Президент пропал - Джеймс Паттерсон 7 стр.

Бах отвечает:

Потом добавляет:

Мужчина пишет:

Бах закипает от гнева, однако ждет и молчит.

В строке по горизонтали ниже мужчина дописывает:

Затем встает и уходит, так ничего и не заказав. Газету с кроссвордом оставляет на стойке, и Бах забирает ее. Разворачивает, притворяясь, будто заинтересовалась статьей. Карту и газету она потом порвет и выбросит в разные мусорки.

Она планирует сегодня же покинуть страну. В себе почти не сомневается, разве что погода ей неподвластна.

Бах в жизни никогда не молилась, но если б верила в Бога, то просила бы отвести дождь.

Глава 10

Половина второго дня. Мы в Зале оперативных совещаний: здесь полная звукоизоляция и нет окон, воздух прохладный.

– Завтра Монтехо объявит военное положение по всему Гондурасу, – докладывает Брэндан Моэн, советник по национальной безопасности. – Он уже посадил почти всех своих политических соперников и готов идти дальше. В стране нехватка продуктов питания, и он наверняка введет контроль цен, чтобы оттянуть народные волнения еще хотя бы на несколько дней. По нашим оценкам, у «Патриотас» в соседнем Манагуа армия в двести тысяч человек, и они лишь ждут приказа. Если Монтехо не сбавит обороты…

– Не сбавит, – бросает вице-президент Кэти Брандт.

Моэн, бывший генерал, терпеть не может, когда его перебивают, однако субординацию уважает.

– Согласен, госпожа вице-президент, он не успокоится. Причем если не сумеет сдержать военных, тогда его свергнут. А если сумеет, то, по нашим оценкам, через месяц Гондурас охватит гражданская война.

Оборачиваюсь к Эрике Битти, директору ЦРУ. Тихая педантичная женщина с короткими седыми волосами и синяками вокруг темных глаз. Шпион до мозга костей, человек-призрак на бессрочной службе. Разведка завербовала ее еще в колледже и отправила в Западный Берлин, где она в 1980-х руководила тайными операциями. В 1987-м Эрику схватили агенты Штази, восточногерманской службы госбезопасности; якобы поймали ее по свою сторону от Стены, с фальшивым паспортом и архитектурными планами их штаба. Ее допрашивали почти месяц, а потом отпустили. Когда Стена пала и Германия объединилась, архивы Штази рассекретили: Эрику жестоко пытали – и ничего не добились.

Начался карьерный рост: она стала одним из ведущих специалистов по России, консультировала Объединенный комитет начальников штабов, руководила операциями ЦРУ в странах бывшего СССР и Варшавского договора. И в конце концов попала в руководство ЦРУ. Избираясь, я пригласил ее главным советником по России. Разговаривает она редко, да и то если обратиться к ней напрямую, но если уж разговоришь, то узнаешь о президенте Дмитрии Чернокове больше, чем он знает о себе сам.

– Что думаете, Эрика? – спрашиваю ее.

– Монтехо играет на руку Чернокову. Тот положил глаз на Центральную Америку с тех самых пор, как стал президентом. Лучшей возможности закрепиться там у него пока еще не было. Монтехо превращается в фашиста; на его фоне «Патриотас» выглядят борцами за свободу, а не марионетками России. Он «от и до» следует сценарию Чернокова. Монтехо – трус и болван.

– Тем не менее это наш трусливый болван, – напоминает Кэти.

Она права. Нельзя пускать в Гондурас марионеток «Патриотас». Россия будет только рада закрепиться в Центральной Америке.

– Годные варианты вообще есть? – спрашиваю я.

Все молчат.

– Тогда переходим к Саудовской Аравии. Какого хрена там происходит?

Слово берет Эрика Битти:

– Саудовцы арестовали несколько десятков человек, обвинив их в заговоре: мол, покушались на короля Саада ибн Сауда. Вроде бы, нашли оружие и взрывчатку. До покушения дело не дошло. Саудовцы сообщают, что убийцы «вышли на финальную стадию» подготовки, но «Аль Мабахит» устроил облавы и массовые аресты.

Сааду ибн Сауду всего тридцать пять, он младший сын бывшего короля. Год назад его отец перетасовал правительство и немало поразил всех, объявив кронпринцем и наследником престола Саада. Тогда многие саудиты огорчились. Не прошло и трех месяцев после возвышения Саада ибн Сауда, как его отец преставился, сделав парня самым молодым королем Саудовской Аравии.

До сих пор ему приходилось нелегко. Он переусердствовал, используя государственную полицию «Аль Мабахит» – несколько месяцев назад за одну ночь казнил больше десятка инакомыслящих. Неприятно. Однако что я мог поделать? Он нужен мне на престоле страны. В нестабильной Саудовской Аравии наше влияние сильно ослабнет.

– Кто стоит за покушением, Эрика? Иран? Йемен? Или это внутренние дела?

– Никто не знает, сэр. Неправительственные правозащитные организации твердят, что не было никакого заговора, что это лишь предлог для короля избавиться от соперников. Под раздачу попали менее влиятельные члены монаршей семьи. В ближайшее время там будет жарко.

– Наше участие?

– Мы предложили поддержку, но до сих пор нас в дела не посвятили. Ситуация… напряженная.

Беспорядок в самом стабильном регионе Ближнего Востока. А мне приходится решать свои задачи… Только этого не хватало.

* * *

В половине третьего я снова в Овальном кабинете и говорю по телефону:

– Миссис Копецки, ваш сын был героем. Мы благодарны ему за службу на благо родине. Я молюсь за вас и вашу семью.

– Он любил… любил свою страну, президент Данкан, – дрожащим голосом отвечают мне. – И он верил в свою миссию.

– Я не сомневаюсь…

– Зато я – нет, – перебивает женщина на том конце провода. – Не знаю, что мы там забыли, в тех краях. Неужели они сами не могут разобраться, как управлять своей поганой страной?

Потолочные огни быстро мигают. Да что у нас со светом?

– Я понимаю, миссис Копецки.

– Зовите меня Маргарет, как все. Можно называть вас Джон?

– Маргарет, – обращаюсь я к матери, которая только что потеряла девятнадцатилетнего сына, – зовите меня как вам угодно.

– Я знаю, что вы планируете уйти из Ирака, Джон. Так не пора ли прекратить планировать и просто уйти к черту оттуда?

* * *

В четвертом часу, по-прежнему в Овальном кабинете, встречаюсь с Дэнни Эйкерсом и Дженни Брикман, советником по вопросам политики.

Входит Кэролайн и в ответ на немой вопрос коротко и сдержанно кивает: новостей по-прежнему нет, все без изменений.

Сосредоточиться на обычных делах тяжело, а приходится. Мир не перестанет вращаться из-за нависшей над нами угрозы.

– По поводу запроса из Министерства здравоохранения и социальных служб, – начинает Дэнни. Настроения для презентации министра здравоохранения и соцслужб у меня сегодня нет, не хочу тратить время на несущественные вопросы, поэтому я попросил заняться этим делом Дэнни, чтобы тот потом все мне пояснил.

– Насчет программы «Медикейд», – напоминает он, – в Алабаме. Вы же помните, что Алабама – один из штатов, которые не приняли расширение программы в рамках реформы здравоохранения и защиты пациентов?

– Разумеется.

Тут Кэролайн вскакивает с места и устремляется к двери. Не успевает она добежать, как дверь открывается, и мой секретарь Джо-Энн вручает ей записку.

Дэнни, видно, прочел выражение на моем лице и замолкает.

Кэролайн, просмотрев записку, поднимает на меня взгляд.

– Вас ждут в Зале оперативных совещаний, сэр.

Если – если! – это то, чего мы боялись, то об этом впервые узнао́ют и все остальные.

Глава 11

Спустя семь минут мы с Кэролайн входим в Зал оперативных совещаний.

Сразу же становится ясно: дело в другом. Теракт пока не состоялся. Сердце замедляет бег. Мы тут, конечно, не в игры играем, но с кошмаром пока не столкнулись. Пока.

Нас встречают вице-президент Кэти Брандт, советник по национальной безопасности Брэндан Моэн, председатель Объединенного кабинета начальников штабов адмирал Родриго Санчес, министр обороны Доминик Дэйтон, а также Сэм Гэбер, министр внутренней безопасности, и директор ЦРУ Эрика Битти.

– Они в Центральном Йемене, в городке под названием Эль-Байда, – докладывает адмирал Санчес. – Вдали от эпицентра боевых действий. Возглавляемая саудовцами коалиция – в сотне километров от них.

– Зачем эти две стороны встречаются? – спрашиваю я.

Отвечает Эрика Битти, директор ЦРУ:

– Мы не знаем, господин президент. Абу-Дик – глава военных операций «Аш-Шабаба», а аль-Фадли – военачальник «Аль-Каиды» на Аравийском полуострове. – Она выразительно замолкает.

Высшие военные чины сомалийских террористов и «Аль-Каиды» на Аравийском полуострове решили встретиться.

– Кого еще там заметили?

– Абу-Дик привел с собой небольшую свиту. Зато аль-Фадли с семьей. Как обычно.

И то верно. Он вечно таскает с собой близких, чтобы не стать для нас легкой мишенью.

– Сколько их?

– Семеро детей: пять мальчиков и две девочки, в возрасте от двух до шестнадцати. И еще жена.

– Где они? В смысле, на каком объекте?

– Встречаются в медресе, – отвечает Эрика и спешит добавить: – Детей поблизости нет. Не забывайте, у нас с ними разница восемь часов, там сейчас ночь.

– Никаких детей, – уточняю я, – кроме пятерых сыновей и двух дочерей аль-Фадли.

– Так точно, сэр.

Эта сволочь прикрывается семьей, как живым щитом. Дразнит нас: мол, убейте и их, если хотите достать меня. Что за трус такой!

– Можно как-то разделить аль-Фадли и его близких?

– Ну, он и дети в разных частях медресе, – сообщает Санчес. – Взрослые собрались в одном из классов, а дети спят в большом помещении. Скорее всего, в спортивном или актовом зале.

– Вот только ракета разнесет здание целиком, – бормочу я.

– Надо полагать, что да, сэр.

– Генерал Бёрк, – произношу я в микрофон. – Комментарии?

Бёрк – генерал-полковник и глава Центрального командования вооруженных сил – на связи с нами из Катара.

– Господин президент, я прекрасно знаю, что эти двое – приоритетные цели. В своих организациях они – лучшие военные умы. Абу-Дик – это Дуглас Макартур «Аш-Шабаба», а аль-Фадли – лучший стратег «Аль-Каиды». Такой возможности может больше не представиться.

Все относительно. Убитых заменят, и тем больше придет людей им на смену, чем больше мы погубим невинных. Однако если ударим сейчас, то нанесем террористам ощутимый урон. Пусть не обманываются: за спинами своих семей им от нас не спрятаться.

– Господин президент, – говорит Эрика Битти, – мы не знаем, сколько продлится встреча. Вдруг уже сейчас заканчивается? Эти два командира явно хотят сказать друг другу нечто важное, поделиться некими сведениями, которые не передашь через курьера или по электронной почте. Причем очень скоро они разъедутся.

Другими словами, сейчас или никогда.

– Род? – обращаюсь я к председателю Объединенного комитета начальников штабов, адмиралу Санчесу.

– Советую ударить.

– Дом? – Министру обороны.

– Согласен.

– Брэндан?

– Согласен.

– Кэти?

Вице-президент думает недолго. Шумно выдохнув, убирает седую прядку за ухо и отвечает:

– Он сам так решил, мы не заставляли его прикрываться близкими. Я согласна, надо бить.

Перевожу взгляд на директора ЦРУ.

– Эрика, имена детей известны?

Она уже хорошо меня знает. Протягивает заранее приготовленный список из семи имен.

Прочитываю его, начиная с самого старшего, шестнадцатилетнего сына Ясина и заканчивая младшей, двухлетней дочерью Салмой.

– Салма, – вслух произношу я. – Это ведь значит «мир», да?

Эрика откашливается.

– Вроде бы да, сэр.

Представляю себе ребенка, мирно спящего на руках у матери. Вдруг Салма вырастет и станет той, что изменит мир? Вдруг она поведет нас к пониманию, и мы забудем все разногласия? Разве не должны мы верить в то, что однажды это и правда случится?

– Может, дождаться, пока закончится встреча? – предлагаю я. – Стороны разъедутся, мы отследим кортеж Абу-Дика и устраним его. Один мертвый террорист – не два, но лучше, чем ничего.

– А как же аль-Фадли? – спрашивает председатель Санчес.

– Отследим и его кортеж. Когда он разделится с близкими, тогда и ударим.

– Сэр, с близкими он не разделится. Вернется в густонаселенную область и там затеряется. Как обычно. Мы его упустим.

– Аль-Фадли редко выходит из убежища, – напоминает Эрика Битти. – Нам выпал потрясающий шанс.

– Потрясающий… Ну да. Убить семерых детей это… потрясающе.

Я встаю и отхожу к стене, прохаживаюсь вдоль нее, повернувшись спиной к совету. Слышу голос Кэти Брандт:

– Господин президент, аль-Фадли – не идиот. Если мы ударим по кортежу Абу-Дика в километре или двух от места встречи, он поймет, почему его пощадили, и тогда распространит среди братьев по оружию весть: держите детей ближе к себе, и американцы вас не тронут.

– На наших детей им плевать, – говорит Эрика Битти.

– Так чем мы лучше их? – спрашиваю. – Ничем? Они убивают наших детей, а мы – их?

Кэти вскидывает руку.

– Нет, сэр, я не то имею в виду. Их цель и есть гражданское население, а мы по мирным гражданам намеренно не бьем. Только в крайнем случае. Нанесем точечный военный удар по лидеру террористов, а не ударим наобум по мирному населению и детям.

Веский аргумент, не поспоришь. Вот только для террористов нет разницы между их атаками и точечными ударами Вооруженных сил США. Они не могут выпустить по нам ракету с беспилотника, не могут сразиться с нашей армией или авиацией. Им остается взрывать мирных граждан. Это их версия точечных военных ударов.

Разве мы – как они? Разве мы не запрещаем удары, при которых точно погибнут невинные дети? Одно дело – непредвиденные жертвы, но сейчас-то мы знаем о последствиях заранее.

Род Санчес смотрим на часы.

– С минуты на минуту этот спор может стать бесполезным. Вряд ли наши цели задержатся…

– Да, мне уже говорили, – перебиваю я его.

Закрыв глаза, опускаю голову. Мои советники – команда высококомпетентных и хорошо обученных профессионалов, однако решение принимать мне. Отцы-основатели неспроста поставили во главу армии гражданского человека. Дело ведь не только в военных успехах, а еще и в политике, ценностях, в национальной идее.

Как я могу убить семерых детей?

Ты убиваешь не их. Ты убиваешь двух террористов, которые замыслили очередной удар по мирным людям. Аль-Фадли своих отпрысков губит сам – тем, что прячется за их спинами.

Тем не менее, жить им или умереть, зависит от меня. Однажды я предстану перед Создателем и как тогда оправдаю их смерть?

Если ты дашь им уйти, то оправдаешь их трусливую тактику.

Не имеет значения. Важна жизнь семерых невинных детей.

Подумай: невиданное дело, высокопоставленные террористы встречаются лично. Зачем? Должно быть, готовят крупный теракт. Погибнет куда больше, чем семь детей. Останови их сейчас – и предотвратишь атаку. Спасешь множество жизней.

Открываю глаза. Делаю глубокий вдох и жду, пока успокоится сердце. Оно не успокаивается. Только бьется сильнее.

Я знаю ответ. Знал его с самого начала. Я медлил не потому, что хотел узнать его, а потому, что хотел найти себе оправдание.

Шепотом произношу молитву – за тех детей, за то, что однажды президентам больше не придется принимать подобных решений.

– Господи, помоги нам, – говорю я. – Нанесение удара одобряю.

Глава 12

Мы с Кэролайн возвращаемся в Овальный кабинет. Стрелки на часах мучительно медленно ползут к цифре пять. Мы молчим. Пяти часов вечером в пятницу ждут многие мужчины и женщины – конец рабочей недели, можно наконец-то расслабиться и побыть с семьей. Однако мы с Кэролайн последние четыре дня ждали этого часа, даже не зная, чем он обернется: началом чего-то или концом.