Ситуация оказалась более сложной, чем рассчитывал Алекс.
Хоть он губернатору Маркашеву и не подчинен, и отчитываться перед ним не обязан, но столь демонстративно проигнорировать генеральское приглашение было бы просто неприлично, все же он старший воинский начальник всего края. Придется импровизировать по ходу.
– Есть послезавтра отбыть в Аринбург на доклад к генералу Маркашеву!
Выйдя от полковника, лейтенант торопливо отыскал своих унтеров.
– Все меняется. Фелонов, собирай вещи, завтра мы с тобой отправляемся в Аринбург к военному губернатору, он меня на доклад требует.
– Есть в Аринбург.
– Ивасов, останешься здесь, снимешь форму…
– Господин лейтенант!
Реакцию унтера можно было понять, сняв форму и оставшись без своего непосредственного начальника и нужных документов, он фактически оказывался на положении дезертира, но Алексу было не до этих тонкостей.
– Цыц! Делай, что приказано! Жить будешь на постоялом дворе. Фелонов, отдай ему список. Лопаты, веревки, ведро, продовольствие и далее по списку – все на тебе. Мы вернемся дней через шесть, к этому времени все должно быть готово.
– Слушаюсь, господин лейтенант.
– Ты мне тут глазами не сверкай, лучше к девкам сходи! Выхода у нас другого нет. Будь осторожен, смотри на наших знакомых не наткнись, особенно на Хмылова, ни к чему полковнику знать, что кто-то из нас в Зубуруке остался. Он не дурак, может что-нибудь заподозрить. Все, действуйте, я – на телеграф.
Основным отличием Аринбурга от Зубурука был размер. Сам город больше, присутственные места выше, некоторые даже в два этажа. Прежде чем отправиться к Маркашеву, Алекс отдал мундир и брюки в чистку, не рискнул явиться пред генеральские очи в насквозь пропыленной форме. А поскольку запасного мундира он с собой не взял, у него появилось некоторое время на размышление – стоит ли открыть все генерал-губернатору или подождать более надежных результатов?
С одной стороны, губернатор, вроде как сторонник скорейшего вторжения в Гохару через пустыню Тюра-Кум. С другой, генерал – темная лошадка, о которой ничего не известно. Даже о его позиции по Гохаре известно только со слов полковника Жимайло, который является ярым противником этого варианта. К тому же все, что он мог представить Маркашеву – это рассказанная караванщиком, ничем не подтвержденная легенда, в то время как все имеющиеся факты говорили о невозможности похода в Гохару с севера. А если Серв не удастся найти? Или его вообще не существует и легенда врет?
– Готово.
– Поставь в коридоре.
Фелонов принес до блеска надраенные сапоги лейтенанта.
– На твоем месте я бы почистил сапоги непосредственно перед входом в канцелярию, а то пока дойдешь, они запылятся.
– Неизвестно, есть ли чистильщик у канцелярии, – возразил Алекс, – но если он там сидит, то я непременно у него остановлюсь. Кстати, дорого они здесь берут?
– Гривенник.
– Недешево.
Алекс взглянул на часы.
– Давай бегом за мундиром, уже должно быть готово.
Пока Алекс с Фелоновым дошли до канцелярии военного губернатора, сапоги, конечно, запылились, а чистильщика поблизости не наблюдалось.
– Говорил же, надо извозчика брать, – корил унтера лейтенант.
Тот негромко оправдывался:
– Да где же его здесь возьмешь? Я с утра еще ни одного не видел.
– Вернемся в столицу, отправлю тебя к окулисту.
– К кому?
– Глазному врачу, пусть твое зрение проверит. Все, пришли.
Алекс взялся за ручку входной двери.
– А сапоги?
– Черт с ними, пошли.
Приемная Маркашева находилась на втором этаже. Непременный атрибут любой генеральской приемной встретил их традиционным:
– Господин генерал-лейтенант занят, придется обождать.
Кроме них в приемной сидело еще полдюжины ожидающих приема в куда более высоких чинах. Если пережидать всех, то часа три, не меньше, прикинул Алекс.
– Генерал нас сам пригласил для доклада о результатах экспедиции в Тюра-Кум. Лейтенант Магу и старший унтер-офицер Фелонов, прошу доложить.
– Хорошо, – равнодушно кивнул адъютант, – доложу.
И, действительно, доложил после того, как от Маркашева вышел посетитель.
– Проходите, господин штаб-капитан. После него вы, господин лейтенант.
Алекс почти физически ощутил, как на них скрестились неприязненные взгляды. Простите, господа, но на приеме у начальства как на войне – все средства хороши для скорейшего достижения цели. К счастью, штаб-капитан пробыл у генерала недолго, всего около четверти часа. После чего они попали в кабинет.
Генерал-лейтенант Маркашев оказался высоким представительным мужчиной с солидными залысинами и животиком. Алекс пробежался взглядом по висящим на генеральском мундире наградам, ни одного ордена с мечами, длинный ряд юбилейных медалей. Теперь понятно, почему губернатору так хочется повоевать. В свою очередь, лейтенантская колодка наград также не осталась без внимания.
– За что были награждены Егорием, лейтенант?
– За оборону Харешского перевала, господин генерал-лейтенант!
– Жаль, но ничего не слышал об этом деле, но рад, что наконец-то сюда прислали настоящего боевого офицера, а не очередного штабного хлыща. Итак, чем порадуете, господин лейтенант Магу?
Надо же, даже фамилию запомнил. Алекс сделал знак Фелонову, и тот выложил на стол то, что осталось от солдат генерала Каурбарса. После чего лейтенант начал доклад о ходе экспедиции и ее результатах. Уложился он минут в десять.
– …таким образом, маршрут перехода через пустыню и дальнейшую судьбу отряда генерала Каурбарса можно считать установленными.
– Да, жаль. А я почему-то надеялся на чудо.
Маркашев подошел к столу, перебрал пуговицы и пряжки, взял в руки полусаблю, потер пальцем клеймо на гарде, после чего положил на место.
– Итак, лейтенант Магу, вы уверены, что пустыня непроходима?
Алекс вытянулся по стойке «смирно», Фелонов последовал его примеру. Наступил момент истины, последний шанс сказать генералу правду.
– Так точно, господин генерал-лейтенант, на сегодняшний день проход отряда численностью более пятисот штыков через пустыню Тюра-Кум невозможен.
– Хорошо, лейтенант, ступайте. Я отпишу генералу Скоблину о вашем усердии и буду ходатайствовать о служебном поощрении.
– Премного благодарен, господин генерал-лейтенант!
Пока Алекс расшаркивался перед генералом, унтер собрал добытое экспедицией. Его еще надлежало доставить в столицу.
Как только они вышли на улицу, Фелонов ехидно ухмыльнулся.
– Лихо ты выкрутился: «на сегодняшний день»! И правды не сказал, и не соврал в то же время.
– Кто его знает, когда удастся этот Серв найти? И удастся ли вообще. Поэтому на сегодняшний день все мною сказанное является правдой. И на завтрашний тоже. Поэтому ты иди в гостиницу, пакуй вещи, а я загляну на почтовую станцию, узнаю, когда будет ближайшая карета до Зубурука.
– Не извольте беспокоиться, господин лейтенант, нужная вам карета отправляется завтра в полдень.
– По шее дам, – пообещал «господин лейтенант». – Ты когда про карету узнать успел?
– Так сегодня и успел.
Алекс остановился.
– В таком случае, у нас образуется свободный вечер. Предлагаю начать с ужина вон в том трактире, а оттуда перебраться в веселое заведение с на все согласными за умеренную мзду девками.
Фелонов предложение начальства всемерно поддержал и обещал присоединиться сразу, как только вернет в гостиницу добытый экспедицией груз. Ну, кто бы сомневался.
Глава 3
Ночка выдалась безлунная, тьма вокруг – хоть глаз выколи. В самый раз для обтяпывания темных делишек. Или совершения вылазок в расположение вражеских войск. Здесь, правда, не вражеский тыл, а мирно спящий Зубурук, уже полсотни лет как вошедший в состав Руоссии, но в данном конкретном случае темнота играла на руку трем военным, тащившим тяжелые тюки за пределы постоялого двора.
– Твою же ж мать!
Ивасов оступился и едва не оказался придавленным своим же тюком.
– Тихо, – прошипел Алекс. – Ставьте здесь и топайте за остальным. Я покараулю.
Когда унтеры ушли за второй партией груза, лейтенант вытащил часы и попытался разглядеть положение стрелок. Бесполезно. Часы Алекс вернул в карман, огляделся и негромко позвал.
– Шохад! Шохад, ты где?
– Я здесь, офицер.
Караванщик неожиданно отозвался из-за спины лейтенанта, как оказалось, он стоял буквально в пяти шагах. Алекс едва удержал палец на спусковом крючке.
– В следующий раз за спину мне не заходи, могу и пальнуть.
– Хорошо не буду, – согласился Шохад.
Алекс опустил «гранд».
– Что с верблюдами?
– Я купил семерых, как ты и сказал. Они здесь в загоне.
– Веди их сюда.
Караванщик растворился в ночи бесшумно, как и появился. Спустя пару минут притопали оба унтера, сгибавшиеся под тяжестью тюков с продовольствием и инструментом.
– Сейчас Шохад пригонит верблюдов, и тронемся.
Однако все оказалось вовсе не так быстро, с распределением вьюков по массе и погрузкой в темноте провозились больше часа. Еще больше, почти два, потратили на заполнение всех бурдюков у колодца на окраине Зубурука. Следующие две недели им предстояло существовать в автономном режиме. Когда красноватый рассвет залил восточную часть горизонта, верблюды успели отойти от города верст на десять.
К полудню, когда начали попадаться первые песчаные участки, Шохад сообщил Алексу:
– Здесь мы свернем с дороги.
Лейтенант молча кивнул. С оружием у них было совсем плохо. На четверых – два револьвера, офицерская пехотная сабля и два солдатских тесака. Отныне их основным оружием стала незаметность, а защитой – необозримые пространства песка. Верблюды двинулись в пустыню вслед за бактрианом Шохада. Лейтенант чуть отстал и поравнялся с верблюдом Фелонова.
– Следи за ним, чтобы не сбежал, особенно ночью. На дороге мы могли идти хотя бы по компасу, а сейчас полностью зависим от него.
– Не волнуйтесь, господин лейтенант, – заверил его унтер, – не сбежит. Глаз с него не спустим.
Ивасов молча кивнул – все понял.
Первый день запомнился только тем, что из-за бессонной ночи хотелось спать, и все потихоньку клевали носами в такт верблюжьим шагам. А вокруг расстилалось бескрайнее песчаное море, в котором изредка попадались отдельные островки глины или камня. Какие-либо ориентиры на местности отсутствовали, уже на второй день Алекс понятия не имел, куда они движутся. И только по тому, что солнце вставало слева, а садилось по правую руку, можно было предположить, что их экспедиция еще удаляется от Зубурука на юг, а не возвращается обратно. Полученную у полковника Жимайло карту пришлось сдать обратно, но насколько лейтенант помнил, они сейчас двигались в самый центр большого белого пятна к востоку от караванной тропы.
В полдень третьего дня Ивасов заметил солнечный отблеск над одним из глинистых холмов справа по ходу движения.
– Смотрите, что это там блестит?
В указанном унтером направлении уставились все, кроме Шохада. Похоже, караванщик заметил этот блеск раньше всех, но не придал ему значения. Не иначе это какое-то природное явление, но откуда оно на вершине холма?
– Шохад, что это такое?
– Мертвая голова, – все так же, не поворачивая головы, ответил караванщик.
– Мертвая голова?
Гохарец пожал плечами. Алекс сообразил, что ему просто не хватает словарного запаса, чтобы объяснить это явление.
– Если хочешь увидеть все сам, офицер, то мы можем подъехать ближе.
– Поехали, – принял решение лейтенант.
«Мертвой головой» оказался старый, выбеленный песком и временем человеческий череп. Кто-то вкопал в вершину холма кривую, но прочную палку, и закрепил на ней чью-то бывшую голову.
– Что за дикий народ? – возмутился Фелонов. – Надо будет закопать.
– Не трогай, – негромко, но очень твердо произнес Шохад, – это знак.
– Знак чего? – заинтересовался Алекс.
– Мертвую голову видно издалека, – пояснил караванщик, – если заблудишься, надо дойти до нее, а потом идти в ту сторону, куда она смотрит, там будет вода.
– А куда смотрит эта голова?
Для караванщика ответ был очевиден.
– На Габат.
Лейтенант, проверив направление по компасу, лишний раз убедился в квалификации караванщика. Гохарец тронул своего верблюда, остальные потянулись за ним. Мерно покачиваясь в седле, лейтенант сообразил, что из всех черепов, человеческий – самый округлый. Он равномерно отражает солнечный свет и, действительно, заметен издалека. У руоссийцев череп – это знак смерти, а здесь в пустыне – жизни.
В полдень четвертого дня членам экспедиции впервые пришлось увидеть, как засуетился их такой невозмутимый караванщик. Шохад вдруг привстал в седле, вглядываясь куда-то вдаль. Алекс тоже посмотрел в том же направлении, но ничего необычного не заметил. Тем временем гохарец резко свернул вправо и погнал своего бактриана к глинистому гребню.
– Езжайте за мной.
– Что случилось? – забеспокоился лейтенант.
– Песчаная буря!
Чистейшее голубое небо, без единого облачка, безжалостно палящее полуденное солнце. Дневное марево, ни малейшего дуновения ветерка. Абсолютная тишина, исчезли буквально все шорохи и звуки. Какая тут к черту песчаная буря? Но не доверять караванщику причин тоже не было, до сих пор он их еще ни разу не подвел. Лейтенант и оба унтера поспешили вслед за ним.
Шохад заехал за глиняный гребень и положил своего верблюда. Кинулся к подъехавшему Алексу.
– Прячьтесь за гребень, кладите верблюдов.
Лейтенант слез с лежащего верблюда.
– Шохад, ты уверен, что будет буря?
– Да. И нам надо поторопиться, если хотим выжить. Смотри сам, офицер.
Караванщик подвел лейтенанта к гребню и указал на небольшое темное пятнышко в южной части горизонта. Алекс достал бинокль и взглянул вооруженным взглядом на это природное явление. И оно ему не понравилось. В основном тем, что довольно быстро приближалось. Солнце потускнело, светило заволокла мутная пелена.
– Снимайте вьюки, прячьте воду!
Осознавшие приближение серьезной опасности военные шустро выполняли указания караванщика. Черная, неотвратимо приближающаяся с юга полоса всерьез пугала впервые увидевших ее руоссийцев. К тому времени ветер резко усилился, первые песчинки начали сечь кожу на лице и руках.
– Держите при себе фляги с водой, неизвестно, сколько продлится буря! Накройтесь кошмами и привалитесь к боку верблюда, ни в коем случае не высовывайтесь, – продолжал инструктировать руоссийцев Шохад.
Алекс не утерпел, до последнего следил за приближением серо-оранжевой стены песка. И только когда все вокруг накрыла серая пелена, а видимость упала до пары саженей, он нырнул под свою кошму. И буквально в ту же секунду он ощутил весомый удар песка и ветра даже сквозь толстую кошму.
Даже под кошмой было жутко. Снаружи свистел, стонал и завывал ветер, все остальные звуки исчезли. На зубах скрипел песок, пыль сушила носоглотку, но дышать еще можно было. Температура существенно выросла, даже по сравнению с дневной жарой. Стала тяжелеть голова, и Алекс начал опасаться потерять сознание. Возникло беспокойство за товарищей, не засыпало ли их песком, не задохнулись ли.
За этими переживаниями лейтенант не заметил, в какой момент буря начала стихать. Когда он, наконец, рискнул поднять голову и, стряхнув налетевший сверху песок, выглянуть наружу, то не узнал местности. Ложбину за гребнем, в которой они прятались, наполовину занесло песком. Из песка торчали горбы и головы верблюдов. Лейтенант взглянул на часы, буря длилась всего около полутора часов. Странно, ему показалось, что времени с начала бури прошло как минимум раз в пять больше.
А вот и Шохад, чтоб он был здоров.
– Ты жив, офицер?
– Как видишь.
Алекс окончательно выбрался наружу и выдернул кошму. К счастью, все люди и животные остались живы. Каким-то образом, мелкая песчаная пыль проникла сквозь войлок и одежду, лица у всех были серыми, а тела зудели от пробившихся сквозь войлок и одежду мельчайших песчинок. Кроме того, буря буквально высосала у всех силы, будто они не прятались, а шли навстречу ветру. Не хватало сил даже просто стоять. Одна мысль о том, что сейчас придется откапывать вьюки и грузить их на верблюдов, лишала сил окончательно. Поэтому, когда караванщик начал поднимать верблюдов из песка, лейтенант только рукой махнул.