– Преодолев длинное расстояние, ты познаёшь выносливость лошади, а через долгое время ты узнаёшь, что у человека в сердце.
– На дачу, что ли, приехать надо? – догадалась я. – С Гусей помочь?
– И про поездку рассказать, – уточнила бабушка и, не сдержавшись, упрекнула: – Могла бы и вчера позвонить. Мне интересно, между прочим!
Я была готова её расцеловать. Жаль, она вотсапом не пользуется, послала бы ей тысячу сердечек разных цветов. Хоть кому-то интересно послушать про мою поездку… Хоть куда-то можно сбежать от молчаливых и сердитых родителей. «Может, и до конца лета там останусь», – думала я, укладывая в сумку побольше книг.
С мамой я попрощалась прохладно. Сомневаюсь, что она это заметила.
На дачу я решила ехать на электричке. «Как взрослая», – заметил папа. Мне это «как» не давало покоя всю дорогу. Я и есть взрослая!
Гуся был мне рад. Такой смешной, волосы выгорели, на концах завиваются, как у девочки. Локти, колени и нос – всё в зелёнке. И постоянно у него что-то во рту: то грызёт леденцы, то жуёт жвачку.
Первым делом показал свою коллекцию лизунов. Синий и оранжевый были его любимыми. Гуся сжал оранжевый так, что над кулаком навис пузырь, и посмотрел сквозь него на свет.
– Видишь, внутри лизуна горит солнце!
Потом он сжал синий.
– Видишь? – показал мне.
– Тоже солнце горит?
– Море!
Бабушка тут же проворчала, что от лизунов на деревянных стенах дома остаются такие пятна, которые даже китайские пятновыводители не берут.
– Я ж вам подарки привезла! – вспомнила я и вручила Гусе футболку, на которой был изображён бык, и рогатку с надписью «Барселона», а бабушке – упаковку миндального печенья.
Футболку Гуся положил на диван, а рогатку спрятал в карман, опасливо оглядываясь.
– Я всё вижу, – предупредила бабушка, а когда Гуся, посвистывая, выбежал, пожаловалась мне: – Вон, посмотри, какие жирные пятна!
Я погладила стену рукой, вздохнула.
В отличие от моей комнаты, дача встретила меня распростёртыми объятиями: распахнутыми дверями стеклянной веранды, из которых вырывались ситцевые занавески, запахом дерева, грибов, сада. Мои старые игрушки, учебники, джинсы, из которых я выросла, и платья, которые мама с Катей носили в детстве, куча книг и журналов «Наука и жизнь» с пожелтевшими страницами, ледяная вода из рукомойника, солнечные лучи сквозь сосновые верхушки, отдалённое гудение пилы – всё было как в детстве, всё успокаивало, умиротворяло. Хотелось улечься на старенький диван, сунуть под голову твёрдую думочку, вышитую Катей, накинуть на голову капюшон толстовки и заснуть под гудение пчёл и шелест яблонь…
– Не работает стрелялка! – влетел в дом Гуся. – Плохо стреляет!
– Это рогатка, – поправила я.
– Всё равно плохо! – заявил Гуся и бросил рогатку на диван.
– Слышал когда-нибудь про дарёного коня? – проворчала бабушка. – Вот мама приедет, попроси её, вместо того чтобы мультики тебе ставить, мифы Древней Греции почитать. Хотя я уж не знаю, когда теперь мама твоя приедет…
– Катя в городе остаётся? – расстроилась я.
Мне так хотелось рассказать ей, что мне сделали самое настоящее предложение…
– Пошли мой клад смотреть! – потянул нас за руки Гуся.
Я запустила руку в его спутанную шевелюру, выуживая репейник, и вдруг вспомнила, что у его папы, Егора, тоже светлые волосы и чуть завиваются. Раньше Гуся на маму был похож, а вот теперь сходство с отцом проявилось. Интересно, Катя к этому как относится… Она ведь про Егора только с насмешкой рассказывает, а каково это – видеть его черты в Гусе? Он даже говорит с интонациями Егора, хотя они видятся редко. Торопится, глотает слова.
– Я зарыл клад под яблоней, а там гнездо малиновки, но я осторожно, чтобы её не спугнуть, а то она испугается и деток бросит, – тарахтел Гуся, пока тащил нас по садовой дорожке мимо кустов смородины. – Маш, хочешь лавызку?
Он протянул мне на ладони кубик фруктовой жвачки «Love is…». Я покачала головой, а Гуся всё равно засунул мне жвачку в карман джинсов.
– Шалун, – констатировала бабушка, – но сердечко доброе. – Но шалун, – повторила она, заметив, что Гуся сорвал ягоды смородины и швырнул в ворону, прогуливающуюся у грядки с петрушкой. – Машута, ты меня долго будешь томить? Рассказывай уже! Как поездка? Учёба как?
Что говорить, я прямо растаяла.
Шли мы медленно. Гуся то и дело отвлекался на лягушонка в траве, на жуков, которых он называл «пожарниками», и мы успели обсудить всё: и Роситу, и Исабель, и семью Рибаль, и даже чуррос, которые мне удалось в конце концов найти на горе Тибидабо.
– А клад – погремушка, – сообщил Гуся. – Красная сова с жёлтыми глазами.
– Это тёти Ани! – сказала бабушка недовольно.
– Ей нужна погремушка? – удивился Гуся, топая по дорожке вглубь сада.
– Теперь да, – мрачно сказала я.
– В смысле? – не поняла бабушка.
Тут до меня дошло: она ничего не знает! Как хорошо…
– Ну, как память, – выкрутилась я. – Тут же много всего такого. Что маме детство напоминает.
– Это правда, – откликнулась бабушка. – Вот на той скамейке под яблоней она сидела и готовилась к поступлению в институт. Всё лето просидела не вставая! Упорная у тебя мама…
Я кивнула и отвернулась. Мы обе думали об одном и том же. Мама не окончила институт из-за меня. Но никто не стал произносить это вслух – зачем?
Однако у меня всё равно испортилось настроение. Вечно я во всём виновата.
– Пойду погуляю по посёлку, – буркнула я.
– Я с тобой, – навязался Гуся.
Я вздохнула. Теперь мне захотелось обратно в Москву. Нет, лучше в Испанию. Обратно в самостоятельную жизнь.
Ни после прогулки, ни после бабушкиного пирога с чаем, ни после игры в «Монополию», когда я обыграла бабушку и Гусю, тоска моя так и не прошла. На следующее утро я настрочила письмо Хорхе. Сочиняла в обнимку со словарём – очень не хотелось ошибок в испанском наделать. Но не отправила: ещё чего, первой писать парням. Я не Татьяна Ларина.
Надо было и Любомиру ответить – он-то мне давно написал. Ему я, пожалуй, буду писать по-русски. Пусть тренируется в чтении.
Странное у меня вышло лето. Я помогала бабушке полоть огород, развлекала Гусю, гуляла под соснами, читала и сидела в интернете, но мыслями была в Барселоне. Время для меня как будто остановилось. Мне хотелось туда вернуться, как в волшебную страну. Вроде как в Нарнию. С одной стороны, мне проще: я же знаю, как в Испанию можно попасть. Просто накопить денег и купить билет. А в Нарнию попадаешь, только если ты там нужен. С другой стороны, Люси Певенси было удобно. Открыла дверцы шкафа – и уже в любимой стране. А я… сколько мне ещё ждать?
В те дни я постоянно думала об Исабель. Мне хотелось и ей написать, но возможные ошибки в письме к ней страшили гораздо больше ошибок в письме к Хорхе. Пока я только размышляла о разговоре на горе Тибидабо. О том, как обучение меняет человека изнутри. О том, какое это путешествие в собственный мир. И мне первый раз в жизни хотелось, чтобы поскорее кончилось лето и я могла заниматься с Даной (я надеялась, что она уже вернулась в Россию окрепшей и здоровой). Я решила, что буду стараться изо всех сих хорошо учить Дану, чтобы Ирэна пригласила меня заниматься с ней не два раза, а три. Денег будет больше, а значит, я смогу уехать в Испанию на всё следующее лето! Подальше от дурдома, который наверняка ждёт меня осенью в Москве…
– Ну что ты всё грустишь! – воскликнула как-то бабушка. – Давай лепить цзяоцзы! А внутрь положим монетку.
– А микробы? – поразилась я.
– Какие микробы, всё ведь варёное!
– А если я зуб сломаю?
– Надкусывай осторожно!
– Гуся точно кусать осторожно не будет. Проглотит! И получит заворот кишок.
– Для вас же стараюсь! – рассердилась бабушка. – Кто найдёт монетку, начнёт много зарабатывать. Старинная китайская примета!
– Мы не китайцы! И нам их примет не нужно!
– Ах так… Могу вообще ничего не готовить, – заявила бабушка. Правда, ушла всё равно на кухню.
Вот так мы и поругались. Я ужасно расстроилась и убежала в сад.
– Я с тобой! – как всегда, попытался навязаться Гуся.
– Нет! – рявкнула я, а чтобы он всё-таки не цеплялся, сунула ему свой телефон. – На! Поиграй!
В саду я села на мамину скамейку и подпёрла ладонями голову. Дело было, конечно, не в монетке и не в пельменях. И даже не в Испании, куда мне теперь хотелось всей душой. Нет, на самом деле я огорчалась из-за родителей.
Самое глупое, что тот разговор о ребёнке так и повис. Как гнилое яблоко на яблоне. Ходишь мимо, думаешь: сбить бы надо, чтобы остальные плоды не портило. А потом забываешь, переключаешься на какую-нибудь петрушку, которую бабушка просила нарвать к обеду. А гнилушка так и висит, покачиваясь, и червяковый хвостик из неё торчит.
Так и с нашим разговором. Я много раз хотела позвонить и объяснить маме, что дело не в том, будто я не хочу, чтобы в нашей семье кто-то родился. Я ещё толком не понимаю, хочу или нет. Принято хотеть. Ну ладно, пусть будет. Но я тогда о маме беспокоилась! О её здоровье! А она даже не оценила.
Я ведь сказала им правду. Я не просила сестру или брата. Это не значит, что я их не хотела! Это просто фиксация правды. Небо синее, трава зелёная, а я никого не просила.
Но они всё равно обиделись. Особенно папа. Он ещё потом, после работы, бурчал, что «можно было бы и потактичнее реагировать». Они с мамой на кухне разговаривали, а я слышала. Моего имени не упоминали, но я знала, что это обо мне.
Я поднялась. Сидеть на маминой скамейке больше не хотелось.
Глава 4
Звонок Ирэны
У малины – мягкие тёмно-зелёные листья. Как будто она и не собирается сдаваться осени. Хотя лето уже перевалило за половину.
Я рву ягоды и ем, рву и ем. Рот заполнен сладкой малиновой кашей. Вроде уже и не так грустно… Незаметно для себя объедаю целую ветку.
Ем только те ягоды, что успели потемнеть с одного бока или подсохнуть. Хорошие собираю в ладонь – для Гуси.
Набрала и усмехнулась: вот, уже привыкаю жертвовать лучшим для малышей. Этому – малину, а тому – комнату. И родителей. Хотя он ещё родиться не успел. Почему-то я называю будущего ребёнка про себя он. Мама ведь сказала: «Вроде бы мальчик». Хотя лучше бы девочка. Была бы славная, как Дана. Я бы её испанскому учила…
– Маша! – кричит Гуся из окна. – У меня игра сбилась!
– Почему?
– Ну звонит кто-то!
Бегу в дом и сержусь:
– Сразу нельзя было сказать? При чём тут твоя игра?
– Я и сказал, – обиделся Гуся, протягивая мне телефон. – Это какая-то Ирэна. Она тебе ещё сообщения прислала. Я посмотрел в вотсапе.
– Где?! – кричу я и швыряю на стол ягоды малины. – Кто тебе позволил мою переписку читать?
Телефон утихает, словно испугавшись моего крика. Я продолжаю бушевать:
– Я только поиграть тебе дала! Слышал?! Поиграть! И вообще – где бабушка? Почему она за тобой не смотрит?
– Она с тётей Аней разговаривает, – лепечет Гуся, – и плачет.
У меня внутри всё обрывается. Что-то с мамой случилось! Несусь на кухню. Там бабушка. Утирает слёзы и улыбается. Потом бормочет:
– Я тебя очень прошу, береги себя. Детям нужна здоровая мама.
Я замираю на пороге. То есть одному ребёнку здоровая мама не нужна? Ради одной меня беречь себя не стоило?
Бабушка убирает телефон в карман фартука, достаёт платок, сморкается. Смотрит на меня с улыбкой, но видит не меня. Я знаю, что не меня. Так нежно можно улыбаться только младенцам. Даже если они ещё не появились на свет.
– Маша! Почему ты мне не сказала?! Такая новость!
Я пожимаю плечами. Новость как новость. Ну правда, что такого необычного?! У всех рождаются дети. Но я побоялась высказывать это вслух. Хватит того, что меня папа уже ненавидит.
Что с ними происходит? Ведь ничего не изменилось. Но такое ощущение, что изменилось ВСЁ.
Ирэна – вот что самое важное для меня сейчас. Хоть с ней всё осталось по-прежнему.
– Маняша! – бабушка зачем-то зовёт меня этим детским прозвищем, как будто я сама младенец. От этого становится совсем тошно.
Я уворачиваюсь от её объятий и заявляю:
– Пойду перезвоню своему работодателю.
Последнее слово произношу со значением. Чтобы понимали, что не нужно меня называть так, словно мне годик.
– Мария? – деловито откликается Ирэна. – Хорошо, что сразу перезвонили. Успели до конца моего перерыва. Так, слушайте внимательно. У нас тут некоторые изменения.
«Уволить хочет, – мелькает у меня ужасная мысль. – Другого преподавателя нашли».
– Да, – дрожащим голосом отвечаю ей.
– Дана в следующем году идёт в школу, – продолжает Ирэна. – Я хочу, чтобы вы её подготовили.
– Подготовила к школе? – пугаюсь я.
Как я это буду делать, я ж не знаю, что нужно для школы?
– Ирэна, извините, – тихо говорю я. – Я только испанский умею преподавать…
– Не бойтесь! – смеётся она. – У Даны будут и нормальные учителя.
Ирэна тактична, как всегда…
– Но я хочу, чтобы она не только с Розой на подготовку ездила, а чтобы ещё дома занималась. Чтобы очень хорошо к школе подготовилась. Сразу чтобы отличницей стала.
– А испанский?
– Испанский тоже пусть будет! – решает Ирэна. – Час на испанский, час на подготовку.
– А она не устанет? – удивляюсь я.
Я б сама точно устала…
– Сейчас время такое, – коротко отвечает Ирэна. – Некогда уставать.
– А как Дана себя чувствует? – спросила я. – После того случая в Исп…
– С ней всё в порядке, – перебила меня Ирэна, – в абсолютном порядке. Никаких проблем.
Она вешает трубку, не попрощавшись. Наверное, закончился её перерыв. Я сажусь прямо на каменные ступени крыльца. Их сделал ещё мой дедушка. Кое-где камень откололся, а кое-где – порос мхом. В детстве, когда я сидела здесь, мне казалось, что мох – это лес для крошечных гномов, и очень расстраивалась, что мне никак не удается этих гномов поймать, ни одного! В детстве у меня были такие простые проблемы…
Кто-то тихонько выходит на крыльцо и садится за моей спиной. Если Гуся – сбегу.
– Грусть, между прочим, часть жизни, – тихо говорит бабушка. – Не хуже остальных частей.
– Всё не так, как я хочу, – шепчу я, затылком прижимаясь к её коленям.
– Ничего, – утешает она и обхватывает мою голову. – Придёт весна, и цветы распустятся сами. Я чуть язык не сломала, пока эту поговорку на китайском выучила.
Я улыбаюсь и плачу, сама не знаю почему. Бабушка гладит меня по мокрой щеке.
– Я вот думаю, – деловито говорит бабушка, – нормальные внучки будут помнить всю жизнь вкус бабулиных пирожков с яблоками, а ты – каких-то непонятных цзяоцзы.
Наш смех разлетается по саду, смешивается с ветром и запахом скошенной травы и поднимается вверх – к жёлто-розовым, как мякоть испанской дыни, облакам, плывущим куда-то далеко, в страну на берегу моря.
«Отправлю письмо Хорхе, – неожиданно решаю я. – А то опять начнёт стены маркером пачкать».
Кому: Хорхе Рибаль
Тема: Тёплый привет из холодной России
Привет, Хорхе!
Как ты поживаешь? Как стена? Закрасил её? Как и обещала, пишу тебе письмо. Я долетела неплохо. Дома меня ждала пара сюрпризов. Отгадай какие! Мне предстоит много сложной учёбы в этом году, так что не жди от меня длинных писем. Представляешь, у меня впереди экзамены, от которых зависит вся моя жизнь! Я переживаю. А сейчас сижу на даче с бабушкой и кузеном. Dacha – это такое место… Удивительное. Расскажу тебе в одном из писем, если ты подробно опишешь, как твои дела.
Пока!
Мария
Кому: Мария Молочникова
Тема: Привет
Привет, Мария!
Стену закрасил.