Ника стояла наполовину в темно–зеленой жиже. Ноги и тело по пояс уходили в вязкую трясину.
– Не двигайся, – напряженно прошептал Стас.
Игнат притащил толстую корягу. Вместе со Стасом они легли на животы, протягивая палку Нике.
– Не торопись, чем сильнее будешь бултыхаться, тем быстрее засосет вниз.
Ника всхлипнула.
– Ну–у, сейчас мы тебя вытащим, – Стас осторожно тянулся к Нике.
Аглая не выдержала.
– Я легче. – Легла рядом и, перехватив корягу, протянула ее Нике. Пальцы девушки достали самый конец палки, она начала аккуратно, медленно подтягиваться. И у нее почти получилось ухватить корягу рукой, когда позади Аглаи послышалось тихое шуршание и робкое, потерянное:
– Мамочки!
Коряга выскользнула из рук Ники.
Напротив, между двух сосен, стояла тяжело дышащая тварь. Длинные клыки доставали до земли, толстые черные лапы копали землю под собой. Морда вытянутая, с короткими мохнатыми ушами. Под шкурой тяжело вздымались толстые ребра. А на хищной морде застыло отнюдь не звериное любопытство. Тварь задрала морду и завыла.
Игнат и Стас отступали к бледнеющей Рите.
Ника всхлипнула, в голосе зазвенели слезы.
– Аля, не бросай меня! Аленька, пожалуйста, не бросай!
Раздалось чавканье, тварь начала приближаться.
– Она сожрет меня! – заголосила Ника. Ее вопль заставил очнуться Аглаю. Она схватила уходящую в болото корягу и потянула к себе.
– Всего один шажок, – зашептала. И в этот момент послышался вой псов, а следом ржание безумных иноходцев.
– Аглая, беги! – Голос Игната прозвучал издалека, осекся.
Аглая оглянулась.
Рита, вцепившись в Стаса, отступала в глушь, вместе с ними уходил Игнат.
– Ни ее, ни себя не спасешь, – проговорил он приглушенно, бледнея от ужаса.
– Не бросай! – тоскливо надрываясь, зарыдала Ника.
– Не брошу! – прошептала Аглая и потянулась всем телом вперед, ощущая, как руки увязают в топи, а в спину задышала жуткая тварь.
– Не двигайся! – смотря прямо на Аглаю, одними губами проговорила Ника и сама попыталась подтянуться ближе. Тварь повела носом, навострила уши. Аглая, боясь дышать, удобнее перехватила корягу. Тварь ступила в топь, и, как ни странно, крупные лапы не проваливались. Она приблизила морду к Нике, несколько раз громко вдохнула. Минуту они смотрели друг на друга. Тварь опустила морду и взялась зубами за корягу, но тут же отпустила, навострила уши, нервно переступила с лапы на лапу. Совсем близко залаяли собаки. Зло залаяли, с подвыванием и хрипом.
Тварь заерзала, закрутила головой. Внюхалась в воздух и кинулась в деревья. Аглая выдохнула и начала вытягивать Нику.
Последний рывок, и подруга легла рядом, тяжело дыша, сопя и пытаясь вытереть с себя тину. Та не оттиралась. Все лицо в грязи, одни глаза сверкают обидой. Меж деревьев мелькнули быстрые силуэты. Аглая схватила Нику за руку, но та выдернула ее.
– Лежи, лицо спрячь!
Девушки прижались к вонючей жиже.
Псы остановились в шаге. Один повел носом, прислушался.
Аглая не дышала, но казалось, что сейчас они услышат бешеное биение ее сердца. Главарь стаи шагнул вперед, покосился на две вытянутые кочки в тине. Из одной, ему показалось, видны грязные подошвы. Но запах… Смрад и разложение, удушающее зловоние. Он ненавидел эти болота, они пугали. Слишком близко здесь стояло воняющее гнилью упокоение. У главаря шерсть встала дыбом.
– Ату! – Хрипящие иноходцы пронеслись меж деревьев. Тонкий конец хлыста резанул бок главаря. Он рыкнул, бросил недоверчивый взгляд на две кочки и рванул вперед, срываясь на вой. Иноходцы пронеслись следом, взрывая могильную жижу черными копытами.
Сердце Аглаи почти остановилось. Если она не вздохнет, то и правда помрет здесь, прямо в этой вонючей болотной гадости. Аглая приподняла голову и судорожно вдохнула. Ника выглядывала из–под ладони. Вой унесся далеко и стал почти неслышным. А потом послышался душераздирающий визг Риты. И разом стало тихо. Зловеще тихо, так, что шелест листьев казался одуряюще громким.
Ника подползла ближе к Аглае, поднялась, растерла по лицу грязь. Сплюнула в болото, со злостью смотря туда, где скрылись «верные» друзья и дикая свора наряду со страшными всадниками.
– Идем! – дернула за руку Аглаю.
– Но они там!
– Хочешь к ним?
Аглая сомневалась.
– Сама подумай, что может произойти? Ну накажут за то, что в чужие владения зашли. И вообще, это не мы их бросили. – Ника потянула в сторону.
Аглая все еще сомневалась. Слишком страшным и диким был крик Риты. Слишком много в нем было ужаса. Ужаса… Того самого, от которого Аглаю и саму начинало трясти, или от холода, от вони мокрой одежды, пропитавшейся болотом. И в голове странный нарастающий шум. Снова послышался вой псов. Всадники возвращались.
– Бежим! – взвизгнула Ника.
По небу разнесся гром. И вниз потянулись тяжелые капли.
Больно хлестали ветви. Гроза насмехалась над убегавшими, небо взрывалось чаще огненными всполохами. И уже не капли вовсе, а сплошная пелена тонких длинных струй била листья, землю, бегущих по лесу девушек.
– Черт–те что! А Стас у меня попляшет вместе со своей с Риткой!
Аглая молчала, вытирала с лица струи воды, то и дело заволакивающие взгляд. Отвечать Нике было нечего. У самой кошки на душе скребли. На что уж только не закрывала глаза. Но такой подлости от Игната не ожидала! В голове гулко стучали молоточки, не то от бушевавшей в груди обиды, не то от бешеного бега. Перед глазами плясали цветные блики. Деревья, чудилось, становились все выше и гуще. И словно стонали, шептали непонятное.
– Все! Стоп!
Аглая с размаху села на усыпанную темными листьями кочку. Тряхнула мокрыми волосами. Порезы на руках и лице горели так, словно рассеченные раскаленным ножом. Пузырились остатки болотной жижи на коже. Аглая пыталась стереть, но не выходило. Даже тугие струи не могли смыть напоминание близкой смерти. Земля под ногами раскачивалась. В голове шум и гул. И уже непонятно, то ли дождь так шумит, то ли говорящие деревья, а может, просто нет больше сил, вот и давит виски. А гул… Он точно под ногами. Живой, и оттого пугающий. Как будто сотни голосов разом пытаются заговорить. Теперь она слышит, это не деревья. Это исходит из–под толстых корней. И мерещится, что те шевелятся, пытаются вырваться из земли. Жутко и страшно, вот только сил нет двигаться дальше.
– Ника, куда мы бежим? Мне одной кажется, что рощица слишком большая? Мы уже тысячу раз должны были выйти, если не на трассу, то на стоянку!
Ника, остановившаяся у древней ели, потрогала мох на рыжей коре, шмыгнула носом. В полосе ливня девушка выглядела темным размытым силуэтом.
– Алька, ты серьезно? – крикливый до истерики голос. Ника цеплялась обломанными ногтями за ствол, и душащий хрип вырывался из легких, выпуская тонкие струйки холодного пара, тут же сбиваемого струей дождя. – Ты вокруг посмотри! Это не похоже на нашу милую, добрую рощицу! Там же три сосны в два ряда. Да и болот вокруг нет! Это не наша роща, как пить дать!
– А что это? – едва выдохнула из палящего огнем горла Аглая.
– Черт его знает. Главное, выход найти. А там разберемся, куда и как попали!
Ника сползла по дереву на мокрую землю. Глаза закрывались сами собой. В висках стучало. И раны… Как же они горели, внутри словно пульсировали живые нити. Обжигающие, зловонные, разъедавшиеся едкой жижей болота и острыми сучьями вековых деревьев.
Вой донесся внезапно и совсем близко, заставив Нику разомкнуть веки.
– Алька!
Та не отвечала. Тоскливо склонился ее силуэт у соседнего дерева.
– Алька! – Ника испугалась. Не хватало в такой ситуации одной остаться. Пересилив усталость и пронзившую тело боль, она встала на четвереньки. Качаясь, доползла до подруги. Опустилась рядом, начала толкать.
– Давай приходи в себя.
Аглая застонала. Нехотя открыла глаза и посмотрела на Нику. Мутный, нездоровый взгляд.
– Тварь вернулась, – выдавила Ника. – Слышишь?
В подтверждение вой раздался ближе.
– Вставай, Алька! – Ника, морщась, поднялась. Аглая вставать не хотела. Покачала головой и снова закрыла глаза.
– Не смей меня бросать! – перешла на хрипящий шепот Ника. И, вцепившись в плечо Аглаи, потянула вверх. Зашептала судорожно, еле сдерживая колотящую от страха и холода дрожь.
– Ты зубы твари видела? Если двигаться не будем – сожрет. Ты, главное, шевелись, может, и побоится напасть. Главное – идти. Алька! Ты ногами передвигай, через силу, но передвигай! Слышишь меня? – Голос Ники доносился обрывками и доходил с трудом.
Она переставляла ноги. С болью во всем теле. Слушала и почти не понимала, что говорит подруга. Но через муть сознания доходило одно – нужно идти.
Вой то несся позади, расползался вокруг, то догонял и звучал совсем близко, в паре шагов. Аглая различала красные глаза, мелькающие меж деревьев. То вдруг отставал и переливался раскатисто, ударяя тьму липким страхом. Несколько раз возникала расплывчатая мысль: куда они идут? Но тут же пропадала, стоило увидеть рядом красный взгляд глаз животных. А Ника шла, не разбирая брода. Покачиваясь, придерживаясь за каждое дерево, иногда оглядываясь назад, и снова спешила вперед.
Шаг, еще шаг, неимоверно тяжелый, ватными не слушающимися ногами.
Двигаться! Двигаться!
Аглая не заметила яму, неглубокую, может, норка мелкого звереныша. Нога провалилась, выгнулась и тут же отрапортовала дикой болью. От крика свело горло, да так, что эхом отдало в голову, в глазах потемнело. Хрипя, Аглая осела на мокрую землю.
– Все по закону жанра! – в сердцах воскликнула останавливаясь Ника. Рукой вытерла лицо. Бросила тоскливый взгляд назад, туда, где слышался вой.
«Бросить!» – мелькнуло молниеносно на лице.
Аглая с трудом сдержала всхлип, оглянувшись на взгляд Ники. Обидно и больно вдвойне, еще и за ногу. Силы тотчас пропали. Захотелось разреветься и просто умереть. Прямо здесь и сейчас, просто чтобы не мучиться. Слезы вроде начали застилать глаза, иначе нельзя было объяснить, что позади показался просвет, как будто что–то светлое блеснуло, тонким лучиком пробилось. Солнце?
– Правильно, брось меня! Я больше не хочу никуда идти. Не могу идти.
– Дура совсем. – Ника подошла и села рядом. – Ты, значит, за мной в болото, а я тебя на съедение твари лесной! Я, конечно, та еще сволочь…
И осеклась, навсегда оставив Аглаю в догадках, насколько она сволочь. Из–за дерева вышла крупная тень. Огненные глаза свернули потусторонним светом, злобная пасть оскалилась.
– Поднимайся! – вопль Ники звоном завис в ухе. – Зубами за воздух цепляйся, ногти ломай, но вставай! – Она тянула Аглаю за руку, звонко била по щекам. – Вставай! Думаешь, она будет ждать, пока ты сдохнешь! Фиг! Живой жрать будет, по кусочкам откусывать!
До Аглаи медленно доходило сказанное. Она, сжимая зубы от боли, поднялась и посмотрела на Нику. Слезы. В красных воспаленных глазах стояли слезы, сбегали по щекам, сплетаясь с дождевыми струями, капали с подбородка. Слезы от страха, творящегося вокруг, оттого, что Алька может сейчас прямо здесь умереть, тогда Ника останется одна. И страх этот заставляет ее трясти Алю, орать как сумасшедшую.
– Тварь! Прочь! – Ника схватила с земли палку и швырнула в горящие глаза. – Давай, Алька. Нам осталось чуть–чуть. Я уверена. Где–то это все заканчивается. А я обещаю, вот выберемся, первое, что сделаем – яйца нашим кавалерам оторвем, а потом в кабак пойдем. Ты чего пить любишь?
– Я вообще не пью, – слабым голосом простонала Аглая.
– Ничего, я научу! – рыдая, пообещала Ника и рывком, с возникшей невесть откуда силой подхватила подругу за плечи. – Идем, Алька, вперед. Смотри, ты встала, и эта тварь посторонилась. Боится живого. Знает, в горло вгрызусь, не сдамся, – хрипела, таща на себе Аглаю. Та очень хотела сказать, что идут они неправильно – там, позади, светлее. Она это точно видела. Робкий свет сквозь тучи скользил по вершинам деревьев. Им нужно к свету! Но голос не слушался, связки ломило, и вместо слов выходил тоскливый хрип.
«Если и скажу! Позади тварь! Даст ли вернуться? Почему она идет следом? Не нападает, не бежит, идет медленно следом. Ждет, что жертвы выбьются из сил, и тогда…– Аглая сглотнула комок, вставший в горле от ужаса. – Нет. Тварь вон какая! Ей двух девчат завалить, как нечего делать. Но она идет следом. Даже не воет больше. Молча идет. Как будто провожает. Совсем уж бред. А тварь смотрит и щурится. Морда задумчивая…» Мысли разрозненные, сбивчивые. Аглая украдкой поглядывала на скользящую меж деревьев тварь. Идет позади, хрипит в спину. Тяжелое, несущее смрадом дыхание. Гонит. Гонит вперед, в глушь – черную, страшную, с тугими цепкими ветвями, с шепотом из–под кореньев. В голове от страха стучат бешеные молоточки. Они шли туда, откуда тонкими лапами выползал страх, еще больший, чем ужас перед крадущейся следом тварью. И чем дальше, тем чаще деревья, тем сильнее тьма вокруг. Ника двигалась рывками, то и дело проклиная всех, кого знала, Аглая просто едва перебирала одной ногой, вторую волочила следом. И от второй тело пронзала боль. Хотелось умереть, только чтобы все закончилось, и первым делом боль. Рядом сияли, уже не пропадая, красные глаза. Дышала тварь громко, выпуская из ноздрей белый пар в холодящую ночь. И чем дальше, тем холодней становилось. Или это Аглаю начало знобить? Даже здоровая нога отказывалась слушаться, казалось, что и не идут они, а ползут неимоверно долго.
– Куда–нибудь да выйдем! – шептала разгоряченно Ника, то и дело всхлипывала. Вытирала лицо грязной ладонью и двигалась вперед сквозь леденящий ливень. Едва различая, куда двигаться в мимолетных отсветах молнии.
Тварь шла рядом.
«Господи, или убей, или закончи уже эту вакханалию!» – в тоске подумала Аглая. И то ли божество, смотрящее сверху, сжалилось, то ли попросту путь пришел к неожиданному финишу, но лес неожиданно расступился, открывая вид на высокий частокол. Ника остановилась, схватилась за толстые древа рукой. Затряслась от рыданий.
– Вот так вот! Куда–то да пришли! Слышишь, Алька! Мы дошли. Неясно куда, но дошли! Нас здесь накормят и напоят. Мы домой позвоним, и нас заберут! Алька, ты, главное, не отключайся. Мы дошли!
Она не стирала слезы. Опустила Аглаю на землю и, прижимаясь к стене, пошла дальше в поисках ворот. И те нашлись в сотне метров. Широкие деревянные ворота, запертые изнутри. Ника шмыгнула носом, забарабанила кулаками:
– Эй! Откройте!
Послышались крики. Топот. Стук отпираемых ворот.
Аглая отрешенно смотрела в гущу деревьев. Красные глаза твари там, у деревьев, смотрели на Аглаю спокойно, выжидающе. Взгляд их был довольным. Тварь чуть выглянула из тени ветвей, и теперь Аглая увидела вытянутую черную морду. Она понюхала воздух и сделала шаг ближе. Аглаю затрясло. Когда–то давно она слышала байки об оборотнях и монстрах в далеких лесах, а сейчас она готова была поверить. Потому что по–другому назвать стоящее напротив существо она не могла. Пугающая тварь с хищным оскалом, в жутких глазах безумный дикий блеск. Монстр подошел к Аглае, присел на корточки, понюхал волосы и погладил по голове огромной лапой. У Аглаи сперло дыхание, упасть бы в обморок, чтобы не видеть, как он сейчас растерзает ее. Но убивать ее тварь не торопилась.
– Воу–у–у–у! – морда задралась вверх. Встряхнулись сидящие на ветвях вороны. Темное небо разрезала яркая молния. Тварь смолкла, ткнулась в Аглаю носом, жадно вбирая воздух. В жутких глазах появился интерес. Она отступила в деревья и уже оттуда смотрела на девушку.
«Не собиралась она нас жрать! – отчетливо поняла Аглая. – Загнала, тварь! Сюда именно гнала!» Мысль была обжигающей, от нее стало трудно дышать.
«Ника!» – в зловещем предчувствии попыталась крикнуть Аглая. Но скованное болью горло не позволило выдавить ни звука.
Ворота открылись, из них вышли двое – высокие, худые, в черных саванах. Ника запричитала, указывая на Аглаю, на себя. Губы шевелились, кричали. Аглая не слышала звуков, и даже если бы слышала, серые клетки внутри отказывались понимать. И только глаза Ники, огромные, испуганные, с дрожащими в уголках слезами она видела отчетливо.