– Но ты же – не всякий? – Она в мгновение стала серьезной, хотя уже привычно залилась румянцем. – Когда следующая войнушка?
– Через месяц. – Он застегнул молнию. – Удовольствия нельзя частить.
– Это касается всех удовольствий? – Томка стянула с лица защитные очки. – Что мне придумать, чтобы увидеть тебя раньше?
– Ну существуют разные способы… – Павел все еще не мог понять, что его удерживало от того, чтобы обнять ладно сложенную воительницу, на которой даже камуфляж казался модельным одеянием. – К примеру, ты могла бы пригнать в нашу с Димкой мастерскую свою машину.
– У меня нет машины. – Она смотрела на него строго, словно хотела поручить ему что-то важное.
– Тогда ничего не придумывай. – Павел постарался убрать с лица всегдашнюю ухмылку, хотя и знал, что это у него не получится. – Просто поехали ко мне.
Она была родом из Латвии. Точнее, в Латвии родилась ее мать. Отец-сибиряк, который когда-то окончил Вильнюсское радиотехническое, мотался по воинским частям по всему Союзу, слепил офицерскую семью, заполучил дочь, потерял где-то в вечных переездах жену и на излете службы уже значительно позднее кончины огромного государства все-таки сумел перебраться с Дальнего Востока под Москву. Томка так и звала его – майор. На самом деле майора звали Виктором Антоновичем Соленым, но Павел тоже, с легкой руки Томки, стал звать его майором. Правда, встретиться ему удалось с тестем не сразу. Тот работал инспектором газнадзора и редко бывал дома, мотался по командировкам. Томка проехалась по этому его свойству в первый же день, заявив, что семья у них будет неполная: у Павла, оказывается, ни отца, ни матери, у нее только отец, да и тот дома не бывает. Трудное детство ожидает маленьких Палычей – без дедушек и бабушек придется обходиться.
– Ты сейчас о каких Палычах говоришь? – спросил Павел, доставая из кармана ключи.
Она шагнула в открытую дверь, сунула ноги в тапки, огляделась.
– О твоих детях. И, надеюсь, и моих. А ты молодец.
– В чем же на этот раз? – Павел закрыл за собой дверь.
– Почему на этот раз? – Она остановилась в центре его единственной комнаты – небольшого зала, объединяющего и коридор, и кухню. – Я хвалю тебя впервые. Фехтовал ты слишком скованно, не легко. Боялся раскрыться, а уколоть, не раскрываясь, невозможно. Ну так мне показалось, на мой… дилетантский взгляд. На страйке тоже больше за мной следил, чем за противником. Машину водишь осторожно. Частенько оглядываешься. Прислушиваешься к чему-то. Ты вообще очень осторожный человек, Шермер. Осторожный и сдержанный. Но это не так плохо: моей несдержанности на обоих хватит. Зато здесь… очень хорошо и легко. Твоя берлога говорит о тебе больше, чем ты готов рассказать сам. Оглянись.
Томка стояла посредине его жилища, уже привычно пощипывая подбородок, и улыбалась. Румянилась и пьянела от собственной развязности и легкости. Чуть кривила губы, чуть поднимала брови, чуть суживала глаза. Ровно настолько, чтобы он это заметил. Павел так бы и подумал, если бы не ее пальцы. Они дрожали, медленно расстегивая кнопки ладного камуфляжа. Да и глаза словно избегали его взгляда.
Павел огляделся. Попробовал взглянуть на собственный интерьер ее глазами. Высокий потолок. Пара больших окон. Огромная кровать между ними, или, как говорил с завистью Димка, окончательный брачный постамент. Стенные и книжные шкафы, прикрытые зеркалами и стеклом. Закуток с компьютером. Диван, кресла, подушки на полу. Уютная кухонная зона. Светильники. Несколько странных картин, купленных по случаю. Изображенные на них шуты словно играли в «замри – отомри».
– Отомри, – как всегда, прошептал Павел. Или подумал.
– Здесь хорошо. – Она бросила на кресло куртку. – И я вижу, что баб ты сюда не водишь. Спасибо. Ой! Глупость сказала! Глупею на глазах! Это от счастья. Которая из двух дверей в ванную? Левая?
– Правая. – Он по-прежнему стоял у дверей. – Хотя до ремонта было наоборот. Захотелось ванную с окном. Слева – гардеробная.
– Там найдется место для пары платьев?
Павел не ответил. Томка растерянно улыбнулась, выпятила нижнюю губу, подула на раскрасневшееся лицо, взъерошила волосы.
– Чистое полотенце – там. – Он не узнал своего голоса. – В ванной. Третья дверца слева.
– Не бойся, – попробовала она ему подмигнуть. – Где же эта фраза? Я же ее учила! А! Вот! Если ты захочешь со мной расстаться, я исчезну быстрее, чем ты поймешь, что именно ты этого захотел. Ну как? Классно сказала?
02
– Опля! – прохрипел Димка, вытаращив глаза и отплевываясь от пыли. – Вот это кода!
– Как бы не увертюра, – судорожно прошептал Павел, тут же встряхнулся, припал на руки, быстро осмотрел днища обеих машин, смахнул мусор с головы и плеч. – Или преамбула, как говорит Дед… Телефон с тобой?
– Вот! – дрожащей рукой полез в карман Димка. – Как учили в шпионских фильмах, никаких барсеток и сумочек – ключи, документы и средства связи всегда под рукой. Черт возьми! Мы ж с тобой заново родились, Шермер! Что же это так долбануло? В ушах звенит. Смотри-ка! Черт меня раздери!
Из носа Дюкова потекла кровь. Раскуроченный сервис одевался клубами дыма, сквозь которые проглядывали языки пламени. Небольшой, но успешный бизнес стремительно обращался в ничто.
– Значит, так. – Павел огляделся, всмотрелся в притормаживающие на трассе машины, потер виски, попытался собраться. – Звони в пожарную, в милицию. Ни слова лишнего никому: вышли на улицу – оно и взорвалось. Деду и Бабичу позвоню сам. Хоть и не платили никому, а уважение оказывали. Должны помочь. Клиентов пока не дергай. Родным не звони. Нечего зря волновать. Да и какие у тебя тут родные? Все равно не звони, пусть до них и полшарика. Лучше вообще не делай лишних звонков, о последних клиентах менты все одно выспросят, а о старых забудь. И подумай, подумай, кто мог нам так удружить. Вот, кстати, и причина уехать за океан. К мамочке и папочке. Звали, говоришь?
– Как это – уехать? – Димка растерянно захлопал глазами, размазал кровь по щекам. – С бизнесом все? Я еще за квартиру не расплатился! Да и за эти три колымаги отвалить придется.
– Посмотрим, что с бизнесом. – Павел стянул резинку с хвоста, сел за руль. – Наш с тобой бизнес в головах и в руках. А они пока целы. Выпутаемся. Страховка есть, клиентов не обидим. Теперь бы только разобраться… Да, в страховую компанию тоже позвони. А я свяжусь с тобой чуть позже. Надо кое-что выяснить. Срочно выяснить. И «фолькс» свой отгони, сейчас тут пекло будет. В пристройке баллоны – повезет, если не рванут.
– А ты куда? – закашлялся от поваливших клубов дыма Димка, выдирая из кармана ключи от «туарега».
– Что-то с Тамарой, – хлопнул дверью машины Павел.
Пятничная трасса в направлении Москвы была загружена, но не забита, зато навстречу Павлу полз плотный поток. Безотказная, ухоженная машинка шла быстро, хотя не летела. Срабатывала не осторожность, которой иногда попрекала мужа Томка, а здравый смысл. Павел имел правило – все делать быстро, но никогда не спешить. Машинально высматривая в привычных местах дорожную службу, он пытался обдумать ситуацию. Неприятностей пока было две: Томка не отвечала на звонки, и трудно поднятый бизнес закончился, да закончился не просто так, а с риском для его и Димкиной жизни. И все-таки почему-то главным казался не странный взрыв, а молчание Томки. Ощущение было необъяснимым, но отчетливым. Павел обгонял попутные машины и перебирал в памяти все произошедшие давно или недавно события, вспоминал все, что оставило хотя бы неприметные занозы в памяти. Он был уверен, что именно в четырнадцать часов двадцать две минуты случилось что-то непоправимое, а не минутой позже, и все последующие события будут связаны с тремя двойками и Томкой. И пока он не выяснит, отчего молчит жена, он не узнает и не поймет ничего. Прибавив скорости, Павел вновь набрал телефон Томки, послушал длинные гудки, затем вызвал Дюкова:
– Что там?
– Ничего, – прокричал сквозь рев пожарных машин напарник. – Быстро приехали. И тушить есть чем. Сейчас заливать будут, но, похоже, придется все начинать с нуля. Хорошо, если хоть каркас нашего сарайчика сохранится. Покрасочная камера накрылась, подъемники, полуавтоматы – все с концами. Баллоны откатили – хорошо, что мы их в пристройке хранили, – а все остальное…
– Я не об этом. – Павел притормозил, кивнув заверещавшему антирадару. – Что с причиной?
– Слушай… – Шум в телефоне несколько стих, – видимо, Дюков отошел в сторону. – Тут прибыли специальные ребятки. Собираются меня опрашивать. До тебя тоже доберутся. Насчет взрыва интересуются. Тем более что тут в магазинчике придорожном, ну в забегаловке, да в ближней пятиэтажке кое-где стекла вылетели. Так что говорить-то? Взрыв-то, судя по всему, был в дальнем углу, где «Победа» стояла. С той стороны вообще стенку разворотило. Они же сейчас потребуют координаты клиента. Да всех клиентов!
– Вот всех троих и обзвони, – стиснул зубы Павел. – Предупреди. Хотя «Победа» была чистая. Один кузов. Мы же вместе ее осматривали. Да и движок тоже. Некуда там было взрывчатку заложить.
– Не торопись, Пашка, – раздраженно засмеялся Дюков. – Если набить движок тротилом, граната будет еще та. Ты когда его осматривал?
– Неделю назад, – задумался Павел. – Только, кроме нас с тобой, никто в мастерскую попасть не мог. За всю неделю были два клиента, но стояли за воротами. Сашок дедовский фильтр менял, да у тебя в машине штук пять девчонок визжали во вторник, требовали везти их на речку. Кто из них? Еще Томка вчера вечером ждала меня. Ты глаз с нее не спускал – не заметил фугаса в руках? Дюков, мастерская на охрану сдается, если ты помнишь.
– А в обед? – забеспокоился Дюков. – Десять минут до ресторанчика, полчаса там, десять минут обратно. Мы же никогда не сдавали ее на охрану в обед!
– Вот и скажи об этом, – процедил Павел. – Скажи об этом… специальным ребяткам. Но если следов взлома на замках нет и если не пропадали и не попадали в чужие руки ключи, тогда это сделал кто-то из нас.
– Ты правда так думаешь? – после паузы чужим голосом спросил Димка.
– Иди к черту, Дюков, – выругался Павел. – Вот если бы я в подсобке женское белье нашел, точно бы на тебя подумал.
– Это ты иди к черту, Шермер, – с облегчением выдохнул Димка. – Я не ношу женского белья.
Дед ответил на звонок сразу. Поздоровался, молча выслушал короткий рассказ. Павел явственно представил бульдожьи складки на щеках, выступающие скулы, короткую рыжую челку над упрямым лбом, бледные губы, холодные глаза. Дед никогда не отвечал сразу, смотрел несколько секунд на подбородок собеседника и словно отсчитывал про себя – раз, два, три… – а потом медленно говорил. Точно и по делу. Хотя Павел слышал, что уголовный авторитет Илья Георгиевич Губарев по кличке Дед, ныне хозяин районного хладокомбината и друг мэра, способен ответить мгновенно. Правда, не словом, а ударом ножа. Или ударом кулака в случае мелкой провинности невольного собеседника. Но его собеседники боялись не удара ножа или кулака, а того, что Дед будет смотреть не на подбородок, а в глаза. Дед не часто посещал мастерскую, обычно присылал водилу на восстановленном Шермером и Дюковым огромном «американце», но, когда приезжал, разговаривал с Павлом, только смотря ему в глаза.
– Что хочешь узнать? – спросил он наконец.
– Кто? – коротко ответил Шермер. – Понимаешь, Георгиевич, врагов у меня нет, но я не обольщаюсь по этому поводу. Тут ведь всего два варианта: или есть враг, о котором я пока не знаю, или я попал вместе с напарником под каток. Ну как муравей. Ползет он себе по асфальту, врагов не имеет, но попадает под каток – и привет вечности.
– Ерунда, – после паузы отрезал Дед. – Я, конечно, поспрашиваю, но ты и сам понимаешь, что ерунда. Враг, о котором ты не знаешь, еще не враг, а каток – не лодка, бесшумно не плавает, его издалека слышно. Ты вокруг себя пошарь, парень. И ищи две загогулинки. Одну – что поострее, вторую – что поценнее. А потом попробуй их соединить. Все и прояснится. Я всегда так делаю.
– У меня ничего ценного нет, – задумался Павел. – Мастерская? Теперь ее нет. Земля под ней? В аренде. До Москвы неблизко, свободных участков рядом – навалом, почти все с коммуникациями. Квартира? Не те времена. Да и не та у меня квартира…
– Не там ищешь, – закряхтел Дед. – А Тамарка твоя? Поверь мне, парень, таких баб больше нет. Если бы не ее гонор да не то, что она приросла к тебе, как приклепанная, давно бы ее у тебя увели. Купили бы. И пытались, поверь мне. Только вот она не продается, как оказалось.
– Кто пытался? – похолодел Павел.
– Да хоть бы и я, – загукал смешками Дед. – Не волнуйся, все цивильно обставил! Увидел как-то ее в твоей железке, зацепила! Так зацепила, что в глазах потемнело. Ну что же, навел справки, разыскал, пришел в этот фитнес-центр, половину свою записать, да так в лицо девке и выложил: все сделаю, в Европу увезу, спортзал этот выкуплю и подарю, все, что захочет, организую, если моей станет. Не ерзай попусту, тому уж скоро год, как минуло. Я ж не знал, что у вас все серьезно. Да если бы и знал… Кто успел, тот и съел, как говорится. Ладно. Вы ж тогда еще и расписаны не были? Я и пальцем ее не тронул, а тронул бы, боюсь, шею бы она мне свернула. Или еще чего похуже. Она ведь может, поверь мне. Пообещала, кстати, если я до тебя дотронусь. Порчу навести пообещала! И навела бы. Привет ей передавай, но имей в виду: если твой бриллиант до сих пор не украли, не значит, что ни у кого на него слюна не течет.
– Она не отвечает на звонки, – сквозь зубы процедил Павел. – С утра уже, кажется. Как раз еду домой.
– Так, значит? – протянул Дед. – Преамбула интересная, ничего не скажешь… А при чем тут мастерская? Думаешь, кто-то решил, что у нищего легче девку увести? Конечно, если тебя не знать, можно представить, что бросит тебя Тамарка, останься ты без штанов… Так ведь не бросит… Или кто-то умный занять тебя решил, чтобы ты на поиски женушки не отвлекался?
– Не знаю, – раздельно произнес Павел. – Ладно, с ценной загогулиной определились, что с острой? Ничего не кололось пока.
– Вот и укололо, – задумался Дед. – Обдумай все. Не спеши никуда, остановись, замри, подыши. В своем прошлом не найдешь – в ее прошлом ищи. Или в своем… настоящем. Мне, кстати, Димка твой не нравится. Какой-то он… сладкий. Хотя вроде бы мужик…
– Ага, – кивнул Павел. – Он и взорвал мастерскую, чтобы с ипотекой повиснуть и без копейки остаться. Уложит чемоданчик – и без гроша отправится к маме и папе.
– Я бы в тот чемоданчик заглянул, – задумался Дед. – Хотя как раз этот вариант пропажи твоей Томки не объясняет. Слабоват он против нее. Я даже думаю, что она потому и приросла к тебе, что конкурентов у тебя нет. Или и вправду влюбилась?
– Спасибо, Георгиевич, – грустно усмехнулся Павел, – только сейчас меня твои слова не согреют.
– Так я и не лечу тебя, парень, – хмыкнул Дед. – Думаю вслух. Ты не спеши панику поднимать. Найдется твоя Томка. Такие, как она, просто так не пропадают. А уж мастерская… Не гони, ты, когда затевал все, вообще с нуля начинал. А теперь немало народу в тебя вложиться захочет. Да хоть и я. На хороших условиях. А если что, переходи ко мне, сделаю тебя главным инженером.
– Какой из меня главный инженер? – натянуто рассмеялся Павел.
– Отличный, – строго ответил Дед. – У тебя лицо… правильное. Внушительное лицо. Ответственное. Со значением. Это главное… для главного инженера.
– Спасибо, Георгиевич, – сказал Павел и поставил пробивающегося Бабича на удержание. – По-любому спасибо.
– Не за что, – отключился Дед.
– Ну, – раздался в трубке знакомый, с визгливыми интонациями голос начальника милиции. – Докладывай. Что, куда, откуда, зачем? Чего сорвался-то?
– Беда не ходит одна, Игорь Анатольевич, – объяснил Павел. – Кажется, женушка моя пропала.