Он отметил, что Августин, Авенир и Авель – да и сам Август – живут в центре Москвы. Ни один не поселился где-нибудь в Северном или Южном Бутове или, не дай бог, в Зюзине. И все обитают в переулках. Вот и не верь после этого в магию имен.
Заполняя блокнот информацией из купленной базы данных, Владимир еще не представлял, как ею распорядится. Но одно из своих предположений проверил сразу же. Позвонил клиенту в офис.
Трубку, по-видимому, взяла секретарша.
– Фирма «Пи-плюс», – сообщила она глубоким контральто. – Здравствуйте.
– Здравствуйте. Можно господина Седикова?
Крепости без боя не сдаются. Тут же последовал вопрос: кто его спрашивает?
Фризе, как они и условились с клиентом, назвался Рябоконем. На тот случай, если кто-то заинтересуется, уж не тот ли это Фризе, который занимается частным сыском. Фамилия Фризе не так уж часто встречается.
– Сейчас посмотрю, на месте ли он, – сообщило контральто.
Не меньше минуты сыщик наслаждался музыкальными пассажами «Этюда для Элизы». Потом услышал щелчок, еще один и, наконец, скучный, бесцветный голос Седикова.
– Здравствуйте, Владимир Петрович. Есть новости?
– Новостей нет. Есть вопрос. Всего один. Августом нарекли вас родители?
– А кто, по-вашему? Правительство?
– Признаю, вопрос задан неточно. По паспорту вы тоже Август? Не Августин?
– Август! Август! – сердито буркнул Седиков.
Фризе улыбнулся. Такая интонация ему нравилась больше. Он не выносил скучных, бесцветных голосов.
– И не Авелем? Не Авениром?
– И не Авесаломом! Список можете не продолжать. Ответ будет все тот же. А в чем, собственно, дело?
– Спасибо, Август Николаевич, – ласково сказал сыщик, сделав ударение на Августе. – До скорой встречи.
Фризе положил трубку и некоторое время сидел, рассеянно глядя в окно. Сегодня день опять выдался солнечный, жаркий, но в кабинете было прохладно. Год назад Владимир поддался на уговоры своей молодой приятельницы и оборудовал квартиру кондиционером. А старые рамы заменил тройным стеклопакетом. Теперь шум с улицы и со двора не проникал в комнаты, воздух приятно бодрил. Но после двух-трех месяцев эйфории от бытовых новшеств Фризе стал замечать, что накатывавшие на него время от времени приступы меланхолии стали более продолжительными. Может быть, сказывался возраст – тридцать девять? А может быть, отсутствие семьи. Подруги появлялись в его большой квартире – иногда даже надолго – и снова исчезали. А он оставался один. Но по-прежнему считал свою свободу – или одиночество? – благом. А приступы тоски и раздражительность объяснял тем, что жил теперь за тройными рамами, как в безвоздушном пространстве. И не слышал «шума городского». Как он шутил: «биения подлинной жизни». Сбивался с ритма.
У Владимира сохранились воспоминания о том, как в детстве, вернувшись ранней осенью с дачи на Николиной Горе, он с удивлением прислушивался к непривычным звукам, проникавшим в детскую комнату сквозь приоткрытое окно: к дальним звонкам трамваев, сигналам автомобильных клаксонов, резкому женскому голосу, звавшему неизвестного ему Лёвика домой ужинать. Под эти звуки маленький Фризе засыпал. А просыпаясь, слышал, как разгружают под окнами ящики с батонами из хлебного фургона. И даже чувствовал достигавший шестого этажа аромат горячего хлеба.
С годами перезвон трамваев исчез, как и сами трамваи. По ночам во дворе звучали задушевные и немного заунывные песенки: «Виновата ли я, виновата ли в чем…» Пели: «Вот кто-то с горочки спустился…»
Пели почему-то одни девушки. Он выяснил потом, что эти девушки приехали по набору из соседних областей учиться в ПТУ.
Слова про «виноватую» прочно засели в памяти. Он слушал песню не один. Рядом была нежная большеглазая подруга. Его первая настоящая любовь.
Потом по ночам пели под гитару доморощенные барды. Они мешали спать. Но когда внезапно, словно по мановению волшебной палочки, все они куда-то исчезли, вечера и ночи осиротели. И даже звуки тотальной какофонии, несущиеся из динамиков выставленных на подоконники кассетных беспредельников, не так раздражали, как гробовая тишина, воцарившаяся за тройными стеклопакетами.
«Город не разбудит вас! – давила на психику обывателя агрессивная реклама. – Окна Хоббит без шума и пыли!» Что ж, шума действительно не было, а вот пыль… Но пыль есть и на Луне.
Фризе наконец отвел взгляд от окна. Только еще не хватало, начиная расследование, впасть в «грех уныния» из-за каких-то неясных душевных вибраций.
Он заставил себя вернуться ко всем этим многочисленным господам Седиковым с красивыми непривычными именами. Вставил диск в ноутбук, но вместо того, чтобы нажать на клавишу с буквой С., нажал на Ф. И отыскал Фризе.
С некоторым самодовольством он убедился в том, что человек по фамилии Фризе в столице всего один. Фризе Владимир Петрович. Адрес был указан точно, а метраж квартиры на десять метров побольше, чем значился в жировке, которую присылали для оплаты из ДЭЗа. «Боже мой! Да у них здесь метраж каждой комнаты отмечен! И какой дом – кирпичный или панельный».
Данных на Седикова Августина Николаевича из Козицкого переулка на диске было немного: номер дома, номер квартиры, этаж… Сведения о самом доме. Построен в 1909 году, в 1936 году подвергся реконструкции, в 1992-м – капитальному ремонту. Общая площадь квартиры – 251 метр. Пять комнат. Августин Николаевич проживал в Козицком переулке с 1998 года. В девяностые приобрести такую большую квартиру могли только очень богатые люди.
Еще сотню баксов сыщик потратил на то, чтобы выудить кое-какую информацию о самом хозяине квартиры. Ее сообщила паспортистка жилуправления, расположенного тут же, в Козицком переулке. Худенькая, чернявая – чеченка, решил Фризе, – она долго рассматривала его лицензию частного сыщика. Даже посмотрела на просвет. Владимир чуть было не предложил ей попробовать ксиву на зуб, но остерегся. Вынул из кармана новенький зеленый стольник и внаглую положил перед ней. Контакт был установлен.
Августин Николаевич – паспортистка величала его Августом – владел крупным туристическим агентством «Тише едешь – больше увидишь». Такое странное название объяснялось просто: агентство возило туристов по всей Европе и Малой Азии на автобусах. И процветало. По словам паспортистки. Она говорила о Седикове восхищенно, с придыханием. Фризе подумал о том, что Августин, наверное, широкая натура и не скупится на подарки. И подивился, с какой легкостью дама «сдает» квартировладельца.
– Мужик классный, – сказала паспортистка. – А жена…
– Кошелка?
– Если бы! Мегера. На сто один процент. Но красивая. Знаешь, дорогой, что такое красивая мегера?
– Понятия не имею, – с улыбкой отозвался Фризе. Он даже простил чернавке неожиданное обращение на «ты». У него появилось предчувствие, что нелюбовь к супруге Августина заставит женщину выболтать кое-что поинтереснее. Но в своих ожиданиях сыщик обманулся. В мозгу женщины сработал какой-то запирающий механизм, и она оборвала себя на полуслове. Владимиру даже показалось, что он услышал шлепок, с которым паспортистка захлопнула рот.
– Все-все! Кончайте выпытывать. – Она вышла из-за стола и остановилась перед сыщиком. – Я закрываюсь. Обед. Имею право?
– Приятного аппетита, – усмехнулся Владимир и тоже поднялся. – На обед вы сегодня заработали.
Он думал, что паспортистка обрушит на него поток брани, а то и кинется с кулаками. Но услышал лишь презрительное:
– Э-э, джигит…
И горянки умеют сдерживать свои эмоции.
«Поделом мне, – думал Фризе, выходя из пропитанных сыростью катакомб жилуправления. – Покупаешь человека – не попрекай его за жадность. Если и встречаются на земле праведники, ты в их число не входишь».
А на улице в это время разразилась гроза. В узком переулке раскаты грома походили на несмолкаемую канонаду, ливень обрушился стеной, водосточные трубы не справлялись с ревущими потоками, и они хлестали с крыш нескончаемым водопадом. Гремела жестяная кровля. Недели одуряющей жары обернулись грандиозным ливнем, небеса разряжались.
«Чего ради я оставил машину на Пушкинской площади? – посетовал Владимир, остановившись под козырьком подъезда и наблюдая за тем, как пузырящиеся потоки заполняют пространство между домами. – Сейчас вскочил бы в тачку – и адьё. Даже зонтик не взял».
Дверь подъезда хлопнула. Рядом с Владимиром остановилась паспортистка. Фризе узнал ее даже не оборачиваясь – по резкому аромату пряных духов. Парфюм не из дешевых. Он подумал об этом еще в жилконторе, как только вошел в комнату.
– Ливень, как у нас в Батуме, – сказала женщина с мечтательной ноткой в голосе.
– Так вы аджарка?
– Из Батума я, армянка.
– Вы на меня не сердитесь. С языка сорвалось… – Он не добавил «хамство», не смог себя переломить. – Как же вы променяли райские места…
Фраза так и осталась незаконченной. Внимание сыщика привлек шикарный черный лимузин, медленно рассекавший лужу посреди Козицкого переулка. Он осторожно подрулил к невзрачному подъезду напротив конторы и остановился.
– Господин Седиков! – уважительно произнесла уроженка субтропиков. – Август Николаевич. – И прежде, чем Фризе успел ее остановить, крикнула толстячку, вынырнувшему из лимузина:
– Господин Седиков! Вами тут частный сыщик интересуется. По фамилии Фреза.
Толстяк обернулся на слова паспортистки и на мгновение замер. Этого мгновения хватило ему на то, чтобы промокнуть до нитки. На Седикове была только белая рубашка с закатанными рукавами, а пиджак он держал под мышкой. Из автомобиля выскочил мужчина, наверное шофер, и раскрыл над владельцем агентства «Тише едешь – больше увидишь» огромный зонт. Седиков нетерпеливо отмахнулся и, взбежав на несколько ступенек, остановился под козырьком своего подъезда. Лимузин уехал. Медленно, не поднимая брызг.
Проклиная в душе так непринужденно отомстившую ему паспортистку, Фризе не смог в то же время не оценить комизма ситуации: разделенные огромной лужей и потоками ливня, они с Августином Николаевичем стояли друг против друга, ожидая, кто же скажет первое слово.
Первым обрел дар речи Седиков.
– Мануша! – крикнул он. – Это правда?
– Правда, – подтвердил сыщик.
– Как интересно. Может, я вам помогу?
Дождь заглушал слова, и Фризе скорее догадался, чем услышал последнюю фразу.
– Конечно, поможете! – крикнул он. Надо было выкручиваться. А это означало – идти на непредвиденный контакт. Правда, рано или поздно это все равно предстояло сделать.
– Милости просим! – крикнул владелец турагентства, перекрывая грохот дождя, молотившего по крышам и водосточным трубам. Он набрал код замка, придержал дверь и обернулся к Фризе. Сделал приглашающий знак рукой.
– Боитесь растаять? – ехидно спросила Мануша.
– Боюсь. – Владимир собрался с духом, втянул голову в плечи и, в три прыжка перескочив через лужу, очутился рядом с Августином Николаевичем.
– Хорошо, – одобрил толстяк. – Даже рубашка не вся промокла. Дома получите халат и тапочки.
Квартира организатора неспешных автобусных путешествий оказалась именно такой, какой и ожидал ее увидеть сыщик: обиталищем недавно разбогатевшего человека, в меру оделенного вкусом и не в меру – средствами. Еще не совсем выветрился запах лака, штукатурки и кожи – повсюду стояли новехонькие кожаные диваны, кресла, пуфики. В одних комнатах темно-рыжие, в других – оливковые. Семья Седиковых жила под девизом: в доме должно быть все самое лучшее.
«А перед домом самая лучшая лужа», – подумал Владимир, утонув в мягком кресле и с одобрением наблюдая, как хозяин разливает в стаканы виски «Джонни Уокер» с синей наклейкой. В вишневом хозяйском халате, правда, коротковатом, ему было уютно. И меховые тапочки оказались впору. После первой порции виски сыщик простил хозяину и роскошь апартаментов, вспомнив к случаю слова Мишеля Монтеня о том, что человек не должен жить в бедности.
Августин Николаевич тоже наслаждался выпивкой, расположившись напротив, в точно таком же халате. Не скрывая заинтересованности, он смотрел на гостя.
– Кстати, ваши документы не промокли?
– Не должны. Они у меня закатаны в пластик. – Фризе достал из заднего кармана брюк лицензию и протянул хозяину.
Седиков внимательно изучил ксиву и с одобрением сказал:
– Очень любопытно. Очень. Никогда не думал, что моей персоной заинтересуется частный сыщик. Налоговики, УБЭП, таможенники – кто только не терзал меня своими вопросами! Даже пожарники. Даже санитарная инспекция. Но частный детектив… И в чем проблема?
Он снова налил в стаканы янтарный напиток. Ровно на четверть. Глазомер у него был отменный.
– Августин Николаевич… Кстати, паспортистка называла вас Августом – как правильнее?
– По паспорту я Августин. Но, сами понимаете, Августин – это не для повседневной жизни. Слишком… – Он сделал паузу, подбирая нужное слово.
А Фризе продекламировал:
– Ах, мой милый Августин, Августин…
– Вот-вот! Слишком претенциозно. В удостоверении, на визитке – везде я Август. Хотя и Августы редко встречаются. Но вы, наверное, заинтересовались мной не только для того, чтобы узнать мое настоящее имя?
– Я действую по поручению моего клиента, – дипломатично ответил Владимир.
– Понятно. Значит, имя тоже имеет значение. Назвать имя своего клиента вы, конечно, не вправе?
– Цель моих поисков – выяснить, не пропадала ли у вас за последние два-три месяца какая-то ценная корреспонденция.
– Ничего себе заданьице! Объясните.
Фризе готов был поклясться, что его собеседник насторожился. Не вздрогнул, не побледнел. Но серые его глаза блеснули тревожно. И он стал более собранным. Словно приготовился к новым неудобным вопросам.
– Объясняю. Допустим, вы знаете, что к определенному сроку вам должны прислать ценный пакет… По почте или экспресс-доставкой. А этот пакет не прислали. Раз, другой.
– Но это же так просто проверить. Набираешь номер лица, от которого ждешь весточку…
– Не весточку, а ценный пакет. Например, с большой суммой денег.
– Проверяется однозначно, – слишком бодро, как показалось сыщику, сказал Седиков и выпил очередную порцию виски. В задумчивости погремел оставшимся в стакане куском льда, взялся за бутылку. Спросил Фризе: – Не возражаете? Чтобы не разболеться.
Фризе не возражал.
– Владимир Петрович, у вас, у вашего клиента есть основания думать, что мне чего-то недодали? Или украли по дороге? Если это деньги, то кто же сейчас посылает их почтой? Ну разве бабушка внучку-студенту полсотни-сотню с пенсии.
– Вы слышали, конечно, про экспресс-доставку?
– Не знаю, с чем ее едят. Ни разу не слышал.
Владимир был уверен, что Августин лукавит. Эта пресловутая «Экспресс-доставка» раздула такую мощную рекламную кампанию по телевидению и радио, что не знать о ней мог только старообрядец где-нибудь в глухой тайге.
– И в чем интерес вашего клиента? Что ему за дело до моей корреспонденции? Или «Экспресс-доставка» ошиблась адресом? Переслала мою корреспонденцию ему?
«Ну вот, наступил момент истины, – подумал сыщик. – Сейчас все прояснится».
Но Августин ничего прояснять не собирался.
– Беда – или счастье – в том, что, насколько мне известно, ничего у меня не пропадало. Ни из почтового ящика, ни из квартиры. Нет, Владимир Петрович. Нет-нет. Знаете, – Седиков расплылся в улыбке, – сам факт, что приходит частный детектив с намерением вернуть мне какие-то ценности, возможно, утерянные мною, – невероятный прецедент. – Он восхищенно покрутил головой. – А неизвестный мне человек идет дальше! Он оплачивает услуги этого детектива. Ради моего блага. А ваши услуги, Владимир Петрович, наверное, дорого стоят?
– Дорого.
– Как интересно! Как интересно! Сколько же, если не секрет?
– Вам, Августин Николаевич, скажу. Чтобы хоть как-то отблагодарить за прекрасное виски. Гонорар мой доходит до ста тысяч. А иногда бывает и больше.
Впервые за время беседы серые глаза хозяина заинтересованно блеснули. Фризе даже покосился на окно – не выглянуло ли солнце? Но небо по-прежнему было затянуто тучами и лил дождь.