Раненого парнишку звали Кит. Джейк постоянно называл его по имени. Время от времени он обращался к нему и говорил нечто вроде: «все будет хорошо, Кит, мы справимся, я верю. Я верю, что все будет хорошо». Его уверенность передалась и Кей, его спокойный, тихий голос, четкие действия помогали не впасть в панику, хотя страх и покрывал лоб девушки испариной.
Но Кит выжил. Был второй час ночи, когда Джейк наложил последние швы, и Кей забинтовала всю грудь парня. Они перевезли его в соседнюю комнату, рядом с операционной, и положили на одну из стоявших там кроватей. Джейк придвинул кресло, накидал в него небольших подушек. После затопил маленькую печь в углу.
— Возле него надо дежурить всю ночь, — сказал он, глядя как Кей укрывает Кита сначала махровой простыней, после мягким шерстяным пледом, — Я посижу возле него до утра, а утром ты сбегаешь, попросишь Лосанну сменить меня, — закончил Джейк.
— Мне кажется, так будет не совсем правильно, — тихонько ответила ему Кей, — ты уже устал за целый день. А если просидишь всю ночь без сна, то утром будешь вообще плохо себя чувствовать. А вдруг еще кому-нибудь понадобится твоя помощь? Давай, может, так сделаем — ты сейчас ужинаешь и ложишься спать, а посижу до утра с Китом я. Если твоя помощь понадобится, я тебя разбужу. Утром меня сменит Лосанна, и я лягу и посплю до обеда.
Джейк задумчиво поскреб заросший рыжей щетиной подбородок, вздохнул, потом согласился:
— Ладно, так действительно будет лучше, хотя у тебя сегодня тоже был не лучший день в жизни.
— Зато я завтра спокойно отосплюсь.
Кей все-таки удалось убедить своего друга пойти лечь. Дав ей последние указания — следить за пульсом и дыханием раненого, Джейк ушел, оставив Кей дежурить. В вену Кита Джейк ввел вещество, действующее как снотворное, и это лекарство должно было действовать до утра.
Девушка зажгла настольную лампу и устроилась в кресле. Не очень-то легко просидеть до утра в тишине и сумраке, в мягком, уютном кресле и не заснуть. Кей всматривалась в черты лица раненого парня. Волосы совсем светлые, белые, лицо покрыто загаром, как, впрочем, и у всех воинов.
Кей уже заметила, что в Такнаасе большинство людей — смуглые и темноглазые, как Лосанна или Сэм. Кит совсем другой. Интересно, что он за человек? Может, Джейк и знает его, но ничего не успел рассказать, потому что был слишком озабочен ранением этого парнишки. И Кей сама у него ничего не спросила.
На мгновение перед глазами Кей предстало лицо Джейка, его добрые, честные глаза — глаза человека, которому можно доверять, который уверен в том, что он знает истину и никогда от нее не отступит. За время, прожитое ею в Такнаасе, Джейк стал для нее родным человеком, другом. И Сэм также. Он был готов погибнуть, защищая ее. А ведь совсем недавно она была никому не нужна, кроме своего маленького братишки. Похоже на то, что Кей обрела, наконец, семью. По крайней мере, двух братьев, старшего и младшего. Эх, если бы и Том мог быть рядом с ней!
Кей погасила лампу — ночь была лунная, хватало света из окна и тонкой яркой полоски из печи — и накрылась пледом. В единственное окно в комнате, сквозь тонкую, полупрозрачную занавесь, проникали бледный лунный свет.
У планеты, на которой находилась Суэма, было два спутника, похожих на луну. Один чуть больше другого. Полнолуние у этих спутников наступало поочередно, потому ночи в Суэме всегда были светлыми. Большой спутник назывался Маниес, маленький — Аниес. Жители Суэмы знали, что это — спутники планеты, которые находятся на ее орбите. Эти сведения, как и многие другие, они получили от мудрецов. Про эти спутники маленьким детям рассказывали нечто вроде сказки о двух влюбленных, которые никак не могли встретиться.
В полумраке комнаты Кей разглядывала пятна лунного света на лужайке за окном, и ей вспоминались слова Сэма о том, что он молился за нее. Теперь она понимала, что в Суэме нельзя не верить в Создателя. После того, как она спасала свою жизнь в этой дикой погоне, после того, как она своими глазами увидела переродившихся баймов, она уже совсем не сомневалась, что и ее мир, и Суэму сотворил Отец-Создатель, что обоими этими мирами руководят духовные законы. И ей как-то странно было думать, что те баймы, от которых они с Сэмом удирали сегодня, может когда-то были суэмцами, добрыми, милыми, надежными, как Лосанна или те многие жители Такнааса, которых она успела узнать. Или суэмцами были родители этих баймов, кто знает? Только Создатель, наверное, знает такие вещи.
Ночью Кей несколько раз готовила себе кофе, стараясь не уснуть, но все равно под утро задремала, поджав под себя ноги и неудобно пристроив голову на подлокотнике кресла.
Утром к ним пришел Лэстин, проведать раненого. Джейк успел проснуться и сменить Кей, и та вяло готовила себе завтрак на кухне. Вот-вот должна была появится Мит-Итен, поэтому, когда раздался стук железного кольца о входную дверь, Кей подумала, что это она.
На пороге стоял Лэстин. Кей узнала его сразу, хотя он был без кольчуги и без серебряного обруча на голове. Одет он был так же, как обычный горожанин — темные, плотные брюки, клетчатая рубашка и короткий кожаный жилет. Он слегка улыбнулся ей, как будто был рад ее видеть, и сказал:
— Мир тебе, Кей. Я пришел узнать, как дела у Кита.
Глядя на него, Кей почему-то подумала, что он тоже, скорее всего, не спал ночью, а, может, и не завтракал.
Она посторонилась и предложила:
— Заходи, только обувь снимай.
Тот послушно разулся, одновременно разглядывая уютный коридор и горшки с цветами на стенах.
— У Джейка мне еще не приходилось бывать, не было такой надобности, — пояснил он.
— Значит, тебе повезло. Кита ты сейчас не сможешь увидеть, он все еще спит. Я думаю, что с ним все будет в порядке. Конечно, ему придется некоторое время побыть здесь, но мы верим, что он поправится.
Кей немного замялась. Удобно ли будет пригласить Лэстина на завтрак? Скорее всего, ночь он провел на стенах Такнааса, а теперь поднялся на холм проведать своего раненого воина.
Лэстин как-то неловко улыбнулся:
— Значит, мне пора уходить?
— Ты торопишься? Может, позавтракаешь у нас? Вот здесь у нас кухня.
— Ты хочешь накормить меня завтраком?
— Ну, мне почему-то думается, что ты голодный.
Лэстин весело улыбнулся:
— Я не прочь что-нибудь пожевать. Последний раз я ел как раз перед тем, как появились вы с Сэмом.
— Пойдем на кухню. Я тоже хочу есть. И спать. Мне пришлось всю ночь сидеть около Кита.
Завтракали бутербродами и пирогом с клубникой. Кей хотелось узнать продолжение вчерашних событий, и она спросила об этом у Лэстина.
— Баймов было много, — задумчиво произнес он, — отряд около тридцати человек возле той равнины у холмов, где вы их встретили, и еще дальше на запад — отряд в тридцать человек. Нам пришлось нелегко. Кит и был ранен как раз на равнине.
— Вы убили их?
— Большинству удалось уйти. Мы не преследуем баймов до их земель — это может быть опасно. Оставшиеся в живых баймы бежали от нас на запад. В этих местах, около двух холмов, усилили охрану и, боюсь, что вам с Сэмом уже не разрешат объезжать там лошадей.
— Конечно, я понимаю, — кивнула Кей.
Она допивала свой кофе и украдкой рассматривала Лэстина. Он был высоким и сильным. Его чуть вьющиеся темные волосы закрывали крепкую, загорелую шею, а миндалевидные карие глаза казались Кей уже знакомыми. Красивый, мужественный воин. На поясе его брюк виднелись короткие ножны с рукоятью кинжала, на шее висела длинная серебряная цепь с маленьким кулоном — единорогом. Вместо глаза у единорога блестел крохотный прозрачный камешек.
Лэстин ел быстро и много. Кей видела, что он слегка стесняется ее присутствия. Это смешило Кей, потому что она сама стеснялась Лэстина. Она спросила его:
— У Кита есть родные? Кто-нибудь придет проведать его?
— Кит не здешний. Его семья живет на севере. Им, конечно, отвезут вести о сыне, но хорошие, после того, как Кит поправится.
— Твои родные тоже далеко?
— Наоборот. Мой дед и моя бабушка живут в доме напротив этого, очень близко, как видишь.
— В доме с высокими окнами?
— Да, там именно такие окна, — Лэстин улыбнулся.
— В таком случае, кем тебе приходится Лосанна?
— Родной тетей.
— Потрясающе.
— Почему?
— Ну, выходит, Лосанна у родителей — поздний ребенок?
— Как понять — «поздний»? В смысле — последний? Нет, есть еще трое, младше Лосанны. Три сестры, самой младшей недавно исполнилось семь. Но, скорее всего, и она — не последняя. Ее родители еще молоды, им нет и двухсот лет.
— А, я как-то забыла, что в Суэме так долго живут. Выходит, что кому-то из твоих родителей Лосанна приходится сестрой?
— Моей матери. Моя мать — самая старшая из детей в семье Маханиэна — так зовут моего деда.
— Сколько же всего детей у Маханиена?
— Десять. Всего — десять. Трое сыновей и семь дочек.
— А у моих родителей…, — тут Кей запнулась, потому что чуть не сказала, что их было двое. Она глупо покраснела и закончила:
— А у моих родителей я одна.
Теперь настала очередь удивляться Лэстину. Он высоко поднял черные дуги бровей и спросил:
— Как такое может быть? Остальные что, погибли?
Кей вздохнула и принялась объяснять:
— Нет, их просто не было. Я родилась — и все. И больше никого не рожали. Не хотели.
— Вот это да. Вы же все вымрете, если будете иметь по одному ребенку.
— Дело к этому и идет, по всей видимости. Но, видишь ли, мы не можем позволить себе много детей, потому что кормить их будет нечем. В моем мире нет такого изобилия. У нас все не так, как в Суэме. Урожаи маленькие, а болезней и проблем много. Потому и детей мало рождается. Есть, конечно, люди, у которых двое, трое, четверо детей, но не так, как в Суэме. А семью с десятью детьми я вообще ни разу не встречала.
Про аборты Кей не решилась ему рассказывать. Во-первых в Суэме не было такого слова — аборт, а во-вторых, Кей подумала, что Лэстин, услышав об убийстве детей в утробах матерей, решит, что ее старый мир населен одними баймами.
Лэстин был явно удивлен. Он задумчиво покачал головой и сказал:
— Думаю, людям в вашем мире живется плохо.
— Не всегда. Но жизнь у нас короткая. Сто лет — это самый верхний предел, но доживает до этого далеко не каждый. Многие умирают гораздо раньше. Представляешь, сколько у нас кладбищ?
Доев последние остатки пирога, Лэстин смахнул крошки в свою опустевшую тарелку. Его загорелые до черноты ладони странно выделялись на фоне белой скатерти.
Он серьезно посмотрел на Кей и сказал негромко, но уверенно:
— Для каждого мира определен свой путь. Каждому явлена милость Бога. Это — воля Создателя. Кто ее станет оспаривать? Я знаю, что Сын Создателя приходил в ваш мир в образе человека. И Он взял на себя ваше проклятие. Он сделал это для вас, чтобы вы могли жить. Потому что Он любит вас. Так же, как и нас. И мы можем ему доверять. И, знаешь, Кей, люди в вашем мире должны быть очень благодарны Создателю за Его Сына.
Кей слушала его. Благодарен ли их мир? Скорее все принимается как должное, или не принимается. И называется это религией. Кей тряхнула головой. Она-то ведь тоже не принимала. Пока не принимала.
Она поднялась и убрала посуду со стола, а Лэстин попрощался и ушел. Провожая его у входной двери, Кей поняла, на кого он был похож. На Лосанну. Тот же разрез глаз, и тот же рисунок бровей. Родственники — есть родственники.
Перемыв и убрав посуду, Кей, наконец, смогла пойти отдохнуть. Вчера был нелегкий, тревожный день, но, хвала Создателю, все закончилось благополучно. Кей надеялась, что Кит поправится, баймы больше не сунуться к Такнаасу, а границы надежно охраняются.
А, все-таки, куда попадают суэмцы после смерти? Может быть, они становятся ангелами?
Глава 8
Рождение маленького Джейка
А кладбищ в Суэме действительно было мало. В Такнаасе — только одно. Ямы в нем рыли очень глубокие и узкие, и гробы с телами опускали вертикально, вниз ногами. Это Кей рассказал Сэм. Поэтому могилы занимали мало места. Да и было их не так уж и много, этих могил. Сверху оставались только узкие, каменные таблички с надписями. И надписи были совсем не такие, как в мире Кей. Ни некрологов, ни дат рождения и смерти. На всех, на всех без исключения табличках стояли слова: «Тело принадлежало…» — и дальше только имя. И все. Так просто — тело принадлежало…
Суэмцы верили, что не люди лежат в этих могилах, а только их тела. Нет, они, скорее, это знали. Душа уходит к Отцу, Создавшему ее, а тело, которое принадлежало душе — в землю. На могилах этих не лежали цветы, к ним не приходили люди, не навещали своих мертвецов, не изливали им душу, не искали у них мудрости и утешения. Ведь суэмцы знали, что их родных в могилах нет, а только тела, которые когда-то им принадлежали. Зачем же тогда приходить к праху?
Само кладбище находилось за городскими воротами, чуть дальше на юг от озера Ганул, Сэм, по просьбе Кей привез ее туда. Пустынно и тихо оказалось на заброшенном городском кладбище. Кей одиноко бродила между узких каменных плит, расположенных правильными рядами. Длинными, как странная дорога…
В дальней стороне кладбища плиты так заросли травой, что уже не осталось никакой памяти о том, чьи тела там были захоронены. Шумел ветвями деревьев ветер и о чем-то своем шептались густые травы…
Потом, уже дома, Кей спросила Джейка, почему кладбище находится вне города. Тот ответил, как всегда, не спеша и обстоятельно:
— Зачем занимать территорию города мертвыми телами? В Суэме так не принято. Смерть тут, вообще-то, встречается гораздо реже, чем в нашем мире. И здесь совсем другое отношение к ней. Смерть — это всего лишь переход в другое измерение, в духовный мир. Суэмцы это знают, и культа из смерти не делают. Потому и к кладбищам они относятся гораздо проще. Потом, со временем, территорию кладбища засипят землей, и там появится новый холм, на котором что-нибудь построят, деревню, крепость, городок — что-то полезное для живых.
— Разве можно строить на костях людей?
— Кей, это уже будет просто прах земной. Так было определено Создателем. Человек был создан из праха, и в прах земной возвращается его тело. В Суэме, Кей, именно так и принято. Я ведь уже говорил, что они не делают культа из смерти. Раньше, когда еще не была открыта Проклятая Дверь, смерти в Суэме не было. Так говорится в Преданиях.
Под преданиями Джейк имел в виду устные сказания. Суэмцы почему-то не записывали свою историю, ее просто передавали устно в очень сокращенном варианте, только основные факты.
Постепенно Кей и сама начала по-новому, по-суэмскому относится ко многим вещам. Мало-помалу она стала верить, что суэмцы более правильно понимают жизнь, и у них более верные законы. Ей даже казалось, что суэмцы более настоящие, что ли, по сравнению с людьми ее мира. А, может быть, это ее собственный мир казался ей теперь призрачным и ненастоящим. И одно только тревожило и омрачало ее жизнь — это мысли о том, что ее маленький братишка остался в этом призрачном и ненастоящем мире.
Как бы там ни было, но Кит на Такнааское кладбище не попал, он выжил. За него волновались все: и Джейк, и Сэм, и Кей, и Лосанна, и приходивший его проведывать Лэстин. Первые несколько дней Джейк вводил раненому обезболивающие и снотворное лекарство, поэтому Кит постоянно спал. Это лекарство было особенным и редким, оно изготавливалось из беловатого сока Молочных Листьев — растения с толстым, сочным стеблем. Редким оно было потому, что растение следовало собирать только в определенное время, и только тогда, когда оно хотя бы раз плодоносило — тогда его сок обладал нужными свойствами. Плоды этого растения — хрупкие, конусные коробочки с семенами — появлялись всего один раз в год, на протяжении нескольких месяцев с весны до осени. Использовался только сок из стеблей, который выпаривался и обрабатывался до состояния белого порошка. Порошок разводился водой для инъекций и вводился в вену. Кей уже приходилось участвовать в изготовлении этого лекарства, и процесс ей показался довольно трудоемким. Лекарство так и называлось — Сок Молочных Листьев. Оно не вызывало галлюцинаций и привыкания, но обладало высоким обезболивающим и снотворным эффектом.