Сам Лис одевался несколько более экстравагантно, он мог позволить себе сочетать классический английский стиль с вольными экспериментами французской моды. К примеру, надевая лиловый жилет под коричневый фрак или остроносые жёлтые туфли под короткое чёрное пальто.
Ему шли абсолютно все головные уборы – кепи типа гаврош, пробковые тропические шлемы, русские военные фуражки, французский кивер, британский цилиндр, бюргерский котелок и даже широкополые испанские шляпы и соломенные канотье венецианских гондольеров.
Многие считали меня красивым мальчиком в общепринятом смысле этого слова. Но иногда я просто завидовал своему рыжехвостому учителю, обладавшему невероятным талантом быть элегантным абсолютно во всём, не переходя границы, и всегда нравиться людям.
Женщины сходили от него с ума! И наверняка в его жизни были какие-то бурные сердечные страницы, но, как истинный джентльмен, он никогда не обсуждал это со мной. Я, кстати, никогда и не спрашивал, бабушка научила меня такту…
Когда мы вышли из дома, паровой кеб как раз давал приветственный свисток, и нам качнул кудрявым чубом неизменно улыбающийся донец. Лис тоже вежливо кивнул ему, а потом многозначительно приложил палец к губам.
Фрэнсис тут же захлопнул лошадиную пасть, сделал круглые глаза и указал копытом вверх. Мой учитель сокрушённо покачал головой, сделал шаг вперёд и подтолкнул его копыто ещё выше. Рыжий кебмен охнул, на чём их молчаливый диалог естественным образом прекратился. Мы сели к Фрэнсису, заперев за собой дверцу. Даже мне было ясно, что до конца поездки мы не услышим от него ни слова, не то что длинной русской песни, терзающей мой слух.
Сам месье Ренар также ехал молча, рассеянно полуприкрыв глаза, его губы беззвучно шевелились, словно он проговаривал про себя какую-то речь. И только в конце пути, когда кеб уже практически остановился у освещённого здания Британского музея, он решительно потянулся, зевнул, и лицо его приняло самое сосредоточенное выражение. Он был готов к бою.
– Подождёшь нас, приятель? – бросил вознице Лис, выходя вслед за мной из кеба.
– То просьба или приказ?
– Просьба всего Скотленд-Ярда.
– Приказ, стало быть. – Рыжий донец почесал в затылке. – Добро же тебе, Лисицын, товарищей подставлять.
– Считай, что ждёшь клиента, оплата почасовая. Как понадобишься, тебя позовут.
Жеребец угрюмо всхрапнул, подняв воротник плаща, но кеб с места не тронул. Мы же пошли по ступенькам в музей.
– Сэр, вы не слишком строги с ним?
– Иногда приходится.
– Но ваш друг, похоже, немного обиделся.
– Мужская дружба держится на постоянном выяснении, кто тут главный. Доминантная среда, – сухо ответил он, явно не желая продолжать разговор.
Мне продолжало казаться, что в данном случае мой учитель глубоко не прав, но разбираться времени не было, в фойе нас ждали инспектор Хаггерт и четверо рослых констеблей.
– Добрый вечер, джентльмены, – слегка приподнял цилиндр мистер Лис. – Вижу, я здесь один представляю «близких к природе». Под вечер погода значительно ухудшилась, ночью обещают дождь, хорошо, что мы все под надёжной крышей, не правда ли?
– Разумеется. Да. Действительно, сэр, – вежливо ответили ему.
– Инспектор, вы позволите вас на минутку?
– Ренар, у меня нет секретов от моих людей, – спокойно ответил мистер Хаггерт. – Говорите как есть, здесь и при всех. Мы имеем право знать, какие опасности подстерегают нас на этой проклятой египетской выставке.
– Что ж, вы правы, – рассудительно согласился мой учитель. – Итак, опасностей две на выбор: умереть от скуки или вывихнуть челюсть в процессе зевания. Если мои умозаключения верны, то беспокоиться стоило бы мне и таким, как я.
– То есть только животным? – переглянулись полицейские.
Инспектор кашлянул в кулак, и его подчинённые виновато умолкли.
– Не стоит, джентльмены, я не обидчив. – В мягком тоне Лиса чувствовалась настолько плохо скрываемая ярость, что все невольно опустили глаза в паркетный пол. – Вы позволите мне пригласить для эксперимента своего друга? То есть «близкого к природе».
– Делайте, что считаете нужным, Ренар, – ответил за всех Хаггерт. – Располагайте нами.
– Мальчик мой…
– Уже бегу, сэр!
Буквально через пять минут ценой невероятных усилий мне удалось втолкнуть в фойе упирающегося жеребца. Фрэнсис был крайне смущён, скалил зубы, фыркал горячим паром, стучал копытами, прижимал уши и косил глазами во все стороны.
Чувствовалось, что, несмотря на дружбу с Лисицыным, к лондонской полиции он не питал особого доверия. Хотя вроде бы донец состоял в конском профсоюзе, работал абсолютно легально и проблем с законопорядком не имел. По крайней мере, ранее я о них не слышал.
– Что ж, джентльмены, позвольте представить вам моего доброго друга и надёжного товарища кебмена Фрэнсиса из Новочеркасска.
– О да, сэр, мы отлично его знаем, – угрожающе сдвинул брови один из констеблей, и остальные поддержали его согласным возмущением. – А вы наверняка не в курсе, что этот тип шестнадцать раз задерживался за управление кебом в нетрезвом виде, на него больше полусотни жалоб от пассажиров, а уж о неоплаченных штрафах за парковку и превышение скорости…
– Вы намекаете, что я не способен разобраться в выборе друзей? Рискнёте это повторить?!
Инспектор решительно встал между Лисом и полисменами, стукнув тростью об пол.
– Сейчас же прекратить! В конце концов, вы все цивилизованные люди, более того, облечённые властью и обязанные блюсти честь мундира. До окончания расследования я категорически запрещаю любые препирательства!
– Но, сэр, это же тот самый Фрэнсис…
– Любые, сержант! – рявкнул мистер Хаггерт, душа конфликт в зародыше. – А вы, Ренар, чёрт вас побери, делайте своё дело!
– Прошу за мной, джентльмены, – вежливо попросил мой учитель.
Все повиновались без малейших пререканий. Как я понимаю, вход в здание Британского музея оставался свободным, но выставка египетской коллекции лорда Теккерея была закрыта для посетителей. У опечатанного входа стоял полисмен. Увидев нас, он вытянулся и козырнул.
– Добрый вечер, сэр! На вверенном мне посту ничего подозрительного не случилось, сэр!
– Докладывайте, – ограничившись строгим кивком, потребовал инспектор Хаггерт.
– Посетителей не пропускали, сэр. Журналисты вечерней «Таймс» пытались задавать вопросы, но я молчал, сэр!
– Технический персонал произвёл уборку? – неожиданно спросил мой учитель.
– Само собой, сэр, – бросив вопросительный взгляд на начальство, всё же ответил констебль. – Четверо уборщиков вышли час назад, сэр. Ещё вопросы, сэр?
– Благодарю за службу, – буркнул инспектор. – На сегодня вы свободны, отдыхайте. Эти джентльмены сменят вас.
На месте ушедшего полисмена встали двое из тех, что пришли с нами.
Мы же, сняв ленту с печатью, всей разношёрстной группой шагнули внутрь уже знакомого мне зала с египетской выставкой.
– Мальчик мой, включи свет, – тихо попросил мистер Лис. – Итак, джентльмены, предлагаю всем хорошенько оглядеться, после чего мы некоторое время посидим в полной темноте.
Констебли сразу заняли позицию у входа и окон. Могучий жеребец тихонечко пошёл по кругу, обозревая витрины и храня максимально покаянный вид. Инспектор не спеша снял котелок, вытер лоб платочком, шумно высморкался, обошёл все витрины, постучав по стеклу пальцами, и вопросительно обернулся:
– Что ж, признавайтесь, Ренар, вы ведь наверняка что-то задумали.
– Что видите в витринах?
– Ну, это явная латунь. Хотя и весьма хорошей работы. Надо бы проверить и камни?
Мой учитель широко улыбнулся, потом вдруг рявкнул:
– Фрэнсис! Фу-у!!!
Рыжий кебмен в коричневом пальто, с любопытством рассматривающий главный саркофаг, от такого окрика едва не отпрыгнул к дверям.
– Старина, это же музейный экспонат, куда ж ты прёшь с нечищеными копытами?!
Донец ничего не ответил, но сдвинул брови, явно обидевшись. Обычно крайне тактичный Лис словно бы и не заметил этого, вновь повернув голову к инспектору.
– По факту мы имеем дело с классическим преступлением в замкнутом пространстве. Комната, как видите, обладает всего одним входом-выходом. Окна узкие, рамы крепкие плюс внешние решётки, к тому же выставка на втором этаже, а учитывая высоту потолка, я бы исключил саму возможность незаметно пробраться сюда снаружи.
– Но между тем кто-то подменил золотые украшения на латунь.
– Ах, бросьте, как раз это самое простое, – взмахнул хвостом месье Ренар, несколько театрально поклонившись инспектору. – Уверен, вы и сами можете назвать имя преступника.
– Полиция предполагает, что в деле может быть замешан уборщик. Я прав?
– Браво, инспектор! Конечно, вы правы, ведь только уборщики заходят сюда навести порядок. Но как именно они это сделали? Витрины заперты, ключи всегда у сэра Теккерея, стекло очень толстое, а констебль за дверями наверняка бы заметил хоть что-то, поскольку он обязан их обыскивать? К тому же это никак не объясняет наличие страшных звуков, так напугавших бесстрашного сержанта Гавкинса.
– Дьявольщина какая-то получается… – угрюмо подтвердил мистер Хаггерт.
– Наоборот, всё до безобразия просто, – кротко вздохнул мой учитель. – Я охотно объясню, но сначала, Майкл, будь добр, выключи электрический свет. Джентльмены, прошу всех ничего не предпринимать, только слушать.
Я послушно нажал переключатель на стене. Лис встал рядом, тихо шепнув:
– Держись за моей спиной. Когда Фрэнсис бросится наутёк, постарайся не попасть ему под копыта.
– Что, сэр?!
Ответа я не получил, вместо этого потянулись тяжёлые минуты ожидания. В почти полной темноте раздавалось лишь напряжённое мужское дыхание и сопение. Потом в эту скучную симфонию стали вплетаться другие, незнакомые звуки.
На первый взгляд вроде бы ничего особенного, так, какой-то невнятный скрежет, скрип половиц или оконных рам, лёгкий отзвук чьих-то шагов, потустороннее бормотание, отдалённая древняя мелодия на неизвестном инструменте или нечто подобное в этом роде. Да оно, помнится, и в прошлый раз имело место быть, что никак не помешало нам выспаться.
Но вдруг могучий донской жеребец навострил уши, дернулся, попытался прикрыть уши, захрипел и, резко развернувшись, с диким ржанием бросился из зала вон, едва не смяв за дверью двух полисменов. Бешеный стук его копыт гулким эхом раздавался по всему коридору.
– Майкл.
– Пресвятой электрод, а-а… что?!
– Включи свет, Майкл, – тихо попросил меня Лис.
Я послушно щёлкнул включателем.
– Что это было, сэр? – ошеломлённо выдохнул инспектор, обращаясь к моему учителю.
– В смысле?
– Я говорю, что это было, уважаемый сэр? – на тон громче повторил мистер Хаггерт, и к нему присоединились суровые полисмены.
Месье Ренар жестом попросил минуту молчания, аккуратнейше вытащил из ушей две большие ватные пробки и, шагнув вперёд, бесстрашно откинул крышку большого саркофага.
– Джентльмены, позвольте представить вам хитроумного лорда Теккерея – жертву кражи, вора и мошенника по совместительству.
Из саркофага на нас насупленно уставился немолодой мужчина в сером халате уборщика. Его холёное лицо в обрамлении жидких волос и пышных бакенбард было искажено гримасой раздражения и брезгливости, а в руках всё ещё крутилась маленькая музыкальная шкатулка. Издававшая, впрочем, какой-то левый шум и скрежет.
– Лорд Теккерей?
– Инспектор?
– Не ожидал встретить вас здесь. – Слегка поклонившись, глава полиции первым пошёл в атаку: – Не соблаговолите ли сказать, что вы тут делаете?
– Исполняю ваши обязанности! – с отчаянным вызовом откликнулся лорд. – То есть самолично чиню охрану моей же коллекции.
– Вы надеялись задержать грабителя?
– Почему бы и нет? Ведь вы, дорогой Хаггерт, не только профукали принадлежащие мне египетские драгоценности, но даже не нашли ни одного подозреваемого.
– А что у вас в руках, сэр?
– Так, игрушка, – без малейшей тени смущения ответил этот скользкий тип. – Её собрал один известный механик в Германии. Крутишь ручку, и производимые звуки отпугивают животных. Единственная вещица в своём роде!
Инспектор обернулся к Лису. Тот молча кивнул.
– Вот, значит, как пострадал мой сержант Гавкинс, храбрейший парень, беззаветно преданный службе, но он из «близких к природе».
– Что ж, я рассуждал так же, – нагло ухмыльнулся лорд Теккерей. – В конце концов, эти разумные животные получили равные с нами права. Разве не было бы логичным предположить, что кто-либо из них отважится на кражу?
Мистер Хаггерт ещё раз встретился взглядом с моим учителем и продолжил, не позволяя себя сбить:
– Позволю себе уточнить: то есть после совершения кражи и подмены золотых экспонатов латунными вы вдруг решили поиграть в сыщика?
– Инспектор, ваша ирония неуместна.
– А вы не ответили на мой вопрос.
– Ваш вопрос бестактен!
– Прошу простить мою прямолинейность, но спрошу иначе: если вы узнали о краже только вчера и уже сегодня залегли в столь странную засаду, каким образом мой сержант мог пострадать от вашей машинки два дня назад?!
– Я… я не обязан перед вами отчитываться!
– Ренар? – Инспектор Хаггерт уступил нить разговора моему наставнику.
Тот слегка поклонился всем, кроме лорда Теккерея, и самым спокойным, я бы даже сказал, будничным тоном начал:
– Что ж, джентльмены. Раз в этом деле была затронута моя честь как частного консультанта Скотленд-Ярда, а также благородное имя инспектора Хаггерта и (что важнее всего!) бесценное здоровье нашего общего друга сержанта Гавкинса, мне ничего не оставалось, как, образно выражаясь, засучить рукава. В первую очередь меня заинтересовала сама личность благородного мецената, подарившего Лондону возможность лицезреть его редчайшую коллекцию египетских древностей. За каких-то два часа, проведённых в одном пабе с грумом его светлости, я выяснил, что высокородный лорд не платит ему уже полгода!
– Это клевета! – попытался выкрикнуть Теккерей, но слушали не его.
– Наш меценат отчаянный игрок, а потому по уши в долгах, – хладнокровно продолжал мой наставник. – Я поговорил с простым смотрителем выставки, с изумлением узнав, что музейные специалисты даже не осматривали её, полностью доверившись «авторитетному мнению устроителя». Джентльмены, вся эта «экспозиция» была насквозь лживой с самого начала! Никому не понадобилось выносить никакого золота, поскольку его здесь изначально не было. Лорд Теккерей положил под стекло латунь, будучи в полной уверенности, что это сочтут золотом, ибо просто никому в голову не придёт мысль усомниться в слове благородного аристократа. А дальше всё просто: мистический флёр, таинственные звуки, «похищение» драгоценностей коллекции… и законное требование компенсации утрат от ни в чём не повинного Скотленд-Ярда.
На пару минут повисла напряжённая тишина. Потом лорд-мошенник несколько раз медленно, с расстановкой хлопнул в ладоши. На его лице блуждала брезгливая улыбка.
– О, всё это очень интригующе, но, как я понимаю, абсолютно недоказуемо?
– Увы, – честно развёл лапами месье Ренар.
– Тогда я должен кое-что прояснить для вас, джентльмены. Во-первых, всё сказанное здесь лишь слова, от которых я откажусь в любой момент, поклявшись своим именем на Библии. Во-вторых, я засужу ваш хвалёный Скотленд-Ярд, и вы всё равно выплатите мне всё до последнего пенни. А в-третьих… ах, что-то мне стало скучновато. Пожалуй, я пойду домой.
Все молчали. Лорд Теккерей развернулся к дверям, сделал вид, что с трудом сдерживает зевоту, и напустился на меня:
– С дороги, мальчишка!
Не берусь судить, руководствуясь каким-либо странным наитием или ментальным же указанием моего наставника, я сунул руку в карман и, вытащив свою «экспериментальную» полицейскую дубинку, нажал пуск!
– А-а-а-е-е-а-уй-ё-о!!!
Мне не было стыдно за свой труд, всё сработало как надо. Игла вонзилась лорду Теккерею прямо туда, куда он, видимо, меньше всего рассчитывал её получить. Ну то есть я стрелял от бедра, низко, на уровне своего роста, особо не целясь и…