— Что ты делаешь? — спросила её девочка с короткой стрижкой.
— Пытаюсь танцевать. Я тебя раньше не видела, — Алина посмотрела на неё, повернув голову набок. — Тебя как зовут?
— Мира.
— А я Алина. Ты тоже будешь в спектакле участвовать? — спросила Алина.
— Заставили. Как будто мне это нужно, — поморщилась Мира.
— Так не делай, — пожала плечами Алина.
— Легко сказать, — хмыкнула Мира. — Я в классе единственная, кто занимается хоть каким творчеством. Всем остальным либо плевать на дополнительные секции, либо умные слишком. А я и спортом занимаюсь, и музыкой, ещё в театральную студию езжу.
— Разнообразная у тебя жизнь.
— Это хорошо, когда нравится. А когда нет? Я может дома выспаться хочу, а приходится ехать в театральную студию. Мама считает, что это в жизни пригодится, потому что вся наша жизнь — игра. А мы в ней актёры. Вот и надо уметь носить маски, которые требует ситуация.
— Так и себя можно потерять, — Алина встала, отряхнулась. — Не знаю, мне раньше всегда хотелось чем-то заниматься, но не получалось. А может, если бы меня так нагружали, то мне всё было бы не в радость.
— Может быть. Пойдём где-нибудь посидим? Нам ещё два часа ждать когда репетиция начнётся.
— Пойдём, — согласилась Алина.
Они пошли в фае, где были скамейки, обтянутые дермантином. На одной такой скамейки лежала положив под голову рюкзак девчонка с розовой прядью волос. На уши надеты были огромные наушники. Сама же девочка покачивала в такт музыки ногой.
— Чего слушаешь? — спросила её Мира.
— Раймштайм, — ответила девчонка, приподнимая наушники.
— Угу, если бы они у тебя работали, то ты бы меня не услышала, — рассмеялась Мира.
— Поймала, — скривилась девчонка. Села и посмотрела на Алину.
— Это Ленка. Мы с ней вместе на плаванье ходим, — сказала Мира. — А это Алина.
— Тоже на спектакль загнали?
— Сама пошла, — ответила Алина.
— Почему нужно терять время и кого-то ждать? — спросила Ленка. — Девчонки, а может ну его? Сбежим отсюда?
— И чего дальше? Ну сбежим, — спросила Мира. — Всё равно потом бассейн. Ещё уроки сделать надо.
— А давай бунт устроим, без уроков, бассейна и театра. Надоело всё, — проныла Лена.
— Потом от матери достанется.
— И ладно. Алин, ты как? С нами?
— Даже если я остаться предложу, вы же всё равно уйдёте?
— Да, — ответили девчонки хором.
— Тогда я с вами, — согласилась Алина.
— Ты же тут на добровольных началах.
— Никуда от меня моя сцена не денется, — ответила Алина.
Как раз вышла женщина и сказала, что репетиция переносится на завтра, потому что разбили стекло в зале. И теперь там холодно. Будут мастеров вызывать, чтоб они окно поменяли. Девочки переглянулись. Всё складывалось в их пользу.
Вскоре Алина узнала, что Миру мама воспитывает одна и хочет из неё сделать суперчеловека, который выберется из их провинции и покорит, если не Европу, то Москву точно. Поэтому мама старалась её развивать всесторонне. От этого Мира уже повесится готова была. Лена же жила с тёткой. Мать у неё вышла замуж, а дочка с отчимом начала конфликтовать, поэтому её тётка и взяла к себе. Детей и мужа у тётки не было, поэтому она играла в дочки-матери с племянницей. Лена же бунтовала, как все подростки. Считала, что её никто не любит и никому она не нужна. Алина слушала их жалобы, перепрыгивая лужи.
— Они вас любят, только по-своему, — сказала Алина.
— С чего ты так решила? — спросила Мира.
— Родители хотят добра детям, но всегда понимают, что для нас хорошо, — ответила Алина. — Я столько наблюдала за ними. Они просто многого не понимают. Мы считаем их умными, а взрослые порой не видят дальше своего носа.
— У тебя просто такого не было.
— У меня от мамы папа ушёл недавно. Она теперь пьёт и почти ни с кем не разговаривает. Он должен был рядом с ней быть. Поддержать, а папа ушёл. Оказывается у него ещё одна есть семья. Наша семья была плохой, а там хорошая. Там сын маленький, мой брат. А мама теперь пьёт. Но разве это правильно?
— У меня отец за воротник заливал, пока не сел в тюрьму, а потом в жизни мамы появился дядя Петя, который злой такой. А она ему в рот смотрит. Аж противно, — сказала Лена.
— Поэтому моя мама решила, что лучше нам с ней вдвоём жить, чем кого-то в дом приводить. Я вообще не знаю своего отца, — сказала Мира.
— Но в семье должны быть и мама и папа, — возразила Алина. — А ещё они должны любить друг друга, детей понимать...
— Прям идиллия какая, — хмыкнула Лена. — Аж зубы сводит.
— Но так должно быть. Правда почему-то взрослые этого не понимают. Нам внушают, что должно быть по-другому, — сказала Алина. — А погода сегодня хорошая. Даже в сапогах жарко. Знаете самое интересное, что в куртке жарко, а без неё холодно. Так и с ботинками.В зимних жарко, а в весенних холодно.
— Мне порой хочется заболеть. Я даже зимой сосульки с гаражей ела, чтоб ангину заработать и дома провалятся месяц, — призналась Мира. — Или в больнице. Представляешь, там можно спать сколько хочешь.
— В шесть утра подъём, но есть тихий час, — сказала Алина. — Я долго по больницам лежала. У меня раньше сердце больное было, пока операцию не сделали. Одно время даже лежала под специальным аппаратом, который работал за сердце. От него провода шли. Так что не вижу ничего приятного в больницах. А чтоб нагрузку снять, можно с мамой поговорить и сказать, что тебе тяжело. Она должна понять.
— Ты не знаешь мою маму, — вздохнула Мира.
— А как сейчас твоё сердце? — спросила Лена.
— Нормально, — пожала плечами Алина. — Я же с вами гуляю, а не в больнице лежу.
Они вышли в центр. В центре дорожки были очищены от снега и мусора. Асфальт подсушило солнцем. Чёрный остов купеческого дома выглядел мрачно. Особенно на фоне синего неба и солнца. Девочки вышли к набережной. От реки веяло сыростью и пахло рыбой. Как на рыбном заводе. Они остановились на мосту и стали смотреть на воду, каждый думая о своём.
— Алина! Давно тебя не было видно, — к ним подошёл молодой человек. По виду студент.
— Егорка, как жизнь? Многих удалось спасти?
— Трёх человек отговорил прыгать, — ответил студент. Блондин с доброй улыбкой и в очках. — У тебя новые подруги? Надеюсь, не собираетесь в воде искупаться? Она холодная. Может пойти наступить шок, из-за которого остановится сердце. А разве такое можно допустить, когда светит яркое солнце и ветер такой ласковый? Ведь проблемы — они приходят и уходят, а жизнь остаётся.
— Егор, мы не собираемся прыгать, — посмеиваясь, ответила Алина. — Просто гуляем. Так что оставь своё красноречие для другого случая.
— Надеюсь, что оно ещё долго не понадобится. Тебе в сапогах нежарко? Хочешь подарю ботинки? Правда в них ещё рано ходить?
— Неси. Померю, — сказала Алина.
— Он странный, — заметила Мира, смотря вслед удаляющемуся Егору.
— Два раза пытался с этого моста жизнь самоубийством покончить. У него что-то с головой было не в порядке. Любые сильные переживания воспринимались им как проблема мирового масштаба. Он не знал как с ними справится. Вот и прыгал с моста. В последний раз понял, что это дурость и решил посвятить свою жизнь отговаривая прыгать других, — сказала Алина.
— А как ты с ним познакомилась? — спросила Лена.
— Гуляла, — пожала плечами Алина.
Егор вернулся с коричневыми ботинками, сделанными из какого-то жёсткого материала, но они сразу пришлись впору Алине.
— Беру, — цокая квадратными каблучками по асфальту, сказала Алина. — А сапоги тебе оставлю.
— Мама ругаться не будет? — спросила Мира.
— Нет. Ей всё равно, — вздохнула Алина. — А мне в сапогах жарко.
Они распрощались с Егором, и пошли дальше. Вниз по улице, мимо стен древнего Кремля. Без определённой цели. Они просто шли. Изредка переговаривались, словно эта прогулка могла что-то изменить в жизни. Светофор не работал. От высотного дома на дорогу падала тень. Чуть выше по дороге лежал сугроб, неубранный коммунальщиками. Это была череда случайностей, которые сошлись в одной точки. Именно сегодня Василий решил съездить на дачу и открыть сезон. Поэтому выгнал машину, которая всю зиму простояла в гараже. У него не было денег на зимнюю резину, поэтому машина каталась на летней и в летнее время. Василий решил, что дороги очистились ото льда. А на даче и по льду проехаться можно. Цепь случайностей. Именно в этот момент девочки переходили дорогу. Василий попытался затормозить, но колёса пробуксовывали на льду, в который превратился подтаявший снег, который почему-то не убрали. Машину закрутило на дороге. Алина оттолкнула подруг. Навстречу ехал грузовик. Он попытался затормозить, но не вышло. Слишком большой тормозной путь. Страшный сон. Кошмар. Хочется закрыть глаза, а когда открыть, чтоб больше ничего этого не было.
Лена и Мира сидели на обочине. Ободранные руки. У Лены синяк на скуле, а Мира похоже ногу сломала. Василий врезался в столб. Теперь пытался выбраться из машины. Грузовик влетел в сугроб, который белой крупой разлетелся по дороге. Пахло бензином и жженной резиной. Алина стояла в стороне. Подъехала скорая помощь. Она забрала девочек в больницу. Василий от госпитализации отказался.
Алина хотела подойти к ним, но не стала. Теперь это неважно. А ей надо домой. Это желание было таким сильным, что было с ним бесполезно бороться. Алина побежала со всех ног к маме. Ей нужна была помощь. Она плакала. Ей было больно. Глупая. Что она ещё успела натворить? Алина ворвалась в квартиру. Какой-то мужик повалил маму на кровати. Пытался одежду сорвать. Что за тип и откуда он появился в квартире Алина не стала думать. Влетела на кухню, схватила сковороду и долбанула его по голове. Мужик отпустил свою жертву. Алина же его схватила за шкирку и попыталась выкинуть из квартиры, но силы были не равны. Он был слишком тяжёлый. В квартиру забежал Павлик. Помог вышвырнуть незваного гостя на улицу. Выкинул его на лестницу. Тот покатился по ступенькам. Алина тяжело дышала. Злость, обида — всё смешалось.
— Успокойся. Возьми себя в руки, — Павлик обнял её. Погладил по спине.
— Как мне всё это надоело! — выпалила Алина. Она быстро зашла к себе в комнату. В соседней комнате плакала мама. — Как мне всё это надоело! Мне надоел этот музей! Мне надоела её глупость! Почему она не понимает? Не видит? Это же всё глупо!
Она обвела руками комнату. Подошла к шкафу и выкинула из него книги, которые стояли по размеру. Скинула на пол коллекцию сувенирных поросят. На пол полетели мягкие игрушки. Её рисунки, которые были сложены в папки по годам.
— Алина, — Павлик её попытался остановить.
— Она всё равно уберёт. Наведёт порядок и будет молиться на это место. А я больше не могу в этом дурдоме находиться. Я устала видеть её слезы и боль. Не хочу больше видеть её несчастной и ищущей смерть! Уйду! — Алина успокоилась. Посмотрела на Павлика уставшим взглядом. — Я уйду. Больше не могу всё это терпеть. Разве мне под силу вернуть ей смысл? Вернуть то, что она потеряла? Она плачет. Но не понимает, как мне тяжело видеть её слезы. Они же как камень.
— Это твоё решение. Каждый из нас сам решает, что делать, — сказал Павлик.