На каком-то нижнем уровне сознания — она чуяла это звериным чутьём — она сознавала, что цвет (или то, что стоит за ним) собирается её пожрать. И не шевелилась, скованная странным ступором. А фиолетовый уже танцевал, колыхаясь, всё выше и выше. Девушка, полностью утонувшая в нём, обмякла — и почти чёрные клубы с посвёркивающими в них золотистыми стрелками оставили её наконец в покое: без сознания Юлька им не нужна.
Удивлённо оглянулся Влад, поднял брови. Девушка замедленно, будто в трансе, опустилась на ковёр и явно заснула. Неужели так устала? Или притворяется?
Влад тихо собрал листы — Юлька не шевельнулась. Она лежала на боку, скрючившись и скрещёнными руками закрыв лицо. Влад, поколебавшись, нашёл на её кисти пульс. Судя по всему, девушка и правда спала. Странно только одно: пульс как у человека, заснувшего глубоко. А ведь она только что легла…
Он выключил верхний свет, оставив две свечи, и укрыл Юльку шерстяным пледом. Она была слишком ценным для него приобретением, чтобы рисковать хоть частицей её здоровья.
В кабинете Влад снова разложил листы, чтобы ещё раз полюбоваться работой. Первым попался тот самый, фиолетовый. Влад слегка сморщил брови, пристально глядя на пентакль, и задумался.
6
На кухне Влада, просторной и уютной, тепло и уютно. И вкусно пахнет выпечкой.
— Я договорился с одной бабулей. Когда-то она работала кондитером и до сих пор обожает печь сложные безделушки, — объяснил Влад и налил Юльке молока. — У меня дома она имеет все возможности вспомнить любой рецепт… Прекрати думать о том, что уснула. Лучше скажи мне, сколько у тебя в сутки уходит часов на сон?
Не зная, куда девать глаза от стыда, съёжившаяся Юлька сидела, спрятав руки под стол. Ей хотелось встать и быстренько смыться, но пока девушка не чувствовала в себе готовности к действию. Потому-то она и маялась здесь, на кухне, и позволяла Владу командовать собой.
— В основном с одиннадцати до пяти, — ответила она и поразилась своему слабому и ломкому голосу. Она смутно вспомнила, что таким голосом говорила, если её вдруг будили среди глубокой ночи, выпихивая из крепкого сна.
— Маловато для учителя с ненормированным рабочим днём, — покачал головой Влад. — Постарайся прихватывать час-полтора днём.
Пирожных и печенья Юлька не хотела, но молока выпила. С детства любила.
— Влад, я пойду, — смущённо сказала она, вставляя и отставляя стул.
— Довезти?
— Нет, спасибо. Я прогуляюсь доверху, а там на троллейбусе. На свежем воздухе я тоже редко бываю, — неловко добавила она.
— Ты уверена?
Юлька кивнула и поплелась в прихожую. Такой разбитой она себя давно не ощущала. Это, наверное, потому, что спала на полу в очень напряжённой позе. Ковёр у Влада, конечно, очень толстый и мягкий, но всё-таки…
Пока Влад не включил света, прихожая казалась огромной мрачной пещерой с узкой светлой полоской из кухни. Вялые пальцы Юльки управились с пуговицами плаща и шнурками на ботинках.
Едва девушка разогнулась от обуви, она с изумлением обнаружила, что мир вокруг рванул справа налево и лихо закружил. Она попыталась поймать взглядом это движение, но скоро отказалась от бесполезного занятия, которое будто ежесекундно ускоряло темп круговерти… Теперь все её силы были направлены на то, чтобы Влад не заметил её состояния. Довольно уверенно Юлька подошла к двери и открыла её.
Из огромного чёрного мира мощно ударила холодная штормовая волна ветра и дождя. Местное недомогание — головокружение — сразу испуганно испарилось от освежающего напора извне. Юлька покачнулась от неожиданности, и рядом немедленно возник Влад.
— Не передумала?
— Нет. Сама дойду.
— Юлия, я хочу, чтобы ты знала: комната для занятий всегда будет к твоим услугам. Только позвони — и приезжай.
— Спасибо.
Прежде чем закрыть дверь, Влад склонился к её руке с поцелуем.
Ошеломлённая Юлька постояла на крыльце, глядя на дверь. Он, такой изысканный, что она чувствует себя рядом с ним жутко толстой и неуклюжей, поцеловал ей руку?! Значит, пентакли ему так нужны, что, несмотря на её внешность, он признаёт её за равную себе?.. Чего-чего, а её практицизм подсказывал именно эту причину его поцелуя. Не влюбился же он в неё!..
Девушка брела по пешеходной дорожке и вяло размышляла о двух вещах. Первая: жалко, что она не умеет рисовать по-настоящему. Она бы изобразила Влада, таким, какой он есть на самом деле: с безукоризненно вежливым выражением лица, тонким, не слишком высоким, в чёрном джемпере и в мягких чёрных брюках, а потом бы добавила длинный серебристый плащ, свисающий с его плеч, и вложила бы в правую ладонь шпагу. А фоном нарисовала бы громадную летучую мышь с распахнутыми крыльями — именно за его спиной. Как символ.
Вторая мысль тоже была связана с Владом, но касалась непосредственно Юльки. Если Влад признал в ней «свою», почему бы не постараться внешне соответствовать его признанию? Например, взять и довязать три свитера, заброшенные на разных стадиях незавершённости? И подальше припрятать, если не выбросить, несчастный джемпер, который сейчас на ней и который исправно служит Юльке вот уже несколько лет и на работу, и на выход. Он и так, бедняга, здорово вытянулся. Манжеты на рукавах уже приходится подворачивать…
Она вышла из микрорайона коттеджей, и мысли потекли в строго обратном направлении. А Олег? Хочется ли одеться «нормально» ради него?
«Пока не знаю, — призналась Юлька, пытаясь не обращать внимания на точечную боль, пульсирующую в правом виске. — Он большой и уютный. Насчёт того, как я выгляжу рядом с ним, я ещё не думала. В кафе-то всем всё равно было. Мне только нравится представлять, как он однажды опять подойдёт ко мне сзади, как в торговом центре, и обнимет меня. Я знаю его всего лишь один день, но, мне кажется, он похож на человека, про которого обычно говорят „за ним как за каменной стеной“. И лицо запоминающееся… Я бы нарисовала его… — Девушка слабо улыбнулась. — Я нарисовала бы его полуголым, в штанах и в ботинках, таких — бронированных, как в боевиках, и он был бы весь обвешан оружием. В общем, я бы сделала из него космического пирата — авантюриста-одиночку…»
… «Авантюрист-одиночка» между тем решительно пересёк ухоженный газон по выложенной плитками дорожке, поднялся по четырём ступенькам к двери коттеджа и позвонил. Дверь открыли почти сразу и без предварительного «кто там?». И «глазок» отсутствует.
Олег успел удивиться легкомысленности или отчаянной смелости хозяина дома, спокойно открывающего незнакомцу. Потом сообразил: возможно, крыльцо снабжено какой-нибудь подсматривающей аппаратурой. Потом успел возразить себе: что может сделать аппаратура, ворвись в дом какой-нибудь громила. Потом махнул рукой на анализ ситуации, ему самому ничем не грозящей, и наконец сказал именно то, зачем пришёл:
— Я не могу запретить Юле приходить сюда. Но хочу предупредить, что мне это не нравится.
— Может, зайдёте? — негромко предложил хозяин. — Неудобно разговаривать через порог. Пожалуйста, прошу вас.
— Мне некогда. Я просто хочу, чтобы в этом доме знали: Юля — моя девушка. И никто не должен морочить ей голову. Ясно?
Он развернулся и пошёл к калитке. Показалось, парень что-то сказал в спину. Показалось? У калитки, поворачиваясь к машине, Олег отметил, что хозяин продолжает стоять в открытой двери. И только когда во дворе стало темно — исчез свет из комнаты — он услышал эхо сначала не понятых слов: «Юлия мне тоже нужна».
Нетрудно было сообразить, что Юлька пойдёт той же дорогой, что вчера. Время позднее. Олег и беспокоился, и злился: как этот тип сегодня её спокойно отпустил одну? Не мог довезти? И успокаивался, напоминая себе: «Иначе не поговорили бы…»
Скоро он нашёл Юльку, но не сразу понял, что она делает. Она стояла, ссутулившись, недалеко от остановки и смотрела за бордюр, на тёмную траву газона. Там лежало что-то чёрное, небольшое.
— Юля! Что ты здесь делаешь под дождём? Садись в машину!
Она покачала головой, не оборачиваясь. Ему пришлось выйти в промозглую тьму… Юлька плакала навзрыд. Он растерялся, потому что слишком уж неожиданно было для него увидеть колючую недотрогу в таком жалком состоянии.
— Что случилось, Юля? Тебя обидели?
Девушка мокрыми руками попыталась избавиться от лишней влаги на лице, но безуспешно. Скорее всего, она даже не поняла, что делает. Слабым, тонким голосом, прерываясь всхлипами, она ответила:
— Всё как-то сразу. А теперь ещё и ворона. Мне её и жалко, и боюсь я её.
— Какая ворона?!
— Я положила её в кусты… Только к остановке подошла — и… Она в такой темноте летела и упала на меня. Я думала — живая, а она умерла… Почему она за мной следила? Ничего не понимаю.
Олег тоже ничего не понял, но подхватил её под локти, замёрзшую и покорную, усадил в машину.
— Снимай плащ. Здесь тепло.
От его заботливо-командного тона Юлька расплакалась с новой силой, теперь уже от странной слабости и плохой способности соображать. Он помог ей освободиться от промокшего плаща, сунул под нос маленькую, но плечистую бутылку.
— Глотни.
«Ну и денёчки пошли: и кормят, и поят», — всхлипнула Юлька, послушно глотнула — и задохнулась:
— Ой, господи, что это?!
— Коньяк. Как ты себя чувствуешь?
Зеркальце отыскалось среди мелочи в кармашке сумки. Юлька вгляделась, ужаснулась, но силёнок на эмоции поярче не хватило.
— Кошмарно. Мне нужна аскорбинка, йод, кофе. Кажется, любимый класс меня опять обчихал. Скорее всего — грипп. Не боишься заразы?
— Днём же всё нормально было.
— В школе это быстро: утром обчихали — вечером температура.
— Не похоже, что у тебя температура. Вся белая.
— Отвези меня домой. Я сейчас у Влада так заснула, что потом стыдно стало.
— У Влада? А кто это? — Как он выдержал почти безразличный тон — сам поразился.
— Влад — руководитель нашего кружка.
Постепенно она рассказала ему, сумбурно и перескакивая с пятое на десятое, и про кружок, и про пентакли, и про ворону, и про странный вечер. Олег только раз перебил её: «Что такое пентакль?» Юлька ответила не сразу. Вздёрнула брови, задумалась и, видимо, на ходу сформулировала: «Это графические картинки, воздействующие на человека — в основном на его подсознание».
Рассказывая дальше, Юлька никак не могла отделаться от навязчивого желания задать ему вопрос: «Олег, у тебя тоже такое впечатление, будто мы знаем друг друга с детства?»
И ещё одна мимолётная мысль томительно прошла по сердцу, когда она мельком глянула в зеркальце перед ним и увидела его строгие, даже жёсткие серые глаза: «Я опять добилась своего: Олег — мой лучший друг, но не желанный мужчина. Я сижу в его машине и легко говорю о том, чем делятся только с друзьями…»
— Вот и всё, — вздохнула Юлька, глядя на чёрную дверь подъезда, перед которым они остановились. — Теперь я пойду спать. Утром, глядишь, буду в форме.
Олег вышел открыть ей дверцу, проводил до квартиры.
— Вчера здесь парнишка бегал, — вспомнила Юлька. — Номер квартиры пытался рассмотреть. Твой?
— Ага… В разведчиков немного поиграли… Юля…
Его тёплая ладонь скользнула по её подбородку, вынуждая поднять голову. В следующий миг она перестала дышать. Его жёсткий, требовательный рот раз за разом присваивал её, чувственно взрывая всё тело. Она таяла, становилась упоительно маленькой и… счастливой.
Что-то гулко грохнуло и вперевалку покатилось вниз.
Оба вздрогнули.
— Что там… — прошептал ей в губы Олег.
— Портфель мой… ревнует…
Он почувствовал, как её губы дрогнули в улыбке, и со вздохом отодвинулся.
— Портфели обижать нельзя.
Спустился по лестнице, отыскал портфель.
— Я завтра заеду за тобой?
— Нет. Извини. Для меня этого слишком много сразу. Мне надо подумать… Позвони, ладно? Номер телефона я тебе сейчас запишу.
— Номер твоего стационарного у меня есть.
— Как это?
— Так это. Есть — и всё.
— Понятно, — высокомерно сказала Юлька, удержавшись от вопроса: «А всё-таки — как именно ты его узнал?»
Она твёрдо решила промолчать, чтобы не дать ему лишний раз посмотреть на неё свысока. Честно говоря такого пока не было, если не считать его манеры. Но здесь уж деваться некуда — рост!.. Вынув ключ, она с сомнением спросила:
— Может, зайдёшь?
— А тетради? — насмешливо спросил Олег. — Лучше пойду, а то потом проклинать начнёшь. Спокойной ночи, Юленька.
— Спокойной ночи…
Он обернулся с лестницы.
— Юля… Я не всё понял в твоём рассказе, но в жизни бывают жутковатые совпадения. Ворона за окном и мёртвая могут быть разными птицами. Зря ты их связала в одно. Ты просто очень устала. Не бери в голову.
— Попробую.
Он ушёл.
Юлька ввалилась в квартиру. Пока раздевалась-разувалась, отяжелела так, что с трудом разлепляла веки. «Да что ж такое… Кажется, Олег прав. Наверное, я действительно устала. Сейчас полежу немножко — и начну тетради проверять».
Она не забыла положить поверх покрывала зайца и, не переодевшись, уткнувшись носом в мягкий бок игрушки, разом уснула.
В комнате стояла уютная тишина. Приглушённый абажуром, торшер у стола еле теплился.
Родители Юльки досматривали последний фильм из найденных по программе, когда телевизор пыхнул белым и погас. Отец безуспешно поколдовал над ним, пожал плечами: «Завтра придётся вызывать телемастера» и пошёл на кухню. Вернувшись, заметил:
— У Юли свет горит. До сих пор тетради проверяет?
Мама осторожно вошла в комнату дочери и улыбнулась. Быстро и сноровисто сняла с Юльки жакет, зайца усадила опять в кресло, аккуратно вынула из-под дочки одеяло, укрыла её. Юлька только невнятно ворчала и вяло ворочалась.
Мама с улыбкой потушила свет и тихо вышла.
Белые лунные лучи замерли на столе, на полу, на креслах. Огромные улыбчивые глаза игрушки поблёскивали в них. Зайчишка сидел в кресле, смотрел на Юльку. Отсюда, на расстоянии, он теперь ничем не мог помочь ей.
7
Яркая страница Яндекса не мешала думать. Олег сидел перед компьютером и соображал, с чего начать. Он не знал фамилии человека, на которого хотел собрать досье, и ругал себя за то, что не удосужился посмотреть адрес Влада. Единственное, с чего он сейчас мог начать, — это поиск и анализ всех объединений и групп эзотерического направления в городе.
Олег вздохнул и приступил к работе. Через пять минут он получил полный список и выделил из данных тот кружок, чей руководитель жил в нужном районе города. Имя подходило — Владислав.
Теперь у Олега были и фамилия, и адрес. Он довольно сморщился: рыбка на крючке! Следующий шаг — забросить мелкоячеистую сеть по блогам и по отдельным репликам тамошних собеседников составить портрет врага — вот так, не больше, не меньше!.. Может, не Юля — Олег бы отнёсся к Владу иначе… Всё может быть. Но одно было точно. Однажды, в далёком детстве, Олег в лесу встретился со змеёй. Тогдашний пацан застыл взглядом на тусклых холодных глазах, и на всю жизнь осталось выворачивающее душу впечатление беспричинное враждебности.
«Всё зависит от настроя, — убеждал себя Олег, — я встретился с ним уже обозлённый из-за Юли. Поэтому мне показалось…» Он машинально глянул на часы, забыв о компьютерных: светлые стрелки двигались к двум.
… Свечи из чёрного воска горели бесшумно, лёгкими тенями лепя сумрачный силуэт сидящего на ковре. Обманчивое безразличие тонкого лица скрывало напряжение бешено работающего мозга.
Влад не мог воспользоваться компьютером для своих поисков: ещё не изобрели такую машину, которая сумела бы отыскать нужную комбинацию пентаклей на основе взаимодействия их энергетики.
Фиолетовый лежал перед ним. Остальные — полукругом от него. Влад перебирал варианты сочетаний и постепенно приходил к выводу, что самые сильные пентакли ещё не готовы. Надо бы поторопить Юлию.
Кстати, о Юлии. Сознаёт ли она свою силу? Когда он увидел эту замухрышку, приведённую одной из его почитательниц, он испытал такой шок, что едва удержал себя в привычных рамках. Та пропасть, с которой она всё время ходила рядом, давала огромные возможности.