– Это было бы очень любезно с вашей стороны, – нарочито слащаво улыбнулся Чарльз.
МакКин при этом поморщился, но на него никто и внимания не обратил.
Полли провела Чарльза в сад. Но Чарльз лишь мельком взглянул на кусты. Конечно же, выдуманная бегония была предлогом поговорить с Полли наедине.
– Надеюсь, – сказала Полли, – мисс де Мобрей быстро отыщется, может статься, это всего лишь юношеская проделка.
– Я так не думаю, – мрачно ответил Чарльз, – в последнее время много плохого вьется над нашими головами. Да и потом, Хелен никогда не отличалась легкомысленностью. Но оставим эту мрачную тему. Кстати, сегодня, премьера в Гранд Опера. Я бы хотел пригласить вас…
Полли отрицательно покачала головой. Чарльз спросил, почему она так быстро отказывается от его блестящего общества? Но Полли не успела ответить, она вдруг заметила, что Чарльз, не смотря на свою бледность, побледнел еще больше, и с какой то ненавистью посмотрел за спину Полли.
– Извините, мисс, – миссис Харрис, в выходной одежде и чепчике, покосилась на Чарльза. – Я хотела спросить у вас разрешения уйти в церковь. На мессу.
Полли в первый момент и не поняла, куда это собралась кухарка, так её удивил вид Чарльза, который, не скрывая своего раздражения, отошел от них шага на три, сморщив нос, будто в лицо ему полыхнуло зловонием.
– Да-да идите, – сказала наконец Полли. Кухарка не спеша пошла по дорожке сада и, словно нарочно, прошла возле Чарльза. Он отпрыгнул от неё обратно к Полли и, сказав сдавленным голосом, словно ему нечем было дышать: «Простите, кажется, я что-то не то съел на завтрак», быстро попрощался и пулей выскочил из сада.
Полли вернулась в дом. МакКин по-прежнему сидел в гостиной, и выглядел он слегка раздосадованным. В зубах его была не зажженная трубка.
– Вас что-то смущает? – спросила Полли.
– Нет, – резко ответил МакКин, продолжая сжимать зубами не зажженную трубку. И тут же быстро воскликнул: – Хотя, да! Во-первых, я очень сожалею, что днем раньше имел неосторожность высказаться о своей тревоге по поводу отсутствия клиентов. Вы, видимо, восприняли это как жалобу и решили помочь несчастному. Но у меня полно клиентов, я вовсе не жалкий неудачник!
– Конечно нет, и я вас вовсе не считала несчастным, и тот наш разговор, вы уж простите, но уже через минуту вылетел у меня из головы, как нечто совсем нестоящее.
– Правда? – то ли с огорчением, то ли с облегчением сказал МакКин.
– Да, и это не вам, а моему новому другу мистеру Барклею я хотела помочь. Просто кроме вас, других детективов я не знаю.
Рик МакКин молчал, но погрустнел он еще больше.
Он направился в свою комнату, но Полли, не желая, чтобы этот человек грустил, догнала его и спросила:
– А что же во-вторых? – напомнила ему она.
– Во-вторых? – МакКин собрался с мыслями и уже спокойно и даже с неловкостью сказал: – Во-вторых, мне кажется, – он замялся, но тут же твердо продолжил: – что этот Барклей меня берет как какое-то дополнение к пикнику! Будто для него важней пикник, а не расследование.
– Мне тоже так показалось! – засмеялась вдруг Полли. – Кстати, а что вы думаете о похищении?
– Прежде чем думать о преступлении, нужно понять, почему преступление совершено против этих людей. Конечно, семья де Мобреев очень богата, но если бы цель похищения был выкуп, то требования были бы предъявлены. А значит, дело в другом. Поэтому для начала мне надо навести справки о друзьях Чарльза.
– Могу я потом узнать о результатах? – спросила Полли.
МакКин улыбнулся и кивнул. Полли задумчиво перевела взгляд на окно в гостиной и увидела, как по грядкам осторожно крадется черный кот.
– О! Я вспомнила… – воскликнула Полли и, схватив с бюро карандаш и листок бумаги, вдруг нарисовала кошачью мордочку с ушками и обвела её в квадрат.
– Что это? – не понял МакКин.
– Перстень человека в маске. Я вдруг вспомнила, что у этого человека был перстень на руке.
– Персть вашего таинственного визави, что ж отлично! Хоть какая-то зацепка.
МакКин сложил рисунок и сунул его в карман.
А за обедом, Полли спросила дядю, не слыхал ли он о Буу. Дядя, даже не задумываясь, сказал:
– Ну конечно, это те, что в углу сидят и как черная крупа?
– Значит, они существуют? – спросил его МакКин.
– Ну да, в детских стишках, – буркнул дядя, он был сердит, что подливка к мясу слегка отдавала горелым. И все потому, что кухарка отправилась на мессу и поручила молодой горничной Терезе проследить за обедом.
А Полли при словах дяди припомнила рифмовку «крупу – буу» и в памяти всплыл еще одни стих, который она и проговорила вслух:
Варится зелье -
Мошки в углу.
Гаданье свершают,
Увидишь крупу -
Слово читают,
Сыпятся Буу.
– Этими стишками любила пугать Полли бабушка, – кивнул дядя.
– Эти Буу связанны с магией? – поднял бровь МакКин.
– Вы будете анализировать детские стишки? – хмыкнула Полли.
– Такова уж моя натура, все логически обосновывать.
– Вы и в детстве были таким зану… заумным? – быстро поправила себя Поли, но судя по ухмылке МакКина, он понял, что она хотела сказать.
– Именно так, – сказал он.
Но Полли, задумавшись о своем, уже не обращала внимания ни на МакКина, ни на дядю, вдруг начавшего рассуждать о старости и её недостатках: плохой памяти и трясущихся руках. Полли, прочитав стишки, вспомнила, что часто повторяла их в детстве. А когда они уже жили в Индии, мать строго запретила Полли их произносить. «Никаких Буу в моем доме нет и не будет! Ни в виде крупы, ни в виде мошек! Пусть все останутся у НЕЁ дома». У «неё» – это значит здесь, это она, наверное, о бабушке и об этом доме говорила.
После обеда МакКин ушел наводить в полиции и у всезнающих знакомых справки о семействе де Мобрей, а дядя, надев котелок и сюртук, сообщил, что идет в клуб. Полли видела из окна гостиной, как дядя пошел неспешно по дорожке, и вдруг он вздрогнул, метнулся направо, налево, развернулся и со всех своих подагрических ног кинулся обратно к дому, а догоняя его широченными прыжками, за ним несся тот самый ростовщик. Входная дверь распахнулась, но захлопнуться за дядей не успела. Полли услышала из коридора:
– Думали бежать?! – гаркнул надтреснутый голос.
– Вовсе нет, я просто забыл дома трость, – тяжело дыша, благодушно заявил дядя.
– А что тогда у вас в руке?
Вот показалась отступающая в глубь гостиной спина дяди, а напирая на него, сверля злым взглядом, шел ростовщик.
– Вы мне должны пять тысяч фунтов, мистер! – выплюнул сквозь узкие губы ростовщик.
– Мистер Хобсон, вы немного ошибаетесь, я брал у вас четыре тысячи, – пробормотал дядя. Его отступление было остановлено спинкой кресла, и ростовщик схватил дядю за плечо.
– Время, мой дорогой! Вы бегали от меня слишком долго, так что наросли проценты.
– Но… я сейчас не могу, то есть в ближайшем времени, уверяю вас… честное слово.
– К черту ваше честное слово! – ростовщик встряхнул дядю и резко отпустил, от чего мистер Генри Бригстоун чуть не упал на пол. Полли хотела его поддержать, но дядя, заметив её, проговорил: – Ступай, ступай, я разберусь.
Ростовщик тоже обратил на Полли внимание и, злобно плюя слюной, тыкнул в её сторону.
– Пусть тогда вот эта работает! Что? Неохота? А кормиться и разъезжать по балам за мой счет вам нравится?!
– Оставьте этот тон! – дядя приосанился. – Или не получите ни цента.
Но ростовщик схватил серебряный подсвечник и тыкнул им в дядю.
– Это за отсрочку, за будущую неделю, которую я вам так милостиво даю, – он улыбнулся, обнажая свои желтые зубы.
– Это грабеж, – сказала Полли, – поставьте подсвечник назад или…
– Не стоит пугать меня, дамочка, или мы не разобрались, кто здесь за чей счет живет?
– Как бы вам свою жизнь в канаве не окончить, – сказала Полли, но ростовщик не обратил на её слова внимания.
– Неделя! – он развернулся и вышел из гостиной.
Дядя выдохнул и дрожащей рукой налил себе воду из графина. Потом вдруг посмотрел удивленно на Полли и сказал:
– Почему ты про канаву сказала? Это совсем на тебя не похоже.
– Не знаю, – Полли пожала плечами, – я почему-то вдруг увидела картинку, где этот ростовщик валяется мертвым в канаве.
– Какой ужас. Это, наверное, у тебя нервическое. У меня и то сердце куда-то провалилось, а теперь колотится как ненормальное. – Дядя выдохнул еще тяжелей и сказал: – Придется забыть о клубе. Нужно наведаться к знакомым и попытаться достать денег.
Дядя опять взял трость и сокрушенной, неуверенной походкой вышел из гостиной.
Глава 6
Мелисса Морро прислушалась: в столовой уже собрались все постояльцы. Она еще раз оглядела свое платье, оно было новым, то, кровавое, ей пришлось сжечь в печке лаборатории. Башмаки же, в виду отсутствия других, были тщательно вымыты и ни одного намека и на каплю крови на них не было. Лицо старухи исказила неприязнь, но все же она открыла дверь и вошла в комнату. За длинным столом сидели почти все жильцы и лишь два стула были свободны. Смех и говор прекратились, как только она зашла. Мелисса, не обращая внимания на это, прошла и села на свое место. Совсем чуть-чуть, будто инстинктивно, даже не двигая стула, от неё отодвинулись соседи по столу. Разговор продолжился на другом конце стола, хозяйка с толстухой прачкой спорили о новых чепцах.
– Что же не подают еды? – спросила звонко старуха.
Разговор стих, и все посмотрели на хозяйку, а потом и на старуху.
– Мистера Хобсона еще нет, – сказала хозяйка свысока. На лице её читалось легкое презрение к старухе.
– И что же, – пожала плечами Мелисса, – он ведь не жилец этого дома. Так какая разница, пришел он или нет.
– Он друг этого дома, – вскинула голову хозяйка.
– Как же, знаем, что дружок, – с неприязнью пробормотала Мелисса. Её слышала соседка по столу, Марта, молоденькая модистка, и, чтобы скрыть расползающеюся улыбку, она склонила голову, делая вид, что поправляет складки на платье.
– Вы что-то сказали? – нахмурилась хозяйка, явно почуяв шпильку, пущенную в её адрес.
Но тут в комнату сутулясь, широкой походкой вошел Хобсон. Он, проговорив «приветствую ваше общество», сел во главе стола. Хозяйка тут же махнула служанке, чтобы та вносила еду.
Подали суп. Загремели ложки и опять затрещали голоса.
– Ну как ваши дела? – учтиво спросила мистера Хобсона хозяйка.
– Хуже некуда. Один должник, будь он проклят, взял у меня огромную сумму, лишив меня, таким образом, остальных клиентов, и не отдает. Клянется честью, которой, разумеется, у него нет, что вот-вот отдаст, а сам продолжает играть на мои деньги, разживаться, да еще угрожать, что натравит на меня полицию. А мне теперь даже нечем платить кухарке! Эти аристократишки почище любого жулика обдерут.
– Бедный вы мой, – хозяйка с красноречивым состраданием и жалостью глядела на него.
– А я слышала, что вы сами уволили свою кухарку, – сказала Мелисса. – Неплохая экономия, если есть где пообедать.
– Что за грязные намеки?! – вскинулся ростовщик.
– Не стоит, мистер Хобсон, – обратилась к нему хозяйка, – тот, кто не имеет и собственной крыши, а тем более, слуги, не поймет, каких хлопот стоит одно только хозяйство.
В старухе закипала злость от всего этого лицемерия. Она то уж знала, что ростовщик расточал улыбки хозяйке и вводил её в заблуждение, даря плешивые букетики лишь для того, чтобы пользоваться бесплатным столом. А эти его жалобы о последних деньгах! Ведь сегодня только утром Морис, конторщик из углового магазина, рассказал ей, что взял у Хобсона ссуду под совсем нехорошие проценты. Если бы она сейчас выплеснула в них правду, как помои в лицо, было бы так хорошо на душе. Но она сдержалась, стиснув зубы. Еще пара минут, и она, сжимая кулаки, вышла из-за стола. Только когда она оказалась в коридоре, она тяжело выдохнула. Нет, конечно, злость её была порождена не гнусным ростовщиком и этой хрякоподобной усатой хозяйкой. Она злилась на себя. Она знала, что все-таки ей придется идти к графине, а та её просто убьет за осечку, совершенную в поезде. Граф Хидеж убит и теперь нет никакой надежды, что их план осуществится. Королева Виктория останется на троне и не будет у них другой возможности избавиться от неё и её чистоплюйского высоконравственного правления. Но Мелисса все же верила, что графиня что-нибудь придумает. Ведь будущее уже увидено, будущее уже соткано, и она, Мелисса, своими глазами видела, что королева Виктория не просто потеряет корону, её посадят в тюрьму, а потом повесят как самую последнюю преступницу. Не носить ей короны, не носить ей головы.
– Будущее уже соткано… – пробормотала Полли, – королеве не носить короны…
Полли открыла глаза. Утренний свет лился из-за занавески. Странный сон, еще бродивший в голове, пугал своею четкостью, никогда она не видела таких снов. Она готова была поклясться, что все это происходило на самом деле! Она так явственно слышала трескучий голос ростовщика и видела опять старуху, ту самую убийцу из поезда. «Это был не сон, – ужаснулась Полли, – а самое настоящее видение. Как и тогда в хрустальном шаре». Похоже, у нее появилась способность ясновидения.
Кто такая графиня, которую боится Мелисса? И что ждет королеву? Во всем этом так хотелось разобраться, но не было возможности. А рассказать свое видение Полли не могла ни дяде, ни МакКину – никто ведь в такое не поверит. Как с каждой следующей минутой переставала верить и Полли.
Но впереди ждал пикник, и нужно было к нему приготовиться.
Дядя, конечно же, от пикника отказался. Но, видимо, чтобы не огорчать Полли, ни слова не сказал о личности приглашавшего. Он сослался на встречу с одним старым знакомым, который обещал ему помочь. И Полли с МакКином решили поехать вдвоем.
За час до полудня прикатила роскошная карета, в которую была запряжена шестерка черных коней. Слуга в ливрее спрыгнул с козел и протянул ошеломленной Полли конверт. В нем была коротенькая записочка.
«Желаю спокойной поездки. С наилучшими пожеланиями Чарльз Барклей».
– Как это великодушно! – Полли была очарована этим красивым жестом.
– Излишний жест, – сказал МакКин, хмуро глядя на поистине королевскую карету. – Здесь всего час пути, и мы могли бы спокойно совершить его в кэбе.
Полли даже не обратила внимания на ворчание МакКина. Она поспешила усесться в карету, и МакКин, схватив со стола еще не читанную утреннюю газету, пошел вслед за ней.
Хотя карету трясло, МакКин умудрялся спокойно читать.
– Что-нибудь есть интересное? – спросила Полли.
– «Сегодня утром владелец банка «Солтер энд Солтер» сэр Колин Солтер покончил с собой».
– Тот самый банк, в котором дядя потерял все свои деньги! – воскликнула Полли.
– «Грозившее ему разорение и позор, таким образом, не затронет его семью», – закончил читать МакКин.
– Для бывших вкладчиков теперь есть повод для мстительной радости, – сказала Полли. – Но что вас в этом заинтересовало?
– Не знаю, но мой нос чует здесь какой-то подвох.
– Убийство?
– Думаю, нет.
– А было бы забавно, если это жена постаралась ради блага своих детишек.
– Хм, – МакКин посмотрел на Полли из-за газеты, – а вы, не то, что юные леди вашего круга, не боитесь строить смелые предположения, какими бы ужасными они ни были.
– Страх закрывает от нас правду. А я не желаю этого делать. И знаете, кажется, мне начинают нравиться ваши детективные загадки. Это намного интереснее, чем игра в го или шахматы.
МакКин улыбнулся и продолжил что-то вычитывать из газеты. А Полли хотелось сказать МакКину: «Королева Виктория в смертельной опасности! Мелисса Морро и её компаньонка доберутся до нее!» Все утро Полли порывалась это сделать. Но она остановила себя, сказав, что никто не поверит в подобное, тем более скептичный МакКин. И она продолжала молчать, обещая себе, что расскажет МакКину о ночном видении, когда он будет к этому готов.