Седиков согласно кивнул.
– А ваши супруга и дочь? Может быть, кто-то из них ссужал родственников или знакомых?
– Исключено. Своих денег у них нет. Больших денег, – поправился он. – Давать взаймы не с чего. Дочь – студентка. – Август Николаевич машинально взглянул на уходящую ввысь пирамиду университета. – Учится на философском факультете. А жена не работает. Сейчас она живет на даче.
Фризе понял, что в доме Седиковых Август Николаевич и банкир, и Счетная палата, и бюджетный комитет. И еще его заинтересовала фраза: «сейчас она живет на даче». Казалось бы, летом все, у кого есть возможность, живут на даче. И нет ничего странного в том, что супруга Седикова так и поступала. Странной показалась сыщику интонация, с которой тот произнес эту фразу. Дескать, не просто живет, а живет постоянно. Но это уже были домыслы. И Владимир отмахнулся от них. К поиску корреспондента, отправлявшего пачки долларов, они не имели никакого отношения.
– Жена и дочь знают о баксах?
– Я же говорил! Нет, нет и нет! Об этом знаю только я. Теперь и вы.
– Хорошо-хорошо. Я хотел только уточнить.
Они миновали смотровую площадку, поравнялись с уютной белой церквушкой Живоначальной Троицы. Август Николаевич на секунду замедлил шаг и привычно перекрестился. Фризе так никогда и не смог преодолеть в себе робость к публичному проявлению чувств. Он крестился мысленно. Но искренне.
За церковью они свернули направо, спустились на несколько ступенек и медленно пошли по тенистой аллее. Недели сухой жаркой погоды привели к тому, что липы, едва успев зацвести, уже роняли листву. Побуревшие листья противно шуршали под ногами, и в голову невольно лезли мысли об осени. А ведь июль едва перевалил за половину.
Почти все скамейки вдоль аллеи были заняты: мамы с детишками, молодые люди в обнимку, казалось, застывшие навечно в откровенных позах. Старики в поношенных одеждах глядели на раскованных молодых людей с презрительной отрешенностью. Как будто не имели к этим юнцам никакого отношения, не были в недалеком прошлом их дедами и бабками.
Фризе всегда удивлялся тому, что и благообразные, но плохо одетые старики, и молодые мамаши, выгуливавшие детишек, и пытающиеся поймать свой кайф молодые люди были совершенно безучастны к тому, что их окружает. А ведь они просто-напросто утопали в ворохе смятых пакетов от сникерсов, чипсов, попкорна, бутылок из-под пепси чудовищного свекольного цвета, использованных презервативов и грязных шприцев.
«Раньше и я не обращал внимания на этот „хлам цивилизации“, – подумал сыщик. – Не брал в голову. Теперь раздражаюсь. Старею? Становлюсь брюзгой? Но за метелку почему-то не берусь даже в дни общемосковских воскресников!»
Ближе к Мичуринскому проспекту, там, где начинались знаменитые особняки, прозванные в народе «деревней Заветы Ильича», Седиков свернул к обрыву:
– Постоим минутку. Отсюда даже центр Москвы кажется красивым.
Фризе так не казалось, но он не стал возражать.
Над городом витал плотный смог. Словно кто-то навечно нахлобучил на столицу унылую серую шапку. Или она случайно зацепилась за нелепо торчащие среди жилых массивов высокие трубы ТЭЦ. Беспрестанно дымящие и раздражающие. «И я там живу, – отрешенно подумал Фризе. – Дышу этим смогом и чаще всего его не замечаю, а придет время – вся эта бяка мне аукнется».
Он вспомнил свою любовницу Берту, успешную баскетболистку, проживавшую теперь в Швейцарии. Время от времени Владимир получал от нее письма с приглашением приехать и остаться там навсегда. Вот уж где, наверное, нет никакого смога и труб, царапающих небо. Берта теперь обитала в Монтрё, неподалеку от знаменитого Шильонского замка.
– А у вас, Август Николаевич, кроме жены и дочери имеются близкие родственники? – спросил Фризе, решив нарушить молчание и прервать непрошеные мысли о Берте.
– Родителей уже нет в живых. В Твери – двоюродные брат и сестра. Они живут очень скромно. Вряд ли держали в руках больше ста долларов.
– Вы потому и сгоняли именно в Тверь проверить деньги «на вшивость»? Заодно и к родственникам заглянули?
– В обменный пункт я ходил сам, – сердито ответил Седиков. Как будто хотел ответить на невысказанный упрек сыщика. – А родственникам накупил на полученные рубли гостинцев.
– И кроме двоюродных брата и сестры никого на белом свете?
Седиков шумно, как паровоз, выпустил воздух из ноздрей. Дернул головой:
– Теперь я начинаю понимать, почему вы увезли меня из уютного клуба.
Фризе промолчал.
– Нет у меня никого больше, – не очень уверенно сказал ресторатор. – Почти никого. Когда мне было шесть лет, отец ушел от нас с мамой. Завел новую семью. У него родился сын. Мой единокровный брат.
– Он носит ту же фамилию?
– Да. Авенир Седиков. У отца было пристрастие – давать сыновьям редкие имена.
Фризе насторожился.
Словно разгадав ход его мыслей, Седиков махнул рукой:
– Не напрягайтесь. Отец с новой семьей эмигрировал во Францию. Там и умер. А брат, наверное, стал закоренелым французом.
– Вы не пытались его разыскать?
– Зачем?
Фризе понял, что «голос крови» в его собеседнике спит крепким сном. «Я бы разыскал братца, – подумал сыщик. – Даже из простого любопытства».
– Отец не разбогател в эмиграции?
– Думаю, что нет. Во всяком случае, наследства я не получал.
– Может быть, получил брат? И решил с вами поделиться?
– Таким оригинальным способом?
Сыщик подумал, что Седиков говорит правду.
– Тему «родные и друзья» закрываем. А враги?
– У меня нет врагов, – отрезал ресторатор. И тут же поправился: – Явных врагов нет. А про тайных мне неизвестно.
– И уж тем более в долг вы им не давали.
– Потому и врагов нет, что в долг никому не давал.
Владимир продолжал задавать вопросы почти машинально. Понимал, что никаких открытий из ответов клиента не выудит. Август Николаевич, похоже, был человеком неглупым: наверняка уже перебрал в уме возможные – и невозможные – версии того, откуда свалились на него «приблудные» деньги. И если бы на чем-то остановился, сказал. Или не сказал?
– Август Николаевич, а у вас есть какие-то предположения? Я готов выслушать и самые фантастические.
– Конечно, есть! – Его меланхолию словно ветром сдуло. Седиков резко остановился напротив сыщика и, подняв руку, оттопырил два пальца:
– Только два варианта. Первый – ошибка. Перепутали адрес, а деньги предназначались однофамильцу. Второй – подстава. Прислали деньги один раз, другой. Выждали. А теперь настучат куда следует. Обыск. Купюры меченые.
– Вы же проверяли, – прервал его гневную тираду сыщик. – В Твери.
– Ну да. Проверял, – не смутился ресторатор. – Значит, переписали номера! Меня кто-то решил убрать из бизнеса.
– Кто? Есть на примете конкретные люди?
– В том-то и дело… – Седиков тяжело вздохнул. И снова обратился к панораме города. Как будто хотел разыскать среди каменных лабиринтов Маросейку и на ней свой «Кофейный клуб», который недоброжелатели планировали у него отобрать. А заодно поинтересоваться у бармена Аркадия, заказал ли тот столь любимую молодыми посетительницами «Золотую текилу».
– В том-то и дело, что конкретных претендентов на мой бизнес я не вижу. – Август Николаевич оторвался от городского пейзажа и посмотрел на Владимира. Сыщик опять отметил, какие тревожные у него глаза. – Никто не делал поползновений! И это меня особенно беспокоит.
– Да вы же только что заявили – «меня кто-то решил убрать из бизнеса».
– Ну да. Заявил. «Кто-то!» Но я не знаю кто.
– Понятно, – пробормотал Фризе, хотя ничего ему было не понятно. – А совладельцы?
– Нет никаких совладельцев! И никаких акционеров. Я – единственный хозяин! Даже бандиты от меня отступились.
– Почему?
Седиков опять шумно, как паровоз, втянул носом воздух и ничего не ответил.
– Август Николаевич!
– Будем считать, что этот вопрос вы мне не задавали.
Фризе взглянул на клиента с укоризной.
– У меня могут быть какие-то секреты? Я же не на исповеди. И вижу вас впервые. Наверное, служили раньше в уголовном розыске?
По тому, каким клиент стал многословным, Фризе понял: сейчас он расколется или пошлет его подальше.
– Главный секрет сейчас – кто вас «субсидирует» таким странным способом.
– Моя «крыша» – менты, – сдался Седиков. – Серьезное управление.
– Понятно. Ни менты, ни бандиты благотворительностью не занимаются. И ошибок с адресами не допускают. Поехали дальше. А значит, вернемся к вашему первому варианту.
Седиков вздохнул и, потеряв кураж, снова стал похож на меланхолика.
– Вернемся. И вернемся к машинам. Вы же хотели заехать ко мне домой. Там и продолжите свой допрос с пристрастием.
– Вы можете отказаться, пока не выложили мне слишком много конфиденциальной информации. Я человек дотошный.
– Уже понял, – ворчливо отозвался Август Николаевич.
– Вы не пробовали выяснить, сколько в Москве у вас однофамильцев? – спросил Владимир, когда они шли к машинам.
– Нет. Не пробовал.
Несколько минут они вышагивали молча. После того как миновали церковь и Седиков опять привычно перекрестился, он сказал:
– Нет на это времени. Бизнес. У меня же не только «Клуб». Надеюсь, вы сами проверите все варианты. Раз уж взялись за дело. – Неожиданно для Фризе он улыбнулся: – И коли такой дотошный.
Ах, мой милый Августин…
Фризе хорошо помнил присловье: прежде, чем ударить в колокола, загляни в святцы. Он и заглянул. Но не в настоящие святцы – их у Владимира не было, – а в небольшую книжицу «Словарь русских личных имен». Имена на «А» располагались на двадцати девяти страницах. От Аарона до Аэтия. Причем у Аэтия имелось уменьшительное имечко – Этя, а у Аарона уменьшительного не было. «Ну и правильно, – подумал сыщик. – Библейские пророки не допускали никакого амикошонства».
Он составил список из семи персонажей. Открывал список Август Николаевич Седиков. Потом шли Авгурий, Августин, Авдей, Авель, Авенир и Авентин Николаевичи.
Поиски человека, с легкостью отсылающего сумму в пятьдесят тысяч долларов с нарочным, без расписки и уведомления, Владимир считал трудоемким, рутинным расследованием. Но даже к такому делу он подходил с неизменным педантизмом. Старался учесть любую мелочь. В том числе и такую, как ошибка в имени адресата.
Для сотрудника прокуратуры или милиции получить справку о том, сколько у москвича однофамильцев и по каким адресам они проживают, не составляет большого труда. Стоит лишь поднять трубку телефона и набрать номер специальной справочной службы. Ну и, естественно, назвать заветное слово. Пароль. У профессионалов это называлось «пробить по базе данных». Увы, частным сыщикам этот путь заказан. Остается прибегнуть к помощи друзей. Что Владимир и сделал – позвонил своему другу подполковнику Рамодину. Они были знакомы уже лет шесть-семь и за это время уже дважды обмывали присвоение Евгению очередного звания. Ныне Рамодин служил на Житной, в Управлении уголовного розыска.
Прошло лишь полчаса после того, как Фризе обратился за помощью к приятелю, а тот уже перезвонил и предложил «подышать воздухом». Каждый раз, когда им надо было посекретничать, Фризе звал Евгения «прогуляться», а подполковник приглашал Владимира «подышать воздухом».
Спустя час они уже не спеша прогуливались в сквере возле «караван-сарая» – так называл Рамодин выставочный павильон Третьяковской галереи. Здесь было пустынно, чугунные вожди былых времен, свезенные со всей Москвы, имели возможность предаваться горьким мыслям о человеческой неблагодарности. Sic transit gloria mundi. Так проходит слава мира.
– Дружок, что за списочек ты мне подсунул? – Рамодин был явно взволнован. – Все твои Авдеи вызвали кое у кого аллергию.
– Ты что? Не сумел провернуть простейшую операцию?
– Пока не сумел. – Евгений развел руками. – У тебя что, горит? Одна моя знакомая обещала завтра…
– Мне нужно сегодня! Сейчас. – Фризе хотелось побыстрее развязаться с этими поисками таинственного адресата. Дело-то, казалось, выеденного яйца не стоит. А тут непредвиденная затяжка. И там, где ее не могло быть по определению!
– Ах, мы хотим сегодня, мы хотим сейчас! – пропел Рамодин слова из когда-то популярной телепередачи. – Завтра все узнаешь! И только после того, как расколешься. Я хочу знать, что за сеточку ты раскинул.
Идя на встречу с приятелем, Фризе собирался посвятить его во все подробности дела. Но сейчас это желание пропало. И не потому, что он не доверял подполковнику. Фризе верил Евгению безоглядно. Но его слова о чьей-то аллергии настораживали. Почему Евгению не удалось получить простейшую справку – узнать адреса нескольких москвичей с чудными именами? Такое случилось в практике сыщика впервые. И наводило его на мысль о том, что получение денег Августом Николаевичем Седиковым не тривиальная ошибка, а разработанная в недрах какой-то силовой структуры операция. С какой целью? Вывод напрашивался сам собой – с целью его опорочить и, может быть, засадить. Если так, то зачем же впутывать близкого человека в неприятности?
– Женя, про сеточку ты догадался правильно. Но больше ничего не скажу. Связан честным словом.
– Джентльмен.
– Не ерничай. Занимаюсь всего-то навсего семейными связями. – Фризе и впрямь надеялся справиться с делом быстро. – Полную информацию получишь завтра-послезавтра.
– Из газет?
– Старик, так тебе будет спокойнее.
– И тебе тоже? На случай, если меня начнут пытать?
– В точку! А чтобы ты не дулся, угощу эликсиром бодрости. – Владимир достал из заднего кармана брюк серебряную фляжку и протянул подполковнику. – Это аванс. Только пару глотков, а то на службе развезет.
– Остряк. – Рамодин отвинтил крышечку и, не поднеся горлышко фляжки к губам, стал заливать в себя ароматную жидкость.
– Эй-эй! Мне оставь! – завопил Фризе так громко, что шедшая навстречу старушка остановилась и с интересом уставилась на друзей. Фризе успел заметить, что взгляд у нее добрый и смотрит она на них без осуждения.
Рамодин сжалился и вернул фляжку. Правда, коньяка в ней осталось не больше трети.
– Не так часто мне удается хлебнуть такой амброзии. Небось «Наполеон»?
– Совсем наоборот. «Багратион». Дагестанский коньяк. Умеют делать, когда захотят.
Фризе мелкими глоточками, с удовольствием опорожнил фляжку, спрятал ее в карман и спросил:
– Так у кого аллергия на моих Авраамов и Авдеев?
– Еще не выяснил. Но моя знакомая сказала по телефону, что вчера на выдачу справок о Седиковых наложили временный запрет.
– На всех Седиковых? – изумился Владимир. – От Аарона до Аэлиты?
– Вот именно. На Седиковых, чьи имена начинаются на «А».
– Такое разве возможно?
– Раз наложили, значит, возможно.
«Именно наложили», – усмехнулся Фризе и спросил:
– А кто, Женя, наложил?
– То-то и оно! Большой секрет. Не стала моя знакомая этот секрет по телефону выбалтывать. Умница.
– Надо же.
– Не бери в голову. Секреты в нашем государстве долго не держатся. Как только я встречусь со своей знакомой…
– Она хоть симпатичная, твоя конфидентка?
– Любишь ты, Длинный, заковыристые словечки! Ты попроще, попроще! И не забудь к следующей встрече фляжку «Багратионом» наполнить. Хоп?
– Хоп!
– Ну, я поскакал на службу. – Рамодин подмигнул и быстрой, очень четкой походкой зашагал в сторону своего министерства. Благо до него было рукой подать.
Фризе смотрел ему вслед и думал о том, что и сам не раз вышагивал таким же образом – походкой человека, который во что бы то ни стало стремится выглядеть трезвым.
Внезапно подполковник обернулся. Словно почувствовал, что приятель не спускает с него глаз. Усмехнулся и сделал приглашающий жест ладонью.
Он дождался, когда Фризе подойдет к нему, и только тогда заговорщицки шепнул:
– Длинный, не будь жлобом. Купи себе диски с базой данных на всю нашу матушку-столицу. Там не только милые твоему сердцу чертовы Авраамы и Аароны, там и такой гусь, как Владимир Петрович Фризе, найдется. И масса полезных сведений на всех рабов Божиих. Не жмоться. Всего пятьсот баксов – и мне не надо рассказывать веселые байки подозрительным барышням из Спецсправки. Я доходчиво излагаю?