И хоть произнес он это решительно и грозно, Корди показалось, что внутри голем вовсе не испытывает подобной решительности.
- А мне что делать?
- Держать штурвал, что же еще? Минуты через две дай резкий разворот на двести два градуса. Поверни нас бравым бортом к этой гадине. А я уж угощу ее чем придется…
- Так точно! – Корди лихо козырнула, приложив руку к полям шляпы.
Голем удалился на гандек, было слышно, как он возится там, гремя чем-то тяжелым и глухо ругаясь под нос. Судя по тому, что время от времени он упоминал Габерона, установленный на гандеке порядок не слишком его удовлетворил. А может, все дело было в ржавчине и паутине…
- Давай! – донесся до нее окрик.
Корди готовилась к этому моменту. Она всем телом повисла на штурвале, заставляя его резко повернуться вправо. Вышло как нельзя лучше – несущаяся вперед «Вобла» заложила крутой поворот, да так, что на несколько секунд ее палуба опасно накренилась, а Мистер Хнумр, испуганно охнув, поспешил спрятаться за привычный нактоуз.
«Давай! – Корди даже присела в ожидании выстрела, - Бей ее, Дядюшка Крунч!»
Выстрел показался ей оглушительным, даже с капитанского мостика было видно, как из правого борта баркентины вырос длинный сизый пороховой язык. Должно быть, Дядюшка Крунч на всякий случай заложил двойную порцию пороха… Ядро мелькнуло крохотной размытой точкой меж облаков, но Корди, привыкшая разглядывать от скуки даже мелкую быструю рыбешку, рассмотрела его путь. Оно скользнуло в сторону харибды – прицел был выверен на удивление точно – но промахнулось мимо огромной туши на каких-нибудь двадцать футов.
Дядюшка Крунч почти тотчас выстрелил вновь, видно, держал наготове сразу несколько заряженных пушек. Опять оглушительный хлопок – и ядро, зловеще завывая в воздухе, ушло в недолет.
Дядюшка Крунч стрелял добрых полчаса, прежде чем канонада прекратилась. Из нескольких десятков выстрелов только два или три угодили в цель, но, к досаде Корди, не произвели никакого эффекта – судя по всему, расстояние было слишком велико, чтоб ядра сохранили свою убойную силу, а разрывы бомб казались крошечными и слабыми, как хлопки шутих. Сама харибда при этом вела себя так спокойно, словно паслась на небесном лугу, а не находилась под артиллерийским обстрелом. Ее не пугал ни грохот, ни вспышки пламени, ни боль – если она, конечно, была способна чувствовать боль. Она даже не считала необходимым замедлиться или сменить курс.
- Чертова рыба ведет себя так, словно в нее стреляют каждый день, - прорычал Дядюшка Крунч, выбравшийся с гандека, нервно меряя шагами мостик, - Держится как привязанная! Никогда не слышал, чтоб харибды отличались подобным упрямством! Крепко же она на нас глаз положила…
Корди бросила взгляд на бронзовые стрелки альтиметра. Большая заметно сдвинулась за единицу, малая робко коснулась тройки.
- Почти семнадцать тысяч, - пробормотала она, - Почему бы этой харибде не убраться обратно в Марево?
Голем задумчиво покачал головой:
- Видимо, зависимость харибд от Марева сильно преувеличена. Подниматься еще выше бессмысленно – сожжем в топке то, что еще осталось. Невероятное упрямство.
Убедившись, что «Вобла» не собирается сворачивать с курса, Корди выпустила штурвал из замерзших пальцев и спрятала руки в подмышки. В голове от этого не прояснилось, да и дышать приходилось через силу, но хоть немного да помогло.
- Надо понять, отчего она так рвется за «Воблой», - от холода ее голос звучал хрипло, как у старого небохода-курильщика, - Неужто ее так притягивает магия корабля?
- Из нас двоих на ведьму ты похожа больше, - проворчал голем, колотя себя в бронированный нагрудник, чтоб сбить свежую наледь, - Тебе и судить, что эта чертова селедка нашла в «Вобле»!
- Марево любит чары… Оно самое – океан испорченных чар. Но вдруг здесь что-то другое?
- Не знаю, как у тебя, а у меня уже все шестерни в голове замерзли, - пожаловался Дядюшка Крунч, - Если ей нужен не корабль, значит, что-то, что находится на нем. Учитывая то, что трюм у нас пуст…
- Акулье зелье! - Корди широко распахнула глаза, - Это единственное, о чем харибда точно знает.
- Но мы ведь отмылись в шторме и…
- Это не акула, ты сам говорил. Акула давно отстала бы. Но харибда запомнила вкус зелья и запомнила, откуда оно упало. Ты понимаешь, что это значит, дядюшка?
Абордажный голем со скрежетом развел и свел руки. Намерзающий на панцире лед лишал его подвижности.
- Ни черта не понимаю, рыбеха.
Корди захотелось улыбнуться, но губы слишком замерзли.
- Это означает, что у нее есть разум.
- Что с того?
Корди нетерпеливо топнула ногой по палубе. Получилось не очень убедительно, но хотя бы примороженным пальцам на какое-то время вернулась чувствительность.
- Магия и разум! Лучшие ведьмы Унии годами спорят о том, может ли разум возникнуть сам собой, в переплетении случайных чар! Даже не представляешь, какие споры бушевали! Одни утверждали, что это невозможно, как невозможно представить, что капли дождя нарисуют на палубе контур человеческого портрета. А другие кричали, что когда чары нахлестываются друг на друга с бесконечным переусложнением, рано или поздно процесс взаимодействия станет так сложен, что в нем сами собой возникнут условно мыслящие структуры!..
Забывшись, Корди сама не заметила, что использует слова, которых, как она думала, даже не помнит. Оказалось, помнит. Не хуже, чем запах мела и пустые гулкие коридоры. И форменное платье с колючим накрахмаленным воротником. И лицо госпожи ректора, висящее в пустоте перед ней…
- Ты этого всего в обычном приюте нахваталась?
Опомнившись, Корди обнаружила, что Дядюшка Крунч внимательно разглядывает ее своими линзами. Тронутые изморозью, они выглядели не очень-то дружелюбно, даже подозрительно.
Корди попыталась издать непринужденный смешок.
- Слово здесь, слово там… Никогда не знаешь, чего ветер на хвосте принесет, так ведь?
К ее облегчению, абордажный голем не стал излишне сосредотачиваться на ее словах. Возможно, у него были более серьезные проблемы, чем болтовня юной ведьмы. Например, нагоняющее корабль чудовище…
- А я, стало быть, не разумный, а?
От его скрипучей усмешки Корди стало стыдно.
- Ты – это совсем другое… - пробормотала она, - Тебя таким и замышляли. «Малефакс» вон тоже разумный… иногда. Но вас обоих специально такими сделали, наложили определенные сложные чары, сформировали характер, рефлексы, мышление…
- Сформировали, значит…
Впервые за два года, проведенные на борту «Воблы», Корди не понимала, с каким выражением это произнес Дядюшка Крунч. Его голос, лишенный человеческих интонаций, хриплый и перемежающийся скрежетом поршней, не так-то просто было разобрать, но раньше ей всегда это удавалось. Несмотря на то, что Дядюшка Крунч вечно старался выглядеть суровым и самоуверенным, она знала, как много на самом деле у этого механического голоса оттенков и звучаний. Но сейчас…
- Я ведь рассказывал тебе истории про Восточного Хуракана и пиратскую жизнь, а, рыбеха?
- Еще как! – поспешила подтвердить ведьма, - Целую кучу.
- Но я никогда не рассказывал о том, как поступил к нему на службу, верно?
Корди смутилась, сама не зная, отчего. Будь вокруг не так холодно, она сорвала бы шляпу и теребила ее в руках – иногда это помогало вернуть уверенность.
- Не рассказывал, - согласилась она, - Но мы думали, что когда-нибудь расскажешь.
Голем медленно кивнул.
- Рано или поздно расскажу. И тебе и Ринриетте и прочим…
- Мы подумали… То есть, мы со Шму думали, что ты и сам мог этого не помнить. Раз Восточный Хуракан стер тебе память о последнем рейсе, он мог и ту тоже стереть, правда ведь?
- Только не об этом, рыбеха. Когда-нибудь я расскажу и эту историю. Тебе, Ринриетте, Шму и… прочим. Дело в том, что это непростая история. И каждый раз, когда я хочу к ней подступиться… Неважно. Так до чего ты додумалась?
Несмотря на то, что Корди распирало от мыслей и слов, она не сразу вспомнила, что именно хотела сказать. Иногда Дядюшка Крунч ведет себя немного странно, подумалось ей. Как в такие моменты. Мало кто это замечает, по крайней мере, Ринни не замечает точно. Для нее он всего лишь преданный ее деду слуга, что-то вроде камердинера, наставника и защитника, надежный и хорошо функционирующий механизм. Который, подобно всем старым механизмам, отличается нравом сварливого старика. Но у Ринни много хлопот, особенно в последнее время. Едва ли она замечает, что время от времени за потрепанной лицевой броней абордажного голема мелькает что-то, не умещающееся в образ ворчливого, но простодушного старого пирата.
Но сейчас у нее не было времени предаваться подобным мыслям.
- Получается так, что беспорядочная куча магии все-таки может создать разум, - затараторила она, - Просто кусочки чар, сплетаясь самым разным образом, создают что-то, что может думать. Может, не очень хорошо или не очень быстро, но может! Только что Марево создало что-то думающее! Не просто летающий желудок, как прочие акулы, а что-то, что умеет хоть и со скрипом, но соображать. Ему понравилось зелье и оно надеется найти еще больше, если раздавит «Воблу»!
- Вот уж точно, великий мудрец… - проворчал голем, косясь в сторону извивающейся в облаках харибды, - Я видел копченых камбал, в голове у которых и то было побольше…
Корди в запале схватила его за руку и зашипела – бронированная сталь успела основательно промерзнуть.
- Дело не в этом! У меня ведь еще осталась чешуя форели! Желтая чешуя!
- Что с того?
- Я могу приготовить еще зелья! Самого вкусного акульего зелья во всем небесном океане!
- Когда Ринриетта вернется, нам с ней придется хорошенько потолковать, - проворчал голем, - У старых небоходов есть много примет, не все из которых кажутся мне разумными. Но сумасшедшая ведьма на корабле – это явно к беде…
Корди сердито засопела, в точности как Мистер Хнумр.
- В этот раз мы сделаем для нее не закуску, а настоящий ужин! Только после этого ужина у бедной харибдны наверняка начнется ужасная изжога!
- Все еще не понимаю, что ты задумала, рыбеха.
- Порох! – выпалила Корди, не в силах больше сдерживаться, - Засыпем в каждый бочонок с акульим зельям фунтов по пятьдесят черного пороха – и скинем за борт! Она клюнет! Обязательно клюнет!
Абордажный голем скрипуче вздохнул.
- Иногда я благодарен Розе за то, что у меня нет волос, - пробормотал он, - Иначе я давно бы был седым, как лунь. Готовь свое чертово зелье, Корди, и поскорее. Я пока раздобуду в закромах Габерона пороха… И будем молиться Розе, чтоб к этому моменту котел еще работал.
* * *
Корди никогда бы не подумала, что варка зелья может утомлять не меньше, чем управление кораблем в шторм или карабканье по рангоуту. Но к тому моменту, когда зелье поспело, она уже валилась с ног.
Мистер Хнумр, любивший находиться в центре внимания, принял в готовке самое деятельное участие, но много проку не принес, несмотря на искреннее желание помочь. Его приходилось вытаскивать из котла, в который он случайно падал, подхватывать сметенные им с полки склянки, вытаскивать из пасти рыбьи плавники и, под конец, спасать от чучела трески, которое тот уронил на себя, перепугавшись при этом до смерти. Наконец, разбив пару реторт с южным бризом и презрительно чихнув, мистер Хнумр пришел к выводу, что достаточно потрудился – и взгромоздился на весы, наблюдая за Корди взглядом уставшего от праведных трудов существа.
Без него работа шла куда быстрее. Корди терла шелуху в мелкую пыль, не обращая внимания на саднящие пальцы, кипятила растворы, смешивала воздух из пробирок. От постоянных помешиваний в котле руки едва не отваливались от плеч, а великое множество резких запахов вскоре начисто отбило осязание – она не смогла бы отличить легкий цветочный запах Беззаботного Повесы от мшистого и тяжелого аромата анабатического ветра по произвищу Стук-Стук, который ловят в окрестностях острова Хай-Юн. Но сейчас ей не нужен был нос. Только силы и терпение. И еще смелость.
Через несколько часов, когда колдовская кухня напиталась испарениями и запахами настолько, что от одного вдоха делалось дурно, Корди выкатила все три бочки на палубу. Каждая наполовину была заполнена зловонным месивом, похожим на прогорклое сливочное масло. Мистер Хнумр сунулся было, чтоб попробовать, но тотчас отскочил в сторону, ругаясь на своем сопящем и фыркающем наречии. Шму закрепила на бочках небольшие парусиновые парашуты, а Дядюшка Крунч с величайшей тщательностью засыпал внутрь каждой по восемь полных картузов черного пороха, после чего законопатил бочонки и вставил фитили.
- Готово, - пропыхтел он, разглядывая импровизированные снаряды, - Если такое в нутрях у харибды рванет, про нас она уж точно забудет.
Корди подула на покрасневшие и покрытые липким акульим зельем руки.
- А если не сработает? – зачем-то спросила она.
Вопрос был глупый, никчемный, но вырвался сам собою, как маленькая рыбка из прорехи в сети. Иногда почему-то самые глупые вопросы норовят выскочить первыми…
Голем пожал плечами. Несмотря на массивность его доспехов, жест получился почти человеческим.
- Значит, налетались, - пробасил он, проверяя фитили, - На все воля Розы. Досадно, конечно, если… так. Я-то думал, мы с «Воблой» еще пару лет небо поцарапаем. Небо нас любит, стариков, раз еще не отправило на корм Мареву. Засуну вас со Шму в шлюпку, вдруг и пронесет… Помню, однажды мы с Восточным Хураканом отправились вдвоем на шлюпке карасей наловить. Любил он это дело – карасей, особенно в сметане… И надо ж так случиться, что заплутали в облаках и наткнулись прямиком на новехонький каледонийский кэч с десятью пушками. А у нас на двоих даже пистолета нет, только удочки да наживка. И что ты думаешь, как бросились мы со стариком на абордаж, так каледонийцам даже хваленые абордажные тесаки не помогли! Перебили всех офицеров, захватили корабль и, посвистывая, тронулись обратно. Говорят, тогдашний первый лорд Адмиралтейства, когда узнал, что его корабль захвачен двумя рыбаками, разорвал на части свой парик!
Дядюшка Крунч никогда не упускал возможности рассказать одну из бесконечных историй о пиратах былых времен. Когда-то Корди слушала их с замирающим сердцем, но сейчас ей было не до приключений старого капитана. Она слишком хорошо успела узнать голема, чтоб понять – иногда эти истории появляются в тот самый момент, когда голему не хочется отвечать на вопросы.
- А что сам будешь делать? – невольно вырвалось у Корди.
Абордажные големы не умеют улыбаться. У них нет ротового отверстия и мимических мышц, мало того, они создавались для выполнения той работы, в которой от улыбки нет никакой пользы. Но Корди вдруг показалось, что старый Дядюшка Крунч невесело улыбнулся.
- А мы с «Воблой» дадим прикурить этой погани. Крюйт-камера открыта, всего и дел-то – чиркнуть кремнем…
Шму, кажется, не поняла смысла сказанного. Закончив возиться с бочками, ассассин юркнула в укрытие за штабелями досок и съежилась там, пытаясь казаться как можно меньше. Корди было жаль ее, но помочь ей чем-то сейчас было выше ее сил. И сил-то тех оставалось всего ничего…
- Бочки за борт! – скомандовал Дядюшка Крунч, - Что сидите, как вяленые лещи? Шму, поджигай фитили!
Бочки были тяжеленными, но руки Дядюшки Крунча могли справиться и не с таким грузом. Скрипя от напряжения и ворча механическими внутренностями, он по очереди поднял бочки с тлеющими языками запальных шнуров и швырнул их за борт прямо с капитанского мостика. С едва слышным хлопком расправились на ветру парашуты, заставив их закачаться в воздушных потоках. Вращаясь вокруг своей оси, бочки стали медленно отставать от баркентины, точно объевшиеся толстобрюхие рыбины.
Харибда уже не пыталась скрываться. Она шла за «Воблой», оттопырив плавники и расправив остатки парусов – противоестественное и жуткое смешение живого и неживого, страшный символ слепого созидания Марева. Если она и ослабла за время гонки на высоте в шестнадцать тысяч футов, то не подавала виду. Наоборот, Корди показалось, что харибда энергична и нетерпелива. И она была гораздо ближе, чем раньше. Теперь, когда баркентина, экономя зелье, шла на половине своего хода, расстояние сокращалось все быстрее и быстрее, настолько, что Корди иногда казалось, что оно буквально тает, стоит ей моргнуть или на секунду отвернуться от страшного зрелища.