– Да, – ответил Кот. – Запретили.
– И вдумайся, как несправедливо! – воскликнул мистер Нострум. – Хозяин Того Места пользуется им каждый день и путешествует, где ему вздумается. И вот, чего я хочу от тебя, Юный Чант, и в чем состоит План номер Два: войди в тот сад в воскресенье ровно в два тридцать. Можешь пообещать мне это?
– Что это даст? – спросил Кот.
– Сломает магическую печать, которую те подлые люди наложили на Врата в Иномирье, – ответил мистер Нострум.
– Я никогда до конца не понимала, – произнесла Дженет, убедительно нахмурившись, – как Кот может сломать печати, просто войдя в сад?
Мистер Нострум посмотрел с легким раздражением.
– Благодаря тому, что он обычный невинный ребенок, конечно. Моя дорогая Гвендолен, я подчеркивал тебе снова и снова важность невинного ребенка в центре Плана номер Два. Ты должна понимать.
– О, я понимаю, понимаю, – поспешно произнесла Дженет. – И всё должно случиться в это воскресенье в два тридцать?
– Как мы всегда и планировали, – мистер Нострум снова начал улыбаться. – Хорошее сильное время. Ты совершишь это для нас, Юный Чант? Подаришь этим несложным поступком свободу своей сестре и ей подобным – свободу делать то, что им нужно, чтобы практиковать магию?
– У меня будут неприятности, если меня поймают, – заметил Кот.
– Немного мальчишеский хитрости поможет тебе. А после, не беспокойся, мы позаботимся о тебе, – заверил мистер Нострум.
– Думаю, я могу попробовать, – сказал Кот. – Но не могли бы вы взамен помочь мне? Как думаете, мог бы ваш брат любезно одолжить нам двадцать фунтов к следующей среде?
Рассеянное, однако приветливое выражение тронуло левый глаз мистера Нострума. Он доброжелательно уставился в самый дальний угол гостиной.
– Всё, что пожелаешь, дорогой мальчик. Только войди в тот сад, и плоды всех миров падут к твоим ногам.
– Через полчаса после этого мне надо стать блохой, а в понедельник я хочу, чтобы казалось, будто я могу творить магию. Вот и всё, что мне надо, кроме двадцати фунтов.
– Что угодно, что угодно! Только войди в тот сад для нас, – экспансивно произнес мистер Нострум.
Похоже, Кот и Дженет должны были удовлетвориться этим. Кот сделал несколько попыток заставить мистера Нострума дать определенное обещание, но тот лишь говорил:
– Только войди в сад.
Дженет посмотрела на Кота, и они встали, чтобы уходить.
– Давайте поболтаем, – предложил мистер Нострум. – У меня есть для вас по меньшей мере две интересные новости.
– У нас нет времени, – твердо солгала Дженет. – Пошли, Кот.
Мистер Нострум привык к такой твердости Гвендолен. Он встал и проводил их, будто королевских особ, до двери постоялого двора и махнул им, когда они вышли на лужайку.
– Увидимся в воскресенье, – крикнул он им вслед.
– Нет, не увидимся, – прошептала Дженет.
Наклонив голову так, чтобы широкополая шляпа Гвендолен скрыла ее от мистера Нострума, она прошептала Коту:
– Кот, если ты сделаешь хоть что-нибудь из того, что хочет этот невероятно бесчестный человек, ты дурак! Я знаю, он рассказал тебе массу лжи. Не знаю, чего он на самом деле добивается, но, пожалуйста, не делай этого.
– Я знаю… – начал Кот, когда со скамейки рядом с «Белым оленем» встал мистер Баслам и потащился за ними.
– Подождите! – пропыхтел он, распространяя вокруг себя пивные пары. – Юная леди, юный сэр, надеюсь вы держите в уме то, что я вам сказал. Среда. Не забудьте про среду.
– Не бойтесь. Это преследует меня во сне, – сказала Дженет. – Пожалуйста. Мы заняты, мистер Бастл.
Они быстро пошли прочь по лужайке. Единственная живая душа, которую они увидели, оказалась Уиллом Саггинсом – он вышел с заднего двора пекарни, чтобы многозначительно уставиться на них.
– Думаю, мне придется сделать то, что он хочет, – сказал Кот.
– Не надо, – попросила Дженет. – Хотя должна признать, не вижу, что еще мы можем предпринять.
– Почти единственное, что остается – бежать.
– Тогда давай так и сделаем – немедленно.
Они не то чтобы побежали. Скорее быстро вышли из деревни на дорогу, которая, как думал Кот, была ближайшим путем в Уолверкот. Когда Дженет возразила, что Уолверкот – первое место, где любой в Замке решит их искать, Кот объяснил про большие связи миссис Шарп в Лондоне. Он знал, миссис Шарп тайно увезет их куда-нибудь, не задавая вопросов. Заговорив о миссис Шарп, он почувствовал ужасную тоску. Он страшно скучал по ней. Кот устало плелся по проселочной дороге, желая, чтобы это была улица Шабаша и чтобы Дженет не шла рядом, споря с ним.
– Ну, может, ты и прав, – сказала Дженет, – и я не знаю, куда еще мы могли бы пойти. Как мы доберемся до Уолверкота? Автостопом?
Когда Кот не понял, она объяснила, что это значит попросить кого-нибудь подвезти, махая большим пальцем.
– Это избавило бы нас от долгой ходьбы, – согласился Кот.
Дорога, которую он выбрал, вскоре превратилась в настоящую проселочную дорогу – изрезанную колеями, поросшую травой и окруженную высокими живыми изгородями, увешанными красными ягодами брионии. Движения по ней не было совсем.
Дженет сумела промолчать и не указать на это.
– Во-первых, – сказала она, – если мы действительно хотим преуспеть в побеге, обещай, что не станешь упоминать Сам Знаешь Кого, – когда Кот не понял и этого, она объяснила: – Человека, которого мистер Нострум называл Эта Личность и Хозяин Замка – ну ты знаешь!
– О, – произнес Кот, – имеешь в виду Крест…
– Тихо! – рявкнула Дженет. – Да, я имею в виду его, и ты не должен произносить его имя. Он кудесник и появляется, если его позвать, глупый! Подумай, как мистер Нострум до смерти боялся произнести его имя.
Кот поразмышлял над этим. Каким бы хмурым и тоскующим по дому он ни был, он не спешил соглашаться со всем, что говорит Дженет. В конце концов, она не была на самом деле его сестрой. Кроме того, мистер Нострум не говорил правду. И Гвендолен никогда не упоминала, что Крестоманси – кудесник. Конечно же, она никогда не осмелилась бы творить всю ту магию, что творила, если бы считала его кудесником.
– Я тебе не верю, – сказал он.
– Хорошо. Не верь. Только не произноси его имя.
– Ничего не имею против. В любом случае надеюсь, я больше никогда его не увижу.
Чем дальше они шли, тем более заброшенной становилась дорога. Стоял свежий теплый день. Среди живой изгороди встречались орехи и громадные кусты ежевики. Прежде чем они прошли еще полмили, Кот обнаружил, что его чувства полностью изменились. Он был свободен. Его проблемы остались позади. Они с Дженет собирали орехи, которые как раз достаточно созрели, чтобы их съесть, и много смеялись, щелкая их. Дженет сняла шляпу – она неоднократно говорила Коту, что ненавидит шляпы, – и они заполнили ее про запас ежевикой. Они засмеялись, когда сок просочился сквозь шляпу и закапал на платье Дженет.
– По-моему, сбегать – весело, – сказал Кот.
– Подожди, пока мы не проведем ночь в кишащем крысами сарае, – ответила Дженет. – Прыгающими и пищащими. В этом мире есть упыри и гобли… О, смотри! Машина! Поднимай палец… Нет, маши. Возможно, они не поймут поднятый палец.
Они бешено замахали большой черной машине, которая приближалась, шурша и подпрыгивая на рытвинах. К их восторгу, она, фыркнув, остановилась рядом с ними. Ближайшее окно опустилось. К их крайнему потрясению, из него высунулась голова бледной и взволнованной Джулии.
– О, пожалуйста, вернитесь! – воскликнула Джулия. – Я знаю, вы сбежали из-за меня, и я сожалею! Клянусь, больше не буду так делать!
Роджер высунул голову из заднего окна:
– Я ей всё время говорил, что этим закончится. А она мне не верила. Возвращайтесь. Пожалуйста.
К этому моменту открылась водительская дверь. Милли торопливо обошла длинный капот автомобиля. Выглядела она гораздо более по-домашнему, чем обычно, поскольку подоткнула юбки, чтобы удобнее управлять машиной, и надела крепкие ботинки и старую шляпу. Она была взволнована, не меньше Джулии. Подойдя к Дженет и Коту, она обняла обоих и прижала к себе так крепко и с таким облегчением, что Кот едва не упал.
– Дорогие бедняжки! В следующий раз, если вам будет плохо, вы должны сразу же прийти и рассказать мне! И какой ужас! Я так испугалась, что вы попали в серьезную переделку, а потом Джулия сказала мне, что это ее вина. Я очень сердита на нее. Одна девочка как-то проделала подобное со мной, и я знаю, какой несчастной из-за этого себя чувствуешь. А теперь, пожалуйста, пожалуйста, вернитесь. Вас в Замке ждет сюрприз.
Коту и Дженет ничего не оставалось, кроме как забраться на заднее сиденье автомобиля и позволить отвезти себя обратно в Замок. Они были несчастны. Страдания Кота возросли от того, что его начало тошнить, как только автомобиль запрыгал задним ходом к воротам, где Милли смогла развернуть его. От запаха ежевики, доносившегося из промокшей шляпы Дженет, ему делалось еще хуже.
Милли, Роджер и Джулия испытывали громадное облегчение, что нашли их. Они весело болтали всю дорогу. Сквозь тошноту у Кота возникло впечатление – хотя ни один из них этого не говорил, – что особенно они были рады найти Дженет и Кота раньше, чем Крестоманси узнал, что они пропали. Ни Коту, ни Дженет лучше от этого не стало.
Пять минут спустя машина прошуршала по аллее и остановилась у парадной двери Замка. Кот грустно подумал, что дворецкий открыл ее для них именно так, как хотела Гвендолен. Более того, дворецкий церемонно забрал у Дженет сочащуюся шляпу.
– Я позабочусь, чтобы это попало к повару, – сказал он.
Милли заверила Дженет, что ее платье не сильно пострадало, и повела их в комнату, которую называли Малая Гостиная.
– Это означает, конечно, что в ней всего семьдесят квадратных футов, – сказала она. – Заходите. Вас ждет там чай.
Они вошли. Посреди большой квадратной комнаты на самом краешке позолоченного кресла нервно сидела тонкая сухонькая женщина в украшенной бисером черной одежде. Когда дверь открылась, она, подпрыгнув, развернулась.
Кот забыл о том, что его тошнило.
– Миссис Шарп! – закричал он и бросился обнимать ее.
Несмотря на нервозность, миссис Шарп была вне себя от радости.
– Это же мой Кот! Ну-ка отойди, дай мне посмотреть на тебя, и на тебя тоже, Гвендолен, милая. Честное слово, на вас слишком нарядная одежда, чтобы в ней играть! Ты поправился, Кот. А ты, Гвендолен, похудела. Я могу это понять, дорогая, поверь мне! И вы только посмотрите на чай, который принесли для нас троих!
Это был чудесный чай – даже лучше, чем тогда на поляне. Как всегда алчная миссис Шарп принялась поглощать столько угощения, сколько могла съесть, и без умолку болтать.
– Да, мы вчера приехали на поезде – мистер Нострум и я. После того, как я получила твою открытку, Кот, я не могла оставаться спокойной, пока не увижу вас обоих, а поскольку мои связи и прочее принесли неплохие средства, я чувствовала, что имею на это право. Когда я появилась здесь у дверей, меня встретили точно королевскую особу. Не к чему придраться. Если бы меня только трогало подобное в этом Замке. Скажи, Гвендолен, милая, он действует на тебя так же, как на меня?
– А как он на вас действует? – осторожно спросила Дженет.
– Я вся сплошные нервы, – ответила миссис Шарп. – Чувствую себя слабой и пугливой, как котенок – и это напоминает мне кое-о-чем, Кот, но я скажу тебе позже. Здесь так тихо. Пока вы не пришли, я всё пыталась понять, что это такое – а вас долго не было, солнышки, – и меня наконец озарило. Это колдовство, вот что это такое, и ужасно сильное притом, против нас, ведьм. Я сказала себе: «Этот Замок не любит ведьм, вот в чем дело!» – и посочувствовала тебе, Гвендолен. Заставь его отправить тебя куда-нибудь учиться. Ты будешь счастливее.
Она продолжила болтать. Она была счастлива видеть их обоих, а Кота постоянно одаривала особо гордыми и нежными взглядами. Кот подумал, что она убедила себя, будто растила его с младенчества. В конце концов, она знала его с рождения.
– Расскажите нам про улицу Шабаша, – жадно попросил он.
– Я как раз собиралась, – сказала миссис Шарп. – Помните, мисс Ларкинс? Раздражительная девушка с рыжими волосами, которая предсказывала будущее? Сама я всегда была о ней невысокого мнения. Но кое-кто оценил ее больше. Благодарный клиент устроил ее в Салон на улице Оков. Улица Шабаша теперь для нее недостаточно хороша. Везет же некоторым! Но мне тоже повезло. Я рассказывала вам в письме – не так ли, Кот? – о том, что мне дали пять фунтов за того старого кота, в которого ты превратила скрипку нашего Кота, Гвендолен. Так вот, его купил такой забавный коротышка. Пока мы поджидали, чтобы поймать кота – вы знаете, как он никогда не появляется, когда нужен, – этот коротышка без конца рассказывал мне всё о долях и акциях, и капиталовложениях, и всё в таком роде. То, чего я никогда не могла понять. Он рассказывал мне, что я должна сделать с теми пятью фунтами, которые он мне дал, пока у меня голова не пошла кругом. Ну, я не слишком на это рассчитывала, но подумала, почему бы не попробовать. И я сделала, как он сказал, насколько смогла вспомнить. И знаете, эти пять фунтов принесли сотню! Сотню фунтов он мне подарил!
– Должно быть, он финансовый волшебник, – заметила Дженет.
Она просто пошутила, чтобы немного взбодриться. Ей необходимо было взбодриться по многим причинам. Но миссис Шарп поняла ее буквально.
– Так и есть, моя дорогая! Ты всегда такая умница. Я знаю, что он финансовый волшебник, поскольку я рассказала мистеру Ноструму, и мистер Нострум сделал точно то же самое, что и я, со своими пятью фунтами – или, может, там было больше – и потерял всё до последнего пенни. А еще…
Кот наблюдал за миссис Шарп, пока она болтала. Он был озадачен и опечален. Он любил миссис Шарп по-прежнему. Но понял, что бежать к ней было совершенно бесполезно. Она была слабым и непорядочным человеком. Она не стала бы помогать им, а отправила бы обратно в Замок, попытавшись вытянуть из Крестоманси за это деньги. А связи в Лондоне, которыми она хвасталась, на тот момент были лишь хвастовством. Кот задался вопросом, насколько сильно он изменился – и почему, – чтобы понимать всё это. Но он знал – столь же точно, как если бы миссис Шарп повернулась к нему в своем позолоченном кресле и сама его в этом заверила, – и это расстраивало его.
Когда миссис Шарп съела всё, что можно, у нее сделался очень нервный вид. Возможно, Замок угнетал ее. Наконец, она встала и нервно поспешила к дальнему окну, в рассеянности прихватив с собой чашку.
– Подойдите объясните мне, что там за окном, – сказала она. – Так грандиозно, что я не могу понять.
Кот с Дженет услужливо подошли к ней. После чего миссис Шарп поразилась, обнаружив, что у нее в руке пустая чашка.
– О, посмотрите-ка на это, – сказала она, дрожа от нервозности. – Я унесу ее с собой, если не буду осторожна.
– Лучше не надо, – сказал Кот. – Она наверняка зачарована. Всё, что выносишь наружу, начинает кричать о том, кому оно принадлежит.
– Неужели?
Вся трепеща, миссис Шарп передала Дженет чашку, а следом за ней с очень виноватым видом достала из своей сумочки две серебряные ложки и щипцы для сахара.
– Вот, дорогая. Не могла бы ты отнести это обратно на стол?
Дженет ушла, преодолевая ярды ковра, и как только она оказалась вне пределов слышимости, миссис Шарп наклонилась и прошептала:
– Ты говорил с мистером Нострумом, Кот?
Кот кивнул.
Миссис Шарп тут же занервничала гораздо более искренне.
– Не делай того, что он говорит, милый, – прошептала она. – Ни в коем случае. Слышишь меня? Это безнравственное вопиющее безобразие, и ты не должен этого делать!
Затем, пока Дженет медленно шла обратно – медленно, поскольку она видела, что миссис Шарп хочет сказать что-то Коту наедине, – миссис Шарп неискренне воскликнула:
– О, эти громадные древние дубы! Они, должно быть, старше меня!
– Это кедры, – всё, что смог ответить Кот.
– Что ж, это был чудесный чай, солнышки, и замечательно было повидать вас, – сказала миссис Шарп. – И я рада, что вы предупредили меня насчет этих ложек. Всегда считала, что зачаровывать имущество – низкая злобная уловка. А теперь мне пора идти. Меня ждет мистер Нострум.