Мысль о последнем поцелуе, последнем прикосновении, казалось, была слишком тяжела для него. Он открыл дверь, выпрыгнул из машины, закрыл дверь и помахал на прощание.
В ответ Джейн подняла большой палец и тронулась с места. Направляясь к автостраде по гравийной дорожке, она все время видела в зеркале сына, который смотрел ей вслед. Маленькая фигурка быстро уменьшалась, пока дорожка не изогнулась и между ними не встала колоннада дубов.
9
Прошедшей ночью долина стала казаться ей удаленной от цивилизации, как она того и хотела, – островком безопасности за горизонтом современного мира, куда не добралось общество механизированных ульев. Здесь каждый мог существовать для себя, освободившись от навязанной ему близости с другими членами цифрового содружества, а значит, быть в безопасности.
Вновь устремившись на запад, она вскоре поднялась по петляющей дороге на поросшие колючками холмы, которые ничуть не изменились за последние десять тысяч лет. В прозрачном, ясном утреннем воздухе ландшафт этой области, граничащей с пустыней, казался неестественным; местность выглядела разоренной, будто по ней когда-то давно прошлась война, последняя война перед концом света.
Последствия этого конфликта обнаруживались в бесконечных многолюдных городах побережья, и по мере приближения к ним Джейн уже не могла отрицать то, что долина – и ее ребенок – ничуть не удалена от опасностей нынешнего смутного времени. Оставалось только надеяться, что с Трэвисом ничего не случится, пока она не разберется в характере и целях заговора, стоящего за эпидемией самоубийств, и не получит достаточно улик, чтобы представить эту историю общественности. Даже в кромешном мраке надежда ведет нас вперед, хотя нередко она тоньше нити.
10
От Капистрано-Бич Джейн направилась по прибрежной автостраде в сторону Ньюпорт-Бич, а потом поехала прочь от океана, к Санта-Ане. Теперь, без канадских номерных знаков, у «форда-эскейп» было меньше шансов привлечь внимание полиции, но с калифорнийскими номерами их было бы еще меньше. При этом кража исключалась. Если пострадавший обратится в полицию, через час номер объявят в розыск по всей стране.
База данных Национального центра информации о преступлениях содержала списки разыскиваемых с выданными ордерами на арест во всех пятидесяти штатах. Туда заносились пропавшие люди и похищенная собственность, включая легковые машины, грузовики, катера, самолеты, акции, оружие и номерные знаки; списки постоянно обновлялись. Местные и федеральные агенты правоохранительных органов имели доступ к этой базе и регулярно ею пользовались.
Джейн собиралась купить номера, а не красть их. В пределах округа Ориндж продавца легче всего было найти в Санта-Ане. Некогда процветающий город долгое время находился в упадке, но недавняя джентрификация многое изменила. Несмотря на все усилия вернуть былую славу, многие районы Санта-Аны все еще пребывали в упадке, а некоторые даже оставались опасными.
Там, где процветали разложение и нищета, обычно не хватало средств на государственные услуги. Там, где полиция получала недостаточное финансирование, а нередко к тому же не пользовалась уважением, плодились гангстеры, как плодится плесень во влажном и теплом месте, и там легче было достать нужную тебе вещь.
Джейн петляла по городу, пока не нашла депрессивный промышленный район, страдавший от иностранной конкуренции, неправильной экономической политики и действий регулирующих органов, представители которых руководствовались благими намерениями, но никогда не появлялись на улицах, где результаты их разрушительных трудов были очевидны. Заброшенные корпуса заводов с грязными, размалеванными стенами. Ржавые металлические крыши. Разбитые окна.
Парковка, прежде заполненная машинами сотрудников, была пуста, а асфальт изрыт впадинами, похожими на провалившиеся могилы. Длинное здание из бетонных кирпичей и гофрированного железа содержало двенадцать гаражей удвоенной ширины. Реклама на крыше гласила: «Аренда охраняемых гаражей и рабочих помещений». Пять дверей были подняты. Люди копались в машинах либо внутри гаражей, либо на бетонных площадках перед ними. Все выглядели молодо – большинству еще не исполнилось тридцати, – и Джейн предположила, что здесь есть владельцы небольших мастерских, работающие без лицензии. Другие, видимо, возились со своими собственными машинами: тюнингованными стрит-родами, автомобилями с низкой посадкой и форсированными двигателями и просто крутыми тачками.
Она припарковалась в сторонке и выбрала молодого латиноамериканца в наколенниках, опустившегося на землю перед жемчужно-серым «кадиллаком» 1960 года со съемной крышей, полностью восстановленным и слегка тюнингованным; парень натирал корпус гелеобразным воском с помощью электрополировщика. Когда подошла Джейн, он выключил инструмент и поднялся на ноги.
Мужчины в других отсеках оставили работу и уставились на Джейн – отчасти из-за ее внешности, но главным образом потому, что она явно была нездешней, а появление чужаков нередко предшествовало неприятностям.
Парень, полировавший «кадиллак», коротко стриженный и с усами а-ля Сапата, носил рабочие ботинки, джинсы и майку; лицо было бесстрастным, как поверхность бетонного блока. На мускулистых руках красовались татуировки, явно не тюремные, судя по сюжетам и стилю. На тыльной стороне правой ладони была изображена стая ангелов, летевших к бицепсам, чтобы собраться вокруг Пресвятой Девы с Младенцем, окруженных лучами. Великолепный тигр взбирался, глядя назад, по левой руке, и хотя он не обнажал клыки, в золотистых глазах читалось предостережение.
– Милая машинка, – сказала Джейн, показывая на «кадиллак». Парень ничего не ответил. – Это колеса «Дайтон» с проволочными спицами? А радиальные покрышки похожи на диагональные, которые были в то время.
Его карие глаза с едва заметными желтыми полосками только что были огнивом, готовым высечь искру. Но теперь они не угрожали вспышкой.
– Спортивные радиальные, «Кокер-эксельсиор», – сказал он.
– Это ваша машина?
– Я не угоняю машины.
– Я не это имела в виду.
– Глупо думать, что здесь можно чем-то поживиться.
– Я не торгую наркотиками. И не считаю, что каждый человек с мексиканскими корнями торгует ими.
Некоторое время он молча разглядывал ее глаза, тоже ставшие огнивом, потом кивнул в сторону машины:
– Да, она моя.
– Отличная работа.
Он ничего не сказал. Джейн посмотрела на других парней, которые сделали вид, что вернулись к работе, потом снова на владельца «кадиллака»:
– Меня загнали в угол. Я могу заплатить, чтобы выбраться на простор. Но мне нужна помощь.
Он выдержал ее взгляд.
– Что я чую?
– Вы чуете копа.
– Вы чокнутая, да?
Джейн понимала, что чистая ложь заставит его закрыться, а значит, нужно добавить немного правды.
– Я временно отстраненный от работы агент ФБР.
– Почему вас отстранили?
– Чтобы я им не мешала, чтобы устроить мне засаду, обвинить в преступлении, которого я не совершала.
– А вдруг кое-кто устраивает мне засаду прямо сейчас?
– С какой стати? Зачем стряпать липовые дела, чтобы заполнить тюрьмы, когда миллионы идиотов добровольно идут в камеру?
После очередной паузы с обменом взглядами он сказал:
– Я должен вас обыскать.
– Понимаю.
Парень повел ее в дальний темный угол, где начал с голеней и двинулся вверх по ногам, желая убедиться, что на теле нет проводов. Внутренняя поверхность бедер, ягодицы, поясница, спина – снизу вверх, область вокруг грудей… Сильные руки безжалостно обследовали ее, причем лицо его оставалось бесстрастным, а манеры – деловыми. Найдя пистолет, он приподнял куртку Джейн и обследовал наплечную оснастку и оружие, не доставая его из кобуры. Закончив, он отступил на шаг и спросил:
– Так в чем дело?
– Я дам вам пять сотен за номерные знаки от «кадиллака», а вы неделю не будете сообщать о похищении.
Он задумался.
– Тысячу.
Джейн заранее положила по пять сотенных купюр в оба передних кармана джинсов.
– Шестьсот.
– Тысячу.
– Семьсот.
– Тысячу.
– Вы берете меня за горло.
– Не я пришел к вам, а вы ко мне.
– Да, потому что вы не похожи на пирата. Восемьсот.
Он подумал и сказал:
– Отсчитывайте.
Джейн положила восемь сотенных бумажек на его раскрытую ладонь.
– Я заведу мою девочку в первый отсек, а вы загоните свой «форд» во второй. Там мы переставим номера.
– Тут очень любопытные парни, смотрят хищным взглядом, – сказала Джейн. – Когда я уеду, они увидят ваши номера на моей машине.
– Меня это не беспокоит. Ребята надежные. Но мы не знаем, кто ходит по улице.
Когда машины оказались в гараже, большая сегментированная дверь опустилась, приток свежего воздуха прекратился, и запах бензина, смазки и резины стал сильнее. Джейн почувствовала себя запертой и насторожилась, но тревоги не ощущала. Наконец номера были переставлены, и дверь, застонав, поехала вверх. Парень подошел к Джейн:
– Она будет стоять здесь, а я поезжу на своем обычном ведре. Вы просите одну неделю, я даю вам две. Потом сообщу полиции, что у меня сняли номера.
– Вы вдруг стали таким щедрым, но я думаю…
– Я не обманываю, когда речь идет о таких серьезных вещах.
– Я хотела сказать другое: до семи вы точно умеете считать, а насчет четырнадцати я не уверена.
У него вырвался удивленный смешок.
– Bonita chica, если бы я знал, где делают таких, как вы, то переехал бы туда прямо завтра.
11
Продавщица париков на бульваре Санта-Моника в модном Западном Голливуде решила, что к цвету кожи Джейн лучше всего подойдет темно-фиолетовый с ярко-красными полосками.
– Правда, к вашей великолепной коже подойдет что угодно.
В магазине был отдел косметики, где продавались темно-фиолетовая помада и тени с блестками того же цвета. Продавщица пришла в восторг оттого, что Джейн из тусклой стала яркой.
– Не стоит вам выглядеть как молодой адвокат. Ваши козыри припрятаны в нужных местах, так почему же не выставить их напоказ, прежде чем жизнь пойдет под уклон? Что скажут коллеги по работе?
– У меня появились деньги, – сказала Джейн. – Могу больше не работать. Завтра увольняюсь.
– Так вы собираетесь зайти туда в последний раз? Сверкнуть новым блеском? И послать всех в задницу?
– Именно.
– Шикарно.
– Правда?
– Втопчите их в грязь.
– Непременно, – сказала Джейн, хотя и не была уверена, что понимает смысл этого выражения.
На другой стороне улицы, в полуквартале от магазина, в бутике, где продавщицы выглядели очень соблазнительными киборгами из будущего, Джейн купила пару расклешенных джинсов «Буффало Инка» с высоким подъемом в стиле ретро и байкерскую куртку из овечьей шкуры, которая, по словам девиц, представляла собой идеальную подделку под какой-то там «Контуар де Котоньер». Кроме того, она выбрала туфли из змеиной кожи, с высоким каблуком и застежками на лодыжке – якобы качественную подделку под «Сальваторе Феррагамо». Джейн слышала это имя, но думала, что так зовут известного хоккеиста или футболиста. Пришлось купить и пару перчаток из черного шелка с серебряным швом, закрывавших запястье. Ногти выдали бы ее с головой: сразу видно, что перед тобой работяга-коп, а не блестящая девчонка. И потом, она отправлялась туда, где не стоило оставлять отпечатки пальцев.
Для шопинга у нее не хватало терпения, в особенности потому, что для примерки одежды плечевую оснастку и пистолет приходилось оставлять в машине. В промежутке времени от выбора парика до перчаток она чувствовала себя голой.
Выехав из Западного Голливуда, она направилась в места не столь гламурные. На протяжении нескольких десятилетий северо-западные окраины Лос-Анджелеса, с другой стороны гор Санта-Моника, процветали и расширялись. Но многие кварталы Ван-Найса, Резеды, Канога-Парка и других населенных пунктов свидетельствовали о том, что штат приходит в упадок. Сверкающие огнями городские районы на побережье продолжали демонстрировать роскошь, но здесь, в западной части долины Сан-Фернандо, повсюду виднелись признаки кризиса. Джейн проехала мимо нескольких мотелей, отданных на откуп крысам и тараканам, – видимо, их облюбовали наркоманы, вчетвером снимавшие двухкомнатный номер на неделю.
В другом, более солидном районе мотели общенациональной сети все еще выглядели по-семейному привлекательно. Она зарегистрировалась, заплатила наличными и предъявила фальшивый документ, будучи уверена, что ей не придется вставать ночью и вмешиваться в драку между метамфетаминщиком и кокаинщиком.
Итак, она начала превращаться из блеклой женщины в яркую.
12
Здесь имелись рабочие места, в том числе высокооплачиваемые, а центральный коммерческий район очень старался казаться суперсовременным, ориентированным на молодежь, местом, где нужно жить, если ты считаешь именно так. Несколько голых витрин опровергали сказки о полном процветании, но таких пустот было не слишком много. На каждые три магазина или ресторана, которые выглядели так, будто внутри висит плакат с Че Геварой, приходился старомодный ритейлер, предлагавший вязаные костюмы для пожилых женщин, или итальянский ресторан, где давали чесночный хлеб в неограниченном количестве, причем ни один не назывался тратторией.
Джейн интересовал только один магазин, с единственным словом «Винил» на вывеске, – работающее заведение, в котором нельзя было ожидать наплыва посетителей. Никаких указаний на предлагаемые продукты или услуги. Большие окна были закрашены зеленой краской, что не давало возможности увидеть товар или заглянуть внутрь.
Проехав мимо магазина, она убедилась, что активной слежки из зданий на другой стороне улицы не ведется, и припарковалась в квартале от «Винила», завернув за угол. Затем перешла на южную сторону улицы, чувствуя, как стала выше ростом из-за туфель, и понимая, что оказалась не в своей тарелке, хотя и в нужном месте. Работа под прикрытием никогда не была ее коньком.
Она остановилась у бестолковой лавчонки, торговавшей навынос и пытавшейся быть одновременно джус-баром, модным магазином по продаже чая со специями и тому подобных напитков и мороженщицей, удивлявшей разными сортами с экзотическими добавками. Все это было втиснуто в такое крохотное пространство, что даже мальчонка-первоклашка трижды подумал бы, прежде чем открыть здесь лимонадную стойку. Джейн купила бутылочку кокосовой воды. Пальмовая моча, если бы существовала, имела бы точно такой же вкус. Но она все равно выпила содержимое, пока проходила два квартала, этот и следующий, и делала вид, что разглядывает витрины. Перебравшись на северную сторону, она медленно направилась к «Винилу». Ни в одной из припаркованных машин не было видно никого, кто мог бы вести наблюдение за магазином.
Она вошла в дверь с цветным витражом. Звякнул колокольчик, извещающий о прибытии клиентов. Помещение разделялось на части стеллажами, где стояли пластинки, включая и совсем древние, на 78 оборотов, из той эпохи, когда не было компакт-дисков и цифровой музыки. На стенах висели снабженные рамками плакаты, афиши концертов и постеры с изображениями певцов и музыкантов, от Бинга Кросби до «Битлз». «Винил» ориентировался на аудиофилов, любителей древности, предпочитающих оригинальные записи, звуки, не доведенные до бездушного совершенства с помощью современной техники. По крайней мере, так казалось на первый взгляд.
На табурете за прилавком сидела длиннолицая большеглазая девица с черными как смоль, ниспадающими на плечи волосами в мелких колечках. На шее, под подбородком, красовалась маленькая татуировка в виде черепа, – вероятно, она провела перед зеркалом не одну сотню часов, оттачивая выражение скуки на своем лице. Рядом с девушкой стоял проигрыватель, на котором крутился диск группы «Kansas» с их главным хитом «Dust in the Wind», и легко можно было предположить, что она целый день слушает только его.