Зевак быстро разогнали по норам – воцарилась относительная тишина, время от времени прерываемая громким голосом полицейских.
- Когда ты его обнаружил?
- Сразу как пришел и упал на кровать.
- Прямо на него?
- Получается так.
Я пожал плечами. Сил не было почти и на это, но из каких-то скрытых резервов моего истощенного, сначала длительной прогулкой из одного конца города в другой, а затем и смертью друга, тела они нет-нет да прибывали ко мне.
- Давно ты с ним знаком?
- Давненько.
- Что ты можешь о нем сказать? Каким он был?
- Да обычный парень. Художник. Ранимый человек. Мог обидеться даже на самое пустяковое замечание относительно его картин.
- Да ладно?
Полицейский достал толстую коричневую папку, открыл ее перед моим лицом и достал оттуда несколько белых бумаг: протоколы.
- А вот ту написано, что он довольно таки резвый паренек был. Митинги, шествия за свободу слова и прочие участия в несанкционированных мероприятиях.
Это я знал и без него, но почему он заострял на этом внимание именно сейчас.
- Я не лез в его жизнь. Мы пересекались исключительно в общежитии. Ну иногда в мастерской, где он творил. Остальное время его жизни меня мало волновало.
Полицейских кивнул головой. Видимо мои слова не сильно, но все же убедили его в непричастности моей персоны к подобного рода деятельности.
Где-то в коридоре возник шум. Громкие шаги вперемешку с криками и воплями наполнили умершие помещения, заставив каждого кто присутствовал сейчас в блоке, немедленно выйти наружу.
Это была мать покойного. Светлана Васильевна была женщиной властной и об этом знали очень многие. Ей удавалось добиваться аудиенции даже у самых могущественных людей города. Поговаривали, что один раз она, как Ломоносов, чуть ли не пешком дошла до столицы, где в момент прибытия добилась приема у мэра. Тучная женщина с большими руками и такими же толстыми, как у бегемота, ногами, она смотрела на всех и каждого хищным взглядом затравленной самки, чье дитя только что погибло у нее на глазах.
- Кто тут главный!? – его громогласный голос, ледяным ветром пронесся по всем стоявшим. -Я спрашиваю кто тут главный!
Вперед вышел полицейский. Офицер молча смерил взглядом требовательную женщину и тут же произнес несколько протокольных фраз-представлений, после чего приложил вытянутую ладонь к головному убору.
- Я слушаю вас.
- Нет, это я вас слушаю, - женщина пошла в наступление. – Где мой сын? Я хочу видеть своего сына! Мне позвонили только что и сообщили о случившемся! Если мне не предоставят такую возможность, клянусь всем, что у меня осталось, я дойду до президента и сделаю все, чтобы вы лишились своего звания!
Я стоял позади всех. Из-за спин было мало что видать, но одного голоса, ревом доносившегося откуда-то со стороны прохладного коридора, можно было понять в какой неловкой ситуации оказались полицейские.
Долго так продолжатся не могло. Офицер, несколько стушевавшись, все же смог выдавить пару слов о том, что сын ее мертв, а тело увезли в морг, где вскоре и должны были начать вскрытие.
- Я не давала на это согласие! Только посмейте притронуться своими грязными руками до тела моего мальчика и вы поплатитесь за это!
Потом она исчезла. Рыдая, оплакивая своего отпрыска, женщина с криками и воплями она пронеслась ураганом по лестничным ступенькам, скрывшись несколькими этажами ниже в таком же длинном и темном коридоре. Все выдохнули с облегчением. Но больше всего ее уход успокоил полицейского. Его высокий лоб блестел от выступившего пота, а сам он едва ли не дрожал от того, что тут могло произойти.
Мы вернулись ко мне в комнату. Здесь по-прежнему все было именно так, как и в то мгновение, когда я осознал, что Сергей уже не встанет с кровати самостоятельно. Криминалисты работали, собирали улики, следы, бычки в пепельнице отправлялись в прозрачный пакет… брали все, что могло иметь ценность в расследовании, хотя врачи уже изначально понимали в чем тут дело.
- Вы что-нибудь пили с ним? – вдруг появился голос офицера.
- Нет, почему вы решили?
Он указал на несколько пустых пластмассовых бутылок пива и более крепкого алкоголя, стоявших неподалеку и которые я не видел до сего момента.
- Нет. Меня не было тут целую ночь и до самого момента когда я пришел.
- А где вы были?
- У своей… - тут я помялся. А что говорить? Как ее назвать? Они ведь наверняка придут к ней, ну или на худой конец, позвонят. Представятся, расскажут обо мне, а потом попросят объясниться. Мне нельзя было усугублять ситуацию с моей спасительницей, ведь в следующий раз она может просто не приехать. – будущей жены.
- Скоро свадьба?
- Еще не думали над датой.
- Можете назвать ее телефон, адрес, имя.
Я продиктовал все, кроме имени. Ведь к собственному стыду просто не знал его. А может знал, но не мог вспомнить. Одним словом, мне пришлось извертеться, чтобы не попасть в ловушку собственной забывчивости.
- Хорошо, - ответил офицер, - мы обязательно ее спросим об этом.
- Вы меня в чем-то подозреваете? – вдруг просил я и потом пожалел об этом.
Полицейский посмотрел на меня самым пристальным взглядом, который только возможно было сделать.
- Пока что вы только свидетель. Но ваши слова требуют проверки. Чтобы отпали все ненужные вопросы нам стоит пройти проверку на алкоголь. Скоро подойдет врач с аппаратом и все быстро встанет на свои места.
Сопротивляться не стал. Подождал доктора и вскоре с чистой совестью и полной уверенностью в своей правоте, выдохнул все содержимое своих легких в дьявольский пищащий аппарат.
- По нолям, - подытожил старый доктор с очками как у кота Базилио. – Прекрасно. Хотя вид у вас скажем так, не очень опрятный.
- Я прошел пешком полгорода, док, какой вид у меня должен быть?
Вопрос остался без ответа. Врач даже не посмотрел на меня, собрал вещи, сложил все свои приборы в боковой карман сумки и быстро удалился из комнаты, где уже хорошенько поработали эксперты.
Все случившееся слишком сильно повлияло на меня. У меня не было сил говорить, оправдываться. Кто-то из посторонних вошел в помещение и прикрывшись благовидным предлогом, стал расспрашивать меня обо всем. Я с трудом отвечал. Сухо, коротко, почти не вникая в подробности. Как вычислительная машина, в которую заложили определенный алгоритм, я выдавал ответы словно выплевывал, не думая о последствиях. Наконец, ушел и этот человек, оставив меня наедине со всем, что случилось в комнате.
Жизнь в общежитии постепенно возвращалась в обычное, привычное для всех, русло. Слухи полнились и размножались, но в целом о смерти Сергея никто особо не допытывался. Был и не стало, что тут еще говорить.
Ближе к вечеру, когда меня оставили в покое с расспросами, а в комнату из местных больше никто не заглядывал, на пороге послышался знакомый голос. Евгений вошел своим коронным шагом, громко ударяя подошвой, будто ступая на брусчатку Красной Площади. Развернулся в центре и сразу осмотрелся. Бардак, сохранившийся в комнате после осмотра полицейскими, царил здесь уже не первый час. Я не стал ничего прибирать – не было сил и желания, решив, что пусть все останется так как есть хотя бы до завтрашнего дня.
- Ты чего такой грустный?
Я поднял на него взгляд, не понимая шутит он или нет. Его должны были предупредить на вахте, ну или хоть кто-нибудь, кто встретился ему на пути ко мне. Однако улыбка удивления не сходила с его лица до последнего момента, пока я не рассказал Евгению обо всем.
- Черт, как же так?
«И все?» - подумал я, глядя как он слегка стушевался, даже не удосужившись помолчать после такой новости.
- Он умер прямо здесь.
- Да уж, не повезло парню. Я это, - как будто проснувшись от дурного сна, залепетал Евгений, - только что с конференции. Столько журналистов, у-ух, еле вырвался из их лап. Вопросы, вопросы, одни сплошные вопросы. Как они их придумывают, не, ну дураки же.
- Ты, наверное, меня плохо расслышал, - я перебил его, - Сергей умер сегодня здесь. Прямо на моей кровати. Вот здесь. Тебе что, плевать на это?
Раздражение охватывало меня.
- Да что ты, Вик, так взъелся? Ну умер, с кем не бывает. Все мы люди так или иначе умрем когда-нибудь. Не делай из этого трагедии.
- Поверить не могу, что ты это говоришь.
- Но ведь уже все произошло. Что мне теперь сделать? Посыпать голову пеплом и уйти в монастырь? Да и зачем, видел я его всего несколько раз. Паренек перебрал с алкоголем и сердечко остановилось. Обычная участь алкаша.
Тут я не выдержал и, встав со стула, быстро приблизился к нему. Он замолчал, отступил на пару шагов назад, чувствуя, что все может закончиться дракой и так же холодно, но с долей страха, посмотрел на меня.
- Ну-ну, не делай глупостей, Вик. – он поднял руки в знак отказа от рукоприкладства, но все же был готов дать отпор, - Ты слишком все принимаешь близко к сердцу.
- Мог бы и проявить хотя бы капельку уважения. Не собака сдохла, а человек умер.
- Хорошо, - он закивал головой, - только отойди на пару шагов назад, а то неровен час и может случиться непоправимое.
Я отступил. Вернулся за стол, сел и закурил. Мне была противна одна лишь мысль о том, что все услышанное здесь не было сном. Евгений никуда не пропал – он стоял рядом, хотя и держал дистанцию, около него находилась та самая кровать. Спать на ней теперь я не мог.
- Зачем ты пришел?
Евгений тихо ответил.
- Я договорился, Вик. Мой литературный агент где-то откапал одну из твоих ранних книг и смог втюхать ее издательству. Это было сложно, но я попросил его любыми силами вырвать тираж хотя бы в тысячу. Получилось правда только в качестве сборника, да и то по частям, но это уже что-то.
Потом он подошел ко мне, открыл висевшую у него на плече черную папку и вытащил копию договора.
- Тут все оговорено. Авторские отчисления будут небольшими, часть из них пойдет на погашение затраченных мною средств на работу литагента, но думаю ты будешь не против.
Откровенно мне было плевать, я все еще думал о смерти Сергея, о том как бездарно он закончил свою еще едва начавшуюся жизнь, дернув стоп-кран в начале жизненного пути.
- Права продаются на три года, ты будешь получать деньги от продаж, приходить на встречи с читателями и прочую протокольную ерунду.
Потом замолчал и стал собираться.
- И вот еще что: я заеду завтра. Надеюсь, у тебя хватит мозгов подписать договор. Я сделал это одолжение только как старому другу. Второй раз жопу рвать не буду.
С этими словами он вышел за двери, растворившись где-то в коридоре. Я не слышал его шагов, не видел как кто-то закрыл едва распахнувшуюся дверь и вскоре так же пропал среди черноты вытянутого помещения. Мне хотелось побыть одному, осмыслить все, что произошло за этот короткий, но изрядно затянувшийся день. Смерть никогда не проходит бесследно, даже если она пришла к человеку, которого ты знал не так уж и хорошо. Мы были близкими друзьями, кто-то считал его чудаковатым знакомым, иногда попадавшим в передряги из-за своего стремления сделать мир лучше или хотя бы попытаться. Но разве теперь это было важно? Я смотрел на кровать, куда мне вскоре предстояло лечь, и мне все больше становилось тошно.
Договор был оформлен правильно и даже с какой-то долей дотошности, что даже запятые в них были как часовые у стен Кремля. Все до последней мелочи было оговорено, записано и внесено в специальную расчетную таблицу, где каждая копейка, причитавшаяся мне за работу, была выделена жирным шрифтом. Сущая мелочь, но это был старт. Тот самый, которого я так долго ждал, к которому стремился всеми силами и был готов продать душу дьяволу, чтобы увидеть договор у себя на руках. И вот теперь, когда казалось мечта сбылась и нужно радоваться, мне почему-то было страшно. Я вступал в новый мир, который быть может вовсе и не был таким прекрасным как я думал. Вспомнил Евгения, то каким он был и в кого превратился. Успех и деньги сделали его циником, который ко всему относился как к мимо проходящему. Было и не стало, жил и умер. Все это было для него мелочь, главное он видел в своей карьере, которая и без того уже не первый месяц штурмовала очередные вершины популярности.
«А вдруг я стану таким как он?»
Что собственно плохого в этом? Выход со дна, в люди, туда, где кипит жизнь, где есть возможность реализовать себя и взойти на самую вершину. Подумаешь, придется пожертвовать мелочами в виде совести, зато что приобретешь!
На этом все и закончилось – я даже не стал дочитывать до конца и поставил свою подпись под всеми страницами и в нужных графах. Отложил в сторону и устало откинулся на спинку. В кровать я не лег – не смог преодолеть страх и брезгливость, хоть и не был суеверным, но переступить через себя у меня не хватило духу. Пришлось спать так как есть, отчего все тело к следующему утру ломило, будто его только что вытянули из бетономешалки.
Евгений приехал ни свет, ни заря, когда все дворники только начинали выходить на работу. Разбудил своим громким топотом и сразу направился ко мне.
- Вижу, ты сделал правильное решение, друг мой. – он бегал взглядом по страницам, сверяя везде ли я поставил свою подпись. Затем, перевернув последний лист, приятно улыбнулся. – В следующем месяце в составе сборника «Мечты» ты увидишь свою работу. Точнее часть, а потом и вторую, заключительную.
- И что теперь? – переспросил я его, не понимая радости в его глазах. – Ты улыбаешься так, будто это ты издаешься.
- А тебе не приходило в голову, что я могу радоваться за тебя?
- Нет.
- Очень плохо. Я сделал многое, чтобы выбить у редактора согласие. Он ломался до последнего.
Потом он внезапно сел рядом со мной, предварительно сморщив нос от дымившейся в пепельнице сигареты.
- Послушай, Вик, я прекрасно понимаю, что вчерашняя смерть Сергея тебя сильно задела. Я бы тоже не смог нормально спать, когда бы в моей постели обнаружили труп, черт возьми, но ты должен вылезти из этого дерьма, понимаешь? Собраться и начать работать. Я уверен, что сборник «взлетит», там есть мое имя и читатели расхватят его как горячие пирожки, но ты должен понимать, что писать дальше в подобном жанре ты не можешь. Издатель сделал исключение и только один раз. Нужно переквалифицироваться на более популярные жанры.
Я поднял голову и в шее тут же закололо.
- Например, - с трудом выдавил из себя. – Что именно?
Евгений пододвинул стул еще ближе.
- У меня есть «диагноз» на твою книгу от одного из рецензентов. – он поднял всю ту же черную папку и опять, как в прошлый вечер, достал оттуда пару исписанных листов, - он старый дядька и до сих пор пишет все ручкой. Я дам тебе почитать, но вкратце он сказал, что ты «застрял».
- В смысле? – я достал из пепельницы остатки дотлевавшей сигареты и вытянул из нее последние остатки.
- Ты пишешь не то, о чем надо, старик. Ты застрял в прошлом, все еще пытаешься плыть против течения, выставляя свои книги в противовес многотонным и многотомным тиражам. Это заведомо проигрышная тактика. Ты умеешь писать, с этим никто не спорит, но направление в котором ты работаешь приведет тебя под монастырь, в лучшем случае, а в худшем – на край свежевырытой могилы. Ты живешь как бомж, ешь какую-то гадость, куришь отвратные сигареты, одет чуть ли не хуже подъездных алкашей. Я пытаюсь помочь тебе стать нормальным писателем.
- А какой это нормальный писатель? – я внезапно перебил его, вытягивая из помятой пачки сигарету.
Он немного помолчал, не зная, что сказать, а затем стал тянуться в карман, откуда вскоре вытащил плотно набитый бумажник.
- Вот, - он кошелек с такой силой, так, что купюры чуть было не вылетели наружу. - Взгляни. Открой и пересчитай. Может тогда тебе станет все ясно.
Я не стал этого делать. И так было понятно, что этим хотел сказать Евгений. Безденежье томило меня уже не первый месяц и даже год, а он держался на гребне славы и собирал деньги совковой лопатой.
- У тебя может быть все тоже самое и даже больше. Нормальный писатель не должен валятся в грязи и курить фронтовую махорку. Он должен ездить на дорогой машине, иметь красивых женщин и всегда быть востребованным. Это и есть нормальность. Ты же предлагаешь мазохизм. Самобичевание, думая, что так тебя заметят и сжалятся, но все иначе, друг мой. Ничего не изменится. Редакторы – это сукины сыны, которым плевать на людей. Им важен конечный результат, продажи, тиражи, количество вырученных денег, а кто это будет писать: старая дева, не знавшая мужика и до сих пор мечтающая о принцах на белых конях или писатель-алкоголик, не имеет для них принципиального значения. Ты делаешь работу, делаешь качественно, так как надо, и получаешь свою долю.