справится с шоком, который испытывал.
Странно, но крик помог. Я избавился от мешанины мыслей. И, наконец, прооравшись, я повернул к самому близкому пятну и побрёл ему навстречу.
В любом случае, это направление ничуть не хуже других. Любые направления сгодятся, когда не знаешь куда идти. Так почему красное пятно, привидившееся мне во время вспышки головной боли не может быть ориентиром? Как в шутке про окружённый отряд, который теперь может атаковать в любом направлении.
Сумасшествие… я гоняюсь за красными пятнами…
Но и ситуация сумасшедшей некуда – уснул я в своей кровати, а проснулся… здесь… То есть вообще не понятно где и, судя по обломкам техники, когда.
Может, я действительно лишился рассудка?
Нет, я помню, кто я. Алексей, двадцать один год, студент, не женат. Даже одинок, но именно “не женат”, а не в “активном поиске”. Сто восемьдесят сантиметров, семьдесят восемь килограммов, телосложение – “когда-то не слишком регулярно занимался в качалке, но забросил и перешёл на пиво”. Волосы светло-русые, глаза зелёные (хотя сейчас я это проверить не могу – рядом нет самой завалящей лужи). Короткая борода, не слишком густая. На месте. Особые приметы… ржавчина на животе. А нет, вот он, полученный ещё в детстве крестообразный шрам на бедре от укуса собаки. Это я. Это моё тело.
Я сделал ещё десяток шагов, когда мне показалось, что услышал какой-то звук. Быстро оглядевшись, будто бы углядел краем глаза какое-то движение.
– Эй! – крикнул я, сжимая кулаки.
Но в чёрно-ржавом остове раскроенного буквально пополам танка (или чёрт его знает, что это за штука) как будто больше ничего не шевелилось. Кстати, я очнулся рядом с ним…
– Здесь кто-то есть? – заорал я.
Ответом мне была полная тишина.
Выругавшись, я вернулся к “танку” и внимательно оглядел его ржавые останки.
Ничего, пустота. Хотя, если честно, если бы там сидел даже крокодил, который немедленно попытался меня сожрать, я бы и ему обрадовался, настолько меня удручало полное отсутствие жизни и звуков кругом.
На всякий случай ещё раз оглядев танк, я повернулся к нему спиной и зашагал в выбранном направлении.
***
Итак, я умирал. Это совершенно ясно.
Как только смог признаться себе в этом, стало даже немного легче. Надежда, в конце концов, утонула в потоках чёрной тоски и безысходности.
Но мои ноги продолжали совершать движение за движением, впрочем, я уже как минимум несколько часов шагал абсолютно механически, не различая, куда иду, и, главное, зачем продолжаю двигаться. Мозг, всё ещё пытавшийся что-то выдумать, найти какой-то выход, словно отключился, смирившись. Я даже порадовался этому. Выхода не было, нет, не будет, точка. Незачем напрягаться, лучше расслабиться и ждать смерти.
Но, распрощавшись с самим собой, я всё ещё продолжал идти, не в силах остановиться – тело продолжало свои жалкие потуги выжить. А ведь ещё пару дней назад с таким трудом мне удавалось заставить себя подняться с песка и продолжать движение. Тогда, наверное, с этим справлялся инстинкт самосохранения. Теперь же и он, кажется, пропал. Чёрт, я даже не мог в поисках воды заставить себя приблизиться к очередному ржавому корыту, бывшему когда-то боевой техникой, просто шагал вперёд.
Вообще, я думал, что отброшу копыта ещё пять дней назад, от жажды. Но – о чудо! – прошёл сильный ливень. С каким удовольствием я погружал голову в развороченное железное тело какого-то запредельного боевого монстра, как, захлёбываясь, глотал мутную, провонявшую химией и ржавчиной, воду, и как потом выблевал всё, что успел проглотить до момента, когда желудок свело чудовищной коликой. Придя в себя, я понял, что наглотался мха и ещё какого-то дерьма, покрывавшего ржавый остов. Но, оклемавшись, я снова бросился пить, пить, пить...
Тогда я благодарил небеса, всех богов, которых знал, и мать природу вместе с ними за дарованную мне жизнь. Сейчас я проклинал их всех вместе взятых за продление своей агонии.
Нет, умирал я не от жажды. После ливня мучившая меня жара резко спала, время от времени начинал моросить дождик, так что с запасами воды проблем больше не возникало.
Проблема была в другом – уже неделю, с тех пор, как оказался здесь, я голодал. Какое-то время старался жрать траву и мох, напитавшиеся влагой во время дождей, но каждый раз моя трапеза заканчивалась неудержимыми приступами рвоты.
И дело не в отвратительном запахе и вкусе местной растительности, я оголодал настолько, что для отвращения просто не осталось места. Мой организм отторгал любой съеденный кусок, и я ничего не мог с этим поделать. После каждого приступа рвоты я чувствовал себя ещё более обессиленным, чем раньше.
Наконец, поняв, что такая еда впрок не пойдёт, перестал есть вообще, и ни разу не ел уже три дня. Позавчера мне стало даже немного лучше, чувство голода притупилось, почти даже исчезло, ко мне даже вернулись силы... Но сегодня… сегодня голод и усталость словно возросли в сотни раз. Я едва ковылял. Возможно, к концу дня сил останется только на то, чтобы ползти.
Зачем об этом думать? Зачем вспоминать все муки, которые я перенёс? Лучше вспомнить что-нибудь хорошее...
Но в голову лезли только тонны ржавого металла, осыпавшиеся окопы, разгромленные бункеры, песок и жёлтая пожухлая трава, торчащая пучками посреди практически безжизненной пустыни.
Вспоминался отвратный вкус коричневатого мха, жестокие боли в желудке, голод, усталость и холод. О, как я мёрз ночами... Мёрз чудовищно, сжимаясь в комок, чтобы сохранить хоть каплю тепла в своём окоченевшем и одеревеневшем теле, в мышцах, бьющимся в судорогах – вот такая у меня была дрожь.
А головная боль? Сегодня она почти не напоминала о себе, но в первые пару дней мигрени сводили меня с ума. Пару раз я даже терял сознание. И каждый приступ головной боли сочетался всё с тем же с диким жжением в левом глазу. Я не мог объяснить природу этой боли, как, в общем-то, и то, как я вообще оказался посреди этой пустыни.
Хотя бы красные пятна меня покинули, кажется, навсегда. С другой стороны, несмотря на их отсутствие был практически уверен – с выбранного направления я не сбился ни на йоту.
Но сегодня всё кончится, я умру.
«Хоть бы просто заснуть и не проснуться», – подумал я. Да, это и вправду была бы отличная смерть. Но, скорее всего, я буду мучиться ещё долго. Лежать не в силах подняться, страдая от холода и жажды. Дёргаться, стараться ползти дальше. Извиваться, скрести по земле ладонями, стараясь продвинуться хоть на шаг вперёд. И все эти старания будут тщетны.
Эти мысли подстегнули меня, я даже принялся лихорадочно раздумывать о том, как выжить, как уцепиться за те крохи сил, что ещё были во мне, но это продолжалось недолго. Спустя сотню или две шагов меня снова захлестнула безнадёга.
И, что удивительно, я начал вспоминать.